Лада стояла перед проемом и смотрела вниз, туда, где на бешеной скорости уносились прочь поля и равнины, спрятанные за прозрачным слоем облаков. Только теперь она вдруг подумала, что, на самом деле - это занятие не для слабонервных и раньше она его недооценивала. Ей казалось, что единственная сложность - это момент приземления, но теперь она понимала, что самое сложное - сделать шаг... шаг в бездну, которая несется на тебя и заставляет затаить дыхание. Сзади стоял Кирилл в таком же комбинезоне как она; он собирался прыгать следом, потому что она сама просила пустить ее вперед. Она оглянулась и по лицам остальных участников группы поняла, что всех задерживает. "Ну и что?! Подождут. Для них это дело привычное, а я в первый раз. Я может быть вообще не буду этого делать", - подумала девушка и снова посмотрела вниз. Облака стали тоньше и сквозь них просматривался рельеф раскинувшейся под ними местности.
Лада отступила на шаг и развернулась. У нее было бледное лицо и сконцентрированный, уставший взгляд. Кирилл хотел сказать ей, что не стоит прыгать в этот раз и они смогут приехать потом, но она закрыла глаза и расставив руки, как парящая птица, упала вниз. Отсчитав положенные секунды, он кинулся следом. Мгновения полета, мгновения когда все проносится перед глазами вместе с обрывками из собственной жизни, когда душа растворяется в ветре и все становится не имеющим значения... и земля. И желание, что когда-то земля уже не будет тебя притягивать и ты уже не ощутишь ее под своими ногами... никогда и навечно.
Кирилл приземлился и долго не мог выбраться из парашюта, накрывшего его, как колпак. Когда он сбросил его, то увидел Ладу. Она стояла рядом, улыбаясь, и тут же подошла к нему...схватила рукой за плечо и поцеловала.
- Это необыкновенно! Это...это... настолько...что, я не знаю. Никогда такого не испытывала, - сказала она, глядя на его удивленное лицо.
Что же, если жизнь ей внезапно преподнесла возможность избавиться от скуки и одиночества в лице Кирилла... зачем отказываться? Лада поняла это сразу, как только увидела его у своих ворот в тот зимний вечер. Встретив ее, он теперь не сможет так просто с ней расстаться. Это было предсказуемо.
Лада выпила предложенное лекарство, но легче ей не стало. Ее бил озноб и она теперь постоянно оглядывалась. Возможно, привыкшие к подобным случаям, работники больницы этот инцидент тут же забыли бы, но Лада никак не могла отогнать этот образ с выпученными глазами; в нем не было ничего человеческого, само это существо с трудом можно было назвать человеком. Когда и где это живое существо потеряло человеческую суть? Или оно уже родилось без нее, или постоянные лишения в жизни, или несчастный случай, или голодное детство, или болезнь сознания? Болезнь, которая превращает людей в животных.
От выпитого нейролептика Лада почувствовала себя чересчур расслабленно и сразу же подумала, что не стоило бы ехать домой на мотоцикле и лучше оставить его здесь, а самой уехать на такси. Но скоро закрывался сезон. А она рассчитывала завтра утром, в пустое субботнее утро, погонять на автомагистрали. В общем, она не стала отказываться...
Она ехала очень спокойно и даже возможно слишком медленно. Эта медлительность в какой-то момент подвела ее. Ей не хватило скорости, чтобы свернуть в сторону и уйти от столкновения с мыкающейся с одной полосы на другую машиной. Вишневый форд в последний момент ослепил ее мутным светом затертых фар. Мотоцикл зацепился передним колесом за бампер и отскочил на лобовое стекло. Лада вместе с ним рухнула на стекло, заскользила по крыше и упала сзади. Как ни странно, она не потеряла сознание и слышала все, что происходило вокруг нее, пока случайные свидетели вызывали скорую помощь и милицию. Она даже слышала, как кто-то из очевидцев погнался за мигрантом, водителем форда, смог его поймать и в группе других свидетелей долго удивлялся тому, что он из-за наркотика еле держался на ногах. Приехавшие следователи пытались узнать у нее чей-нибудь телефон, чтобы оповестить, что она попала в аварию, но Лада претворилась, что теряет сознание...
