Он чистил селедку для салата, и делал это с редким для данного действия удовольствием. Ему нравилось, внимательно прислушиваясь к ощущениям подступающего голода, разбирать замечательный природный конструктор, по одной вынимая лишние детали и облизывая пальцы. Ему не мешали словные шумы, говорящие о малоэстетичности процесса или некрасивости отдельных частей селедки, называющие их словами скользкими и неприятными, тяжелыми в своей многоассоциативной истории - истории репрессии понятий из-за нелюбви к словам. Обсасывать косточки и облизывать пальцы было так же логично и приятно, как щуриться на весеннем мартовском солнце, и искрящиеся рыбья плоть и внутренности были так же красивы, как пейзаж, простирающийся за окном. Господи, спасибо тебе за селедку.
Где-то в городском кафе в это время женщина посмотрела на часы, встала из-за стола, и убрала в холщовую сумку так и не раскрытую ею книгу.
|