Наверное, я вел себя жестоко по отношению к сирин, наплевав на его горе, но мне всегда казалось, что слепая доверчивость, даже к друзьям, это источник лишних неприятностей. Особенно если дело касается убитого горем мага.
Не хотелось, чтобы рош-мах превратилась в нежить только потому, что ее супруг не в силах смириться с постигшей его бедой. Не заслужила этого девушка.
Словно прочитав мои мысли, волшебник не стал упираться, - Ладно, пойдем.
Морру тоже взяли с собой. Смерть оборотня здорово напугала девочку, и теперь она категорически отказывалась хоть на минуту оставаться одна. Пришлось уступить ее страхам. Да и мне спокойнее, когда она рядом.
Прежде чем ступить за невидимую черту, волшебник приказал ступать за ним след в след и не останавливаться ни на мгновение, пока не придем на место.
Что же он там так накрутил, что теперь сам боится?
Недооценил я сирин. Сильный он маг, мне, пожалуй, еще не встречалось равного ему по силе: колдовство подчинило лес целиком, погрузив его в неживую оцепенелость. Это только с расстояния казалось, что снег укрыл землю ровным слоем, на самом деле он собрался в четкие линии, закрученные в загадочный узор символов.
Воздух, со сверкающими на солнце, застывшими в неподвижности снежинками, стал похож на осыпанную гранеными бриллиантами прозрачную тафту, что прикрывала плечи самых ослепительных красавиц королевского двора. По мере нашего продвижения снежные хлопья, словно живые, разлетелись в стороны, образовав узкий коридор.
Выпавший снег сильно охладил воздух, и я закутал Морру в свой плащ.
Не хватало еще больного ребенка в дороге.
Наконец, деревья расступились, явив взглядам поляну. В ее центре возвышался длинный прямоугольный сугроб, длиной в человеческое тело. На нем, как на ложе покоилась, укрытая плащом Танита. В человеческой ипостаси.
Почти в человеческой.
Видно перед смертью оборотень стала преображаться, но не успела окончательно расстаться с обликом зверя. Мучительный оскал, выдававший страдание, не скрывал клыков, а на руках, вцепившихся в край "ложа", выделялись черные клинки кошачьих когтей. От боли, Танита слегка выгнула спину, и теперь со стороны казалось, что рош-мах хочет встать.
Волшебник отпустил мою руку, но подойти к телу девушки не дал, преградив дорогу.
- Не прикасайся! - приказал сирин.
- Не буду, - я дал обещание, отодвинул парня с дороги и спросил, - Что с ней?
- Я... - замялся сирин на мгновение - Остановил время. Для нее.
Что он сделал?! Ну, дела... Я о таком заклинании даже не слышал.
- Вернусь, когда найду средство от яда, - твердо сказал маг, с тоской посмотрев на тело жены.
Эх, птенчик сизокрылый... время он остановил, а последствия себе представил?
Я осторожно попробовал выяснить, понимает ли сирин, что станет с его возлюбленной под открытым небом, - Агаи, ты хорошо подумал? Как ты оставишь ее одну? И во что она превратиться уже через месяц?
Сирин нахмурился, не желая прислушаться к здравому смыслу - Ничто не причинит ей вреда! Сквозь временной купол даже пылинка не опустится!
- Но мы же прошли, - я пожал плечами.
- Да, но только потому, что это я творил волшебство! Без меня ты бы и шагу не сделал!
- Ладно, допустим, но я ведь не маг. А если сюда придет волшебник, тогда как?
Агаи устало пожал плечами, - Никак. Я связал заклятие своей кровью. Никто кроме меня. А если я умру - то уже никто и никогда.
Одуреть можно.... Влюбленный безумец.
Одно хорошо - теперь у парня есть цель, и можно не беспокоиться, что он наложит на себя руки. Хотя лучше для него смириться с тем, что произошло. Тешить себя пустой надеждой глупо. Даже сейчас, заколдованной, Танита выглядела так, словно делала последний вдох. Ну, какие тут противоядия? Да она испустит дух, прежде чем сделает первый глоток!
Ладно, в конце концов, не мое это дело. Пусть поступает, как хочет, главное, что некромантией от волшебства не пахнет и восставшего трупа можно не опасаться.
- Пойдем, нам больше нельзя тут оставаться, - отступил на шаг от рош-мах волшебник.
Я кинул последний взгляд на оборотня.