- Как ты узнал, что я здесь?
- На месте аварии нашли выпавший у тебя из кармана мобильный и медсестра скорой помощи позвонила по наиболее часто набираемому номеру. Меня уже успели допросить оперативники и работники нашей доблестной ГИБДД, - Кирилл стоял у ее постели и вертел в руках пакет.
- А ты-то тут при чем?
- В том-то и дело. Я сказал, что знать не знаю кто ты и понятия не имею, как тебя зовут. Кстати, пакет с твоими вещами. Взял первые попавшиеся у тебя в шкафу. Собирайся быстрей, такси у входа.
- Ты что выдумал?! Я хочу здесь поваляться.
- Ты хочешь, чтобы они отняли у тебя водительское удостоверение еще на два года? А потом еще посадили на месяц, потому что у тебя в крови обнаружили какое-то вещество? Когда я приехал на место аварии, тебя уже увезли на скорой. Зато мне удалось найти твой отскочивший номер раньше гаишников. Тут мне и пришла в голову идея подсказать тебе замести следы.
- Давай пакет. Жди у двери.
Лада с трудом стояла на ногах, но Кирилл помог ей спуститься к выходу и через пару минут они уже сидели в такси, чудом сумев избежать встречи с кем-нибудь из персонала госпиталя.
- Кстати, а мой телефон? Они смогут еще что-нибудь вычислить.
- Он сдох, не дав мне поблагодарить ее за информацию. Я потом встретил эту девушку здесь в коридоре и она отдала мне корпус и сим-карту.
- А милиция? Что они выясняли? И если ты не имеешь ко мне никакого отношения, зачем тогда приперся?
- Я вроде как думал, что узнаю тебя. Может быть когда-то где-то на курорте... Ну, понимаешь... Вроде поверили. Хотя, я понял, что они настойчиво собираются выяснить твою личность.
- Тогда стоит пересесть на другое такси.
- Не парься. Доедем до метро Проспект мира. Там у меня машина припаркована во дворе дома.
Лада стояла перед зеркалом в ванной и, немного морщась от боли, снимала повязку с шеи. Она отлепила пластыри и увидела, что у нее через всю шею протянулся шрам - осколок разбитого лобового стекла зацепился за воротник и воткнулся в кожу, когда она перекувыркнулась через крышу машины. Он мог бы проникнуть глубже и достичь сонной артерии, но вместо этого разрезал ей всю шею. Шрам начинался чуть ниже левого уха и по диагонали спускался к ключице. Она понимала, что он останется навсегда и уже вряд ли получиться сделать его почти незаметным, даже посветлев, он все равно будет бросаться в глаза.
Кирилл сидел за столом и изучал журнал. Она показала ему шрам.
- Сейчас такие технологии, я думаю получится его убрать, - он попытался ее ободрить.
- Сомневаюсь. Я и не буду. Пусть останется как память.
- Что будем делать с мотоциклом? Он на штраф-стоянке.
- Он сильно попортился?
- Не очень. Отвалились оба зеркала и искривились спицы. Все можно восстановить. Можно попытаться продать его на черном рынке, чтобы не всплывала твоя фамилия.
- Да, ладно. Оставлю его им. Они сейчас только и ждут, кто за ним придет.
Лада поморщилась, присаживаясь в кресло. Пытаясь особо не двигаться, она устроила свою чашку кофе на подлокотнике. У нее треснули два ребра и были многочисленные ушибы, но это ее не сильно беспокоило - главное, что голова благодаря шлему не пострадала и на лице не осталось ни синяков ни ссадин.
- Ты как?
- Да, вполне нормально. Но на мотоцикл вряд ли еще когда-нибудь захочу сесть. Почему ты такой вдруг грустный?
