Мила проснулась не с той ноги. Вернее, не с того глаза. Вчерашняя эпопея с поиском туши закончилась покупкой восхитительной "Лямураль", а вот опробовать ее Мила решила перед сном, и, конечно, забыла смыть. И теперь правый глаз, жертва эксперимента, смотрел на мир через "190 процентов объема", поникнувшие и примятые за время сна.
Надо было срочно вставать и идти умываться.
Когда она плескала в лицо холодной водой и соображала, чем еще попробовать отдраить липкую неподатливую черноту, затрезвонил сотовый.
Мелодии телефона Мила выбирала используя игру "ассоциации": скажите-ка, о чем вы подумали, увидев этот арбуз?
Ленкины звонки сопровождались "Синенькая юбочка, ленточка в косе, кто не знает Любочку....", - фамилия Ленки была Косицына.
Вадим озвучивался "Куда, куда вы удалились" - а как еще озвучивать так некстати собравшегося жениться перспективного друга, однополчанина по былым студенческим битвам за знания?
Начальник Мишенька - "Ты скажи, ты скажи, што те надо...", его секретарша Дашенька (Машенька, Люсенька - секретарши менялись часто,, обычно это были студентки на подработке) - "Девушки бывают разные".
И только на маму фантазии не хватало. Мама звонила трелями обычного звонка. Обычно по нервам.
Телефон отыскался не сразу. Мила извлекла его из-под вороха одежды на стуле, отцепила от некстати сломавшегося ногтя (давно пора сменить ручку в ванной) розовые в черных кляксах трусики и нашарила кнопку приема вызова.
- Милуша, я уже полчаса звоню! Скорее продиктуй мне значения луны, кирпича и свечки! С подсвечником!
Мила, вздохнув, побрела к ноутбуку.
Ноутбук включился не сразу, и все время, пока он грузился, мама в трубке перечисляла возможные последствия своего сна. В числе последствий были кризис системы здравоохранения, третья мировая и уход Милиного отца.
Наконец появилась страничка "Сонника Онлайн, Вашего Советника по Всем Вопросам".
- Мам, кирпич снится к строительству новой жизни. А кирпич в коробке - к неприятному сюрпризу.
- Я так и знала! Васииилий!...
Что будет дальше, Мила дослушивать не стала. Потом что-нибудь соврет. А сейчас срочно пора одеваться.
Стерев злополучную "Лямураль" подсолнечным маслом и блестя щеками, Мила вытащила из шкафа свежевыстиранные голубые джинсы и сдернула с плечиков рубашку "Монтана" со стразиками. Чего уж, утро нуждалось в спасении. Поэтому под рубашку был надет новейший пуш-ап, прибавивший аж два размера, отчего стразики сразу игриво замерцали, а в джинсы - продернут ремень ярко-красного цвета. И пусть светофоры погаснут.
Тут следовало написать "Мила распушила свои светлые волосы" - но пушить было нечего. Совсем. Уже пару недель, что прошли с того дня, когда Мила гордо согласилась позировать концептуальному фэшн-фотографу Славке. Славка был поджар, если не сказать - худосочен, а еще - подвижен и жизнерадостен. Он-то и уговорил Милу побриться налысо.
Именно поэтому последние две недели Мила рыскала по магазинам, разыскивая все, что могло вернуть утраченную женственность. И покупала туши, лифчики и миниюбки в горох - чтобы заглушить еще отдающееся эхом в ушах Ленкино радостное "Новобранец", а еще лучше - услышать от Вадика или Мишеньки (идеально - от обоих в одни день) - что-нибудь вроде "Всегда мечтал пригласить в кино марсианку".
Пока же в колонке плюсов было только "Уау!" соседа Димки тринадцати лет от роду.
Остальное Мила еще не решила, к чему относить. Ну как, скажите, расценивать простаивающий без дела любимый израильский шампунь за десять евро?
Или новое в использовании бритвенных лезвий "Сатин"?
Славка вторую неделю передвигал дату фотосессии из-за нагрянувшего заказа от шведов, но злокозненно проверял состояние зеркальности Милиного затылка контрольным звонком.
О, а вот и он, легок на помине. Телефон разразился руладой "Мой друг, художник и поэт..."
- Сияет?
- Блестит. И чешется.
- Что, правда? - в Славкином голосе зазвучала озабоченность. - К дерматологу надо бы...
- Кривда. Когда шведы свалят?
- Скоро, Милавица, скоро. - с облегчением выдохнул Славка и отсоединился.
