Леж Юрий : другие произведения.

Чужая воля

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Небольшое продолжение "Агентов Преисподней".

Чужая воля.

  
   Добро твое кому-то отзывается злом -
   Пора пришла платить по долгам.
   А истина-обманщица всегда за углом -
   Бессмысленно "переть напролом".
  
   "Правила боя" С.Никифорова (Алькор)

1

   Судебное заседание затянулось. За окнами уже давным-давно осенние сумерки плавно, будто бы незаметно, перешли в темную, беззвездную из-за сплошной облачности ночь, а судья в черной казенной мантии вместо того, чтобы отложить вынесение приговора на следующий день, подозвал кивком утомленного до зевоты молоденького секретаря и бодро шепнул что-то ему на ухо.
   - Суд удаляется для вынесения приговора! - с обреченным видом негромко провозгласил явно расстроенный юноша, одетый в темно-синий дешевенький и давно не знавший химчистки и утюга костюмчик, явно предназначенный только для пребывания на работе, видимо, затянувшееся заседание сорвало все его планы на сегодняшний вечер.
   Высокий, чуть сутуловатый, худощавый старик в мантии поднялся со своего места, окидывая мимолетным, но очень внимательным взглядом выцветших с годами серо-зеленых глаз пустынный зал заседаний, залитый ярким, болезненно режущем усталые глаза светом люминисцентных ламп. Кроме подсудимого с полицейским конвоем, пары судебных приставов-охранников, устало откинувшегося на спинку стула прокурора в темно-синем мундире с золотыми позументами и яркими звездами в петлицах, с безнадежным вздохом закрывшего лицо руками еще часа два назад энергичного толстячка-адвоката в помятом дорогом костюме и его незаметного, как блеклая тень, помощника, кажется, откровенно задремавшего, подперев голову кулаком - в зале не было ни души. Давно уже разбрелись по домам любопытные посетители из тех, кто ходит на судебные заседания, как в театр, покинули просторное помещение, уставленное старинными жесткими и неудобными скамейками вездесущие репортеры, довольно быстро сообразив, что ничего сенсационного или просто необычного в унылом рутинном процессе они не увидят, а родственники и друзья - видимо, бывшие друзья - подсудимого ни на одно из заседаний не являлись и раньше.
   Демонстративно кашлянув и неодобрительно покачав головой, старик-судья бодро, будто и не чувствуя усталости ни от длинного заседания, ни от без малого девяноста лет собственного возраста, прошагал к служебному входу в служебный кабинет и скрылся там, сопровождаемый оглушительной сонной тишиной. Хлопнула дверь, но даже этот резкий звук не смог оживить и хоть как-то взбодрить присутствующих.
   И точно такая же дремотно-усталая, равнодушная атмосфера встретила через четверть часа возвратившегося на свое место старика, даже судебный секретарь, явно пренебрегая своими прямыми обязанностями, не скомандовал, как положено, во весь голос: "Встать! Суд идет!", а пробурчал что-то очень тихое, невнятное и, кажется, не очень правильное в адрес судьи, затянувшего это заседание до позднего времени. Но сам старик даже не обратил внимания на такое вопиющее нарушение правил и традиций, хотя, случалось, бывал временами щепетильным и строгим. Легким движением бросив на стол перед собой толстенную папку с приговором, он весело, с каким-то совсем уж не стариковским задором, откровенно игнорируя судебный этикет и сложившиеся традиции, поинтересовался у лениво встрепенувшихся спросонья участников процесса:
   - Могу вам зачитать все двести с лишком листов приговора, - хитренько поглядывая из-под седых бровей, предложил противоборствующим сторонам старик. - А могу и результативную часть... а все остальное - получите завтра, после обеда, в канцелярии... как вы на такой вариант посмотрите, господа хорошие?
   Оказалось, и прокурор, и адвокат впервые за многие дни слушаний сошлись во мнении - лучше завтра получить письменный, полновесный приговор, чем сегодня, на ночь-то глядя, выслушивать монотонное, усыпляющее и бесконечное чтение двухсот страниц.
   - Ладно, - открыто усмехнулся судья, похоже, довольный произведенным эффектом. - Чтобы потом не жаловались, если что... знаю я вашу братию... Итак!
   Будто по команде, встрепенулись все присутствующие в этот поздний час в зале: и конвоиры, и приставы, и адвокат с дремлющим помощником, и прокурор, и даже подсудимый, обреченно и лениво, через силу, оторвал зад от полированной скамьи и приподнялся на полусогнутых, затекших ногах.
   Хорошо поставленным за долгое время казенной службы - настолько долгое, что даже самому старику оно с недавних пор стало казаться бесконечным - судья быстро и внятно огласил признание подсудимого виновным по целому ряду статей Уложения о наказаниях уголовных и уже чуть медленнее, будто смакую каждое слово, огласил свое решение:
   - ...четыре с половиной года лишения свободы с отбыванием наказания в лагере общего режима!
   В ответ синхронно поморщились, одинаково качая головами, недовольные приговором и прокурор, и адвокат. Первый рассчитывал на более серьезный срок и в своей речи просил аж семь лет, а вот второй, не надеясь на оправдание, все-таки в глубине души уверял себя, что его подзащитный более, чем на два года изоляции от общества не набаловался с законом. Но и тот, и другой промолчали, втягиваться сейчас в ненужную дискуссию со стариком или друг с другом у них уже не было ни сил, ни желания.
   Откровенно потирая заспанные глаза, помощник адвоката принялся собирать до сих пор разложенные на столе перед шефом бумаги; оживший, будто вынырнувший из глубин полудремы прокурор, прощаясь, быстро пожал руки старику и своему противнику по процессу и скорым шагом выскочил за дверь, вон из помещения; оживившиеся конвоиры растолкали теперь уже осужденного, как положено, заковали его в наручники и повели к спецвыходу из зала, а организовавший всю эту суматоху судья негромко прокомментировал уже практически в пустоту:
   - Ну, про апелляции вы и без меня все всё знаете...
   И сам, оставив на столе толстенную папку, еще какие-то документы, относящиеся к закрытому для него текущему делу - секретарь приберет - неторопливо направился в свой кабинет, из которого только что вышел для оглашения приговора.
   Такое нарушение всех правил, традиций и регламента судебных заседаний случались со стариком временами, но в последние годы судья все чаще и чаще испытывал это молодое и задорное желание - сделать что-нибудь противоречащее букве - но не духу! - устоявшихся обычаев Городского федерального суда. Подумав об этом, старик незаметно усмехнулся: "Старею... или уже впадаю в детство?" Однако связно додумать едва оформившуюся мысль не удалось, проследовавший за судьей в его кабинет крепкий и бодрый пристав - казалось, это не он вовсе несколько десятков минут назад придремывал, скорчившись на жестком стуле за высокой решеткой скамьи подсудимых, поинтересовался:
   - На сегодня мы свободны, Иван Кузьмич?
   - Да, ребятки, - отозвался старик, развешивая на спинке кресла мантию и оставшись в простом сером костюме и бордовом тонком свитерке под ним. - Зал замкните и ступайте, а с кабинетом я уж сам справлюсь.
   - Слушаюсь, - почтительно склонив голову, ответил пристав, тут же, пока судья не передумал, покидая помещение.
   Повесив во встроенный шкаф с огромным блистающим в ярком освещении зеркалом казенную мантию, старик, названный Иваном Кузьмичом, мельком глянув на свое отражение, присел за рабочий стол - новехонький, из серии самых модных и дорогих, позволить себе который мог только самый старый по возрасту и стажу работник судейского корпуса - бессмысленно переложил с одного угла на другой толстенный томик комментариев Верховного Суда к Уложению о наказаниях уголовных, покатал по ровной блестящей поверхности простой, остро заточенный карандаш и откинулся на спинку кресла. Нет, он не устал за сегодняшний напряженный день - шутка ли сказать, четыре заседания, последнее вот только-только завершилось, но - привык старик к такому ритму и утомленным, вымотанным себя не чувствовал. Просто он дожидался, пока судебные приставы, оберегавшие зал заседаний, проверят и само помещение, и коридоры основного и специального выходов из него, спустятся на первый этаж, накоротке переговорят с ночными дежурными, желая им спокойствия и тишины, и покинут здание суда.
   Лишь через четверть часа Иван Кузьмич не по-стариковски легко поднял со своего места, достал из шкафа и быстро набросил на плечи широкий и длинный по последней моде серый плащ, выключил свет в кабинете и покинул его через вторую, запасную дверь, выводящую в длинный, широкий и просторный коридор, опоясывающий по периметру всё здание. Здесь уже несколько часов назад отключили из экономии освещение, только уличный свет большого города причудливыми тенями заполнял сумрачное пространство, врываясь в него через огромные - от пола до потолка - окна, разделенные между собой не широкими, но объемными псевдоколоннами.
   Деловито и внимательно, как обычно, старик запер на ключ дверь и направился в дальний, едва видимый конец коридора, оттуда было удобнее выйти прямо во двор, где его ждала служебная машина с казенным же водителем, дремавшим за рулем. Чести такой удостаивались немногие, а из простых судей, пожалуй, Иван Кузьмич был единственным, но - заслужил, ей-ей, заслужил старик своей долгой, пусть и небезупречной службой во имя закона, чуть больше пятидесяти лет отдал он Городскому федеральному суду.
   По коридору старый судья успел пройти, пожалуй, половину потребного расстояния, когда от одной из псевдоколонн отделились две фигурки - невысокие, щупленькие, под стать игре света и тени, создаваемой слабеньким внешним городским освещением - и как-то плавно, но быстро и ловко переместились к Ивану Кузьмичу, взяв того в профессиональные "клещи". Остановившаяся слева от старика фигурка оказалась совсем молоденькой девчушкой, дай бог, лет девятнадцати, а то и меньше, с короткой стрижкой блеклых блондинистых волос, не красавица, но и не дурнушка, одетая в короткую темно-серую кожаную куртку и похожего цвета узкие брючки. А справа, ближе к бесконечному ряду запертых дверей - юноша слегка постарше, росточком чуть выше своей спутницы, в курточке чуть подлиннее, в брюках пошире, да и волосы у него, на взгляд старика, были погуще и ниспадали на воротник ухоженной русой волной.
   - Ну, и чего вам, ребятки? - чуть насмешливо поинтересовался судья, сбив своим вопросом подготовленные слова неожиданных гостей, которые хотя и не рассчитывали напугать своим появлением Ивана Кузьмича, но ошарашить, выбить из колеи и взять инициативу в разговоре в свои руки явно готовились.
   Впрочем, напугать старика было трудно, с возрастом, пережив и трудности предыдущего правления военных, и непонятные радости внезапной демократизации, и парочку не подстроенных, реальных покушений на свою жизнь, и с десяток истеричных инсценировок, он давно перестал бояться и смерти, и боли, тем более, первую дожидаться - старик это отлично осознавал - оставалось не так уж и долго. А на внезапных, будто вырастающих из стен в запертой и охраняемой комнате, визитеров судья насмотрелся пару десятков лет назад, в самом начале демократических перемен, в избытке. А вот для молодой парочки, перехватившей старика в ночном пустынном коридоре здания суда, его реакция оказалась неожиданной, нарушающий где-то и кем-то заранее прописанный сценарий. Впрочем, зачем грешить, может, и сценария-то никакого не было?..
   Демонстративно отпрянув от старика на полшага, девчушка задумчиво почесала в затылке, будто обдумывая его неожиданный вопрос, и, отвечая, задала свой, не менее интересный:
   - А я что же - на девушку по вызову не похожа?
   Вот тут и судья несколько оторопел, присматриваясь насколько возможно это сделать было в коридорном полумраке к нежданной гостье. Правда, пауза не затянулась, старик умел быстро соображать и за словом в карман не лазил.
   - Нет, не похожа, - покачал головой Иван Кузьмич. - Тебя это огорчает?
   - Ну, вот, - совсем, было, расстроилась девчушка, с укоризной обращаясь к своему спутнику: - А ты говорил - прокатит, прокатит... а прокатили нас с тобой, Валерик.
   - Он - Валерик, - поддержал тему знакомства старик. - А ты?
   - По документам - Марина, - вздохнула девчушка. - Но обычно меня называют - Некта, и к этому имени я давно привыкла.
   - Так все ж таки - чего вам нужно, мои юные друзья? - переспросил судья, для которого с высоты почти девяноста лет все люди моложе шестидесяти вполне подходили под определение "юные".
   - Откровенно говоря, мы всего лишь хотели вас проводить, - огорошила старика Некта и тут же уточнила: - До дома.
   - Однако я еду довольно далеко, за город, - удивился Иван Кузьмич. - Вы собирались туда меня провожать?
   - Именно, - наконец-то подал голос Валерик, но этим словечком и ограничивший свое участие в разговоре.
   На несколько секунд старик задумался, но, видимо, совершенное совсем недавно нарушение судейских обычаев настроило его на авантюрный лад.
   - А - поехали, - улыбнувшись, решительно тряхнул седой головой судья. - Вот только как же вас водителю-то представить? Он у меня парень дотошный, похоже, в судейском департаменте лишь по совместительству служит, а на самом деле - кое-где посерьезнее...
   - А чего беспокоиться? Мы оба - практиканты при Городском суде, - весело отозвалась Некта, чрезвычайно довольная, что все сложилось так, как и хотелось, да при этом еще - без нервотрепки, длительных уговоров, каких-то невнятных доказательств, что именно сегодня ночью она и Валерик должны быть в судейской машине. - Даже документы имеются... настоящие. Ну, совсем, как настоящие.
   - Ох, кажется мне, лихие вы ребята, - откровенно подмигнул девчушке старик, и ей в этот момент показалось, что он сбросил лет сорок.
   - Какие есть... - в тон собеседнику отозвалась Некта.
   ... в машине - просторном новеньком лимузине еще вкусно попахивающем свежей кожей сидений - устроились, как и было задумано: Валерик впереди, рядом с водителем, в самом деле достаточно серьезным, кажется, даже озабоченным безопасностью старика крепким парнем лет тридцати в просторном пиджаке, под которым можно было спрятать не только скрытую кобуру револьвера, но и небольшой пистолет-пулемет. А вот Некта устроилась позади, рядом с Иваном Кузьмичом, и сразу же начала легкий, ни к чему не обязывающий треп про нудность судебных заседаний, про дотошность и буквоедство секретарей, про излишнюю строгость приставов. Досталось от нее и горожанам, уже несколько десятилетий, как избавившихся от звания столичных жителей, но до сих пор остающимися ими в душе.
   "Артистка, - с долей сдержанного восхищения подумал старик. - Ведь вся - на нервах, чего-то ждет, чего-то плохого, а как изображает из себя беззаботную веселость..." Обмануть судью наигрышем, притворством было практически невозможно, колоссальный жизненный опыт на пару с врожденной интуицией позволяли ему легко отличать искренность от актерской игры - даже гениальной. Но вот эта самая интуиция ничего не говорила про возможные опасности на ночной дороге. Молчала и даже успокаивала старика, мол, всё это, затеянное новыми юными знакомцами, лишнее беспокойство и простая перестраховка. Чья и зачем - судья почему-то предпочел не думать, побаиваясь утонуть запутанном клубке вариантов и догадок.
   Вот так - под легкий разговор в сущности ни о чем мощный автомобиль быстро преодолел городские улицы, по ночному времени избавившиеся от большинства машин, так досаждающих горожанам в дневное время, и вырвался на загородную, ухоженную и пустынную трассу, по которой лишь изредка, да и то в основном в попутном направлении, проносились гораздо более роскошные и дорогие представители класса четырехколесных - местечко, в котором располагался загородный дом судьи, уже давным-давно облюбовала местная элита, начиная от градоначальника и заканчивая руководителями департаментов-синекур, как-то, природоохранного, санитарно-эпидемиологического, по связям с религиозными структурами и еще бог ведает каких, придуманных для заслуженных людей, радеющих о благе демократических перемен, их детей и многочисленных родственников. Сильные, белесые огни фар то и дело выхватывали ровную, чистенькую ленту ухоженной трассы, темную стену хвойного леса, подступающую практически вплотную к дороге, километровые столбики на обочине, слабенько светящиеся в темноте желто-оранжевыми "шляпками". Машина разогналась далеко за сотню километров в час, но уверенное поведение за рулем серьезного и собранного охранника-водителя, получающего основную зарплату в какой-то из многочисленных спецслужб, не давало никаких поводов для беспокойства до той самой секунды... которая обещала стать роковой...
   ...время, казалось, ощутимо замедлило свой бег... Некта, в очередной раз глянув в глаза старика, уловила их неожиданную неподвижную остекленелость и поняла - он в предвкушении смерти. Такое состояние в случайном разговоре кто-то из бесов назвал "отсроченной гибелью". В этот момент человек впадает в подобие прострации и охотно идет навстречу предначертанному окончанию жизни, как бы, не сознавая очевидного будущего. И лишь метафизические способности не живой, а живущей позволили девчушке уловить этот момент, обыкновенно длящийся доли секунды.
   - Валерик! Memento mori!!!
   Впрочем, растянувшийся во времени на пару секунд крик Некты был излишним. Её напарник явно прозевал нужный миг и теперь изо всех сил тянул на себя рулевое колесо, преодолевая серьезное сопротивление железных мышц водителя, успевшего также, как старик, впасть в "отсроченную погибель", застывшего и невидящим взглядом буровившего лобовое стекло. При этом левой ногой Валерик зачем-то отчаянно старался дотянуться до педали тормоза, будто не понимая, что может последовать за этим...
   ... летящую по трассе на огромной скорости машину занесло, развернуло и продолжило по инерции тащить вперед... навстречу яркому пронзительному свету других фар, который в одном из вариантов развития текущих событий должен был ослепить водителя-охранника судьи... но сейчас разгоняющий осеннюю темноту свет остался где-то рядом, лишь в доли мгновения мазнув по салону пронизывающим ощущением безысходности...
   ...под тяжелый грузовик, с неотвратимостью судьбы на огромной скорости движущийся едва ли не по самой посередине дороги, судейский лимузин подставился задом-наперед - правой передней стороной, по касательной, вскользь... и все-таки могучий удар полудесятка тонн разогнавшегося горячего металла еще раз развернул тяжелый автомобиль, и будто детскую юлу, крутанул вокруг своей оси несколько раз и отбросил к огражденному невысоким бордюром кювету...
   Длилось это все, максимум, пару секунд, но Некта, успевшая изо всех сил вцепиться в бесчувственного старика и даже подложить ему под шею свою худенькую, но крепкую руку, ощутила с полдесятка вполне весомых ударов о толстую внутреннюю ручку блокированной дверцы автомобиля, спинку переднего сидения, еще обо что-то непонятное. Но в эти секунды ей было не столько больно, сколько обидно, да еще с каждым метафизическим мгновением нарастала дикая, изощренная злость на так бездарно прозевавшего нужный момент Валерика.
   ...и тут время вернулось к привычной человеческой скорости. Девчушка отпрянула от бледного, потерявшего сознание судьи, привычным жестом тронула пульсирующую жилку на шее - жив! - и покосилась на переднее сидение. От промахнувшегося Валерика, раздавленного скомканной от удара дверцей, сейчас наличествовало нечто кровавое, остро и неприятно пахнущее. Водитель сохранился лучше, но неестественно вывернутая шея говорила о том, что и он окончил свой земной путь.
   - Говорила же тебе - memento mori, - со злостью то ли прошептала, то ли прошипела разозленная Некта, пытаясь открыть слегка перекошенную дверцу и отряхивая с себя мелкую крошку разбитых закаленных стекол. - Вот теперь тебе Иерарх вставит большую ведерную клизму с нашатырным спиртом и патефонными иголками... и прав будет, чуть все дело не угробил, педик несчастный.
   Перекошенная дверца автомобиля категорически отказывалась открываться, и тогда девчушка ловко, будто только этим всю жизнь и занималась, выкарабкалась из разбитой машины через окно. Оказавшись на краю дороги, она огляделась... тяжеловоза давно уже след простыл, на сером полотне трассы даже в ночном мраке резкими черными полосами выделялись следы торможения судейского лимузина. Практически совсем рядом, в двух десятков шагов, тускло поблескивал светоотражающим покрытием невысокий, с полметра, но толстенький километровый столбик, выкрашенный в черно-белый цвет с мерцающей желтым светом шляпкой-наконечником. Если Некта правильно помнила подробнейший и нуднейший инструктаж местного беса-куратора, в таких столбиках - в пригороде в каждом, а на далеких трассах через десяток - обязательно находились армейского образца аптечки, вода и - телефон. "Ну, хоть в чем-то повезло, - подумала девчушка. - А то пришлось бы полкилометра шагать, чтобы позвонить..."
   - Скорая? Авария на Большаковской трассе, примерно сороковой километр от города. Большегруз столкнулся с легковушкой судьи Старикова. Есть жертвы.
   Вернув черную трубку на место в ответ на нелепые вопросы диспетчера: "Кто звонит?" "Вы нас дождетесь?", Некта опять ругнулась на ушедшего обратно в Преисподнюю напарника, из-за его беспечности добираться обратно в город придется пешком и хорошо еще, что напрямую здесь до ближайших домов было не сорок, а едва ли пятнадцать километров. Но все-таки - осенью, в темноте, по малознакомой местности... прогулка обещала быть не из приятных.
   Впрочем, все неприятные ощущения и злость агентессы перекрывало приятное чувство удовлетворения от спасения, как и было приказано Иерархом, судьи Ивана Кузьмича Старикова. Задание выполнено, и Некта бросила, казалось, прощальный взгляд на разбитую машину и тут - будто кто-то могущественный и беспощадный сильно и резко перенаправил её мысли в нужное ему русло - поняла, что ей придется еще на какое-то время задержаться в этом Отражении.