Прощай, Танита. Не держи на меня зла, если что. Я хотел бы, чтобы все случилось по-другому, и ты осталась жива. И... спасибо тебе. За все. И за то, что скоро в ивовой колыбели закричит мой ребенок, требуя молока - тоже спасибо.
Мы вернулись за уцелевшей лошадью, усадили на нее ребенка и продолжили путь, стараясь держаться рядом с водой. Правда, саму реку заслоняла высокая стена растений, похожих на тростник, только с более толстыми стволами.
Желто-зеленые стебли стояли непроницаемым строем, насколько хватало взгляда. Я прислушался к скрипучим звукам, доносившимся из зарослей: похоже, в зеленых дебрях нашла приют не одна пичуга. Уж не говорю о лягушках, величиной с небольшую черепаху, что резво скакали прямо у наших ног.
Да, в Наорге их быстро пустили бы на жаркое крестьяне, не брезговавшие любой съедобной живностью.
Агаи по сторонам не озирался и молчал, сосредоточенно глядя себе под ноги. Он держался неплохо, у меня сложилось впечатление, что юноша запретил себе даже думать о гибели подруги. А может, действительно верил, что сможет ей помочь?
Река открылась взорам неожиданно: тростник расступился, освободив проход к открытой воде. Водное пространство впечатляло - тонкая полоска противоположного берега лишь угадывалась на горизонте.
Не ожидал я встретить такое изобилие влаги рядом с засушливыми степями.
Найти бы еще местных жителей.
На это раз божества расслышали мою просьбу: из-за раскидистого куста, увязшего корнями-подпорками в прибрежном песке, выдвинулась плоскодонная желтая лодочка. В ней сидели два человека: мужчина и женщина. Мужчина осторожно греб большим веслом, а женщина устроилась на носу лодки с занесенной острогой. Увлеченные рыбалкой, они не сразу заметили странников: рыбачка сделала резкий выпад острогой и вытащила из реки сверкающую медной чешуей крупную рыбу.
Довольно рассмеявшись, женщина сдернула ее с копьеца и сунула в мешок.
Я прокашлялся, привлекая к себе внимание, приложил руку к сердцу, слегка поклонился и сказал, - Уважаемые, не подскажите, где можно купить большую лодку?
Женщина тоненько вскрикнула и упала на дно лодки, а вот гребец не испугался, перестал грести и развернул суденышко к берегу носом.
Парочка долго нас рассматривала, перекидываясь друг с другом коротким фразами, видно решала, что делать, а потом мужчина ткнул пальцем вниз по течению и сказал, -Тетонго! Тетонго!
Я не знал, что означает слово "тетонго", но решил последовать указанию рыбака.
Идти пришлось долго, около часа. Узкая тропа, усеянная козьими катышками, вывела нас к поляне, застланной толстым слоем срубленного тростника. Там нас уже поджидали.
Маленький, мне по подбородок, мужчина стоял у тропы, рассматривая чужаков блестящими, словно надкрылья черных жуков, глазами. В руках он сжимал короткое копье с кремниевым наконечником.
На первый взгляд рядом больше никого не было, но здравый смысл и нажитый опыт подсказывали, что в густых зарослях наверняка спрятались с десяток воинов: копейщиков или лучников, а может и тех и других
Как добрый гость я заговорил первым, поздоровавшись и повторив просьбу о продаже лодки.
Мужчина тут же широко улыбнулся, - Лодки нет. Делать надо. Пойдем! Я зовут Лаод.
Надо же, не ожидал услышать так далеко от дома язык Наорга. Хотя чему удивляться - сплав по реке самый быстрый и безопасный способ передвижения в этих краях. Смельчаки, проходящие через Пустошь, нет-нет, а встречаются, купцы, желающие быстро обогатиться - тоже, так что возможность выучить наш язык у рыбаков есть.
- Дюс, - слегка поклонился туземцу, потом представил спутников, - Агаи, Морра.
- Дюс, идти, идти дом, - позвал за собой туземец.
Я снял Морру с лошади, хотел привязать коня к ближайшему дереву, но мужчина снова махнул рукой, - кьяр идти, не надо стоять.
Ну, как скажешь. Гость хозяину не указчик. С конем, так с конем. Пусть животинка тоже порадуется.
Мужчина провел нас в глубину тростниковых зарослей, по длинному деревянному мостку. И когда мы дошли до открытой воды, появилась деревня.
И какая деревня!!
Ступая по дощатому, щелястому настилу, я ожидал, что нам предстоит плыть на лодке или пароме до другого берега, но то, что плоты это и есть деревня, не думал.