Дверь подъезда за спиной Милы захлопнулась смачно и выразительно. За нею осталась попавшаяся навстречу Димкина бабушка, Евстигнея Трофимовна, с пустым мусорным ведром и комментарием "Совсем девки не знают, как внимание привлечь. Скоро голыми бегать начнут."
В чем-то Евстигнея Трофимовна была права. Внимание Мила привлечь действительно хотела. Правда, во-первых - еще не решила, чье именно, а во-вторых - бегать голой (ну не совсем, там еще бодиарт подразумевался и стринги) ей предстояло только на следующей неделе. Если не перенесут опять эту злосчастную фотосессию. Или если Славка не поменяет концепт.
2.
На работе все стояло вверх дном. Мишенька ходил по периметру кабинета, в котором работали менеджеры. Ходить по периметру было непросто - столы стояли тут и там, и траектория получалась волнообразная, но Мишеньку это не останавливало.
Девы сгрудились возле Ленкиного стола, а сама Ленка сочно всхлипывала и шмыгала носом.
Надо сказать, последний раз Ленку рыдающей Мила видела довольно давно.
В седьмом классе, вторая четверть. Когда родители не отпустили ее на краевую олимпиаду по лесоводству.
На эту олимпиаду в составе команды из пяти человек ехал Русечка, застенчивый парень с длинными девичьими ресницами и накачанной шеей.
(Да, про ресницы - банально, а что поделать? Были бы у Милы такие ресницы - черта с два покупала бы она "Лямураль". Экономила бы, откладывала на татуировку и поездку в Париж.)
Миле Русечка казался слишком слащавым, как Дино Биплан. Но Ленка уже распланировала всю историю своего будущего, включая дочек-двойняшек и загородный дом над Пенисеем, глядя на склоненную над контрольной по биологии рельефную шею ничего не подозревающего Руслана. И родители, сами того не ведая, развалили фундамент этого прекрасного воздушного замка.
Известие о Руслановом предпочтении в выборе партнеров - вместо партнерш, и то не повергло ее в горе, достойное слезинки. Тогда, на втором курсе, услышав печальную новость, Ленка демонически захохотала, напилась с двух бутылок пива, и они пол-ночи куролесили в общаге, стучась в комнаты на этаже и проводя опрос на предмет ориентации. Для безопасности их сопровождал Вадик.
Несколько слов о Вадиме, том самом подлеце, что предал крепкую десятилетнюю дружбу. Они подозревали его в особом отношении - Ленка - к Миле, Мила - к Ленке, но каждая надеялась на наоборот. А Вадим относился к обеим нежно и по-братски, бегал за минералкой для сидевшей на сложных диетах Ленки, брал у друзей диски с Арт-Хаусом для Милы.
По окончанию института он неожиданно устроился работать в "Прусский Штандарт", ПИФ нового поколения, и там же нашел себе бесцветную и язвительную фею на три года старше, Свету. Если бы не Вадим, вероятно, Миле Светка не казалась бы такой противной. Она разбиралась в современном искусстве, знала фамилии Гиппиус и Шполянский не по телефонному справочнику, а из мемуаров Серебряного века. Но с учетом обстоятельств на Милину и Ленкину дружбу у "Прусской ПИФы" не было шанса.
Зрелище Ленки с размазавшейся по щеке тушью и красным носом настолько впечатлило Милу, что она проглотила свое коронное "Привет, привет, привет и два привета Михаилу Эдуардовичу", для которого уже было открыла рот и набрала воздуха. Воздух вырвался залихватским мальчишеским присвистом. Все дружно посмотрели на Милу. Даже Мишенька остановил свой стремительный бег. Правда, только на секунду. После чего все вернулось на свои места: девы смотрели на Ленку, Ленка смотрела в стол и вздрагивала плечами, Миша мерил пятьдесят квадратов офиса журавлиными полутораметровыми шагами, огибая препятствия.
Если бы это произошло три или две с половиной недели назад, Мила сейчас уже трясла бы Ленку за плечи или поливала водой из цветочного распылителя. Или и то и другое. Она обняла бы Ленку, вытащила из-за стола, всем бросила "Пока-пока, сами разберемся" и провела Ленку сперва в коридор, потом по лестнице, потом - мимо вахты с коротко стриженым охранником в форме, и усадила на переднее сидение своей краснобокого "Пыжика". И отвезла бы в какой-нибудь кофейный подвальчик, где, наконец, спросила бы, усадив ее за столик в дальнем углу и вытащив сигарету (Нет, Мила не курит. Но на случай атомных войн у нее в безразмерных объемов красной сумке-бауле валяется пачка тонких "Фог") : "Ну, давай, рассказывай, что за Баб-эль-мандеб открыла." Старая домашняя фраза: Баб-эль Мандеб - Ворота Слез. Так говорит папа.