2

   Старик очнулся... нет, проснулся, вынырнул из какого-то блаженно-дикого сна без сновидений и, ничего еще не понимая, попытался оглядеться. Вот только что он был в машине, летящей по пустынной трассе навстречу давно ожидаемой, внезапно ставшей такой манкой и желанной смерти - а теперь лежит на кровати в каком-то странном просторном помещении, в темноте... хотя, нет, черной ночной тьмы здесь не было - из далекой открытой двери струился загадочный синеватый свет, а слева, совсем рядом, горел неяркий, уютный и какой-то добрый ночник. А возле него, на казенном неудобном стуле, устроилась Некта... или Марина?.. с толстенькой книжкой в руках.
   - О! очнулся дед, - негромко, но внятно сказала девчушка, неторопливо откладывая на тумбочку томик так, чтобы старик увидел название, тисненное золотыми буквами: Достоевский "Преступление и наказание".
   - А почему - дед?
   Конечно, спросить судья хотел совсем другое - и где он, и как здесь оказался, и почему это девчонка дежурит у его постели - но невольно вырвалось именно это:
   - А почему - дед?
   - Да очень просто, - улыбнулась Некта. - Это я твоей праправнучкой назвалась, когда сюда прорывалась. Надеюсь, что в этих "пра-пра" не очень запуталась, а просто внучкой быть - ну, как-то не по годам, мне же, считай, опять всего семнадцать.
   - И тебя так просто пустили? - удивился старик, не обратив внимания на странное "опять семнадцать".
   - Ну, конечно, не просто так, но пустили, - замялась слегка агентесса и тут же решилась признаться, что дело тут вовсе не в деньгах, вложенных в карманы трех салатовых медицинских халатов: - Извини, я им там наплела, что ты мне дом свой загородный завещал... ну, иначе б не поверили - с чего это молодая девчонка в ночные сиделки к деду просится, аж слезно умоляет...
   Ошеломленный очередным фокусом Некты, старик попытался приподняться на постели, и девушка моментально пришла к нему на помощь, умело и ловко подложив перехваченную с соседней кровати подушку под спину. Иван Кузьмич улыбнулся в ответ и теперь уже демонстративно оглядел темную комнату с еще тремя казенного вида кроватями, тщательно застеленными и пустыми, белесую раковину рукомойника в углу, высокую рогатую вешалку у открытых дверей.
   - Это больница, дед, - не дожидаясь вопросов, пояснила Некта. - Кардиология, четвертый этаж. Сейчас ночь, тебя с трассы прямо сюда привезли. Свободных одноместных палат у них не оказалось, вот и переместили экстренно тех, кто здесь был, по разным местам, лишь бы такому пациенту покой обеспечить.
   - А почему - кардиология? - поинтересовался совсем не о том, что было ему интересно, судья. - В жизни у меня сердце не болело, да и сейчас...
   - А кто их, эскулапов этих, знает? - пренебрежительно пожала плечами агентесса. - Видать, кто-то перестраховался. Или еще что. Врачебную логику нормальному человеку трудно понять.
   - Тут ты, внучка, права, - согласился старик. - А что же...
   - ...что же произошло на дороге? - не дала ему завершить фразу Некта. - Да так, пустяки. На трассе в нас въехал грузовик... ну, такой здоровенный, я в местных моделях не очень-то разбираюсь. Хорошо, что по касательной, только передок нашей машины задел.
   Иван Кузьмич с некоторым подозрением внимательно оглядел свое тело, накрытое легким, но теплым одеялом до пояса. Кажется, все было нормально и привычно, никакой боли и даже легкого дискомфорта в теле не ощущалось.
   - А ты, дед, совсем целехоньким выбрался, - заметив его взгляд, с удовольствием констатировала девчушка. - Да и я тоже. Только мне не с руки было там, на трассе, "скорую" и полицейских дожидаться, сразу рванула обратно в город. Надо же было и про больницу, куда тебя привезут, узнать, да и вещички кое-какие собрать...
   Агентесса приподняла с пола небольшой пластиковый пакет, демонстрируя его судье. О том, что в больницу её привела непонятное до сих пор ощущение необходимости именно этого поступка, будто внушенное ей извне, девушка предпочла промолчать, сама плохо понимая собственное желание оказаться рядом со старым судьей.
   - Ты про остальных почему-то молчишь? - спросил старик, ожидая худшего.
   - Шоферу не повезло, - кивнула, подтверждая его мысли Некта. - Пока машина от удара юлой на дороге крутилась, он как-то умудрился себе шею свернуть.
   - А этот... Валерик, с которым ты...
   - Он уже в Преисподней, - с ясно различимой злорадностью в голосе отозвалась агентесса. - Закачивают ему там десятилитровую клизму...
   - За что? - удивился Иван Кузьмич и тут же сам понял, что удивляется не тому.
   Очень уж спокойно, почти равнодушно сообщила о случившемся девушка: ни грамма переживаний, никаких эмоций, если не считать явной отчетливой злости на напарника.
   - Был бы грешник, а повод найдется, - отшутилась Некта. - Но, если честно, он свою клизму заслужил. Как говорили когда-то в моем Отражении - лох педальный, чуть все не загубил. Вот только жалеть его не надо, ладно? Отбудет свои лет двести-триста в каком-нибудь в угольном забое или грузчиком... он физическую работу жуть, как не любит... потом простят, конечно, тех, кто умеет быть живущим, в Преисподней ценят. Опять кому-нибудь в напарник подкинут. Только вот я - уже ученая, хватит. А то мало он мне на Столетней войне нагадил своим самолюбием, ненужным гонором и упертостью ослиной...
   Старик недоуменно покрутил головой, пытаясь понять и уложить в нее сказанное девчушкой. Не укладывалось, уж больно много и сразу она нагромоздила несуразностей, непонятностей, загадок.
   - Дед, я тут тебе наговорила, озадачила, - будто спохватилась агентесса. - Ты пока внимания особо не обращай и не волнуйся, я расскажу по порядку, если хочешь - подробно, только давай - попозже, а? Ты ведь только-только из "отсроченной погибели" выкарабкался... тьфу же, вот - опять сама и начинаю...
   - Ладно, - кивнул Иван Кузьмич. - Согласен и на попозже. Тем более, мне сперва надо...
   Он чуть встревожено огляделся, но Некта уже сообразила, что потребовалось старику, и быстро склонилась под соседнюю постель, через мгновение вернувшись с металлической эмалированной уткой в руках.
   - Ну, вот еще! - откровенно возмутился судья на благородный жест незваной сиделки. - Я, кажется, не парализованный пока... могу и дойти до туалета.
   - Ты-то можешь, - послушно кивнула девчушка. - Вот только дадут ли?
   - Что?
   - Там, в коридоре, - указала на открытую дверь Некта, - сидит дежурная, она, понятное дело, придремала, небось, прямо за столом, но шаги твои точно услышит, тем более - идти-то надо как раз мимо стола. Криков будет, шума...
   - Ну, а тогда мы по-мужски... - подмигнул неожиданной внучке старик, откидывая одеяло и опуская на пол длинные жилистые ноги в неплохих, но все равно казенных пижамных штанах в крупную полоску.
   Агентесса слегка напряглась, хотя и была уверена в нормальном самочувствии своего подопечного, наблюдая, как ощутивший себя лет на сорок моложе Иван Кузьмич, разминая ноги, неторопливо добрался до раковины, оглянулся на девушку, продолжающую сидеть у его кровати, и - громко, удовлетворенно зажурчал в белый фаянс, потом - пустил воду, смывая за собой "следы преступления", и вернулся обратно.
   Удивительно - когда и как успела Некта, но ко времени его возвращения на тумбочке возле постели красовались на бежевой, явно домашней салфетке почищенный апельсин, уже разделенный умелой рукой на дольки, и порезанное яблоко. Старик, бегло глянув на приготовленное угощение, самостоятельно взгромоздился на постель, единственно, в чем ему помогла агентесса, так это поплотнее укрыть ноги одеялом и поудобнее разместить под спиной подушки.
   - Надеюсь, Некта, что твое "попозже" теперь наступило? - подмигнул девчушке Иван Кузьмич, прихватывая с тумбочки дольку апельсина; кажется, он впервые с момента знакомства назвал агентессу по имени, к которому она привыкла. - Давай, рассказывай по порядку, чтобы у меня старческие мозги не вскипели.
   - Не очень-то я умею так, чтобы по порядку и со смыслом, - откровенно призналась Некта, сосредоточенно потирая виски - вновь нечто исподволь будто диктовало ей, что можно, а чего не стоит рассказывать судье, сама агентесса никогда бы и не подумала откровенничать с аборигенами любого Отражения. - Ну, раз надо, то давай, конечно, попробую... С чего начать-то? Ну, вот ты, дед, живой, а я - живущая.
   - А в чем разница? - не давая ей продолжить, сразу же уточнил старик.
   - Я уже не раз жила и не два, - пояснила девчушка. - Ну, это уже метафизика, её так просто не объяснить, да и знаю я мало. Тут придется просто поверить, что я ушла из своего Отражения семнадцатилетней, такой всегда возвращаюсь, даже если перед этим прожила где-нибудь десяток лет...
   - И правда, трудно понять, - вздохнул судья, наморщив лоб, он понимал, что слышит нечто подобное бреду, но - удивительное дело - сразу же принял слова самозваной внучки за чистую монету. - А что за Отражения ты упомянула?
   - Понимаешь, этот, то есть твой, мир - он не единственный, их такое множество, что даже и представить себе трудно. И каждый - это всего лишь Отражение некого абстрактного первомира, основы метафизического мироздания, - как сама понимала структуру вселенной, пояснила агентесса. - И за каждым Отражением внимательно присматривают... ну, не буду говорить - Бог и Ангелы, Дьявол и Бесы, пусть будет проще, как в каком-нибудь фантастическом романе - Темные и Светлые, хотя, честно говоря, и это всё очень условно...
   ..............................................................................................................................................................................
   ... - Вообще, было у нас простенькое такое задание с Валериком - не дать тебе сегодняшней ночью погибнуть в автокатастрофе... тот большегруз, что в твою машину-то врезался, должен был прямо лоб в лоб, только бы металлолом остался на трассе... но - видишь, как получилось из-за природной бестолковости моего напарника. А сесть впереди я сама не могла. И ты бы, дед, не понял этого, да и охранник твой бдительный тут же бы неладное заподозрил...
   Некта тяжело вздохнула, переводя дух. Она уже давно так много и откровенно не говорила, и хорошо еще, что старик оказался восприимчивым, наверное, благодаря возрасту, а может, более гибкой, пластичной, чем у остальных обитателей этого Отражения, психике. Не стал креститься, отмахиваться и звать на помощь врачей, не насмешничал в душе - это агентесса видела также отчетливо, как дольки апельсина на тумбочке - не советовал отдохнуть, придти в себя после аварии и уж тем более - обратиться к психиатру, а как-то сразу, без сомнений, принял на веру слова пришелицы из Преисподней.
   И за разговорами, вопросами и ответами, странными воспоминаниями Некты о том, чего никогда не было в этом Отражении, они будто и не заметили, как за широкими окнами больничной палаты ночная мгла постепенно посерела, посветлела, уступая начинающемуся сумрачному осеннему утру.
   А когда из коридора явственно донесся легкий топоток приходящих на работу врачей и медсестер, негромкий говор передающего друг другу дежурство персонала, Некта прервалась едва ли не на полуслове, внимательно прислушиваясь к происходящему за стенами, и вернулась в разговоре уже к неизбежной текучке суетных дел:
   - Знаешь, дед, мне уже пора... застанут здесь - скандальчик будет гарантирован, ты же этих эскулапов получше меня знаешь, любят они власть свою показать, иной раз по делу, а чаще - просто для самоутверждения. А ты готовься, тебя отсюда, из больницы то есть, сегодня и завтра точно не выпустят, помяни мое слово...
   - Ну, так уж и не выпустят? - усомнился старик. - Я вообще не пострадал... и чувствую себя совершенно здоровым...
