Как бежала, как летела... В подъезд, по лестнице - птицею. Улыбка от счастья просто дурацкая. Еле последнюю пару досидела. Обычно такая внимательная на лекциях Хитрова, она сегодня ничего не слышала. В голове рисовалась картина встречи с Николаем. Как она на него посмотрит, что скажет, да что он ей ответит. И так по кругу, с репетицией интонации и взглядов. Только закончилась лекция - бегом домой. По пути уже и шапку надевала, и пальто застегивала. Не заметила, как Сергей Михайлович ее окликнул. Как расстроился, когда она, не услышав, мимо пробежала. А Лену в тот момент хоть в громкоговоритель зови - не обернется. Он приехал, Николай! Уже с час как должен дома быть. Значит, она сначала к себе - умыться, переодеться, чтобы не растрепой явиться к соседям. И еще предлог придумать надо. Вроде как по делу, а не любопытной Варварой заглянула. Предлог нашелся - утятница. На днях очень голубцов захотелось. Две штуки не сделаешь - не то блюдо. Тут если только кастрюльку натушить. А лучше всего в утятнице получаются, томленые, в подливке... Навертеть-то навертела, а тушить не в чем. Попросила у Фимы эту замечательную емкость. Самое время отдать. Гости же приехали, посуда нужна. "Ай, да Ленка, ай да..." В общем, умная девочка. Лена ополоснула лицо холодной водой, волосы расчесала, косу переплела. Она одна на курсе, а, пожалуй, и на факультете, ходила с косой. Танюшка еще в девятом классе постриглась под "волчицу". А Лена никак не могла решиться волосы обрезать. Неизвестно, пойдет ли ей стрижка. Да и укладывать ее как-то надо. С косой много проще.
Через пару минут она уже звонила в соседскую дверь. И как только та открылась, чуть не налетела на высокую блондинку в бархатном спортивном костюме. "Вам кого?" - спросила та. От неожиданности Лена замешкалась с ответом. Наконец, сказала: "Мне вот отдать...". И протянула блондинке утятницу. В глубине квартиры послышались шаги, девушка обернулась: "Коля, тут какая-то девочка". Бросила взгляд на Лену и добавила: "С кастрюлей". "Сейчас подойду", - Коля показался в дверях и улыбнулся. - "Так это же Аленка. Заходи, соседка. Фима в магазин пошла, а тетя на кухне". Заходить ей почему-то расхотелось, но уйти было бы глупо: будет она с кастрюлей метаться от двери к двери. Девушка посторонилась и Лена, прижимая к груди утятницу, двинулась по коридору на кухню. Лина Павловна сидела за кухонным столом. В байковом халате. Вид у нее был растерянный. Даже, пожалуй, сконфуженный. Она посмотрела на Лену, потом на халат. "Лида подарила. Колина знакомая. Веселенькая расцветочка, правда?" Пригладила халат на груди. Меньше всего Лена ожидала увидеть Лину Павловну в таком виде. Та халаты сроду не носила, и выглядела сейчас в нем... Лена даже не могла сразу подобрать точного определения. Одним словом, теткой. Старой, жалкой теткой. Вот. Вероятно, по Ленином лицу Лина Павловна прочла ее мнение насчет "расцветочки" и тихо, будто оправдываясь, сказала: "Человек выбирал. Угодить хотел. Отказаться неудобно". Все еще держа в руках утятницу, Лена села на стул. В кухню заглянул Коля: "Тетя, мы с Лидой пойдем гулять, ужинайте без нас". Та закивала головой: "Да-да, погуляйте. Лида ведь не была в Ленинграде, ей должно быть интересно". Вскоре входная дверь хлопнула.
Вернувшись из магазина, Фима застала на кухне Лину Павловну, передвигавшую по клеенке хлебную крошку, и Лену, сидящую на стуле в обнимку с кастрюлей. Обе молчали. Фима опустила на пол сумку, посмотрела на них, вздохнула и поставила чайник на плиту. "Война войной, а чай пить никто не заказывал". "Фима, ну какая война? В гости человек приехал. Отпуск у нее...". "Линапална, вы меня знаете. Я зря слова не скажу. А только не нравится мне этот "отпуск". Так в гости не приезжают, так...", Фима взглянула на Лену. - "Ладно, поживем - увидим" Лена встрепенулась и, наконец, поставила утятницу на стол. "Спасибо. Голубцы вкусные получились. Я уже пойду, чай пить не буду. Только что поела. И к лекциям надо подготовиться".