Но это - три недели назад.
А сейчас Мила только прошла к своему столу и тихо отодвинула стул. При всем желании она не смогла бы сейчас подойти к Ленке. Здороваться со всеми, вести себя , как ни в чем не бывало - без проблем, да и вообще - с глаз долой... А вот задушевное "Ну, давай, рассказывай" уже не складывалось.
3.
Славка бегал вокруг беленой облупившейся кирпичной колонны и искал точку, с которой старая колонна будет лучше гармонировать с новой шубкой из чернобурки. Шубка была надета на Наташу, модель из дружественного агентства "Сайбириан Прайд".
Наташа имела неоценимое для фотографа достоинство, бывшее по совместительству и недостатком. Это было стремление Наташи к состоянию покоя. Она могла сколь угодно долго стоять, например, с ногой, задранной на парапет моста. Но при этом фотографам несколько мешала неподвижность Наташиного лица. Поэтому ее чаще задействовали в рекламе, где не нужны были крупные планы с выражением лица.
Сегодня Наташе особенно удавалась роль бездыханного манекена. Она уже отстояла вахту на крыше небоскреба-долгостроя, известного в народе как "Чертов палец", и теперь стояла, устремив безразличный взор в пространство. Пространство - развалины одноэтажного дома - удачно освещалось лучами майского предзакатного солнца через оконные проемы. Когда-то, до революции, это был мужской монастырь. Потом - столовая пионерлагеря. Сейчас он представлял идеальную площадку для Славкиной гениальной композиции: горы строительного мусора, прорехи в кирпичных стенах, остатки росписи с самолетами и бумажными голубями. Славка мысленно облизывался всякий раз, когда представлял себе, как это можно обыграть. Однако заказы давили, и идея авторского концепта опять отодвинулась.
Славка оглянулся на Наташу и вздохнул. Все сегодняшние снимки предназначались для журнала "Дорогое продовольствие", где работала в отделе рекламы Славкина кузина Ленка. Ленка упросила его уделить полдня срочно идущему в номер материалу ее главного клиента - салона шуб и кожи "Донна Алиса".
Первые два часа Славка отснимал в салоне и переулке рядом. Потом отпустил Алису, дочь хозяйки, по совместительству "лицо" салона, и поехал, прихватив Наташу в шубе, искать снимок на разворот.
4.
Мила внимательно рассматривала содержимое своего пластикового стаканчика. Кофе-машина умела удивить. В прошлый раз она насыпала Миле пятаков в виде сдачи с восьми рублей, и Милина прибыль составила 42 рубля.
В этот раз вместо шоколадного капуччино под номером 9 Мила получила неопределенную жидкость темно-коричневого цвета. Принюхавшись, Мила догадалась: это какао, номер 6.
- Ну и история! - К Миле подошла Соня, самая эффектная брюнетка их отдела.
Эффектным в Соне было умение дышать полной грудью, да так, что это замечали даже близорукие тетушки, не говоря уже о дальнозорких дядюшках. Поэтому Соню использовали как тяжелую артиллерию - она устанавливала контакты с часто меняющейся в составе городской администрацией.
Последние два месяца Соня была тотально, всепоглощающе, безгранично несчастна. Ей исполнилось 27 - ничего критичного, по мнению Милы - но Соня искренне верила в то, что 27 - та самая дата, когда поэты шагают под пистолет, а приличные девушки - на порог загса.
Однако вокруг были только женатые дядюшки, жаждущие романтики. Романтику они представляли одинаково - в виде дышащей Сониной груди в бикини на фоне турецких, в лучшем случае - испанских пляжей. Что дядюшки и предлагали Соне со всей непосредственностью, как только их близорукие жены отворачивались. Типа, Вы привлекательны, я финансово привлекателен - чего зря время терять.
А Соне хотелось счастья помоложе и понадежнее. И со штампом в нужном месте. В Турцию она ездила каждое лето, в начале августа, вместе с мамой, когда на работе наступал "мертвый сезон".
Это не мешало ей время от времени призрачно обнадеживать какого-нибудь степенного мужа раза в два старше ее, и тот начинал осаду по классической схеме, усвоенной им, когда Соня еще не ходила в школу: чем больше букет, тем ближе берег турецкий. И на Сонином столе не переводились "цветовеники", как их называл Мишенька. У Мишеньки была аллергия на пыльцу, но Соню и цветовеники приходилось терпеть. Мишенька глотал всепростин и грустил.
