Белые стены, медные колокола звонницы, под сводом приоткрытые железные ворота, которые ненавязчиво приглашали войти. Лада разглядывала монастырь и внешне он ей нравился все больше; строгая аскетика, лаконичные формы, пробуждающие скорее умиротворенность, чем восторг. Девушка, немного отдохнув, снова повесила сумку с вещами на плечо и прошла внутрь, в ворота, которые, казалось, были приоткрыты специально для нее. Двое встреченных по дороге сестер-послушниц проводили ее к настоятельнице монастыря. С матушкой Антониной Лада общалась через Интернет и после настойчивых просьб девушки, монахиня пригласила ее в монастырь.
Настоятельница встретила ее на скамейке перед церковью, где проходили службы. Это была невысокая, полная женщина; у нее было румяное лицо и яркие светлые глаза, искрящиеся и выдающие внутренний покой. И действительно она не производила впечатления человека, терпящего лишения (как впрочем и остальные монахини монастыря), скорее наоборот - в каждой встреченной здесь женщине было что-то особенное, как будто они все вместе обладают чем-то, что отсутствует в светской жизни обычных людей.
Лада поздоровалась и присела рядом.
- А утро-то сегодня какое! Как спокойно и свежо, - матушка Антонина слегка нагнулась к клумбе с цветущими белыми розами, разглядывая цветы, - Последние дни перед заморозками. Вы твердо решили пойти к нам, стать послушницей? Вы видите наш уклад: нет суеты, нет спешки. Жизнь здесь одинакова и размеренна, каждый день похож на другой.
- Да, я не могу иначе. Я как будто в тисках, мне нужно освободиться.
- Я понимаю, то что вы мне написали о себе - это очень горькая правда. Потерять двух мужей - тяжело, тем более в такой короткий отрезок времени. Пусть покоятся с миром.
- Мне кажется: моя жизнь проклята. Я как будто приношу несчастье. Я виновата во всем, я нагрешила с необыкновенной силой, но мои грехи искупили эти два человека. Я сильно любила обоих, но, видимо, и заставляла их страдать. Не могу я дальше жить так, голова раскалывается от этих мыслей.
- Поймите: вы бежите от чего-то, а в монастырь приходят к чему-то. Насколько серьезен этот шаг?
- Это самый серьезный шаг во всей моей жизни. На мне тяжесть вины и я не смогу уже от нее избавиться, но я должна научиться жить с этим, переносить это.
- Вы не виноваты в случившемся. Все было предопределено. Вы сами это поймете, но для этого нужно время. Ну что ж, поживите у нас кандидаткой в послушницы пару лет, а потом, если ничего не изменится, примите постриг. Будете помогать сестрам на кухне, а жить в пристройке в келье.
Келья оказалась не такой маленькой и темной, как представляла Лада. Это было небольшое светлое помещение с деревянной кроватью и парой тумбочек. За окном росла береза и ее ветви бились в стекло во время сильного ветра и сыпали пожелтевшие листья на подоконник.
Само одноэтажное здание одним торцом примыкало к монастырю, где тоже находились кельи. Метрах в двадцати от другого его края располагалась довольно большая изба, служившая столовой и трапезной, там сестры готовили и обедали. Определение на кухню порадовало Ладу. Именно этого она, пожалуй, и хотела. Она не смыслила ничего в садоводстве и не смогла бы помогать выращивать овощи и ухаживать за цветами; шить она тоже не умела, поэтому вряд ли от нее было бы много пользы той группе монахинь, которые шили одежду для детских приютов; для сестринского дела ей бы не хватило усидчивости; в общем, Лада оказалась на своем месте. Пар и жар кастрюль ее никогда не смущали, а то, что готовили послушницы пищу в печи на открытом огне, было для нее настоящим откровением. Сестры, занятые на кухне, просыпались раньше всех - чуть позже трех часов, растапливали печи и подготавливали продукты, потом уходили к четырем на молитву, а по возвращении принимались готовить завтрак. Ладу ознакомили с содержанием постного меню и она поразилась его изобилию и тому, как из, казалось бы, скудных продуктов получаются насыщенные и питательные блюда.
Послушницы поначалу относились к Ладе настороженно, они думали, что она будет всему удивляться и совершенно растеряется у плиты перед живым огнем. Но сама обстановка и вид печи, пропитавшейся запахами разных кушаний, придали ей силы и Лада тут же закатала рукава и убрала косынку чуть выше на лоб. Готовили пироги с капустной начинкой, а в больших чанах уже варился смородиновый кисель. Сестры не стали нагружать ее работой и просили только помочь разложить пирожки на противень. Когда все блюда были готовы и уже дымились на столах, стали подходить остальные послушницы и, с благословления настоятельницы, они принялись ужинать.