Дома она прошла в комнату. Села за стол. Щелкнула выключателем настольной лампы. Круг света упал на зеленую, в желтых подсолнухах скатерть. Щелчок выключателя. Темно. Опять щелчок - подсолнух раскинулся по зеленому полю. В дверь позвонили. Встала. Пошла. Открыла. А, Танюшка...
"Иду к тебе, смотрю - свет в окне то загорится, то погаснет. Будто сигналы подаешь". Таня снимала пальто в коридоре и стрекотала без умолку. Лена подумала: "Конечно, у нее все хорошо. Наверно, сейчас будет рассказывать, как Женя в нее влюблен, да как она в него. А мне-то что делать? Что там Фима говорила? Так в гости не приезжают?" Танюшка вошла в комнату и внимательно посмотрела на подругу. Бледная, а щеки горят. И глаза какие-то больные, что ли. "Лен, ты не заболела? Вид у тебя не очень... Сейчас, говорят, грипп какой-то новый ходит. Без высокой температуры", - она дотронулась ладонью до Лениного лба. - "Горячий. Ну-ка, давай градусник". "Это у тебя руки холодные. Все со мной в порядке", - отмахнулась Лена от нее. "Все в порядке? А глаза вот блестят, и щеки горят, как будто у тебя температура", - не отставала Таня. - "Или что-то случилось? Коля твой не приехал?" "Приехал. Со знакомой", - ответила Лена.
- Да ты что? Сама видела или сказали?
- Сама. Блондинка. Высокая.
- Ну и что? Мало ли с кем мог приехать? Может, работали вместе, захотелось человеку Ленинград посмотреть. А тут такой случай подвернулся. Хватит киснуть. Напридумывала себе. Вот посмотришь, завтра все прояснится. Пойдем лучше погуляем. Женя с Володькой минут через двадцать зайдут. Ой, Женька смешной такой! Представляешь, письма мне каждый день пишет. Так романтично, просто ужас! Я теперь сама почту забираю, чтобы родители не видели. А потом читаю, читаю. Мы ведь каждый день видимся, чего писать-то? Вот смешной, правда?
Но Лене было не до Жени. И, в общем, не до Танюшки.
- Знаешь, Тань, наверно, я и вправду заболела. Гулять не пойду. Выпью сейчас чаю с малиной и лягу. Что-то голова разболелась и кости ломит. Передавай привет ребятам. Женька хороший. Повезло тебе.
- Может, тебе таблетки какие-то нужно? Я в аптеку сбегаю.
- Нет, спасибо. Пока ничего не надо. Ты иди.
- Если что - звони. Я часов в девять буду дома.
- Позвоню, если не усну к тому времени.
Подруга ушла. А Лена, посидев еще немного в темной комнате, пошла на кухню и согрела себе пару голубцов. Из двух съела только один, для начала безжалостно вспоров вилкой капустный лист. Второй голубец не пострадал и вернулся в холодильник. Чай с малиновым вареньем был-таки выпит. Лене и самой показалось, что ее знобит. Насчет Колиной знакомой пока еще ничего не ясно. Может, и правда, человек приехал город посмотреть. А Коля предложил остановиться у Лины Павловны. Завтра все прояснится. Танюшка права. Чего она раньше времени всполошилась? И Лена стала просматривать конспект. Память у нее хорошая. Достаточно было ключевых фраз, чтобы восстановить в уме лекцию и главные выводы.
Главные выводы сделаны были и в соседней квартире. Фима ушла к себе в комнату рано, занялась перекладыванием и разборкой вещей в шифоньере. Лина Павловна улеглась в кровать с томиком Руссо. Пожалуй, ее дед разделял взгляды автора на воспитание детей. Но сожалел ли он когда-нибудь о том, что жизнь его дочери, по общему мнению, не была гармоничной и счастливой? Да и внучке - тут Лина Павловна грустно улыбнулась - не слишком повезло. Хотя могло быть и хуже. С детьми врагов народа особо не церемонились. Она-то уже взрослая была, а вот Витя... Хорошо, что Фимина родня помогла. Увезли мальчишку в дальнюю деревню, вроде по болезни воздух ему нужен чистый. Там и в школу ходил. Бабушка его навещала, когда маму посадили. Лину не тронули. Только работы по специальности лишили. Пошла библиотекарем в вечернюю школу работать. Все же среди людей. И среди книг...