- Как ты думаешь, его найдут?
-Думаю, сам найдется - равнодушно откликнулась Мила.
- Нет, ну это же просто катастрофа! Бедная Ленка! И так на нее свалилось всякое - мама болела, только из больницы забрали - и на тебе... А ведь я его только вчера видела! Сидели у нас в кабинете, Ленка еще сказала: Посмотри, какой красавец!.. Сглазила...
Мила хлебнула приторную жидкость, поморщилась и пошла искать подходящий цветочный горшок.
Эта история с утерянным отчетом уже начала действовать ей на нервы.
5.
Славка сложил треногу, защелкнул крепления, открутил объектив и убрал "Никон" в кофр. Сегодня уже точно больше ничего не получится. Хорошо, что успел заснять - предзакатные лучи, легкий прозрачный воздух, раскрошенная штукатурка и веселый бурьян, пробившийся сквозь прогнившие половицы.
Он обернулся.
Наташи не было.
Славка ухватился за карман куртки. Сотовый остался в машине - как всегда, он забыл отключить телефон от зарядки.
Славка подхватил кофр и треногу и побежал к автомобилю. Наверняка эта фея болтается там - подпирает капот на фоне вечерней реки.
Берег был пуст. На небольшой покрытой гравием площадке, где до этого стояла Славкина "Тойота", виднелся след от разворота.
6.
Ленка сидела на венском стуле и мерно шмыгала носом. Перед ней на пенно-белой скатерти на шитой салфетке стояла нетронутая чашка с дымящимся кофе.
Заведение называлось "Полстакана. Наливочная" и обычно пустовало. Нуждающихся в рюмке-другой без закуски оно отпугивало витиеватой вывеской и видневшимися сквозь окна тяжелыми портьерами. Тех, кто отворял тяжелую дверь, окончательно обращало в бегство явление сразу двух встречающих менеджеров зала, похожих на герцогинь - в белых шелковых блузках и с нежными мечтательными улыбками на лицах.
Прочие пугались слова "наливочная". (Или "Полстакана"? ) и шли искать бизнес-ланч в более привычные места - "Ручка-Ножка", "Хрустикс" или "Бургер-бюргер".
Вадик пододвинул к себе полупустой пресс с "пушистым зайчиком" - зеленый чай в поршневом заварнике. Светка как-то сказала, что для несведущих "пресс с зайчиком" должен звучать в духе "ни одного кролика при съемках не пострадало... Кроме этого". Бум.
- Так, еще раз по порядку. Стол, подоконник, соседние столы?
- Да все перерыли, говорю тебе! Он же в пакете был. Я отчет достала, Николаборисовичу отнесла показать и обратно в пакет, чтобы Главному везти. Завтра к девяти.
А папки с отчетом - нет.
- Ленк, ну давай по пунктам. Ты же умная женщина.
Умная женщина всхлипнула.
- Никуда папки с отчетами не деваются. Поэтому мистику оставим в стороне. Как и злой умысел третьих лиц. Сперва надо проверить еще раз - дома, на работе, в машине.
Потом - опросить всех ваших, точно ли никто не сгреб по ошибке. Мишеньку потряси - он у вас вечно тусуется. Эту, как ее - Люсеньку.
- Люсенька уволилась. Сейчас у нас Зиночка.
-Окей, Зиночку. К Соньке никакие подружки не заходили оплакать подкравшуюся старость? (Вадик был в курсе личной жизни офиса и знал всех еще с доПИФовских времен, когда в студенчестве подрабатывал там курьером, а девчонки - проходили практику.)
- Да я уже все, все проверила! Даже мусорное ведро, багажник и платяной шкаф... И девочек всех спросила...Вадь, я не идиотка. Я проверила действительно все. Мы весь день на это убили.
Вадик посмотрел на часы. Ему еще нужно было успеть забрать Светлану.
- Ленч, дальше у меня время по секундам. Я тебе перезвоню, когда до дома доберусь. Кофе пей, остыл уже.
Ленка мрачно кивнула и кинула в чашку три куска тростникового сахара.
Вадим ушел, и она осталась наедине с кофе и своими мыслями.
Отчет в серенькой пластиковой папочке, такой милый, такой родной - вот же, помнится каждая странииииичкаааа...
И пакетик приметный - соседнего магазина канцтоваров. "Кнопка". Белый с красным и синим. Белый, красный, синий...Пакетик... Положила в пакет на столе. Одновременно болтая с братцем. А должна была положить в пакет на окне.