- Я подумал, что мотоцикл все-таки что-то да стоит. А ты его так просто оставишь. Можно было бы его продать.
- Слушай, не заморачивайся. Я не хочу, чтобы меня поймали. Я тогда выпила сильнодействующее успокоительное. А они могут подумать, что это было нечто более... преступное, в общем. Пострадаю за не за что.
- Что теперь собираешься делать?
- Полагаю, надо скрываться. Поеду, наверное, в... , - она задумалась, как-то мечтательно глядя в окно, - В Тибет. Ты же говорил, что мне стоит попрактиковать медитацию. Поеду получать знания из, что называется, первоисточников. Ты в курсе: купили две мои картины? Так что появилась возможность попутешествовать. Ты со мной или без меня?
Белые каскады раскинувшегося над всей Лхасой дворца Потала еще долго виднелись через заднее стекло японского внедорожника, который, петляя по иссушенным равнинам, пробирался в горы. Вереница из нескольких таких внедорожников подняла густое облако пыли, так что очертания окружающих гор скрылись в рыжей мгле.
Лада сидела в одной из машин, придерживая на коленях объемный рюкзак, и на каждой кочке заставляла себя быстрее привыкать к жесткой подвеске автомобиля. Поездка будет долгой. Группу туристов везли в лагерь к подножию горы Кайлас. Там они предполагали заночевать в палатках и совершить трехдневную пешую прогулку вокруг природного феномена или кору, как это называли местные жители.
На подъезде к горе их высадили, и туристы в сопровождении проводников-шерпов пешком отправились к лагерю. Кирилл натянул бледно-желтую панаму и, со вздохом усталости, закинул рюкзак за спину. Пляжная панама смотрелась совсем не стильно в сочетании с теплой курткой и спортивными ботинками, но когда вокруг открывались удивительные пейзажи самого высокого хребта в мире, то никто не думал о чем-то житейском и бытовом. Лада шла чуть позади него и постоянно оглядывалась по сторонам. Вчера во дворце далай-ламы ей удалось пообщаться с монахами и они посоветовали ей обращать внимание на природу, читать в ней разные символы и пытаться осмыслить их значения. Она упорно вглядывалась в рельеф заснеженных гор, в мглистое небо, но пока никаких особенных знаков не улавливала. Впереди вырисовывалась гора, к которой они совершали паломничество. Кайлас. У нее была необыкновенная округлая вершина и ровные симметричные склоны, казалось, что над ней потрудились древние мастера и создали огромную пирамиду правильной формы, но, разумеется, официальная наука не могла подтвердить подобные предположения.
Лагерь располагался у подножия. Уставшие туристы разбрелись по палаткам, чтобы отдохнуть и разобрать вещи. Вечером Кирилл и Лада пошли послушать рассказы гида - о горе Кайлас можно было рассказывать много, но надо было самому понять ее магическую силу. Проводники-шерпы полу-на местном диалекте полу-издеваясь над английским предостерегали пытаться подняться на гору. На священную гору было запрещено совершать восхождения и причину этого запрета никто из местных особенно не спешил раскрывать.
Над головой простиралось ночное небо, блестящие яркие звезды, собранные в созвездия, привлекали взгляд своим мерцанием. Было в этом месте что-то особенное, тонкая магия, которую так хотелось понять, но вместе с тем ощущение собственного бессилия. Великие вершины этих мест заставляли одновременно ощущать в себе божественную частицу, дающую право внимать таинствам пропитавшим здешний воздух, понимать их и, в тоже время, чувствовать себя крупицей, пылинкой на просторах планеты, неуловимым мгновением. Лада сидела, подперев пересекающиеся рейки каркаса палатки, и вспоминала слова монахов. Надо было погрузиться в природу, только созерцать и ни о чем не думать. Когда голова станет совершенно пустой от всяких мыслей - откроется внутреннее зрение и можно почувствовать пульсацию планеты. Раствориться в потоке энергии и стать его частью. На следующее утро началось трехдневное паломничество; группа туристов должна была обойти гору, проходя через уникальные места - перевалы и озера. Лада с интересом воспринимала любую информацию, касающуюся этих мест, и вслушивалась в местные легенды, которые предприимчивые экскурсоводы успели опримитивить до более понятного простым туристам уровня. Но Кирилл ее удивлял; его настолько утомил перелет Москва - Катманду, а потом поездка Лхаса - Кайлас, что у него совершенно не осталось энергии, чтобы выразить хоть какие-то эмоции.