Около десяти часов пришли Коля и Лида. Фима постелила Лиде в столовой на диване. Коле - в кабинете. Утром дверь в столовую была открыта, а на диване лежала только простыня. Фима, вставшая раньше всех, только покачала головой и пошла готовить завтрак. А когда проснулась Лина Павловна - принесла ей валенки, гетры, синие спортивные штаны, фуфайку и красную майку с надписью "I love you". Махровая повязка лежала у Лины Павловны на тумбочке. "Халат ваш, Линапална, я постирала. Уж не ведаю, чем вы его так замурзыкали вчера. И когда он высохнет - тоже не ведаю. А вы и не спрашивайте". Повернулась и вышла. День был сегодня у Фимы невезучий. С первой партией гренок - к их с Линой Павловной завтраку - она справилась, а вот со второй, когда уже "молодые" поднялись, приключилась беда. Сгорели, все сгорели. И батон кончился, как на беду. И молоко с ним заодно. Ах, Лидочка овсянку на завтрак ест? Пересоленный "геркулес" на воде Лидочке не понравился. Конечно, Фима же за батоном побежала. Ровно полтора часа бегала, свежий искала. А "геркулес" Лина Павловна варила. Она сначала инструкцию на пачке прочла, потом улучшила рецептуру. Но от чистого же сердца. Коля вообще не завтракал, кофе пустой выпил. Так он всегда так. Часам к двенадцати будет завтракать. А Лина Павловна с Фимой как раз в магазин собрались в двенадцать часов. Чтобы, значит, к обеду успеть вернуться. Средство от клопов надо срочно купить. Одолели паразиты, спасу нет. Наверно, в диванах плодятся. Да-да. А на кухне был замечен таракан с семьей. Дворничиха Гуля жаловалась, что крысы в подвале расплодились. Жуть. Они могут по трубам передвигаться. В соседнем подъезде, говорят, женщина крышку в сортире - пардон - открыла, а оттуда крыса на нее смотрит. Что называется, прослушали Коленька и Лидочка утренний выпуск новостей.
Однако, ответ Фима с Линой Павловной получили. И скоро. К их приходу из магазина Коли и Лиды дома не было. А на кухне... Пол был покрыт мукой из разорванного, валявшегося тут же пакета. Рядом - рассыпанный чай. Настоящий, индийский. Тот, что Виктор Павлович в последний свой приезд привез. Отрада Фимы. На столе записка. "Хотела сделать Коле блины. Но увидела в шкафу таракана (подчеркнуто). Я их очень боюсь. Совок и веник не нашла. Лида". Лина Павловна вздохнула, Фима пошла за веником. Убравшись на кухне, решили игнорировать возможные выпады Лиды. А то, не дай бог, она еще крысу "увидит". Придется менять сантехнику.
Коля пребывал в неведении. Перед тем, как уйти в университет, они договорились с Лидой встретиться вечером на Дворцовой. А она хотела прогуляться днем по магазинам. Сказала, что выйдет позже. Красоту надо, мол, сначала навести. Ключ Коля ей свой оставил. Фима и тетя все равно раньше придут. Потому погрома на кухне он не застал. И вечером никто словом не обмолвился. В университете Николай решил все вопросы с расписанием. Часов пока у него не много. Хорошая нагрузка будет с сентября. Тогда уже можно подумать о семье. Ему почти тридцать. Пора. И Лида вряд ли долго будет ждать. Лида... Удивительная девушка. Раскованная, независимая, яркая и непредсказуемая. Этим она и привлекала его. Хотя иногда он чувствовал себя неловко. Особенно когда она в его присутствии кокетничала с другими мужчинами, не обращая внимания на его недовольство. "Ну, миленький, ты же не станешь обижаться на женские шалости? Просто ничего не значащий флирт. Тем более, что никто всерьез его не воспринимает. Ну, кроме тебя, конечно. Все равно ты - самый лучший на свете". Коле не хотелось выглядеть в Лидиных глазах ревнивцем-Отелло. Он старался не обращать внимания на "эту ерунду". Девушка молода, привлекательна. И пока она ему - никто. Вот когда они поженятся, тогда он с полным правом может потребовать... А что, кстати, он может потребовать? Перестать быть женщиной? Стать серой мышью? Через неделю Лида уедет в Москву. А там, летом, он приедет к ней, чтобы сделать предложение и забрать ее в Ленинград. С Фимой и тетей она, безусловно, поладит. Да и старушкам будет веселей.
