ЛИСТВЯНАЯ ВЕДЬМА (ДРИАДА)
В этом сне были бесконечные тонкие корни, пронизывавшие слой нелипкого чернозема. Эти длинные волокна имели к ней какое-то отношение: то ли мешали ей есть - землю, или растения, она не помнила, то ли были частью ее самой, и она вытягивала их из-под веса почвенных пластов, одновременно распутывая и отбрасывая (или отплевывая?) волосы или нити, которые путались с ее корнями и мешали. Проснулась она с мыслью, что каждый сон достоин записывания, но не на каждый сон хватает памяти - и пожелала себе больше памяти и больше времени для высечения слов в электронных полях и весях. Палец по-прежнему болел, и ноготь на три четверти был окрашен перламутровыми, в нежную фиолетовую глубь, переливами, а на подушечке пальца, попавшегося в ловушку железной дверной челюсти, подкожная трещинка помягчела цветом, и просинь отступила. И мысли снова возвращались к сну - с его своими и несвоими корнями, и мыслями о неженской и немужской по сути душе, во сне искавшей продолжения или решения.
Там, в мире почвы и тонких, гибких, белесых нитей и темно-коричневых, крошащихся, как старая изоляция электропроводки - всего на доли времени старше, но уже потерявших жизнь - подземных веток с почками-клубнями, все было более знакомо, чем нынешний окружающий мир. Пахло родным и нестрашным, и шуршание почв слышалось, как шум околоплодных вод в ушах, а биение крови в сердце матери заменял ток воды в невидимом ручье неподалеку. Она стала вспоминать структуру почвы - в ней не было камешков, глины или суглинка - только приятно-вкусный по цвету и запаху - его еще принято называть неопрятным словом "жирный" - чернозем.
Череда образов из далекого внегеографического и вневременного детства: ветки, ветки, прерывистыми пунктирами вплетающиеся в рассеянную невесомым облаком листву; нежные перепончатые снежинки паутины, в которой оседают чаинками редкие мушки; сотканный из шорохов и шелестов полумрак, в котором колеблются тени; дождь, крупными тяжелыми каплями пробивающий желтеющую, с крапинами, ауру кроны...
...Она вспомнила и другие сны - пока сидела в ожидании перед кабинетом с закрашенной масляной краской табличкой и изучала плакат на противоположной стене - где корни сосудов вспарывали почву мышц и изгибались от соприкосновения с непробиваемым асфальтом кожных покровов.
Медсестра тихо и незаметно просверлила четыре небольших отверстия в ногте, но крови почти не было - наружу выступила сукровица, похожая на березовый сок. Бинт с фурацилином, повязка, поливать соляным раствором...Она слушала рекомендации озабоченно хмурящейся сестры и смотрела в окно: поверх белых шторок сквозь дымчатые пальцы облаков струились сентябрьские лучи, и в кабинете на стенах плясали зайчики...
...Она проснулась, села и стащила повязку. Ничего не изменилось: по-прежнему, как и во сне, из ногтевого ложа, с которого всего пару дней назад опал пожелтевший и расслоившийся предшественник, торчал, обернутый клейкими чешуйками, сложенный тугой трубочкой пронзительно-зеленый листок.
|