- Нет, не понять нам русским, - бормотал он, устало шагая рядом с ней.
- Чего не понять?
- Да ничего не понять. Понимаешь, другие мы. Склад характера, менталитет. Местные премудрости нам, не то, что не по зубам - неправильное выражение, а, в общем, как-то не по духу. У них тут свои установки - миросозерцание, аскетизм, самовнушение, сильная внутренняя воля, а у нас все другое, свое.
- Ну, да. Это точно. Тебе может быть понятна только кубанская степь или крымские утесы. Туда и ехать дешевле.
- Дело не в этом. Просто говорят, что здесь в Тибете каждый находит свое. Я думаю, что ничего здесь не найду. Ты, видимо, тоже.
- Я пока не определилась.
Одним из пунктов путешествия было озеро Манасаровар, вода которого по местным преданиям являлась если не живой, то целебной, как минимум. Прозрачная гладь внушала спокойствие и чувство внутреннего равновесия. Пока остальные туристы делали снимки, Лада спустилась к берегу. Кирилл последовал за ней.
- Тебе бы следовало испить водицы, - посоветовал он.
- Зачем?
- Вдруг мудрости наберешься. А-то тебе все чего-то не хватает.
Лада нахмурилась и уставилась на него.
- Поубивала бы тебя.
На следующий день они добрались до места, откуда восхождение на гору было бы самым близким и удобным. Но группа разбила лагерь и проводники стали снимать мешки с нагруженных яков. Подъем на гору не входил в план паломничества; он к тому же строго запрещался монахами и за этим следили сопровождающие их местные жители.
С этого склона вершина Кайлас была такой близкой. Казалось даже облака огибают ее и расходятся в разные стороны лучами. В лощинах и ущельях сиял снег, от которого даже у подножья веяло холодом.
Ночь выдалась особенно холодной. Кирилл долго не мог уснуть и постоянно ворочался в своем спальном мешке. Лада хотела было поговорить с ним, но потом подумала, что он наверняка начнет ныть о своих застуженных суставах, и передумала. Зато по приезде в Москву он сможет, наконец, развлечься: выложит множество фото на своих страницах в интернете, соберет знакомых дома и будет долго хвалиться снимками и новыми знаниями. Но она не пойдет на эти посиделки. Пусть не упрашивает.
Лада проснулась рано и бесшумно выбралась из палатки. Белые вершины гор были окрашены в розовый цвет восходящего солнца. Немая тишина и бездонное насыщенно-синее небо. "Влад, что бы ты открыл здесь для себя?"
Она вернулась в палатку, взяла теплую куртку и, оглядываясь, чтобы ее никто не увидел, направилась к склону. Если для местных жителей подниматься на гору табу, то она может быть только для этого сюда прилетела и столько времени тряслась в старом Лэнд Крузере, и тащила на спине рюкзак с вещами, и терпела усталость Кирилла.
Лада поднималась уже значительное время, но пока не чувствовала усталости. Она уже добралась до зоны снегов и теперь ее ботинки застревали в обледенелой корке. Окружающие горы казались воздушными, они растворялись в рассветной мгле и теряли четкие контуры. Космос начинался отсюда, с этой точки. Это уже была не земля. Это был другой мир; мир остроконечных вершин, вечных льдов, большого солнца и глубокого неба. Мир, где все преображалось, и привычные краски приобретали новые оттенки. Стоило подняться сюда, чтобы узнать, что такое космос и почувствовать, где начинается Вселенная.