"Господи, сделай так, чтобы скорее был май", - думала Лена, колотя железным скребком по льду возле крыльца. - "Тогда только подмести и вынести мусор из урн". Она подняла стоящее рядом ведро и пошла с ним к воротам во двор, разбрасывая по пути песок. "Доброе утро, соседка! Дай-ка я тебе помогу", - Николай взял из ее рук ведро. - "Решил вот бегать по утрам. А то форму потеряю на Фиминых оладушках". Лена теперь редко видела Николая. При Лиде она к соседям не заходила. Да и после ее отъезда старалась лишний раз не попадаться ему на глаза. И гнала, гнала мысли о нем, занимая себя учебой и работой. Тем более, Лина Павловна в разговоре обмолвилась, что Лида - Колина невеста. Глупо было бы Лене на что-то надеяться. Да... Хорошо быть рассудительной и хладнокровной, пока его не видишь. А тут и руки ослабели, и ноги не идут. Хорошо, что ведро подхватил, а то уронила бы. Работу закончила быстро. Ведро, скребок и метлу убрала в кладовку под лестницей. Николай ждал. Вместе поднялись на свой этаж. Глаз на него не подняла. Спасибо сказала за помощь. И домой. Дверь закрыла, спиной к ней прислонилась. Губы дрожат. "Не плакать. Не плакать". Яичница, чай. Бегом на занятия. Только бы не столкнуться опять. А Николай, словно не видит, что Лена сама не своя при нем, каждый день стал с пробежки возвращаться к тому времени, когда она двор убирает. То поможет лед сколоть, то снег расчистить, то песком посыпать у подъездов. Гуля Лене подмигивает, мол, ухажер у тебя завелся. А Лене - хоть волком вой, не объяснишь же...
В университете она с Николаем не сталкивалась. Факультеты разные. А то бы совсем худо было. И так сидела с отсутствующим взглядом, словно спала наяву. Спрашивали ее не часто, привыкли, что всегда к лекциям готова. Хитров вообще не задавал ей на занятиях вопросов. Только посматривал в ее сторону чаще обычного. Тревожно ему было. Слишком изменилась Лена за пару месяцев. Похудела и осунулась. Может, работа виновата? Снега в этом году много. На дворе март, а вьюжит, словно в феврале. Тяжело девчонке приходится. То, что для него было тревожным, некоторые сокурсники Лены воспринимали иначе. "Семенова, ты, случайно, не влюбилась? И не в Хитрова ли? Он-то с тебя глаз не сводит. Да и ты, похоже, в облаках витаешь". Лена когда промолчит, когда посмеется. А шутникам рот не заткнешь. Как-то раз, после очередной насмешки, ответила: "Влюбилась. Можете завидовать". И, гордо подняв голову, вышла из аудитории.
Сергей Михайлович собирался домой. Неделя закончена. Завтра можно отдохнуть, почитать добытую у коллеги редкую книгу. В дверь заглянули. Наверно, студент. А преподаватели уже все, кроме него, разошлись по домам. "Сергей Михайлович, можно к вам?" Лена. "Да, конечно, входите. Чем могу быть полезен?" Он снял очки, протер платком, опять надел, потом зачем-то снова снял и вытер стекла еще раз. Лена подошла, подняла на него глаза. Сергей Михайлович помнил их цвет. Они были зелеными. Но сейчас Ленины глаза показались ему темными, почти черными, а взгляд - горячим. "Сергей Михайлович!", - Лена, смотрела ему в глаза, - "Вы любите меня? Только честно". Это ее "только честно" прозвучало так по-детски, что Хитров не удержался от улыбки. "Лена...", - начал он. Но она перебила его: "Не надо смеяться. Я спрашиваю вас серьезно. И в последний раз. Вы любите меня?" Голос Лены напряженно звенел. Сергей Михайлович понял, что если он не ответит, эта девушка сейчас повернется и уйдет. Вполне возможно, навсегда. И он сказал то, что даже представить себе не мог произнесенным, на что не мог решиться, но о чем думал не однажды: "Да. Я вас люблю". "Вы женитесь на мне?" "Если вы согласитесь". "Я согласна". Где гимны? Где салют? Где все, что кажется девушкам необходимым в такие моменты?
Свадьбу сыграли в апреле. Собственно, ее и не было. Был ужин в кругу семьи после скромной церемонии в районном загсе: молодые, Зоя Ивановна, мама и Петр Терентьевич. Никаких криков "горько", белого платья, фаты. "Сергей Михайлович не в том возрасте. Это будет выглядеть смешно". Зоя Ивановна взяла все в свои руки. Фима заплела Лене косу короной вокруг головы. Лина Павловна подарила ей свою шубу из собольих пупков. Мама с Петром Терентьичем купили туфли и светло-бирюзовое платье. Фотографий решили не делать. И правильно решили. Не то на долгие годы они сохранили бы память о темных, бездонных глазах невесты.