Как оказалось, учунгу жили на искусственных островах из сушеного тростника! Многочисленные слои, скрепленные бечевой, заменили прибрежному народу землю.
Не знаю, почему эти люди выбрали столь ненадежное место для своих жилищ, но, наверное, были причины.
Прежде чем ступить на "остров" я огляделся, рассматривая поселение.
Необычное внешне, в остальном оно мало отличалось от других, которые встречались около рек.
Рядом с небольшими, плосковерхими хижинами, на каменных постаментах курились дымком очаги, готовили еду женщины. Сидя на пороге ближайшего дома, древняя старуха молола на круглых каменных жерновах зерно. Бродили, выискивая между желтых стеблей еду, голенастые курицы. Вялилась на шестах рыба, сушились одежда и сети. В общем - обычная рыбацкая деревенька.
Я сделал первый шаг и почувствовал, как мягкий остров спружинил под ногами словно живой.
Неуютно мне что-то.
Местами сквозь настил просочилась вода, видно течение вымыло нижние слои настила, образовав "полыньи".
Как они могут каждую ночь спокойно ложиться в кровати, не боясь проснуться на дне?!
Тростниковая "суша" колыхнулась под ногами от набежавшей волны, напомнив, что остров не настоящий. Мне захотелось обратно на берег.
Жизнь на воде.... Невероятно.
Деревня состояла из десятка островов, каждый шириной шагов в тридцать, да еще в длину все пятьдесят.
Как же учунгу ими управляют?! Не думаю, что все время проводят, пришвартовавшись к берегу, иначе теряется смысл "водяной" жизни.
Плавают? Если да, то недалеко.
Сооружение казалось слишком неуклюжим, чтобы на нем быстро передвигаться. Не даром у края плота привязаны мелкие плоскодонные лодочки, похожие на ту, что встретилась нам раньше.
Наш провожатый, катившийся впереди с проворством ртутного шарика, обернулся.
- Лодка стоить немного, - сказал туземец, ведя нас с острова на остров, - Лаод делает хороший лодка. Очень хороший лодка. Тоден не жалеть.
Занятный парень. Судя по всему, живет по принципу: себя не похвалишь - никто не похвалит. А может, правду говорит, кто его знает.
Между тем нас подвели к стоящей в центре селения хижине, шириной шагов в шесть-семь, не больше.
- Дом здесь жить тоден! - пояснил туземец, сдвигая в сторону циновку на двери.
Похоже, с местом ночевки определились. Это хорошо, а то уже темнеет.
Через некоторое время женщины учунгу принесли нам поесть. Расставляя еду, они с любопытством поглядывали на чужестранцев, так не похожих на мужчин племени. Кажется, мы им нравились, оно и понятно.
Симпатичной внешностью учунгу похвастаться не могли: невысокие, темнокожие, с покатыми плечами, и крепким, немного бочкообразным туловищем. Низкие лбы, глаза маленькие, носы приплюснутые. Девушки, конечно, миловиднее, но тоже... далеки от идеала. Никакого сравнения с росм.
Боги явно поскупились для учунгу на красоту, зато, похоже, с лихвой одарили здоровьем и ловкостью. Достаточно щедрый дар, для того чтобы выжить.
Еда оказалась вкусная, но радовалась ей только Морра. Дети обладают счастливой особенностью быстро забывать постигшие их невзгоды. Мы с сирин это полезное качество уже потеряли, так что ужин получился мрачноватый.
Все мысли крутились вокруг гибели рош-мах. Я думал о том, что не сделал, что сделал не так, как следовало, что не предусмотрел.
Как не крути, получалось - основная вина все равно на мне! На моей привычке работать одному, полагаясь только на себя и свои силы, не особо оглядываясь на окружающих.
Да, в самом бою мы победили, но потом... Я ведь чувствовал, что нежить опасна, пока ее не превратят в костяное крошево, но не сказал об этом другим! Если бы рош-мах знала, она обошла бы паука далеко стороной. Или сразу бы, еще в бою, растаскала его на отдельные кости.
Ладно, чего уж тут. Чего не воротить - про то лучше забыть.
Но больше подобной ошибки я не допущу. Завтра же надо будет обговорить с волшебником нашу тактику в случае опасности.
Я покосился на сирин, свернувшегося клубком. В начале ужина он еще пытался бодриться, делал вид, что ничего страшного не произошло, даже улыбался, перекошенным от усилия ртом, но потом сник, закутался по самые уши в плащ и лег в угол, спиной к нам. Сейчас он тихо плакал. Неподобает мужчине плакать, но на этот раз я его не осуждал. Пусть. Легче на сердце станет.