Славка!
Ленка судорожно схватила телефон и стала спешно нажимать кнопки.
"Абонент в настоящее время недоступен".
7.
Славка энергично шагал по обочине загородной дороги. С кофром и треногой он походил на работника-геодезиста. До города оставалось километров семь. Он шел и откровенно наслаждался тихим вечерком.
Любой нормальный человек перебрал бы в голове сто пятнадцать версий. Ну или штук пять хотя бы. Славка не был нормальным человеком. Он действовал по обстоятельствам - потому и был фотографом с подозрением на гениальность. Вот доберется до города - и начнет думать, что делать и кому звонить. А сейчас - занимать голову мыслями, куда делась малоподвижная Наташа в его старенькой "Тойоте", не было смысла.
Возле него затормозила "копейка" цыплячьего цвета, с черным капотом и затянутым дерматином радиатором. Из окошка высунулся дедок: - Эй, парень, тебя подкинуть? - У меня денег нету. - развел руками Славка.
-Да ладно, садись.
Славка распахнул заднюю дверцу и с трудом втиснулся в забитый саженцами салон...
...Так было бы, если бы у Славки завтрашнее утро не было расписано с семи пятнадцати.
Если бы не было шведов. Если бы не надо было утром скидывать Ленке фотографии для "Донны Алисы".
А сейчас Славка шел и перебирал все мыслимые и немыслимые способы убийства - от распыления Наташиного длинноногого тела адронным коллайдером (что в принципе невозможно, но Славке было пофиг) до отсечения флегматичной Наташиной головы мечом Дарт-Вейдера.
Все Властители Подземелий из самых извращенных компьютерных реальностей загнулись бы от зависти и коллективно самоубились, так сочно Славка перебирал версии казней для Наташи. Или ее похитителей - короче, для тех, кто посягнул на его завтрашнее расписание, его телефон и его средство передвижения. Тех, кто порушил Славкин тихий вечер в обнимку с фотошопом и чипсами.
Славка ускорил шаг, и подладил под него ритм перечисления еще неизвестных миру казней.
...Когда Славка подошел к своему подъезду, на лавочке он увидел взъерошенную Ленку. Ленка сидела, обнимая свою сумку с индейским рисунком, и кормила ветчиной из гамбургера ободранного рыжего кота. Кот имел вид наглый и многоопытный.
- Не трави животную.
Славка грохнул кофр и треногу на лавку рядом с Ленкой. Ленка от внезапности подпрыгнула, потом подозрительно уставилась на него.
- Ты куда свою "Коровку" дел? На мясо, ой, то есть на запчасти сдал?
- Если бы. Где "Коровка" - знает Наташка. А где Наташка - знает только Дзинь-Лайн. У тебя есть номер теток из "Донны Алисы"? Звони давай.
Ленка стала торопливо набирать номер.
Кот дожевал ветчину, понял, что спонсор выдохся, и направился вальяжной походкой к ближайшему подвальному окну.
8. Мила тоскливо смотрела на проезжающие мимо автомобили. Среди них были и такси, наверняка в том числе такси свободные и никуда не спешащие. Однако вид долговязого бритоголового существа в блузке с призывно мерцающими стразиками и джинсах, в шлевки которых был продернут ремень цвета кремлевских звезд вызывал у авторыцарей смешанные чувства. Этот коктейль эмоций явно был не в пользу Милы. Она грустно покачивалась на неустойчивых шпильках, мечтая разуться, и пройтись босиком, но вдоль обочины лежали поребрики, сиротливо присыпанные разломанным асфальтом.
Босиком по колотому асфальту Миле идти не хотелось.
Прошедшие мимо подростки, не успев отдалиться на приличное расстояние, радостно начали обсуждать возрастающее количество транссексуалов. На нос упала капля. Вторая шлепнула по макушке. Мила хмуро посмотрела на небо - нежная синь перемежалась кипенно-белыми кудрявыми барашками. Слепой дождь, как по заказу. Крупные капли посыпались дробными бусинами.
Когда возле Милы наконец остановилась Тойота со жгучей брюнеткой за рулем, ведущий специалист отдела маркетинга была в примерно седьмой стадии безразличия к окружающему миру. На единичке находится нормальный хомо сапиенс в разгар офисного рабочего дня, на десятке - индийский йог на пятидесятый день сухой голодовки.
После двойного сигнала клаксона Мила очнулась, открыла дверцу, спешно оккупировала место рядом с водительницей, боясь, что та может передумать, и только потом неопределенно махнула рукой.