Как и говорила настоятельница в монастыре действительно каждый день был похож на другие дни, а небольшой нюанс в проживание здесь привносили лишь сезонные изменения погоды, хотя образ жизни оставался тем же. Монахини одинаково вставали около четырех, вне зависимости от того вьюга валит снег, или уже поют птицы на раннюю зарю. Лада познакомилась с послушницами, но близких подруг у нее не появилось. Сестры не замечали в ней тех эмоций, которые были у них и не верили, что она может задержаться у них надолго. Темный огонь в ее глазах выдавал жгучую жажду жизни, она не могла быть в монастыре, это не подходило ее требовательной, азартной натуре. И если на этом этапе она с упорством отказывалась от прежней жизни и посвящала себя молитвам, то это не значило, что подобный стиль жизни заставит ее укоренится в этом тихом месте.
Матушка Антонина часто встречала ее по вечерам в церкви, в то время, когда уже все службы были закончены. Она понимала, что эта женщина ищет и не может найти покоя. Лада с тихой грустью вскидывала свои раскосые глаза к куполам, всматривалась в лики святых на иконах и искала ответы, но судя по тому, что это все повторялось каждый день, ответы были для нее недосягаемы.
Настоятельница встретила ее как-то вечером у церкви и заговорила, надеясь выяснить, что тревожит молодую женщину.
- Моя жизнь не угодна Богу. Вы видите, люди близкие мне пострадали. Косвенно это моя вина. Не могу найти покоя, все думаю об этом, - ответила Лада.
- Нам не дано знать, что Господь думает о нашем пути. Мы считаем, что жизнь бессмысленна, но это потому, что мы не смотрим в глубину, мы ищем ответы на поверхности.
Они стояли перед анфиладой у опавшей березы и суровый осенний ветер развивал концы их темных платков. Монахиня заметила, что на дневном свету в лице Лады исчезала средиземноморская теплая смуглость и оно приобрело серо-бронзовый оттенок. Девушка кивнула и, попросив благословления, ушла: все внутренние проблемы она привыкла решать наедине с собой. Тем более, что она итак знала, что в ее случае может сказать настоятельница, чтобы подбодрить и знала, что это мало подействует на ее совесть, пока она сама не поймет того, к чему так стремится.
На следующий день поздно вечером она опять стояла перед алтарем. Она сжимала в ладони крестик, тот самый, который ей дали при крещении больше двадцати пяти лет назад. И снова в ее глазах читался немой вопрос: "Моя жизнь бессмысленна. Бесцельна. Зачем же я живу? Я ведь принесла горе. Они оба могли бы еще жить. Они достойны хорошей жизни, а получилось так...У них обоих были цели, стремления и вот... это все оборвалось. А я? У меня нет ни того ни другого, а живу... Для чего?"
Ноябрь выдался холодным. Спустя два месяца монастырской жизни Лада почувствовала все значение слов матушки Антонины: здесь можно было прожить двадцать лет и потом опомнится, почувствовав, что прошло всего две недели; здесь время шло не спеша, но пролетало быстро.
В этот раз Лада оставалась после ужина на кухне, чтобы прибраться и поставить тесто на опару. Все действия за время проведенное в монастыре уже выработались и она делала все машинально. Вычистив кухню и разложив сухую посуду, она принялась за тесто. Чтобы помещение не промерзло, они поддерживали постоянный огонь в печи, поэтому Ладе пришлось сходить в сарай за бревнами и заложить новых дров. Она подождала пока бревна разгорятся, прикрыла дверцу и перешла к соседнему шкафу, чтобы взять продукты для приготовления теста. За окном жалобно выл ветер и по полу постоянно проносился сквозняк. Лада не хотела ни о чем снова задумываться и пыталась сосредоточиться на своих действиях, но мысли назойливо вызывали в воображении образы тех, кого нет и она, в конце концов, села на лавку и, обхватив голову руками, заплакала. Сколько прошло времени пока она так сидела, девушка не знала, но из этого состояния ее вывела ночная тишина и слабый треск бревен в печи. Лада закончила готовить тесто, убрала его и, погасив свет, покинула кухню.
В келье было прохладно и темно. Девушка включила свет и села на кровать. Она уже собиралась ложиться, когда внезапно, заметила яркие отблески в окне. Лада подбежала и выглянула наружу.