В такие моменты человеку надо побыть наедине с собой. Хотя бы несколько часов.
Я перехватил девочку, взял остатки еды и вышел наружу.
Солнце уже садилось, и в деревне прибавилось возни: стоя на краю плота, туземцы пытались сдвинуть его с места. Течение им помогло, и громоздкое сооружение медленно сдвинулось с места.
Учунгу слаженно работали шестами и веслами, уводя свой плавучий дом все дальше от берега, и успокоились лишь тогда, когда расстояние стало приличным.
В воду скинули опутанные веревкой камни, заменявшие островитянам якоря.
Надо же. У нас люди чувствуют себя в безопасности на расстоянии от глубокой воды, помня о речных людоедах, а тут наоборот - лезут на глубину.
Или тут речной народ не живет или отличается нравом.
Между тем к нашему очагу подошел уже знакомый мне Лаод и еще несколько мужчин. Они принесли сосуд, сделанный из тыквы-жерлянки, полный браги.
Да, хороший способ знакомства, подходит для всех.
Учунгу расселись, и Лоед сразу взял быка за рога, - Дюс нужен лодка, Лоед делать хороший лодка. Долга.
Туземец сокрушенно покачал головой, показывая, как ему не нравится идея долго строить лодку.
Мне тоже не нравится, согласен. Надеюсь, выход из ситуации уже продуман.
Учунгу улыбнулся, положил руку на плечо сидящего рядом мужчины и сказал, - Надо помощник. Много. Сунду - хороший помощник.
- Вансе, - Лаод указал на второго спутника, - хороший помощник.
- Все - туземец сделал широкий жест, - хороший помощник. Лодка делать быстро, плыть далеко, до воды хурома.
Хурома.. До океана что ли? Мне так далеко не надо, но то, что лодка должна выдержать долгий путь радует.
- Хорошо, - я кивнул головой, выражая согласие с желанием мастера обзавестись подмастерьем, и спросил, - Сколько стоит лодка?
Туземец полез за пояс и вытащил связку плоских, с пробитой посередине дыркой, монет, отсчитал двадцать серебряных и потряс ими перед моим носом. Серебро, словно погремушка балованного дитяти, радостно звякнуло.
Ну, двадцать монет, скажем так - не разорительно.
- Договорились! - я кивнул мастеру, давая согласие.
Учунгу довольно загудели, Лоед разлил по деревянным чашкам брагу, отпраздновать сделку.
Не могу сказать, что напиток мне сильно понравился, это вам не вино с королевских подвалов, но выпить пришлось. За знакомство и дружбу. А они нам еще понадобятся: хорошо бы получить от рыбаков проводника.
Я воду как-то не очень люблю и в кораблях совершенно не разбираюсь. Если с нами пойдет человек из племени, то он качество посудины проверит, и на мель ей не даст сесть.
- Учинарки хороший народ. Сын дам, дорога поведет, - между тем довольно осклабился Лоед, не подозревая, что опередил следующую просьбу.
- Быстро, быстро ехать станешь, - заверил туземец, потом сощурил круглые, словно горох, глазки, вытянул вперед руку со сжатыми в кулак пальцами и дважды резко раскрыл кисть, заявив, - Два рука монет.
Ох торгаш...
Отлично! Сына он точно топить не станет, выполнит заказ на совесть.
- Хорошо, - согласился я, потом растопырил кисть, - Пять монет здесь, тебе, а пять там, когда доедем.
Тузмец сначала насупился, а потом рассмеялся и погрозил мне пальцем.
Вот и отлично. Похоже у нас теперь полное взаимопонимание.
Мы еще немного посидели. Маленькая ловкая девушка, с округлыми икрами и гладкими сдобными плечами, принесла целую миску мелких, зажаренных до хруста рыбешек, посыпанных травой с солью, и беседа затянулась надолго. Говорили в основном гости.
Шутки и смех не мешали, я слушал их вполуха: на меня накатили усталость, безразличие и опустошенность.
Я растянулся на хрустком тростнике во весь рост, подложив под голову руки.
Над головой плыли созвездия, собираясь в небесную реку.
Рыцарь, орел, дама с веером, а там, дальше, девять ярких звезд - созвездие кошки. Если бы сирин дал девушке умереть, то она ушла бы к небесной охотнице и мчалась рядом с ней, трогая лапами не жесткую траву на земле, а легкую звездную пыль. Но вот ведь...