   - Знаешь, как они всей ночной сменой тут трепетали при одном только упоминании о тебе? - засмеялась агентесса. - Так что - хочешь-не хочешь, а готовься, достанется тебе всяких процедур по полной программе.
   Она поднялась со стула, с наслаждением потягиваясь, разминая слегка затекшие мышцы ног и спины... и в этот момент в пустую палату деловито вошел немолодой, толстенький врач в салатовом халате и смешной, похожей на беретку шапочке на голове. Он успел сделать парочку по-хозяйски уверенных шагов в направлении постели старика и только после этого заметил потягивающуюся Некту. Готовые сорваться с языка врача слова: "Ну-с, уважаемый, как мы себя чувствуем?" застряли где-то между голосовыми связками и языком. Обиженно поджав губы, доктор резко развернулся и буквально вылетел через открытую дверь в коридор, и уже оттуда донесся его громкий, высокий и пронзительный голос, требующий от дежурной медсестры, попавшейся под горячую руку, немедленно разъяснить - "Почему в палате находятся посторонние?", "Что они там делают в ранний утренний час?", "Кто все это устроил и кто будет отвечать за содеянное безобразие?", и, вообще, "Всех немедленно вон!", "Что за глупые шутки!" и "Вас придется наказать за это!".
   Судя по реакции медсестры, беспомощно и недоуменно оправдывающейся перед врачом, похоже - заведующим всем кардиологическим отделением, её коллега из ночной смены не сочла нужным предупредить сменщицу о посещении больного неожиданно объявившейся родственницей, а может, просто решила, что агентесса покинет палату задолго до начала рабочего дня.
   - Вот теперь - точно пора, - хихикнул Некта, прихватывая со спинки стула, на котором только что сидела, короткую темно-серую курточку. - Пойду я отсыпаться, дед, да и тебе отдохнуть после ночного бдения не помешает. Знаешь, давай так и договоримся: ты днем тоже спи побольше, а по ночам я буду приходить, не так уж это сложно - сюда проникнуть, небось, не Монсальват эта больница, и мы еще поболтаем, ладно?
   - А если меня переведут в другую палату? - забеспокоился старик.
   - Ерунда... даже если ты переедешь на другой этаж, и у палаты поставят вооруженную охрану, я приду через два часа после полуночи, - безапелляционно заявила агентесса уже от дверей, и судья с удивлением понял, что это не самоуверенность едва вышедшей из подросткового возраста девчушки, а уверенность в себе много повидавшей и испытавшей в жизни женщины.
   На секунду застыв у дверного проема, будто сосредотачиваясь перед серьезным и ответственным делом, Некта стремительно и плавно рванулась вперед, в ярко освещенный гулкий коридор и - будто бы растворилась в воздухе... что это было - человеческое умение или вмешательство потусторонних сил - старик не понял, да уже и не хотел, и не успевал понять: в палату неторопливо и несколько даже торжественно входила целая делегация из полутора десятков врачей, медсестер, заведующих хозяйством и, похоже, даже ночных сторожей больницы. Возглавлял шествие очень солидный, неторопливо-задумчивый плотно сложенный широкоплечий мужчина в возрасте далеко за шестьдесят, обладатель густой седой взлохмаченной шевелюры и аккуратно постриженной, но тоже уже взбаламученной беспокойными руками бородки с проседью.
   - Ну-с, уважаемый, как мы себя чувствуем? - провозгласил врач, остановившись у постели Ивана Кузьмича и выждав пару секунд, пока его свита не займет свои места за спиной этакого "монарха" от медицины, старательно выстраиваясь полукругом.
   "Началось, - с легкой тоской подумал судья. - Все, как говорила Некта... жаль, что её не будет до самой ночи..."
  
   По пути из палаты старика до запасного выхода из больницы, выводящего в небольшой скверик с голыми по осеннему времени кустами сирени и полудесятком развесистых высоких лип, Некта продела в рукава небрежно наброшенную на плечи короткую куртку и встретила уличный холод вполне подготовленной. Быстро и незаметно, как учил её еще Симон - где он теперь? в каком Отражении? чем занимается? - прошмыгнув вдоль больничной стены к небольшой калитке в высокой кованой ограде, агентесса привычно огляделась по сторонам: вокруг было тихо, спокойно и безмятежно, даже на миг показалось, что нет рядом бурлящего утренней жизнью большого города. К сожалению, так только показалось; стоило девушке перейти через улицу и пробраться проходным двором к следующей, как она попала в угрюмую, невыспавшуюся, двигающуюся с устрашающим однообразием автоматов, толпу полуспящих на ходу клерков, приказчиков и прочих конторских работников. Эта угрюмая, мутная волна, вторая уже пиковая после начинающих рабочих день на пару часов раньше пролетариев, подхватила Некту, будто легкое перышко, и словно на руках пронесла несколько сот метров по улице, протащила через турникеты, поддержала на эскалаторе и внесла. втиснула в переполненный вагон метро. Воспользовавшись своей "малогабаритностью", агентесса, ловко просочившись и забившись в дальний от входных дверей угол, на несколько мгновений задумалась - куда же она едет? С одной стороны наполненный приключениями вечер и бессонная ночь в больнице, у постели старика, предполагали усталость, желание завалиться куда-нибудь в тихий уголок и как следует выспаться, а с другой - молодой организм вовсе не желал терять драгоценное время очередной жизни на такие глупости, как сон. Непроизвольно зевнув - ведь и вокруг нее тесно прижавшиеся друг к другу люди непрерывно и судорожно зевали или безуспешно пытались сдержаться - Некта сообразила, что тянет её в Университет так, будто больше деваться ей сейчас просто некуда. И это была не какая-то тривиальная тяга к знаниям, хотя иной раз лекции в местной alma mater читали светила мировой науки; в старинные помещения с высокими потолками и амфитеатрами лекционных залов, в просторные, прокуренные коридоры, в шумную компанию беззаботных студентов и студенток агентессу толкало что-то инфернальное, метафизическое, чья-то иная, едва ощутимая чужая воля, удивительным образом совпавшая на какой-то момент с собственными желаниями Некты.
   Кое-как, помогая себе локтями и коленями, агентесса выскользнула из вагона за пару станций до выхода на пересадку основного потока мелкого офисного планктона, на платформе, чуть отойдя в сторону, критически осмотрела себя - кажется, куртка цела, узкие брючки из плотного темно-серого хлопка никто не порвал, невысокие сапожки почти без каблука не оттоптаны десятками ног. Значит, можно передвигаться дальше.
   Эскалатор, истоптанный миллионами подошв, сумрачный, кажется, едва освещенный по сравнению с платформой вестибюль станции, а следом за ними и узкий проулок, ведущий к десятку старинных корпусов местного Университета, были практически пусты. Удивленная Некта, глянув мельком на часы, сообразила, что не подгадывая, случайно, она попала в самый разгар первых, утренних лекций, до окончания которых оставалось еще больше часа, вот тогда и заполнятся студентами и метро, и переулок.
   На тяжелый звук открываемой старинной, наверное, еще в прошлом веке изготовленной, массивной входной двери, будто сторожевая собака на посторонний шум, очнулась и подскочила за своей небольшой конторкой вахтерша. Конечно, в те пиковые моменты, когда студенты валом валили на лекции, она никогда бы не подумала проверять у них документы, удостоверяющие право на вход в здание alma mater, но сейчас пожилая заскучавшая женщина просто не могла не наброситься на Некту со всей отчаянностью исполняющего свой священный долг человека.
   - Гляди, бабушка, - с нарочитой язвительностью протянула ей студенческий билет, больше похожий на миниатюрное удостоверение личности с фотографией и парочкой слегка смазанных печатей, агентесса. - Видишь, из столичного универа к вам только-только перевелась, потому и на лекции хожу пока на те, какие хочу. Вот оформлюсь окончательно, так и буду со всеми вместе штаны просиживать...
   Недовольная крещением в бабушку женщина что-то невнятно проворчала, тщательно изучая изготовленный бесом-куратором документ, но к чему придраться - не нашла и вернула студенческий Некте, буркнув недовольно: "Проходи, чего встала-то на дороге..." Старательно пряча от вахтерши удовлетворенную ухмылку, девушка легко взбежала по широкой парадной лестнице на второй этаж и тут же свернула в ближайший просторный, светлый, похожий на галерею, коридор, прислушиваясь к происходящему за бесчисленными, казалось, и совершенно разнокалиберными дверями аудиторий, выстроившимися напротив небольших, но многочисленных окон. Похоже было, везде шли занятия, слышался то ровный гул переговаривающихся между собой студентов, то хорошо поставленные голоса лекторов, иногда - взрывы смеха или же гробовая, но все-таки живая тишина напрягшейся от неожиданного вопроса преподавателя аудитории. Но за одной из последних в этой бесконечной череде дверей Некта различила совершенно невозможные для лекций и семинаров, едва уловимые, на грани слышимости, судорожные наполненные страстью и плотским желанием вздохи, больше напоминающие легкие стоны. Агентесса улыбнулась, представив себе, что творится сейчас в этом помещении, и бесцеремонно толкнула едва слышно скрипнувшую дверь.
   Невысокий, худенький парень, почти мальчишка, если судить в профиль, в тонкой шелковой рубашке и сильно расклешенных брюках, изрядно оттопыренных в районе ширинки, яростно прижимал к себе совсем уж миниатюрную, пожалуй, поменьше самой Некты, девчушку в яркой васильковой блузке, расстегнутой едва ли не до пупка, и коротенькой юбочке, под которой уже вовсю хозяйничали руки парня. Их куртки, пиджак юноши и жакетик девушки валялись на ближайшем канцелярском столе, видимо, сброшенные в порыве страсти сразу при входе.
   - Эй, народ, - позвала агентесса, не скрывая своего присутствия. - У вас что - места нет? или уж так приспичило?..
   Парочка, казалось, не обратившая никакого внимания на скрип входной двери, моментально распалась... хотя, нет, они не отпрянули друг от друга и не принялись лихорадочно одеваться, просто оба резко повернулись к говорящей, разомкнув кольцо тесных объятий. Левая рука юноши переместилась с попки на талию его подруги, а девушка не стала спешно застегивать блузку, из-под которой застенчиво выглядывали удивительно большие для такого худенького и миниатюрного тела груди с возбужденно затвердевшими бусинками сосков.
   - А ты кто? - поинтересовался молодой человек, свободной рукой стараясь пригладить взлохмаченные светло-русые волосы.
   - Я - Некта...
   - А я Сашка... и она тоже - Александра, - кивнул на подружку юноша.
   - Вот только не говорите, что вы близкие родственники, брат и сестра, к примеру, - фыркнула легким смешком агентесса.
   - Ты не поверишь, но мы оба - Цветковы, - вступила в разговор девушка, все-таки начиная нехотя застегивать одну за другой пуговки на блузке.
   Некта соображала недолго, да и о чем тут можно было соображать? Все было ясно до прозрачности, но странное ощущение чужой воли и навязанных кем-то слов опять смутно всплыло в душе агентессы, когда она поинтересовалась:
   - Может, махнем ко мне? Подкупим винца, перекинемся в картишки, музыку послушаем... да там и заняться этим можно со всеми удобствами...
   - А ты - дочь миллионера? - набившей оскомину поговоркой ответил Сашка, пытаясь выяснить сразу и финансовую состоятельность новой неожиданной знакомой, и предполагаемые "все удобства" в доме Некты.
   - Чтобы снимать квартирку в городе и позволить себе выпить вина в хорошей компании, совсем не обязательно иметь богатых родителей или щедрого любовника, - засмеялась агентесса. - Иногда это получается само собой...
   "...конечно, само собой... при помощи беса-куратора и кредита от Иерарха, - мысленно продолжила она. - Впрочем, с этой парой Сашек можно будет неплохо отдохнуть и скоротать время до вечера... кажется, ребята совсем без комплексов и с хорошим воображением..."

