Что может поместиться между минутой, когда диск утомленного собственной щедростью солнца окончательно упадет в ущелье, скрытое за вершинами и верхушками, и минутой, когда оно золотистой застенчивой рыбой вынырнет с противоположной стороны?
Ну, например, разговор, секс, сигарета и еще разговор.
Или только секс.
Или только разговор, и много сигарет. И бутылка красного вина.
Его кисловатый вкус помогает избавиться от чувства подглядывания и вины, которое преследует тебя в это "последнее лето детства", как ты его однажды назовешь, после того, как на рынке объемистая тетка в цветистом платье уговорит тебя купить маленький рюкзачок золотистого цвета.
С ним и в школу ходить можно, скажет тетка.
И ты купишь - потому что отпускные жгут карман, и потому что всю дорогу тебе кажется, что и правда, родители уехали в отпуск, оставив тебе ключи, немного денег и свободу - не твои настоящие родители, когда-то контролировавшие процесс замыкания двери по телефону, а какие-то придуманные немного мажорские родители, которым все равно. И ты - избалованный свободой ребенок, тайком хлебаешь пиво, и тратишь деньги на дорогую чепуху, потому что дорогие нужности стоят значительно больше.
В прошлую ночь поместилось так много - и профиль хорошего, такого хорошего - уже друга, еще не любовника, и влетающие в раскрытое окно тополиные твари - тебе не нравится, когда их называют молью, тебе они с их страстью к свету мнятся мотыльками...
Так вот, эти тополиные молемотыльки все летели и летели, и ты сидела на подоконнике - широком, в полтора раза шире твоей округлой задницы, и обнимала коленки, светлея бедрами в темноте.
За окном шуршали листья, где-то разливали и чокались, а где-то выключили свет, и еще, и вы тоже, потому что эти моли, и лампочка устала убивать, она хотела просто плафон, а ты все деньги решила потратить на ерунду, в квартире ни стула, ни стола, поэтому ты на подоконнике, а он облокотился на стену и смотрит.
В соседней комнате спальник на большом ковре, и стопки книг вдоль стены. Эти книги еще помнят книжные полки другой квартиры - той, из которой ты сбежала, и в сумку тебе засунули в последний момент ложку с вилкой и чашку - как при сборах в больницу. Правильно, ведь ты сбегаешь лечиться. Сразу от двух любовей.
И этот уже друг, еще не любовник - он просто совершенен, он идеален - ведь он ни первая твоя любовь, и ни вторая.
Первый сейчас сидит и щелкает по клавишам, пьет и щелкает, в его ночь поместится несколько литров пива, два бегло просмотренных порнофильма, и потом еще пиво. Его алкогольной хандре полтора месяца, хотя если честно - он беременел депрессией несколько лет, с того момента, как появилась твоя вторая любовь.
Второй сейчас спит у себя в кровати, в комнате, неимоверно похожей на твою детскую. Ты пришла туда - и осталась душой. А он никак не мог поверить счастью - твоим приходам и неуходам, и сумасшедшему летящему вскачь ночному времени с разбросанными по углам подушками - вы ими "мочили тварей, играющих на дудках"... Комары хохотали, взирая на вас, голых, взъерошенных, с гиканьем выслеживающих малейшие трещины в потолке. На такой охоте и муха комар.
А сейчас он вечерами разбирает аккорды - "Как хорошо без женщин и без фраз", верьте Вертинскому.
Ты сбежала лечиться. Потому что у тебя одна жизнь, и поделить ее надвое не получилось. Те, кто говорил - выбери, не представляют, что это значит - выбрать между крыльями. Какое будем рубить, детка? Правое? Или все-таки левое?
Ты выбираешь единственно возможный вариант. Нафига тебе одно крыло?
И вот сейчас ты сидишь, и чувствуешь лысой, освежеванной спиной теплую летнюю ночь с бездной внизу. И бездна манит.
Но ты выбираешь - сидеть, и слушать чутким ухом чуть запинающуюся речь, и лелеять зарождающуюся нежность, и верить, что сейчас проклюнутся первые перышки, и лучевые прострелят ростками из-под обеих лопаток.
Что может поместиться между закатом и рассветом, кроме надежды?