- Опять моя карма! - воскликнула Лада, просунув лицо в узкую щель приоткрытого окна.
Блики огня отражались в стекле, а густой дым желтоватым столбом выделялся на фоне ночной мглы. Горела кухня, и причем уже успела схватиться основательно: всполохи огня начинали подниматься над крышей. Лада выбежала из пристройки, на ходу схватив ведро, и кинулась к дому. Ее лицо озарило пламя и она на миг остановилась. Но затем, опомнившись, она резко рванулась вперед и остановилась у крыльца, не зная, что предпринять дальше. Удушливый запах схватил ее за горло. Она закашляла и уперлась рукой в горящую рейку, у нее кружилась голова. За ее спиной раздавались испуганные крики послушниц, но Лада не стала никого ждать. Она ступила вперед и тут же упала на пол.
Лада открыла глаза и увидела над собой глубокое, звездное небо. Морозный воздух освежил легкие и проветрил симптомы головокружения и тошноты. Она лежала на скамейке, а вокруг столпилось человек пять послушниц.
- Все, расходимся. Чего встали? Нечего тут мерзнуть, - приказала настоятельница и, протиснувшись к скамейке, наклонилась к Ладе.
- Спасибо, - слабо простонала Лада, обращаясь к расходившимся сестрам, она не знала, кто конкретно вытащил ее из горящего дома, но чувствовала, что переживали за нее все.
- Я, кажется, вам кухню спалила? - спросила она.
- Да, ничего. Итак обновлять собирались. Все к лучшему, - улыбнулась матушка Антонина.
- А где же вы теперь готовить будете?
- Приспособим пока пристройку.
- Видите, доказательства? Я же говорила. Это какой-то рок. Из-за меня у вас сгорело здание. В смысле, я, конечно, не хотела чтобы так случилось, но... но... это судьба.
- Самое большое проклятие - неверие в силу и замысел божий.
- Но, я не вижу его замысла в том, что произошел пожар по моей вине, или в том, что случилось с моим мужем.
- Вы пока не готовы понимать. Но время придет, когда вы все узнаете. Вы не должны терять веру и отчаиваться.
Лада понятливо кивнула, но в ее глазах мелькнуло сомнение и она с трудом подавила вздох скепсиса. Она была слишком утомлена, чтобы пытаться доказать правоту своих убеждений.
Олег сразу узнал Ладу, хотя она была одета, как обыкновенная монашка: в темное пальто и платок. Она остановилась перед его машиной и посмотрела на нее испуганными глазами. Это была машина Влада, она сама отдала ее его брату, но теперь... как будто увидела привидение. Лада села рядом и обернулась назад, чтобы в последний раз взглянуть на монастырь. Кованные ворота все еще были приоткрыты и выглядели, как эффектный элемент всего архитектурного ансамбля. Этот подмосковный монастырь мог бы быть образцом монашеской жизни и монастырского уклада и она пожалела, что не смогла понять всего смысла пребывания здесь и остаться в общине. БМВ медленно отъехала и белоснежный комплекс исчез из вида. Лада была рада встретить Олега; он единственный из ее родных и друзей не отговаривал девушку пожить здесь, а теперь не будет упрекать и досаждать своими умозаключениями на счет ухода.
- Что теперь собираешься делать? - спросил он, когда она повернулась.
- Наверное, поживу на даче какое-то время. А в квартиру пущу жильцов, заодно подзаработаю.
- Тебе нужна машина, пока будешь жить на даче.
- Да, не помешала бы, но сейчас у меня нет свободных средств.
- Забирай свой Джип.
- Джип Cherokee? Влад отдал его тебе?
- Да, у меня тогда не было машины и он подарил мне его. Ты же отказалась. Тебе он все еще нравится?
- Конечно, - Лада обрадовалась. Эта машина, купленная ей в подарок, служила сладким воспоминанием о муже, которого она уже не увидит, но можно почувствовать его присутствие в его вещах, понять его мысли и настроение, отпечатавшиеся навсегда в его поступках.
Тонкий слой белой снежной пелены покрывал поля зеленеющей травы и задерживался на опущенных ветвях лиственниц, трепещущих на морозном ветру вместе с облетевшими березами. Вода в Волге была как никогда черной и быстрой; ее ровное движение разбавляло монотонность однообразного пейзажа поздней осени. Лада отошла от окна и бросила на подоконник кисть с успевшей высохнуть краской. На чистом полотне было всего пару мазков, которые не выдавали ни намека на замысел автора. Как она не пыталась себя заставить что-нибудь изобразить, ничего не получалось - у нее не было ни вдохновения ни особого желания рисовать.