3

   ...их было четверо - молодых, крепких парней в неплохих, дорогих костюмах, двое даже при галстуках, но вот лица у всех были явно не обезображены интеллектом. Рассматривающая нежданных гостей из окна кухни, куда она заглянула в поисках "чего бы пожевать" между делом, Некта мгновенно вынесла приговор - "торпеды", боевики, выполняющие чужую и откровенно недобрую волю.
   "Ну, вот, а ты, кажется, совсем недавно скучала по приключениям, - иронично сказала сама себе агентесса. - По звону мечей, по нескончаемому мелкому дождю, по вязкой глине дорог, по вони узких парижских улочек, на которые каждый горожанин считал своим долгом выплеснуть скопившееся в доме дерьмо, по сырым дровам, которые никак не хотят разгораться и только шипят, заполняя всё вокруг едким густым дымом..."
   Некта прислушалась к шагам на первом этаже, четверка быстро, без раздумий и сомнений, пересекла просторный зал и сразу же устремилась в кабинет судьи, видимо, им хорошо было известно, что дом не охраняется, и кроме старика здесь никого не встретить.
   Выждав еще минут десять - разговор между пришлыми и хозяином дома должен был завязаться и перейти в "горячую" стадию - агентесса с демонстративной веселостью на лице и почти детской непринужденностью в движениях распахнула дверь кабинета и ворвалась внутрь...
   - Ой, дед, у тебя гости...
   Рядом с рабочим столом судьи, за которым сидел он сам - прямой, высокий, с брезгливым и каким-то нарочито высокомерным выражением лица - стоял один из боевиков, выглядевший чуток посмышленнее остальных. Под расстегнутым пиджаком видны были подвешенные к брючному ремню наручники неожиданного вороного цвета и поясная кобура пистолета. Еще двое стояли чуть поодаль, благо, размеры кабинета позволяли принять в нем и два десятка гостей сразу, а четвертый, дежуривший у дверей, тут же ловко, но грубовато, перехватил Некту за локти, заставляя встать перед собой.
   - Ну, вот, оказывается, есть, чем на тебя воздействовать, старый упрямец, - по-книжному, будто читая чужие строки, тщательно, но с легкой запинкой выговорил вожак, стоящий рядом с судьей. - Ты же не захочешь, чтоб ребята прямо тут разложили твою внучку и часик-другой побаловались с ней? Интересно, как это ей понравится?
   "Мне бы понравилось, - подумала агентесса, слегка задрав подбородок и затылком ощущая твердые грудные мышцы стоящего позади боевика. - Давно уже групповухой не занималась, а тут такие бычки... Но только вам, мальчики, вряд ли что-то светит сегодня... ну, кроме..."
   Старик покривился в ответ на слова налетчика и с укоризной глянул на Некту, мол, что же ты - не смогла спрятаться, укрыться в таком большом доме пока эти... но как раз прятаться, скрываться и не входило в текущие планы агентессы.
   - Ой, мальчики, ничего у вас сегодня не получится, - трогательно, будто заранее соглашаясь на непристойное предложение вожака, жалобно пропищала Некта, старательно дергаясь в руках прихватившего её боевика. - Не повезло вам... у меня месячные только-только начались, льет, как из заколотого порося... у меня всегда так в первые дни... и болит очень... ну, отпусти руки-то, мне так еще хуже...
   - Вот невезуха!!! - откровенно загоготал один из стоящих поодаль стола бандитов. - Командир, чего делать-то теперь будем?
   Вожак не успел ответить, видимо, и сам не знал, чем же еще пугануть неуступчивого гордого судью.
   - Ну, отпусти же говорю, - возмущенно заверещала Некта, стараясь не вывернуться из рук своего конвоира. - Из меня же сейчас потечет прямо здесь, через штаны... прокладку надо менять срочно, а ты...
   Пауза затянулась, но в конце концов назначенный кем-то старшим, стало быть, ответственным боевик, чуть отвернувшись от старика, недовольно сплюнул на пол и скомандовал:
   - Горш, тащи её в сортир, нечего нам тут физиологию устраивать... только проследи, чтоб дурака там не валяла, бабы - они хитрые, может, телефон в сортире есть, так оборви провода сперва, понял?
   - Ага, - кивнул названный Горшем, и отпустил одну руку агентессы.
   Некта сразу же постаралась согнуться, прижала ладонь к нижней части живота и скороговоркой зачастила:
   - Давай скорей, миленький, ой, не могу больше, сейчас... ой, ну же...
   Видимо, знакомый с домом лишь по рассказам боевик вывел девчушку за дверь и остановился, вспоминая планировку.
   - Туда, туда, - буквально потащила за собой парня агентесса. - Вот же, здесь...
   Боевик, чуть сбитый с толку суетой девчонки, но уже окончательно успокоившийся, отпустил Некту и первым заглянул в туалет, одновременно шаря ладонью по стене в поисках выключателя.
   - Ниже, - подсказала девчушка, очень артистично согнувшись и прижав руки к животу, будто и в самом деле страдая.
   В ярком свете, озарившем отличную бордовую, с прожилками, кафельную плитку, в тон ей такие же темно-красные, с призрачными узорами, унитаз и биде, Горш не нашел ничего криминального и подозрительного, разве что чуть внимательнее оглядел небольшую полочку, заставленную освежителями воздуха, запасными рулонами туалетной бумаги, упаковками женских прокладок... после чего легонько подтолкнул Некту в спину, иди, мол.
   - Смотреть будешь? - слабеньким голоском поинтересовалась агентесса у отступившего в коридор боевика, дергаными движениями расстегивая при этом ремешок на своих узких брючках.
   Горш презрительно фыркнул, но без слов прикрыл дверь туалета, видимо, зрелище девушки, меняющей окровавленную прокладку на свежую его вовсе не привлекало. "Брезгливый попался покойничек", - подумала Некта, включая воду в биде и негромко, но внятно постанывая и охая.
   Однако брюки расстегивать не стала и никаких ожидаемых боевиком действий производить - тоже, а аккуратно и быстро сняла одну из плиток за полочкой. В тайничке, оборудованном, наверное, еще строителями, с недавних пор лежал служебный пистолет судьи, которым сам старик никогда не пользовался и, пожалуй, уже давно забыл, в котором из ящиков стола должно находиться оружие. Застонав погромче, агентесса загнала патрон в патронник и щелкнула флажком предохранителя - всё готово, не зря же она, обнаружив заброшенный пистолет, тщательно и с любовью вычистила и смазала его. Теперь можно приступать к основному действию этого странного спектакля...
   Горш не успел понять, почему распахнувшая дверь туалета девчонка держит правую руку так высоко, где-то на уровне его головы. Громкий в тесном помещении коридорчика выстрел отозвался гулким эхом, и в переносице боевика расцвела красная сантиметровая точка.
   - Удачно-то как, - пробормотала Некта, перешагивая через массивное тело. - Жаль только выстрел услышали, но, может, решат, что это просто упало что...
   Она распахнула дверь в кабинет судьи и с порога выстрелила - сначала в продолжающего стоять рядом со стариком вожака и сразу за этим, не интересуясь пока результатом, дважды в грудь ближайшего к ней. Они рухнули на пол почти одновременно. Вожак, чуть скрытый столом, негромко хрипел и судорожно, агонизируя, сучил ногами, а второй, упав на спину, похоже, сразу потерял сознание, да и было от чего, на груди явственно виднелись две дышащие кровью дырочки.
   - Не шевелись, - твердо попросила третьего, пока еще живого боевика Некта.
   И тут же, в одно движение будто перетекла от дверей к нему за спину и с неженской силой ударила ногой сзади чуть выше голени. Ошеломленный бандит рухнул на колени, а агентесса ткнула стволом в копчик и ласково сказала:
   - Сейчас нажму спуск, и ты до конца жизни будешь кататься в инвалидной коляске... ну, если, конечно, врачи успеют тебя откачать... понятно?
   Боевик судорожно кивнул. В такую неприятную для себя ситуацию он попал впервые, хоть и приходилось ему раньше и драться с такими же, как он сам, и стрелять, зная, что в ответ тоже стреляют, но вот чтобы так - юная девчонка, два, нет, наверняка три бесчувственных тела, и ствол пистолета, уткнувшийся в поясницу...
   Некта ловко сняла с его пояса наручники и, скомандовав: "Руки назад!", замкнула их на запястьях бандита, потом быстро метнулась к ближайшему недобитку, вернулась и заковала лодыжки боевика.
   - Ты извини, дед, что так получилось, - наконец-то обратилась агентесса к застывшему за столом, будто в столбняке, старику. - Кровищи тут натекло, паркет, наверное, менять придется...
   Ошалевший от неожиданных действий самозваной внучки, судья безмолвно покачал головой, да и что он мог сказать в ответ на такую трогательную заботу о поврежденном паркете?
   А Некта тем временем выскользнула из кабинете, вернувшись буквально через пару минут с большим рулоном полиэтилена, оставленного где-то в кладовке добросовестными строителями. Расстелив черный пластик на полу рядом с шокированным и продолжающим стоять на коленях закованным бандитом, девчушка резким ударом ноги повалила его на бок, тут же виновато оглянулась на старика за столом и попросила скромненьким, невинным голоском:
   - Ты бы вышел в каминный зал, дед? Ну, позвонил, куда следует, в полицию там, или своим, судейским. Надо же это дело как-то оформлять по закону, верно? А я пока поболтаю вот с этим... тебе неприятно будет такое видеть.
   Старик послушно встал из-за стола, брезгливо задирая ноги, перешагнул через все еще мелко подергивающегося вожака и молча ушел в соседнее помещение, оформленное в готическом, мрачноватом стиле. Остановившись возле камина, он снял, было, трубку телефона, висящего на стене, но в этот миг из соседней комнаты раздался такой тоскливый, наполненный болью, нечеловеческий вой, что судья едва не позабыл, куда он хотел позвонить. Вой оборвался также внезапно, как начался, и Иван Кузьмич, пересиливая себя, набрал нужный номер...
   ... - Ну, вот, говорила же тебе, что будет больно, если не захочешь по хорошему, - с укоризной выговаривала боевику, лежащему на полиэтилене со спущенными штанами и расстегнутой рубахой, Некта. - Сразу бы все рассказал и не мучился так...
   До того с трудом доходили звуки её голоса, в глазах бандита стояла мутная пелена звериной жестокой боли, сквозь которую боевик едва различал стоящую у стола девчушку со слегка запачканным чьей-то кровью листком бумаги в руках. Из дверей, ведущих в каминный зал, выглянул судья, стараясь не замечать бандита на полиэтилене, сказал негромко:
   - Скоро будут. Ты бы, внучка, пистолет куда-нибудь подальше от себя положила, а то ведь запустят первым осназ, те разбираться не будут...
   - Ладно, только - через секундочку... - кивнула Некта, шагнула подальше от стола и вскинула оружие...
   Три выстрела прозвучали один за другим. Торопиться в этот раз было не нужно, и все пули попали точно в цель.
   ... когда осназовцы - автоматы навскидку, движения плавные, но рваные, никогда не угадаешь, куда шагнет боец в следующее мгновение - не ворвались, проникли, просочились в кабинет, агентесса мирно сидела у стола прямо на полу, обхватив руками колени, повернувшись к вошедшим чуть полубоком, чтобы четко было видно - никакого оружия на ней нет. Вслед за бойцами в таком же снаряжении - бронежилет, массивные налокотники и наколенники, шлем с затененным забралом, городской камуфляж - вошел их командир, подполковник Семенов со своим помощником, огляделся, предварительно подняв надо лбом темное стекло, сунул в набедренную кобуру большой армейский пистолет и снял шлем, привычно отирая лоб рукавом.
   - Ну и бойня, - негромко сказал за его спиной капитан Осов.
   - И кто все это натворил? - поинтересовался подполковник, подходя поближе и еще раз, теперь внимательно и придирчиво рассматривая трупы.
   - Если скажу, что я, поверишь? - поинтересовалась Некта, вставая с пола.
   Командир осназа недоверчиво покачал головой. Худенькая, совсем еще девчонка на вид, агентесса не доставала ему даже до плеча. Совсем недавно подполковник Семенов читал дочке книжку про Алису в стране чудес, потому и подумал словами из нее: "Все чудесатее и чудесатее..." А потом спросил, непонятно на что рассчитывая:
   - А добила их зачем?
   - Так я никому клятвы Гиппократа не давала, - серьезно ответила Некта. - Таких лечить - только время тратить.
   - Ну, правильно, - из-за плеча командира поддакнул его помощник, он и сам был такого мнения.
   - У меня для вас маленький подарок, - сказала агентесса, протягивая подполковнику помятый и чуток окровавленный с одного края листок бумаги, на котором очень небрежно был выполнен план какого-то дома с окрестностями. - Там крестиками помечены постоянные посты. Вот эти... потерпевшие... как раз оттуда и пришли.
   - Где такое место? - вглядываясь в схему, машинально поинтересовался Семенов.
   - Охрана вооружена автоматами, пистолетами, есть гранаты, на чердаке точно установлен ручной пулемет... про ножи и кастеты, думаю, говорить не надо, - продолжила пояснение Некта, отмахнувшись от вопроса командира. - Где-то внизу, в подвале, тайник с оружием и боеприпасами. Мне кажется, официально зарегистрированного там нет. Если не будете долго согласовывать с начальством и получать всякие прокурорские и судебные санкции, то адресок я вам прямо сейчас надиктую...
   - Диктуй, - кивнул подполковник и оглянулся на помощника: - Всех ребят в автобус, боевая операции, пусть не забудут сменить магазины на полные...
   Некта едва успела негромким шепотком назвать улицу в известном всем загородном поселке и номер дома, как в кабинет судьи теперь уже не проникли - ворвались несколько человек в штатском и странных, незнакомых мундирах, а следом за ними - с десяток высоких полицейских чинов. А оба осназовца, воспользовавшись возникшей суматохой и обязательной в таких случаях неразберихой, незаметно исчезли, будто испарились из помещения.
   Слегка подрастерявшаяся в немыслимой толпе экспертов, генералов, оперативников и прокурорских следователей, которые не обращали на девчушку ни малейшего внимания, а старались говорить одновременно, причем - каждый о своем, агентесса заметила, как приоткрылась дверь каминного зала, и чуть заглянувший через образовавшуюся щель старик поманил её к себе.
   В тихом сумеречном полумраке пустого помещения даже представить себе было трудно, что буквально за стенкой происходит такая кипучая деятельная и никому не нужная по сути своей суета. За небольшим столиком в сторонке от огромного камина устроился какой-то субъект в странном прокурорском мундире, да старик прохаживался длинными шагами вдоль стены, периодически прихлебывая из пузатенького, довольно объемного бокала темную янтарную жидкость, распространяя на все помещение запах коньяка.
   - Тебе налить? - поинтересовался он у Некты, скромно остановившейся сразу при входе.
   - Налить? - задумалась агентесса. - Нет, пожалуй, не надо, а то начну - потом не остановить.
   - Девушка, пройдите пожалуйста ко мне, присядьте, - позвал от столика прокурорский.
   Старик поощряюще кивнул, мол, не волнуйся, все в порядке, и я рядом.
   Но без этого жеста агентесса и не думала смущаться или трепетать перед незнакомцем, девушка спокойно присела на строгий стул с высокой спинкой и закинула ногу на ногу, слегка отстраняясь от стола.
   - Меня зовут Аркадий Яковлевич Надельсон, - деловито представился мужчина. - Я старший следователь по особо важным делам городской федеральной прокуратуры. Буду вести это дело. Ваше имя и анкетные данные я уже знаю, Иван Кузьмич любезно предоставил мне нужные сведения. Поэтому сейчас мы просто поговорим о происшедшем. Хорошо?
   Некта молча кивнула, соглашаясь со словами следователя. Она, конечно, недолюбливала полицейских, сыскарей-оперативников, следаков с их хитрыми, невинными на первый взгляд вопросами, их профессиональную привычку подозревать всех и всегда, но сейчас девушка просто устала. Ей хотелось встать под душ, смыть пот и слюни допрашиваемого боевика, кровь с ладони, попавшую туда случайно, запах ружейной смазки и сгоревшего пороха, кажется, пропитавший её руки.
   - Скажите, пожалуйста, каким образом служебное оружие уважаемого судьи оказалось у вас? - состроив невинные глазки, будто спрашивал о забытом в песочнице детском совочке, поинтересовался Надельсон.
   - Взяла у деда потренироваться, - равнодушно ответила агентесса.
   - Потренироваться в чем? - успел спросить следователь, но тут же перебил сам себя: - Это неважно. Вы где-то учились стрелять, ухаживать за оружием?
   - Нет, это получилось спонтанно, - ответила Некта, откровенно улыбаясь во весь рот. - Взяла пистолет, зашла в комнату. Бах-бах!!! Гляжу, а все уже валяются убитые...
   - Зачем же вы так... ерничаете, - обиженно округлил глаза Аркадий Яковлевич. - Понимаю ваше нервозное состояние, но все-таки... Зачем вы добили раненных?
   - Как же их не застрелить? Их обязательно надо было застрелить, - перефразируя классика, ответила девушка. - Кому на благо их лечение, суд, содержание в тюрьме? Мне? Деду? Вам?
   - Но это же чистейшее превышение пределов необходимой...
   - Говори, да не заговаривайся, милейший, - перебил следователя старик, остановившийся возле столика. - Мне показалось, что мы все уже обсудили. Никто никого не добивал, моя внучка стреляла, исходя из реальной угрозы для моей и её жизни. Вот и всё. Дело закрыто и сдано в архив.
   - Уважаемый Иван Кузьмич! - следователь встал со стула. - Вы хотите, чтобы я закрыл глаза на явное умышленное убийство трех или даже четырех человек? И только потому, что убила их ваша... родственница?
   - Знаешь, Надельсон, ты мне никогда не нравился, - неожиданно противным голосом тщательно выговорил судья. - Какой-то ты... не в меру и не к месту принципиальный. Думаешь, твой дядя в Верховном Суде будет тебя вечно прикрывать и зачищать твои ляпы? Смешно, кажется уже не мальчик, чтоб в сказки верить...
   От удовольствия Некта даже прикрыла глаза. Слышать такое от судьи ей еще не приходилось, и агентесса наслаждалась этим маленьким воспитательным процессом.
   - ...а если ты еще раз просто подумаешь привлечь мою внучку даже не за убийство, за переход улицы в неположенном месте, я из тебя сделаю манную кашу, которую с отвращением, но будут лопать выпускники юридических факультетов... в назидание, так сказать...
   Голос старика затихал, будто отдаляясь, и его последние слова о том, как он будет с помощью приятелей-судей изводить несчастного следователя, придираясь к каждой запятой в завершенных им делах, агентесса практически не слышала...
   ...Некта открыла глаза. Вокруг было темно, тихо и спокойно, но именно это ночное безмолвное спокойствие неожиданно ударило по нервам, зародив в душе живущей странное иррациональное смятение еще не сбывшегося, но ожидаемого с минуты на минуту тревожного происшествия.
   Резко подтянув ноги, девушка села на постели, прижимаясь подбородком к голым коленкам - как обычно, она спала обнаженной, давая отдых телу - и огляделась. Сплошная, глубокая темнота немного рассеялась перед глазами, и Некта поняла, что проснулась она на широченной, предназначенной, как минимум, для четверых, кровати, расположенной в одной из спален загородного дома деда. В углу сумрачным горбом маячил, отражая темноту, туалетный столик с высоким зеркалом, рядом с постелью с обеих сторон расположились удобные тумбочки, а вот роскошное пуховое одеяло сбилось во время беспокойного сна, свалялась в бесформенный комок в ногах.
   Да, сюда старик и привез Некту неделю назад, когда она на четвертый день забрала его из клиники, единственная из всех близких и не очень знакомцев судьи озаботившаяся свежим костюмом, сорочкой и прочими одежками для выходящего на волю пациента. Да и новую машину с новым водителем судейский департамент выделил только после её настойчивой просьбы, больше похожей на откровенный шантаж.
   А дом, самовольно записанный агентессой себе в наследство, оказался роскошным: с большим вестибюлем для приемов на первом этаже, с просторным кабинетом, уютным, хоть и оформленным в готическом стиле, каминным залом, двумя спальнями, столовой и библиотекой... ох, еще много чего было в этом доме. Впрочем, умеющая при необходимости обходиться и малым, Некта за свое бытие живущей успела повидать и дворцы, и замки еще более впечатляющие, но не такие уютные, больше похожие на не успевшие состариться музеи, чем на человеческое жилье.
   В этом доме и поселилась агентесса, бывая в своей городской квартирке лишь днем, да и то недолго, если, конечно, не выпадало очередное свидание с Сашками Цветковыми. Отсюда каждое утро вместе с дедом Некта уезжала в суматошную, заполненную грешными душами бывшую столицу, сюда же и возвращалась, обычно дождавшись окончания трудового дня судьи или в зале заседаний, или прямо в его кабинете, по привычке именуемом комнатой совещаний.
   И вновь непонятное встревоженное состояние, с которым проснулась агентесса, кольнуло её смутным невнятным беспокойством. Как там в соседней спальне дед? Неужели... в его-то возрасте смерти можно ждать в любую минуту, и никакое самое тщательное врачебное обследование не скажет, когда придет срок... Впрочем, нет. Чуть расслабившись, Некта откинулась на вздыбленные за спиной подушки, поняв метафизическими ощущениями живущей, что со стариком все в порядке, он спит и помирать, кажется, не собирается. Отчего же такая встревоженность? И откуда пришел этот детальный, красочный, идеально похожий на явь, сон?
   Взъерошив и без того беспорядочные пряди светлых волос, агентесса, окончательно просыпаясь, наконец-то, сообразила, что получила потустороннее послание. Вряд ли от беса-куратора этого Отражения, зачем ему вмешиваться в чужую работу без дополнительных просьб и понуканий? Видимо, это могло быть только прямое послание от Иерарха. И теперь девушке предстояло разгадать - чтобы значил показанный ей во сне бандитский налет, смерть четырех человек и хладнокровие самой Некты при защите деда и себя.
   "Как жаль, что рядом нет Симона, - подумала девушка, звездой раскидывая по постели руки и ноги. - Вот он такие загадки щелкал, как орехи..."

