Пятница - самый хороший день недели. Впереди два выходных. Можно пойти в парк, сейчас там очень красиво. Клены щеголяют янтарной листвой, и вся ее пышная масса так невесома, словно в небе, удерживаемые лишь ветками-канатами парят огромные воздушные шары. Как бы передать это чудо, поймать на кончик кисти?
Но в выходные придется дома доделывать срочный отчет. На работе не успела, а все из-за министерской проверки, длившейся целый месяц. Хорошо, если за субботу закончит. Можно, конечно, и сегодня после ужина засесть, чтобы освободиться завтра к обеду. Наташа со вздохом сложила нужные ей бумаги в сумку, застегнула пальто и пошла к выходу. На улице было ветрено и прохладно, мелкий дождь сыпался манной крупой. Небо затянуло грязно-серыми, похожими на старую половую тряпку, тучами. Погода явно меняется не в лучшую сторону. Наверно, поход в парк придется отложить. Жаль. Наташа подняла воротник пальто и быстро пошла к метро. Минут через десять она уже будет в вагоне, а еще через пятнадцать...
- Видела вас на занятиях у Александра Васильевича, когда заходила за ним. Меня зовут Светлана, можно просто Лана.
- Ах, так... Я не могла вспомнить, где мы могли встречаться раньше.
- У вас есть немного времени, вы не спешите?
- Нет.
- Давайте отойдем немного в сторону.
Они свернули за угол дома. Небольшой пустырь, оставшийся на месте двух снесенных домиков, был облюбован собачниками и молодыми мамашами. Видимо оттого, что деться ни тем, ни другим было некуда, они спокойно уживались друг с другом. Вокруг - дома, транспорт и полное отсутствие мест выгула животных. О детях, впрочем, тоже забыли. На пустырике стихийно возникли несколько самодельных скамеек. Глухую стену соседнего дома украсил призыв 'Хозяева собак! Не будьте свиньями! Убирайте за собой!', над двусмысленностью которого потешались все сотрудники Наташиной конторы, курившие здесь в обеденный перерыв. Но окурки на землю не бросали, уносили с собой. Собачники тоже вели себя образцово.
Светлана достала из кармана золотистой шуршащей куртки пачку сигарет, длинными пальцами выудила из нее одну и закурила.
- Видите ли, Наташа,- начала она, - у Александра Васильевича скоро выставка в Манеже. Он сейчас очень занят, да и вообще... просто транжирит свое время. Эти занятия, кружок рисования для взрослых, - она коротко фыркнула, - просто смешно. Он уверен, что есть много талантливых людей, самородков, которые нуждаются лишь в небольшом толчке, чтобы раскрыть свой дар. Ему самому когда-то помог хороший учитель. Но ведь Александр Васильевич - гений. Ему, может, и нужен был один толчок. А гениев - единицы.
- Зачем мне это знать, Лана?
- Не обижайтесь, он сам, разумеется, никогда вам не скажет. - Светлана дотронулась до Наташиной руки. - И я не сказала бы, если бы не видела, как Саша разрывается между занятиями в кружке и собственным творчеством. А с вами ведь еще дополнительно занимается. Но гениев из ремесленников не делают... Даже из очень хороших ремесленников. А вы, простите, не очень хороший. Я видела ваши работы. Мы их даже обсуждали с Александром Васильевичем.
- Вот оно что, - Наташе стало неуютно, неловко и как-то зябко, как бывает, если случайно услышишь сплетни о себе от совершенно незнакомых людей.
- Да. Как ни печально.
- Что же вам от меня нужно?
- Я прошу вас, Наташа, не ходить больше в студию. Не придете вы, не придет еще кто-то и Саша, то есть, Александр Васильевич, решит, что вам это не интересно. Займется, наконец, творчеством, на которое у него совсем нет времени.
- Понятно. Значит, вы здесь в роли посла, чтобы сказать ремесленнику, что он не гений? - Она усмехнулась. - Так я это знаю. А ходить в студию больше не буду. У вас ко мне все?
- Да, все. Спасибо, Наташа. До свидания. И приходите на выставку. Мы будем рады.
Светлана пошла к припаркованной неподалеку машине, села в нее, и, лихо развернувшись, поехала в направлении центра.
"Будто галочку в ежедневнике поставила, - подумала Наташа, - что вот этой уже сказала и теперь можно ехать к следующему". Она шла по улице, не замечая усилившегося дождя, промокших туфель. После такого разговора вернуться в студию невозможно. Но почему Александру Васильевичу не сказать было обо всем самому, без посредников?.. Постеснялся или, хуже того, смелости не хватило?
А как же золотая стрекоза? Ведь он был удивлен, по-хорошему удивлен и обрадован, когда увидел ее на Наташином рисунке. Вылетевшую из густой, темно-зеленой тени на солнечный свет. Прозрачные, легкие крылья стрекозы сверкали, словно осыпанные солнечной пыльцой. Он еще спросил Наташу, кто показал, как добиться такого эффекта? А никто. Сама так сделала. Положил ей руку на плечо, сжал легонько и пошел смотреть работы других студийцев. Только все занятие что-то насвистывал, улыбался, и Наташа не раз ловила на себе его взгляд...
...Работа над отчетом не ладилась. Разболелась голова, да и мысли были не о том, что и в какую колонку таблицы следует вписать. 'Ну что ж, сделаю завтра. Сегодня точно не мой день', - подумала Наташа. Она вздохнула, выключила компьютер и пошла на кухню. Теплое молоко перед сном - детская привычка. Пока пила молоко, глядя в окно на мокрые сумерки, ей стало спокойнее. Будто совершила какой-то нужный ритуал. Уже засыпая, Наташа подумала, что гением в этой жизни быть тяжело. Ей, ремесленнику, - намного легче.