Она включила телевизор: те каналы, которые не были заняты очередными новостями о мировом кризисе и его обсуждением с активным поиском виноватых, показывали знакомые всё лица - широкое улыбчивое лицо Николая Баскова сменялось худощавой фигурой Галкина, в образе какого-нибудь светского персонажа. Не дослушав русской-народной песни с веселыми гиками и красочным мельканием перед экраном, она выключила телевизор и убрала пульт на полку. В буфете за стеклом, за жестяными банками с чаем и наборами специй, стояла бутылка бренди и, казалось, наблюдала за ней. Лада помнила: еще одна в шкафу в спальне, но уже окончательно забыла, как приехав, расставила их. На столе появился стакан и кое-что из закуски.
За окном плыли хмурые тучи, небо переливалось свинцом, а в комнате было тепло и комфортно; сладкая, коричневая жидкость в стакане приносила ощущение летней утомленности. Приглашала задуматься о насущном, но посмотреть на вещи совсем под другим углом; вспомнить прошлое и уловить в нем новые оттенки. Время шло, бутылка пустела. Жизнь казалась все более и более бессмысленной. Судьба слишком громкое название для того, что происходит с рождения до смерти; этот период лишь череда случайностей и странностей, которые не подаются анализу.
"А ведь они не любили меня, ни Влад, ни Игорь", - думала Лада, - "Игорь любил море, но он бы не узнал, что это такое, если бы я не придумала перебраться в Калининград. Ему не нужно было ничего, кроме этой лодки, чтобы быть там... быть в море. Он даже не стал за меня бороться. Он - такой вечно гордый, честолюбивый, смог отдать меня какому-то почти нищему журналисту. Как же он любил меня? А, Влад... он, вообще, любил все что угодно, кроме меня. Единственное, что доставляло ему радость - его статьи. Меня не было в его мыслях. Это истина, мне надо бы смириться. Я любила их, я тратила на них свои эмоции, отдавала им свою жизнь, а они просто были со мной рядом". Она обхватила рукой горло бутылки и уперлась лбом в сложенные пальцы.
Лада проснулась рано от жажды. Обе бутылки стояли на столе в окружении оберток от конфет и крошек печений. Она допила остатки чая и взяла ключи от машины.
Джип резко остановился у магазина ближайшей деревни, перекрыв выезд нескольким машинам, и девушка неровными шагами зашла внутрь. Изумленные покупатели посторонились и позволили ей сделать покупки без очереди. Выбор алкогольных напитков не вызывал ощущений восторга и Лада была вынуждена остановиться на московском коньяке и водке. Она купила несколько бутылок (тут же забыв это число), кое-какие продукты и уехала обратно.
Лада стояла в табачном дыму перед картиной и пристально смотрела на полотно. В одной руке у нее застыла кисть, а в другой в стакане плескался коньяк, который она периодически отхлебывала, после завершения какой-нибудь линии. Пепел с сигареты уже начал осыпаться ей на одежду и она выкинула окурок в тонкую щель приоткрытого окна.
"Я все понемногу начинаю понимать: меня никто по-настоящему не любил. Игорь был всегда погружен в работу, а потом, когда не стало целей и планов, его внимание переключилось на путешествия по морям. Он жил в свое удовольствие. Он не вспоминал обо мне. Да, он даже не опомнился, когда я ушла. Влад, вообще, - странная история. Все, что у него на уме, можно прочитать по лицу. А там не так уж много: зарисовки статей, новинки автопрома, природа, "которая заставляет его изумляться и понимать этот мир". В общем, это его цельная натура. А я? Где же я? Почему же я его любила?" - она размышляла, облокотившись на подрамник и болтая жидкость в стакане.