4

   Прошла еще одна не запомнившаяся ничем неделя: утренние молчаливые поездки в город, бесцельные блуждания по коридорам и аудиториям Университета, скучный обед в дневном чопорном ресторане или дорогом для простых студентов кафе, расположившимся неподалеку от учебных корпусов, парочка встреч на съемной квартире с полюбившейся Некте трогательной в своем искреннем отношении друг к другу парочкой Сашек Цветковых, горьковатый вкус вермута Bianco на губах, проникновенные и задорные интимные ласки до полного изнеможения партнеров, привычные вечерние ожидания старика в ставшем хорошо знакомым здании Городского федерального суда, возвращение уже затемно по той самой роковой трассе, умиротворяющее спокойствие пустынных полутемных комнат, манящая сумасшедшая бездна книг, в которую агентесса погружалась, как в первозданную тьму вселенной, недолгие, иной раз многозначительный, но чаще - пустые разговоры с дедом, а потом одинокий сон в полной призрачных теней прошлого отдельной шикарной спальне. Казалось, так будет всегда, до скончания дней, до Светопреставления в этом Отражении, до Сумерек Мира, которыми, как страшными сказками детей, везде и всегда пугают взрослых.
   Но в этот день старику исполнялось девяносто. Редко кто из грешных душ не только здесь, но и в любом другом Отражении доживал до таких лет, а судья не просто дотянул - вполне активно работал, при этом не допуская фатальных ошибок, был трезв и цепок умом и впадать в старческий маразм вовсе не собирался. Вот только к юбилею своему относился крайне отрицательно, впрочем, лучше многих понимая неизбежность и подарков, и поздравительных телеграмм, и цветов, и пышных, пустопорожних речей. Хорошо хоть Некта с утра всего лишь чмокнула деда в висок и буркнула как-то не очень разборчиво то ли: "Поздравляю!", то ли: "Помрешь-то когда?". Агентесса и при жизни не умела, да и потом откровенно не хотела учиться официальным торжественным церемониям, предпочитая цветистым пышным словам конкретные дела. Конечно, она могла бы подсуетиться, напрячь беса-куратора или напрячься самой, добыть для старика что-нибудь антикварное, необыкновенное, изящное... но, во-первых, судья не был ни знатоком, ни ценителем раритетов, будь то холодное оружие, драгоценные камни, полотна старых мастеров или редкие инкунабулы, а во-вторых, самой агентессе претило как бы откупаться от гостеприимства безоговорочно поверившего ей деда дорогим подарком.
   Потом был обычный, ничем от прочих дней не отличающийся завтрак в утренней гулкой столовой, за сервированном тонким фарфором и покрытым белоснежной скатертью длинным овальным столом. Как ухитряется приходящая домработница незаметно для обитателей дома обслуживать их, для Некты оставалось загадкой. Она всего пару раз мельком видела сухопарую, высокую фигуру пожилой женщины, и если бы не это, то вполне могла решить, что старику по хозяйству помогает привидение, успевающее приготовить любимые им блюда, накрыть на стол, сменить постельное белье и полотенца в ванной, вычистить обувь и одежду и даже поставить с утра у входной двери зонтики, если на улице случался дождь.
   Дед, энергично и сосредоточенно, с явным удовольствием жевал цветную капусту и ароматные ломтики швейцарского сыра, запивая съеденное грейпфрутовым соком, маленькая чашечка, исходившая соблазнительным ароматом слегка обжаренной арабики, ждала своей очереди, старик не любил горячих напитков, даже кофе предпочитая пить чуть тепленьким. Некта вяло ковырялась вилкой в отлично прожаренной свиной отбивной, окруженной зеленым горошком и картофельным пюре, комфортабельной жизни без куска мяса на завтрак, обед и ужин агентесса себе не представляла, хотя при необходимости легко могла бы обойтись и парой твердых, как старое дерево, ржаных сухарей. Сок девушка предпочитала яблочный, хотя в этот день ей очень захотелось прямо с утра взбодрить себя стаканом коньяка, но самозваная внучка решила поберечь нервы деда и окончательно не портить тому юбилейное настроение.
   Завтрак закончился в привычном, ставшем, кажется, традиционным, молчании, и также почти без слов, лишь изредка обмениваясь ничего не значащими репликами насчет погоды, настроения и самочувствия старик и Некта вышли из дома. Ставшая за эти недели "старой", новая машина, выделенная судье после трагедии на Большаковском шоссе, такая же большая, представительная и комфортабельная, как и прежняя, ожидала пассажиров на маленьком асфальтированной площадке в двух шагах от входа в дом... и единственным, что нарушило сакраментальный, кажущийся незыблемым распорядок через полтора часа молчаливой поездки, были любопытные, готовые к началу поздравительной кампании, лица сотрудников Городского федерального суда, то и дело выглядывающие из окон на казенную стоянку, когда туда прибыл автомобиль судьи.
   Здесь они и расстались до вечера: старик, мучимый предвкушениями навязываемого обществом праздника, направился вершить правосудие, а искренне сочувствующая юбиляру агентесса неторопливо, насколько это позволила ей угрюмая зевающая толпа "белых воротничков", добралась уже хорошо знакомой дорогой до Университета. Она тянула время, стараясь не пересечься с регулярно посещающими лекции и семинары Сашками... в последнюю встречу с ними, веселую и бесшабашную, Некта вдруг заметила, что мальчишка и девчонка, кажется, влюбились в свою новую знакомую едва ли не с первого взгляда в той пустынной и гулкой аудитории, где агентесса застала "сладкую парочку" в страстных объятиях, причем, чувство их не было платоническим, оно росло и укреплялось с каждой новой встречей. Не то, чтобы агентесса возражала против искренних и откровенных страстей, но по предыдущему своему заданию она помнила, как много вреда для дела может нанести влюбленность посторонних людей, особенно - аборигенов Отражения.
   Впрочем, рассчитала девушка все верно, к моменту её появления у зданий Университета основной поток спешащих на занятия студентов схлынул, её близкие знакомцы, наверняка, уже давно сидели за неудобными, старыми, рассохшимися столами в какой-нибудь аудитории, слушая повторяемую преподавателем в который уже раз в его жизни очередную лекцию по юриспруденции или истории экономических учений. Сама агентесса сегодня планировала послушать скандальную знаменитость этого Отражения: мистика, метафизика, философа и - кто бы мог подумать - атеиста... он собирался рассказать интересующимся студентам, да и любым желающим - лекция была открытой - об устройстве Преисподней, именно это и привлекло внимание живущей. "Иногда приятно похихикать над наивностью аборигенов, решивших вдруг, что исключительно с помощью своих слабеньких мозгов они проникли в тайны мироздания", - обосновала свое странное желание знающая Преисподнюю не понаслышке агентесса. Но до выступления - назвать это лекцией вряд ли осмелился бы и самый прожженный циник - профессора Интрудера оставалось еще без малого полтора часа, и тут что-то... или кто-то... словно бы подтолкнул Некту - все еще сытую после плотного завтрака в загородном доме - к расположенному неподалеку от учебных корпусов студенческому кафе. Хотя, говоря по чести, студенческим оно всего лишь именовалось - заведение было вовсе не из дешевых, но для агента Преисподней вполне доступное, особенно если не приходится изображать из себя нищего или бомжа, там собиралась вечерами "золотая молодежь" - дети известных в городе людей - иногда заглядывали в поисках возможных знакомств некоторые преподаватели из тех, кто помоложе, а неподалеку, только позови, всегда ожидали своего часа с полдесятка доступных девушек, но - это по вечерам, а сейчас...
   Здание кафе - приземистое, широкое, застекленное огромными окнами-витринами с трех сторон, но аккуратно зашторенное изнутри плотными темными портьерами - располагалось поодаль от учебных корпусов и основных заведений общественного питания при Университете, как бы намекая этим на собственную значимость и исключительность. И в самом деле, на деревянных, красивых и крепких столиках обязательно присутствовали скатерти, стулья соответствовали столам, явно контрастируя с поломанными и обшарпанными убожествами на четырех ножках, оккупировавшими несколько дешевых столовых и пельменных, предназначенных для "бедных" студентов. Мощные вентиляторы и хорошая вытяжка на кухне не позволяли властвовать в помещении табачному дыму и малоаппетитным запахам подгоревшего масла, кислой капусты и бадьи с отходами, прячущейся у самых дверей служебного выхода, ну, и, конечно, официантки, деловито снующие между столиками - то, чего ни коим образом не могли себе позволить дешевые столовые-самообслуживания - готовы были молниеносно подать-принести, сменить пепельницы и разлить по бокалам вино.
   Некта уселась подальше от входа, по привычке заняв место спиной к тяжелой портьере, драпирующей стеклянную стену, и лицом к залу и входу в помещение. В кафе было пустынно, только в противоположном от агентессы углу то ли догуливала с ночи, то ли явилась с утра просто похмелиться после вчерашнего вялая, кажется, едва живая, но чем-то очень неприятная компания. Правда, загулявших молодых людей буквально тут же прикрыла спортивного вида, с широкими плечами пловчихи, официантка, принявшая у Некты заказ на мясное ассорти, отбивную с картофельным пюре, сто пятьдесят граммов водки под горячее и столько же коньяка, как бы, на десерт, к швейцарскому сыру.
   - Ассорти, сыр, сок и коньяк могу принести сейчас, - деловито и бодро предложила официанта. - А горячее будет минут через двадцать-тридцать...
   Потом она откровенно покосилась на подгулявшую компанию, среди которой особенно выделялась размахивающая руками взлохмаченная девица в рваных черных чулках, неприлично короткой юбке с небрежно размазанной косметикой на лице и постоянно куда-то рвущийся уйти парень, телосложением похожий на борца-полутяжа, одетый в помятый спортивный костюм и почему-то короткие, десантного образца, стоптанные сапоги.
   -...а если эти будут тревожить, - понизила голос официантка, - только позовите, у нас тут порядок строгий.
   То ли она накаркала, то ли в самой компании назрел давно тлеющий конфликт, которому непременно надо было выплеснуться наружу, но едва официантка скрылась на кухне, как из-за дальнего столика поднялся, как бы направляясь в туалет, тот самый борец-десантник, на которого успела обратить внимание Некта. Изрядно покачиваясь из стороны в сторону, он вдруг затормозил на полдороги, повернув к столику агентессы, замер возле него, пристально и бесцеремонно оглядывая девушку, и громко заявил, адресуясь прежде всего своим собутыльникам:
   - Так себе девка, вот, правда, рот у нее рабочий... красотка, отсосешь у меня?
   Услыхав подобное требование к совершенно посторонней женщине, взвилась, как распрямившаяся пружина, взлохмаченная белокурая девица, и также, как та пресловутая пружина, раскачиваясь в бесплодных попытках найти точку равновесия, попыталась добраться к предполагаемому месту происшествия, заодно откровенно информируя собравшихся:
   - Ты, кобель! Меня уже мало, что ли, стало? На свежачок потянуло? Да ты глянь, у нее ни кожи, ни рожи, нашел, на кого запасть с похмелья...