Я резко сел.
Глупо! Надо было заставить Агаи похоронить девушку. Не найдет он для своей рош-мах противоядия.
И я хорош, не смог вправить юнцу мозги.
Плавучая деревенька притихла. Разошлись по домам мои собутыльники.
В хижине царила тишина: Морра заснула сразу после ужина, прямо с обглоданной рыбой в руке. Я отнес ее в домик и уложил на кровать, которую заменяли деревянный настил и тюфяк, набитый козьей шерстью.
Сирин уже не плакал. Его ровное дыхание показывало, что горемыка заснул.
Ну и мне пора.
Я устроился между Моррой и сирин - так легче контролировать обоих.
Малышка почти сразу переползла мне под бок, уткнувшись головенкой в плечо, и я почувствовал себя почти отцом. Ну, или старшим братом.
Некоторое время я еще лежал, чувствуя всем телом, как "дышит" и ворочается под нами река, а потом заснул.
Следующие дни прошли спокойно и размеренно, в ожидании пока сделают лодку. Мастерили ее все из того же тростника. Это растение вообще было одним из самых главных в жизни речного народа. Его молодые побеги, и корни шли в пищу: сердцевина, очищенная от верхнего волокнистого слоя, имела довольно приятный кисло-сладкий вкус и хрустела на зубах не хуже свежих огурцов. Подросшие побеги шли на корм козам. Взрослые растения срубали, сушили и использовали для различных целей, от строительства домов, плавучего "острова" или лодок, до изготовления нехитрого скарба, бумаги и циновок. Даже несколько идолов, украшавших место главных сходок учинарки, /так учунгу сами себя называли/, и те были сделаны из тростника, обмазанного глиной и клеем из рыбной чешуи.
В целом островитяне оказались приятным народцем - дружелюбным и ненавязчивым.
Агаи, просиживавшего целыми днями на краю плота, они вообще не трогали. А после того как я объяснил им причину его печали, сердобольный вождь щедро предложил выбрать для волшебника в жены одну из незамужних девиц, достигших брачного возраста. Мне с трудом удалось убедить учинарка не трогать юношу, дав обещание поговорить с Агаим на "брачную" тему, как только он придет в себя.
Морру сразу приняли в свою компанию местные детишки, дружно кинувшись учить девочку плавать. Сначала я беспокоился, но потом, глядя, как она лазает по мелководью вместе с остальными детьми, успокоился и занялся своими делами - составил компанию мастеру Лоеду.
Основой для корабля послужили плотные вязанки тростника. Островитяне ловко соединяли их в одно целое, сплетая лианами и стягивая бечевой.
Постепенно на берегу появился довольно большой плоскодонный корабль с выпуклыми боками. Ближе к корме учинарки возвели небольшой квадратный домик, схожий с теми, что стояли в деревне, а по центру укрепили мачту.
Пока сооружение приобретало формы, я приглядывался к укладу рыбаков.
Очень понравилось, что никто в племени не сидел без дела. Мужчины рубили тростник, вязали новые плоты, чинили старые, плели сети, охотились с луками на водяных птиц или с острогами на крупную рыбу. Женщины ткали, плели циновки, готовили. Даже дети трудились вовсю: ловили бреднями рыбную мелочь, приглядывали за ползунками, искали моллюсков, и тоже принимали участие в починке островов. Все островитяне, за исключением разве что самых маленьких, были превосходными пловцами. Даже зависть брала, глядя на то, как ловко и как далеко заплывают бесстрашные учинарки.
Я в воду так и не полез. Пловец из меня, по сравнению с учинарки, неуклюжий, чего зря позориться.
Зато рыбачил с удовольствием. Прямо с плота ловил красноперую плоскую рыбку величиной в полторы ладони или колючих окуней. Островитяне, хоть и посмеивались над моим уловом, но не отказывались.
Скоро мы с Моррой стали для племени совсем как свои, и только Агаи выпал из этой нехитрой жизни. Хоть и говорят, что время лечит, ему оно пока не помогло.
Только один раз за все время сирин оживился, вскочил на ноги и, приложив ладонь к глазам, посмотрел на небо. Я проследил за его взглядом: высоко в облаках парила большая птица. Я ни за что не спутал бы ее с другими: над нами кружил соплеменник Агаи!
Однако счастья во взгляде аптекаря это зрелище не прибавило. Напротив, он залез в хижину и просидел там до следующего дня, не выйдя даже к ужину.
Странная, однако, реакция на появление того, к кому идешь за помощью.