Когда-то я писала стихи. Писать стихи я начала лет в пять.
Осенними или зимними вечерами я садилась за хорошо освещенный стол, открывала чистую тетрадь и писала - сперва неровным крупным, потом - неровным мелким почерком.
Став старше, я полюбила писать стихи в антуражном нагромождении красивых деталей: чернилами из старенькой фарфоровой чернильницы непроливайки, пером в разлинованной под пропись тетради, при свете свечи. Было уютно и вдохновенно.
Позже у Мариенгофа я читала про Есенина - как он писал, обязательно отправив домработницу Грушу за цветами, на чистой скатерти, и стеснялась мещанства - себя и Есенина.
Потом я писала стихи в еще тогда чужом городе - в подъездах и на скамейках. На лекциях - между картинками со столами, летящими птицами, красавицами и телефонами с рогами улиток вместо рычагов. На кухнях друзей, где меня кормили борщом, а я стеснялась - никогда в домашней жизни не ела гущу- только бульон, процеженный через сито - так и давилась ненавистной капустой, думая о том, как плохо быть вежливой и голодной одновременно.
Стихи терялись или оставались на обрывках, листочках, в тетрадках и блокнотах. Половина из них - всегда кажется, что лучшая - канула в Лету, и только ленточки строчек порой всплывают, дразня и заманивая в дебри памяти, уже не девичьей, перегруженной буднями и бережно хранимыми осколками прошлого.
Терялись рисунки - один из них, с лежащей девушкой, из которой растут три дерева - вспомнился мне совсем недавно, и я написала рассказ.
Но сейчас я о стихах, да.
Так вот. Большая толстая коричневая папка лежит рядом, в ней сохранившиеся чудом за десятки переездов листки, и я наконец решаюсь набрать на клавиатуре написанное пером, ручкой или карандашом, за краешком стола, в электричке, или в родительском доме.
Но сначала - из памяти, блокнот утерян. Примерно шестой класс. Вновь-любовь и прочие огрехи.
ххх
Листок березы в тонких жилках.
По ним березы кровь течет.
Прозрачный, нежный - как снежинка.
Сорвешь нечаянно - умрет.
За ветку держится бесстрашно,
и в дождик бьется на ветру,
и , от росы по утру влажный,
он к солнцу тянется жару.
Изящный маленький листок,
непрочный(?) и недолговечный,
с приходом осени умрет,
березой сброшенный беспечно.
А по весне из этой почки вновь
появится доверчивый листок -
и потечет по жилкам брата кровь -
березы горько-сладкий светлый сок.
Берез вокруг городка было много. Генералиха - березовая роща на горе над поселением, название которого, по словам местных переводится как "яма". На Генералиху вчетвером - старшее и младшее поколение - ездили за вениками. Пока Баба с Дедой ломали неподдатливые ветки, мы с Наташкой собирали в неуклюжие букеты сибирские недолговечные цветы.
ххх
Синеглазый, русоголовый -
рыцарь детской моей мечты.
Благородный и честный, словом -
мне таким представлялся ты.
Вы дрались, а потом - дружили.
Получал ты порой синяки.
Пусть в боях тебе верно служили
не копье и меч, а кулаки,
был конем твоим велосипед,
майка, шорты - твои доспехи.
Плакал ты от мальчишьих бед,
заливался от счастья смехом.
Эй, герой моих детских снов!
Вырос ты, изменился немного.
Мчит тебя верный конь твой вновь
по залитым солнцем дорогам.
Изменилась и я - теперь
мне не девять неполных лет.
Мне двенадцать, я стала взрослей -
и на многое знаю ответ.
Пережить все хочу я вновь.
Удивлялась я - что это было?
Может быть, то была любовь?
Может быть. Просто я забыла.
...Остального не помню, блокнот из желтоватой писчей бумаги с неопределенным рисунком на обложке утерян где-то в дебрях родительской квартиры много лет назад.
Синеглазый рыцарь - белоголовый смешливый Вовка на зеленом "Салюте", приезжавший каждое лето из соседнего городка на каникулы. После школы работал электриком, пошел в армию. Последнее, что о нем слышала от его старенькой слезливой бабушки - как он забегал к ней в солдатской форме: усталый, худой...
ТЕТРАДИ
Прочитаны к этому моменту неоднократно - в попытках понять мир взрослых эмоций - классики - многотомниками, и лирика, и проза, все, что попадается на глаза. Непроходящее ощущение влюбленности в будущее и страха перед ним - то, что помню.
Тетрадей - две, обе - синие, с пружинкой и листами в клетку. У каждой есть Парадная часть - и Черновая: если перевернуть тетрадь и открыть с конца.В Парадную пишется то, что завершено и готово к представлению в мир чужих, в Черновую - наброски для себя.
Тетрадь первая. год 1989(?)-90.Орфография сохранена.
ххх
Не стоит так переживать
за этот мир, наивный, глупый.
Его не перевоспитать,
но можно рассмотреть под лупой.
Доверчив этот мир вполне -
он лживым зеркалам поверил,
и даже, что всего смешней -
считает, что себя измерил.
Наивен, молод и смешон -
Его жалеть не стоит все же.
Ведь как ни прост и жалок он -
и ты, и этот мир - похожи...
ххх
День окончен.
И что осталось?
Кроме ночи -
одна усталость.
Как оковы -
движения, речи
Тяжесть слов
мне сгибает плечи.
Веки сами
зрачок сокрыли,
подчиняясь
неясной силе...
Все мелькает -
слова и лица...
Бьется, тает,
пропало. Снится.
(2.1.89(?))
ххх (сонет)
Глупо судьбе доверять.
Каждый боится терять
то, что однажды нашел.
Знаю - вернешься ко мне.
Только... По чьей же вине
ты, мой хороший, ушел?
То, что стояло года
сможет разрушить всегда
ветер порывистый вдруг.
Мне одиноко, грустней.
Не по моей ли вине
ты не приходишь, мой друг?
ххх
(на появление С. у моего подъезда)
Вот у подъезда появился Он.
Возник из темноты ночной звенящей.
Был, как сегда: серьезный, как шпион,
и молчаливый, словно древний ящер.
С. - это Сережка, сын маминого одноклассника - моя школьная пассия. Периодически сбивался с роли романтического героя - и тогда был замечательно легок в общении. Его чувство юмора и манера сыпать дружескими подколами немало помогли мне в оттачивании русского устного.