   На пьяные громкие голоса из-за портьеры, отгораживающей кухню и подсобные помещения, выглянули сразу двое - широкоплечий, массивный парень в черно-зеленой униформе, похоже, местный охранник-вышибала и тщательно накрашенная, с уложенной волосок к волоску прической стареющая дама далеко за сорок, видимо, хозяйка или администратор заведения. И хотя оба с полным вниманием таращились на происходящее, никто не успел толком заметить, как только что расслабленно сидящая Некта в одно движение оказалась рядом с пьяным десантником и, как бы неловко, прихватила его за борт полурасстегнутой спортивной куртки... а точно выверенный удар стилетом, любимым с некоторых пор оружием агентессы, никто уж точно не мог разглядеть. Мгновение спустя, девушка, с трудом справляясь с массивным, обмякшим телом, подтянула ногой поближе к нему стул и усадила свесившего голову на грудь покойника насколько возможно понадежнее, чтоб не свалился сразу.
   Ошеломленная такой неожиданной развязкой, но так и не понявшая, что её "кобель" уже мертв, расхристанная девица замерла в полудесятке шагов от Некты, недоуменно переводя взгляд с нее на борца-десантника.
   - Ну, и где там мой коньяк? - глядя в пространство, требовательно повысила голос агентесса.
   И тут же, будто ожидая именно этого момента, возле столика возникла плечистая официантка с бокалом коньяка и тарелочкой сыра на мельхиоровом сияющем подносе. Едва не споткнувшись о вытянутые ноги убитого, пловчиха замерла в непонятом ожидании, а Некта лихо и неправильно, в один глоток, выпила поднесенный коньяк, бросила на поднос выловленную во внутреннем кармане курточки купюру и негромко, только для официантки, сказала:
   - Сдачи не надо. И горячее тоже отменяется. Вызывают меня срочно... по важным делам...
   После чего неторопливо, деловито, будто и в самом деле - только что вызванная кем-то и куда-то, агентесса вышла из кафе, оставив тамошнюю публику самостоятельно разбираться в сложившейся по её вине ситуации. И только здесь, на улице, девушка смогла пусть лихорадочно и сумбурно подумать: "Зачем я его убила? Не хотела же... надо было ответить простым ударом, он же пьяный в дым, хватило бы... кто же подтолкнул меня под руку, заставив взяться за стилет? Неужели в меня вернулась Некта Великолепная, младшая дочь второго сына Роберта III д,Артуа - Жана Безземельного, графа д,Э, крещенная Изабеллой и в реальности умершая не дожив до восемнадцати лет? Только она, не задумываясь, отвечала холодным железом на оскорбление, и у нее излюбленным оружием был длинный тонкий стилет - как раз по женской руке. Но этого просто не может быть... у живущих нет души, и все навыки и привычки очередной жизни исчезают в момент возвращения в Преисподнюю, оставляя лишь память и жизненный опыт..." Вновь она явственно ощутила присутствие чужой воли. Для полноты чувств не хватало лишь звучащего внутри головы голоса Иерарха: "Он был нам нужен именно сегодня..." Представить себе этот жутковатый, оглушающе сильный и глубокий, как бездна, бас Некта могла легко, хоть и общалась с одним из подлинных властелинов Преисподней не более любого другого агента... впрочем, то дело по усмирению Дикого Демона вряд ли так легко забыл и сам Иерарх.
   "Забавно, мне надо бы бежать со всех ног, - переключились мысли Некты с собственных проблем на текущую обстановку. - Там, в кафе, уже, наверное, вызвали полицию. А убийца стоит спокойно рядышком со входом и покуривает сигаретку..." И хотя на самом деле она не курила, но невероятное чувство полнейшей безопасности не позволяло агентессе бежать и скрываться с места происшествия. "И в самом деле что ли меня Иерарх прикрывает? - вновь задумалась девушка. - Значит, это его воля кажется мне чужой, посторонней?"
   ...двенадцать часов спустя...
   - Паша, ты про сегодняшнее убийство в студенческом кафе слышал?
   Задавший вопрос оперативник лет тридцати, коротко стриженный, плечистый, с не запоминающимся, простым лицом, развалился на побитом, потертом жизнью и сотрудниками городского управления полиции стуле, периодически поднося к глазам взятую со стола очередную бумагу и по диагонали, мгновенно, на лету схватывая содержимое протоколов допросов, осмотра места происшествия, официальных поручений прокурора...
   Дежурный следователь, ровесник сыскаря, но видом посубтильнее, с красивым мужественным лицом, из тех, что так нравятся женщинам, сидевший за столом напротив, сосредоточенно читал какую-то книгу и с трудом оторвался от её содержимого, возвращаясь в мир давно не ремонтированной, почти сплошь заклеенной по стенам календарями с девицами разной степени обнаженности, заставленной старой рассохшейся и обшарпанной мебелью второго, а то и третьего срока годности, комнатку для дежурной смены. Здесь, по обыкновению за чаем или кофе, коротали долгие часы ночных бдений в ожидании вывозов на происшествия сотрудники городского управления полиции: следователь, оперативник, судмедэксперт, - правда, последний отлучился на пару часиков по каким-то личным делам, но выдернуть его в случае тревожного выезда было делом пары минут, номерок телефона, похоже, очередной своей пассии эксперт дисциплинированно оставил напарникам.
   - Слышал, но так - краем уха, - ответил, наконец-то, следователь Паша. - Кажется, зарезали там кого-то по пьяному делу, бывает... так ведь, Сергей?
   - Зарезали? - взметнул ко лбу брови оперативник. - Да там такого бугая уложили с одного удара... да еще то ли заточкой, то ли настоящим боевым стилетом - пока результатов вскрытия нет... Хотя, чего только в наше время не случается, но вот самое-то любопытное во всем этом деле - показания свидетелей. В кафе буквально же куча народу была. Ну, пьяная, третий день гуляющая компания этого самого покойника - те еще ребятишки, однако, конечно, они могли бы и чертей зеленых увидеть, но вот официантка... Девушка трезвая, только с утра на смене, бывшая спортсменка, к фантазиям, вроде как, не склонная - она говорит, что обслуживала среднего роста и телосложения женщину лет сорока, волосы светлые, до плеч, на лицо - без особых примет. Администраторша и охранник, которые на шум выглянули из подсобки, уверяют в один голос - посетительница была высокой, худой, чернявой и длинноволосой, больше похожей на цыганку или какую южанку, чем на наших. К ней-то и подошел этот бугай, наверное, сказал чего неприличное, а в ответ - ножик прямо в сердце.
   - А ты там был, что ли? - больше из вежливости, чем из любопытства, поинтересовался следователь, кося глазом на чуть отодвинутую во время разговора книгу.
   - Нет, там мой приятель из пятого отдела оказался, да и то - случайно, - пояснил Сергей. - Он мне и рассказывал, а теперь вот - перебираю присланные из отдела документы, а в протоколах вся эта несуразица черным по белому... Да еще и показания подружки покойног... ох, чувствую, кто допрашивал, натерпелся от этой стервы, она, видите ли, своими глаза наблюдала совсем юную девицу, не старше семнадцати, миниатюрную, но спортивную блондиночку с короткой стрижкой.
   - Сам же говорил, что они после двух дней загула могли и чертей зеленых увидеть, - пожал плечами следователь.
   - Могли, конечно, - бросил на стол очередной просмотренный протокол оперативник. - Вот только, как выясняется, эта подруга покойного ближе всех стояла к месту происшествия. Она и рассказала, как девица встала, шагнула к убитому, взяла его за край куртки - на нем этакая спортивная была, видно, первое, что в доме попалось под руку на себя и напялил - и просто ткнула кулаком в область сердца. А потом еще подхватила его и усадила на ближайший стул. Подруга покойного сперва вообще ничего не поняла, думала, мол, вырубился её дружок от передозировки, они же там пили водку с раннего утра.
   - Ну, а тебя-то что так разволновало? - спросил Паша, больше всего сейчас желая вернуться к недочитанной книге. - Пусть из пятого отдела ребята и разгребают, раз на их территории случилось.
   - Я больше за приятеля своего переживаю, - как бы по секрету поделился оперативник. - Ты можешь себе представить, какую они ориентировку на поиск сочинят? То ли сорокалетнюю искать будут, то ли семнадцатилетнюю, то ли высокую цыганку, то ли маленькую блондинку... мрак...
   - Ну, справятся как-нибудь...
   "Наверное, не зря про Сергея поговаривают, что он с мальчиками предпочитает любовь крутить, - мелком подумал следователь. - А с чего бы еще какому-то приятелю из чужого отдела в расследовании помогать, если он не близкий родственник или не любовник?.." Мысль мелькнул и ушла, а Паша подтащил поближе раскрытую книгу и вновь углубился в чтение. Оперативник, смахнув в ящик стола просмотренные документы, переданные под честное слово из пятого отдела, укоризненно покачал головой и негромко вздохнул. Равнодушие следователя - и не только этого - почему-то всегда выбивало его из колеи, хотя, казалось бы, Сергей давно должен был привыкнуть к такой манере поведения, не первый же год в уголовном розыске служит...
   ...лекция знаменитого Интрудера агентессу Преисподней не развлекла и не рассмешила - может, тому виной было недавнее происшествие в кафе, может, много малопонятных, заумных слов, неожиданных выводов, совсем не проистекающих из сказанного, или легкая путаница в причинно-следственных связях, чем откровенно грешил лектор, но единственное, ради чего, наверное, стоило заглянуть в набитую до отказа аудиторию, было явно интуитивное понимание мистиком и метафизиком сущности страданий грешных душ. Из долгой и причудливой словесной вязи и парадоксальных афоризмов Интрудер с необыкновенной легкостью и безосновательностью утверждал, что ожидающие Страшного Суда души мучают в Преисподней тем, чего они не любили, ненавидели, не терпели при жизни, и именно это становится самой страшной пыткой для них. На память Некте моментально пришла адская бухгалтерия, сверка счетов "от звонка до звонка" и лютая однообразная скука послерабочего времяпрепровождения. Наверное, от этого тяжелого и жалкого воспоминания неожиданно захотелось прорваться к кафедре, уже окруженной почитателями непонятного таланта профессора, взять лощеного, ухоженного мужчину лет пятидесяти за лацканы бархатного, богемного пиджака и носком сапожка изо всех сил ударить прямо по косточкам ближайшей лодыжки... свалить на пол и - бить, бить, бить ногами под ребра, по печени, по прикрывающим лицо рукам... "Опять повадки времен Столетней войны прорываются? - с трудом погасив собственное неумное садистское желание, подумала агентесса. - Ох, не доведут эти душевные порывы до добра... Скорей бы уж сам Иерарх объявился, не зря же он так тщательно руководит здешними событиями..." Впрочем, собственной значимости для одного из властелинов Преисподней Некта не переоценивала, скорее всего Иерарх занимался текущими делами этого Отражения наравне и параллельно со многими и многими другими, да и её догадки относительно участия одной из высших сил Преисподней в текущих событиях были всего лишь её догадками.
   Побродив немного после лекции по заполненным студентами коридорам и рекреациям старого здания, агентесса, кажется, поймала момент душевного равновесия, успокоилась и направилась, подобно многим и многим из студентов, завершивших на сегодняшний день обучение, к станции метро, чтобы через полдюжины остановок и двух неудобнейших переходов с ветки на ветку оказаться поблизости от здания Городского федерального суда. До обозначенного накануне Иваном Кузьмичом начала торжественного банкета оставалось еще много времени, но Некта решительно не знала, чем можно занять себя и не впутаться в очередные приключения, навязанные чужой волей.

5

   После удушающих приторных ароматов множества белых роз, гвоздик, непонятно откуда взявшихся в разгар осени тюльпанов, запоздалых астр, расположившихся в хрустальных и керамических вазах, пластиковых обрезанных бутылках и даже простых литровых стеклянных банках по всему кабинету старика, предпочитающего, как знали поздравители, именно белый цвет, запахи чуть подгоревшего мяса, расплескавшегося бульона, заправленного майонезом салата, которые почуяла Некта, проходя мимо ресторанной кухни вдоль длинного стола уже сервированного к началу торжественного банкета, показались агентессе верхом благовоний. Конечно, цветы она, как и большинство женщин всех Отражений вселенной, любила, но такое изобилие показалось девушке излишеством на грани пошлости, ну, все равно, как обвешаться драгоценными камнями всех разновидностей и стилей огранки вперемешку, чтобы под их массой не видно было одежды. Впрочем, девяностолетний юбилей - случай неординарный, пожалуй, только это извиняло продолжающих приносить букеты и сюда, в банкетный зал. Официанты уже, кажется, начали тихо и зло материться, разыскивая по укромным уголкам подсобных помещений любую мало-мальски пригодную тару для роз и гвоздик и расставляя цветы подальше от стола, прекрасно понимая, что занюхивать розами слабосоленую форель или селедку под шубой - удовольствие не большое.
   Длинный просторный зал постепенно наполнялся приглашенными, и Некта, устроившаяся за столом поближе, но не рядом с именинником, не сдержалась и вполголоса легонько застонала - даже если выступать с поздравлениями будет каждый десятый, то раньше полуночи ей с дедом отсюда не выбраться.
   - Подсчитываете предстоящее количество обязательных застольных речей? - тихонько спросил её сидящий рядом сухонький и невысокий пожилой мужчина лет шестидесяти с небольшим.
   Агентесса обреченно кивнула.
   - Вот и мне всегда делается не по себе, если приходится присутствовать на таких торжественных мероприятиях, - охотно поделился ощущениями старичок. - Слава богу, это не так часто происходит... разрешите представиться - Марк Иваныч...
   - Некта, - буркнула девушка, ей не очень-то хотелось завязывать с кем-то из присутствующих близкое знакомство, обыкновенно сопровождающееся обменом телефонами и адресами, агентесса рассчитывала скромно и незаметно просидеть весь прием, прикидываясь посторонней, пришедшей сюда с кем-то из гостей, пожелавших вывести малолетнюю дочку или даже внучку в свет.
   - Оригинальное имя, - одобрил Марк Иванович. - Никогда такого не слышал.
   - Если вам нужно что-то более простое, то по паспорту я - Марина, - не стала скрывать агентесса.
   Похоже было, старичок не намеревался впихивать ей в руки свою визитку с позолоченной каймой, расспрашивать о близких родственниках, интересоваться семейным положением, он с первого взгляда показался самодостаточным, не требующим излишнего общения, к которому так склонны люди пожилого возраста. И Некта успокоилась, приняв ненавязчивые ухаживания своего застольного кавалера, выраженные в наливании вина в бокал и указании лучших закусок на столе. Впрочем, продолжалось это недолго - торжественная часть юбилея началась, едва лишь гости расселись за столом, и в промежутках между высокопарными, напыщенными, поздравительными речами и "бурными аплодисментами, переходящими в овацию", полноценно общаться даже с сидящим рядом человеком было чрезвычайно затруднительно.
   Агентесса вяло прихлебывала кисленькое сухое вино с трудноуловимым цветочным ароматом, кажется, рислинг, и отчаянно скучала, стараясь не прислушиваться к затянувшимся славословиям, впрочем, уже после третьего торжественного тоста большинство присутствующих, правда, соблюдая очередность и не оголяя праздничный стол до неприличия, потянулось в небольшой вестибюльчик - курить в банкетном зале по просьбе самого юбиляра было нельзя. Некта воспользовалась удобным случаем и теперь перед грядущим выступлением кого-то из коллег, знакомых или бывших соседей Ивана Кузьмича ускользала из-за стола, а в курилке с независимым и серьезным видом устраивалась в дальнем уголке, стараясь не привлекать к себе излишнего внимания, да и не привлекала, откровенно говоря. Основной контингент гостей находился в возрасте далеко за пятьдесят, ну, или ближе к шестидесяти, молодежи было настолько мало, что Некта и еще пяток юношей и девушек до тридцати лет просто растворялись в общей массе пожилых, но откровенно молодящихся гостей девяностолетнего "патриарха судебной системы государства", как пафосно назвал старика кто-то из выступающих.
   Здесь, на очередном перекуре, агентессу выловил, иного слова не придумаешь, постоянно меняющий свою дислокацию за столом бывший изначально её соседом Марк Иванович с малюсенькой, на пару-тройку затяжек, трубкой в руке, набитой отнюдь не ароматным голландским или английским табаком, а чем-то чрезвычайно резким и крепким, хоть и не противным на запах. Развлекая юную даму и, видимо, развлекаясь сам , старичок начал коротко, очень едко, даже зло, но при этом остроумно и занимательно, заочно знакомить Некту с присутствующими на юбилее персонами. Досталось от него и судейским, составляющим большинство гостей, и представителям полицейского департамента, и прокурорским; не избежали печальной участи попасться на глаза язвительному Марку Ивановичу и парочка известных художников, и знаменитый на всю страну сочинитель дамских романов и сценариев к мелодраматическим сериалам, и несколько непонятным образом затесавшихся в такое специфическое общество дам полусвета. Агентесса от всей души посмеивалась над краткими, убийственно точными характеристиками персонажей, одновременно удивляясь глубоким познаниям старичка в закулисной части общественной и частной жизни присутствующих.
   В общий зал она вернулась в хорошем настроении, особенно довольная тем, что Марк Иванович не стал провожать её до места, а как-то незаметно "отцепился" по дороге, примкнув к небольшой группе о чем-то толкующих между собой преподавателей Университета - были здесь и такие, в основном с юридической кафедры.
   Возвращаясь к своему месту, Некта обратила внимание, что виновник торжества одиноко сидит во главе стола - отбывшие положенные по местному этикету сорок пять минут Генеральный прокурор и Председатель Верховного Суда покинули ближайшие к юбиляру места слева и справа, и теперь Иван Кузьмич оказался в некой импровизированной изоляции от общества. Впрочем, к нему то и дело подходили гости, поздравляли, желали всех благ и здоровья, но ручеек этот с каждой минутой истончался, грозя в ближайшее время пересохнуть окончательно. Недолго думая, агентесса бесцеремонно уселась на освободившееся место главного прокурора страны, отодвинула подальше неубранные еще тарелки и завладела пузатеньким коньячным бокалом, из которого гость явно не пил.
   - Тебе скучно, дед? - наивно поинтересовалась Некта, вылавливая на столе бутылку и самостоятельно наполняя бокал.
   - Мне уже не скучно, мне тоскливо, - откровенно признался старик, меланхолично посматривая по сторонам. - Беда в том, что еще час-полтора просидеть придется, иначе гости просто не поймут такого раннего ухода с банкет самого юбиляра.
   - Жаль ты не куришь, - искренне посочувствовала девушка. - Там время быстрее уходит, да и непринужденнее общение получается, когда с сигареткой-то...
   - Я уже заметил, - усмехнулся судья. - Ловко тебя подцепил Марк... уж и не знаю, нужна ты ему зачем или просто по привычке - тренируется, чтобы класс свой не растерять...
   - Он - меня? - нарочито удивилась Некта.
   - Ты думаешь, Марк Иваныч Волков - это такой простенький, безобидный старикашка, этакий делопроизводитель уездного присутствия? Архивариус вульгарис? - засмеялся от души юбиляр.
   - Ну-ка, ну-ка, с этого места поподробнее, - насторожилась, прикидываясь одновременно беззаботной, агентесса, допивая коньяк и вновь протягивая руку к бутылке.
   - А поподробнее не получится, - с легкой ехидцей улыбнулся старик. - Поподробнее никто ничего не знает, даже я, хотя этот парень вырос на моих глазах в самом прямом смысле - мы были соседями по дому полвека назад.
   - И в кого же вырос за полвека такой милый и обаятельный старичок? - не пожелала успокоиться Некта.
   - Последние тридцать пять лет Марк Иваныч руководит политической разведкой страны, - чуть понизив голос, хотя необходимости в этом не было никакой, серьезно ответил судья. - При социалистах, при военных и теперь - при нынешних демократах. Бессменный и незаменимый. Впрочем, об этом знают или догадываются, наверное, все присутствующие за редким исключением.
   - Я вот, например, не знала, - задумчиво произнесла девушка. - И ты его пригласил на юбилей, как... кого?
   - Исключительно, как бывшего соседа и хорошего человека, - засмеялся старик. - Наши дружеские отношения прошли проверку временем, но вот для тебя, похоже, какая-то проверка только начинается. Маркус просто так ни с кем и никогда не общается, даже на подобного рода мероприятиях, уж я-то его знаю лучше всех... и не только среди собравшихся...
   - А чего меня проверять? - изображая недоумение, пожала плечами агентесса. - Со мной все и так ясно...
   - Некта, ты чем-то привлекла Марка, поверь мне, - вновь посоветовал юбиляр. - Чем, зачем и почему - я не знаю, но будь, пожалуйста, поаккуратнее на словах.
   - Можно подумать, я всем подряд по пьяни рассказываю откуда появилась и что здесь делаю, - презрительно фыркнула девушка, но тут же спохватилась: - Извини, дед, я тебя обидеть не хотела, приму к сведению, ладно?
   - ... что это любезная Некта желает принять к сведению?
   Замаскированный застольным шумом, прикрывшись постоянными перемещениями гостей с места на место, незаметно даже для агентессы подошедший к столу Марк Иванович смотрел на юбиляра и девушку весело и совершенно трезво, будто весь вечер пил минеральную воду, плотно закусывая разносолами с праздничного стола. Но веселый, казалось бы, непринужденный взгляд его был пронизывающим, глубоким и пытливым, выворачивающим наизнанку сущность человеческую - так главный разведчик страны в этот вечер смотрел на агентессу впервые.
   Некта резко, будто подброшенная невидимой пружиной, поднялась на ноги и ответила на взгляд взглядом, будто играя с пожилым мужчиной в детскую игру "кто кого переглядит". И шумное банкетное общество, и сидящий рядом юбиляр в этот миг словно ушли куда далеко-далеко, растворились, как сахар в горячей воде - не исчезая, но меняя свое состояние, превращаясь из твердых кристаллов в жидкий насыщенный раствор. Не обращая внимание на происходящие вокруг странности, двое, не отрываясь и не моргая, упрямо и с вызовом смотрели в глаза друг другу...
  
   ...в полутемную, загроможденную антикварными шкафами со старыми потертыми книгами и комодами, заполненную внушительным письменным столом, на котором и горела единственная лампа под темно-синим абажуром, укрытую от нескромных взглядов извне плотными черными портьерами на небольших окнах, отделанную деревянными, мореного дуба, панелями выше человеческого роста комнату генерал-полковник Волков вошел первым, даже не подумав пропустить вперед Некту, нарушая уже сложившееся, было, о нем впечатление, как о человеке воспитанном, умеющим вести себя в обществе.
   Неторопливо следующая за главой местной разведки агентесса Преисподней нарочито отстала на пару шагов, мельком оглядывая пустое помещение, но ничего особо интригующего не заметила - раритетная мебель и плотные шторы на окнах, причудливые экзотические безделушки, собранные, похоже, со всех стран этого мира, старинные тонкие кружевные салфетки, укрывающие поверхность комодов, слабое - чуть только разглядеть протянутую руку - освещение, которое правильнее было бы назвать подсветкой, и глубокая, плотная многозначительная тишина не были для не нее чем-то необыкновенным, диковинным. А хозяин - ну, не в чужой же дом привел её Марк Иванович! - быстрыми и легкими шагами преодолел расстояние от входной двери до письменного стола, привычно уселся в хорошо ему знакомое удобное кресло и пристально взглянул на задержавшуюся гостью. Слегка выцветшие глаза его чуть заметно блеснули, отражая свет настольной лампы, и агентессе показалось, что синяя, призрачная искорка так и осталась, замерла в хрусталике, усиливая возникшее вдруг ощущение иррациональности, потусторонности происходящего.
   Кажется, старичок-разведчик начинает что-то говорить, голос его звучит жестко, отчетливо, совсем не так, как это было только что, в курилке банкетного зала, но Некта не понимает ни слова, как ни старается вникнуть, прислушаться... и уже через пару минут бросает это бесполезное занятие, тем более, ей и без того отлично известно о чем идет речь. Кажется, Шура Цветкова - эта простенькая, симпатичная девчонка совсем не так проста. Внучка? запоздалая дочь? племянница? ребенок погибшего друга? Ерунда, тут что-то не то, так не бывает, вернее, бывает, но в дурных мелодраматических романах и бесконечных телесериалах для домохозяек. Ерунда... или не ерунда? Но и это, в конце концов, совершенно неважно...
   В этот момент Некта раздваивается. Одна её часть, на ходу продолжая в уме жонглировать только что услышанными от старичка словами, неторопливо отходит от стола к занавешенному окну и бесцеремонно прислоняется плечом к деревянной панели простенка. А вторая... вторая остается на месте, отступает на шаг назад, отмечая, как у замолчавшего разведчика изменяется выражение лица и, кажется, даже слегка округляются глаза от такого непривычного фантастического зрелища, увиденного не на экране телевизора, а в собственном рабочем кабинете. Агентесса не просто раздвоилась в его собственном сознании или воображении, их и физически стало - две Некты: стоящая у окна в непринужденной вольготной позе и напряженная, словно ожидающая внезапного удара, возле стола... Такого Марк Иванович не видел никогда в своей насыщенной, богатой событиями и невероятными происшествиями жизни - чтобы вот просто так, у него на глазах, без всякой престижитаторской техники, магических пассов или резких отвлекающих внимание движений непростой - он это понял по первому же разговору с агентессой в курилке - но все-таки человек разделился, подобно амебе или какой-нибудь инфузории, на два совершенно идентичных экземпляра. Старичок замер на полуслове, кажется, даже забыв до конца прикрыть рот...
   В полутемном рабочем кабинете главного разведчика наступила странная загробная тишина, похожая на ночную кладбищенскую, как показалось агентессе. Но - ненадолго. Будто освободившись от чего-то ненужного - своего второго "я" - первая, стоящая у стола, Некта чуть подняла руки ладонями к плечам и словно забросила этим жестом себе за спину сгусток кромешной тьмы, из которой, поглощая миниатюрную фигурку девушки, начало появляться, формируясь, отливаясь из ничего... будто вырубленное из темно-красного гранита, почти черное в полутьме, скуластое лицо, полностью лишенное растительности... лишь на голове, чуть скрывая аккуратные, но за многие тысячи лет существования слегка притупившиеся едва заметные рожки вились густые и жесткие вороные кудри...
   И тут Марк Иванович понял, что полутьма кабинета и первозданная темнота за плечами исчезающей первой Некты, совершенно не мешают ему в деталях видеть незваного гостя, словно освещенного ярким черным прожектором. Он был высок, широкоплеч, могуч и полон внеземной абсолютной власти, но - удивительное дело! - настолько в меру, что выглядело это не устрашающе, но грозно. Отличный, но совершенно немодный в этом Отражении костюм цвета горького шоколада плотно, но не в обтяжку, облегал сильное тело, белоснежная сорочка, цветастый галстук с широким узлом, темный рубин-астерикс в золотой заколке, черные ботинки, нет, это не обувь - глубокая непроглядная мгла чуть выше щиколоток все еще окутывала ноги возникшего ниоткуда пришельца... впрочем, кроме багрово-черного лица и кистей рук - рожки-то можно было и не заметить в первые самые волнующие минуты - ничто не говорило об истинной природе неожиданного гостя, решившего появиться перед глазами разведчика столь экзотическим образом, разве что - абсолютная неподвижность, присущая лишь неживым, неподвижность памятника, скалы, гранита и мрамора...
   Оставляя за спиной первозданную тьму Преисподней и жадно пожираемый вечным мраком аватар агентессы, Иерарх делает шаг к столу, окончательно являясь смертному в том виде, к которому он успел привыкнуть за последние столетия. Недоумевающий, шокированный и откровенно растерянный главный разведчик страны, совсем уж наивно, почти по-детски, хлопая глазами, приподнимается с кресла... Некта у окна отталкивается от деревянной панели, выпрямляясь, меняя расслабленную вольготную позу на более строгую, соответствующую моменту... она великолепно понимает, что одному из высших бесов совершенно наплевать в каком виде агентесса присутствует в помещении, он и глазом бы - пронзительно черным, вобравшим в себя великую ночь загробного мира - не моргнул, увидев свою лазутчицу распятой, прибитой ржавыми гвоздями к стене или распластанной на полу с выпотрошенными внутренностями...
   - Вот мы и встретились, Маркус Иоганн Вольф! - звучит, заполняя всю комнату, глубокий могучий голос Иерарха.
   Марк Иванович, только что пытавшийся привстать, бессильно опускается на стул, оседает, растекаясь по высокой спинке. Неподвижная, как памятник самой себе, Некта вдруг совершенно отчетливо видит, как угасают в разведчике стандартные, готовые вот-вот вырваться фразы: "Кто вы такой?", а может быть: "Что вам здесь надо?", привычно служащие в критической ситуации лишь для затяжки времени, позволяющие хотя бы немного придти в себя, чтобы... но сейчас Марк Иванович, он же Маркус Иоганн, в глубине сознания не хуже своих незваных гостей понимает, что никакие слова не помогут... он полностью во власти потусторонней силы, которая проявилась в его кабинете вовсе не для того, чтобы при жизни забрать его в Преисподнюю. Проявилась...
   Старый разведчик, кажется, находит ключевое для себя слово, ощутимо вздрагивает и, отвлекаясь от фигуры Иерарха - один бог ведает, какого усилия воли это стоило Маркусу! - находит взглядом замершую у окна агентессу.
   - Классно сработано, - с трудом шелестит словами, делая ничтожную попытку перехватить инициативу, Марк Иванович. - Никого другого я бы сюда не допустил. Вы отменно подвели ко мне своего человека...
   - Человека?..
   Кажется, впервые за все время недолго общения с высшим бесом Некта слышит, как искренне и с удовольствием смеется Иерарх. Впрочем, агентессе и самой на какое-то мгновение становится забавно от того, что старый разведчик назвал её человеком.
   - Неважно, - едва приподняв руку, слабо отмахивается Маркус. - Вы поняли, о чем я говорю...
   Старый разведчик как-то незаметно и очень быстро приходит в себя.
   - Я знал, о чем ты будешь говорить еще до появления здесь, - с легкой небрежностью в голосе и демонстративным самодовольством сообщает ему Иерарх. - Нужные варианты будущего в разных Отражениях, при желании, выстраиваются также легко, как варианты прошлого...
   Бес резким и плавным движением приближается к своему собеседнику и совсем неожиданно, по-человечески, как-то несолидно, будто опровергая собственный образ великого владыки грешных душ и знатока потоков времени, присаживается на столешницу, свесив левую ногу, а второй продолжая упираться в пол. Казавшийся минуту назад незыблемым, основательный массивный стол вдруг едва слышно, жалобно трещит, поскрипывает, готовый развалиться под неожиданной тяжестью невыносимого бремени Иерарха Преисподней. Высший бес слегка морщится, деловито проводит ладонью по столешнице, будто поглаживая, успокаивая мебель, и поворачивается к продолжавшей все это время стоять неподвижно Некте:
   - Подойди ближе, живущая...
  
   ...старичок не выдерживает первым, смаргивает, отводит взгляд, а девушка еще несколько секунд не может справиться с собой и, застыв неподвижно, разглядывает седой висок Марка Ивановича. Когда заканчиваются эти томительные, вязкие, как мед, мгновения, Некта легким, небрежным тоном говорит деду:
   - Мне надо бы позвонить, ладно? Если что - не волнуйся и не ищи меня, завтра я, как обычно, объявлюсь вечерком в суде...
   Не давая возможности ответить и задать неизбежные ненужные вопросы, агентесса быстренько разворачивается и проскальзывает между столом и стульями, непринужденно теряясь среди гудящих разговорами гостей. Она никак не может понять, привелось ли ей видеть прошлое или грядущее, когда случилось или случится, если такое вообще было или будет в этом Отражении, личное явление из Преисподней Иерарха и его загадочный разговор с таинственным Марком Ивановичем Волковым, Маркусом Иоганном Вольфом.
   В курительном вестибюле Некта подходит к давно примеченному висящему в дальнем уголке на стене телефонному аппарату, размышляя лишь об одном - понадобится ли таксофонный жетон или отсюда можно звонить бесплатно всем желающим?
   - Привет, Сашок, скучаешь, небось?
   - Привет, а кто это?
   - Вот уж не думала, что ты обо мне забыл, - весело хохочет агентесса.
   - Так я тебя по телефону ни разу не слышал, - растерянно пробует оправдаться Цветков. - Тут голоса, знаешь, как искажаются...
   - Ладно, не ври, - не обращая внимания на его слова, советует девушка. - Скажи проще - не ожидал, вот и не признал сразу.
   - Ага, ты права...
   - Знаешь, что... забирай-ка ты сейчас Шурку, и приезжайте ко мне, надеюсь, адрес не забыл? На всю ночь, а может - и на весь завтрашний день, там видно будет... а вот, как вы у родни отпрашиваться будете - это ваши проблемы.
   - Я понял, понял тебя!- обрадовано отвечает Цветков.
   - И еще... кто-то в прошлый раз о друзьях говорил, которые, как бы, не против присоединиться, правильно помню? Так вот, тащите и их, кто вырваться из дома сможет... но не больше десятка, квартирка у меня не резиновая, а на лестнице устраиваться ночевать как-то не по-людски будет... лады?
   Повесив трубку и отойдя на пару шагов в сторону, Некта достает сигареты... договорившись с Цветковыми провести вместе ночь - она не разделяла эту парочку на Сашку и Шуру, они были едины даже при разговоре с кем-то одним - чего агентесса, по ставшим теперь понятным причинам, не могла сделать последние несколько недель, она чувствует, как отступила, ушла из нее чужая воля. И, видимо, вознаграждением за найденный подход к таинственному Маркусу, зачем-то так нужному Иерарху именно здесь и сейчас, ей будет позволено провести время до следующего задания не в скучной до одурения бухгалтерии Преисподней за изнуряющими унынием накладными и счетами, а в этом Отражении. И плевать, сколько она пробудет здесь - год, десять или всего неделю...
  
  
  
  
  
  
  
  

1

  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"