Так прошло несколько дней, пока однажды Лада не проснулась с головной болью. За это время она успела нарисовать несколько картин и они сразу бросились ей в глаза, когда она встала с кровати. "Это что за мазня?" - подумала она, пристально вглядываясь в полотна. Она со злостью стала сдирать картины с рамок и рвать их в клочья. Вскоре на полу образовалась куча разноцветных клочков, шуршащих под ногами. Лада стояла в центре и удивленным взглядом смотрела на свое творчество. Ноги подкосились и она неловко упала, уперлась руками об пол и расплакалась. "Что же это со мной? Что же это я думала? Как мне могло прийти в голову, что они меня не любили? И Влад и Игорь любили меня. Я все время старалась как-то переделать их. Я смеялась над Игорем, над его деловой хваткой, над азартом в бизнесе, я разрушила все его перспективы, а он мог бы достичь еще большего. И в результате он нашел себя в другом деле и поменялся. Я заставила его поменяться. Также, как и Влада. Он жил в своем фантазийном мире, а я начала опускать его до реальности, заставлять научиться вести дела и, наконец, начать работать. У него вышло неплохо, он смог интегрироваться в эти изменения, оставаясь таким же как и был. Они любили меня, каждый по-своему, но оба одинаково сильно. И мне теперь не хватает этой любви. И я не могу свыкнуться с тем, что случилось, с тем, что я одна. А я ведь так и не простила Влада. Мы расстались навсегда... а он теперь не узнает, что я хотела простить его. Это непоправимо. И я уже никогда ничего не смогу изменить. Он говорил, что Игорь простил меня за то, что я его бросила. Но его самого я так и не успела простить. Он никогда не узнает, что я хотела все вернуть". Продолжая плакать, она потянулась за бутылкой, содержимое которой приветливо булькнуло и сверкнуло отражением лампы с потолка. Итак, стиль ее мышления поменялся, но образ жизни остался прежним. Понимая, что все это ведет к болезни, она не могла отказаться, эта привычка помогала справиться с дурными мыслями и почувствовать себя спокойней.
Этот день выдался особенно морозным. Воздух звенел свежестью, шел мелкий снежок, обжигающий кожу так, как будто с неба падал лед. У Лады с утра опять болела голова и даже утреннее опохмеление ей не помогло. Она решила прогуляться к реке.
Волга уже покрылась льдом и снежный покров серебрился там, где через полгода снова будут нестись бурные воды, скрытые теперь под ледяной корой. Лада спустилась к берегу и, не замечая границ реки, пошла по льду. Внезапно, раздался отрывистый хруст. Тишина. Через пару секунд треск повторился и постепенно перерос в протяжный гул. Лед треснул под ее ногами и начал лучами расходиться от той точки, где она стояла. Лада смотрела себе под ноги и не решалась сдвинуться с места. Наконец, с оглушительным ревом льдины стали раздвигаться, она поскользнулась и упала в образовавшуюся полынью. Холодная вода в миг освежила ее, выветрив все остатки алкоголя, накопившиеся за прошедший месяц.
- Ох, что мне делать? Что мне делать? - повторяла девушка, хватаясь за края обломившихся льдин.
Она чувствовала, что мощное глубинное течение уже окутало ее и готово подхватить в любой момент и утащить под лед. Она пыталась барахтать ногами, но течение было сильней, с каждой секундой с большей силой утягивая за собой. Лед начал крошиться под ее пальцами. Она пыталась ухватиться руками чуть выше, но ладони соскальзывали, оставляя красные полоски от пораненной кожи.
- О, Господи, Господи, - только и повторяла она, оборачиваясь вокруг себя в проруби и пытаясь схватиться за край.
Лада почувствовала, что холод пробрался внутрь и начинает сковывать ее движения. Ноги онемели, а руки нестерпимо болели от ран и обморожения. В голове усиливался странный звон, перекрывая все другие звуки, даже ее собственное дыхание.
- Нет, нет. Я не хочу так. Я ведь ничего не понимала, Господи, - проговорила она чуть слышно, губы свело из-за холода и она уже не могла их раскрыть, - Я хочу последний щанс!
Вдруг, течение слегка ослабло и немного изменило курс. Она попала в какое-то завихрение в воде и ее, как пробку, слегка вытолкнуло на поверхность. Не раздумывая что делать, она просто вытянула руки и зацепилась ногтями за лед. Лада выбралась и доползла до берега. От изнеможения и усталости она упала в снег, повторяя только одно слово "спасибо". Немного придя в себя, она поднялась и огляделась. Оставленная ею прорубь зияла темной рваной раной посреди серебристой ледяной поверхности.
- Больше ни грамма алкоголя в рот не возьму. Последнее слово, раз и навсегда. Все! Это мой обет, - сказала она, растирая лицо снегом.
2
И это действительно подействовало. С этого момента образ жизни у нее кардинально поменялся: она опять занялась спортом, пыталась питаться с пользой и всякими способами оздоравливать организм.
К ней вернулось (или скорее она обрела) творческое вдохновение и каждый новый день приносил ей радость от возможности создавать работы. У нее выработался свой неповторимый художественный стиль - она изображала, в основном, пейзажи, природу в разных ее ипостасях, но стильным элементом каждой картины была какая-нибудь нереальная, невозможная при простых условиях, деталь, удивительный штрих, придававший картинам оригинальность. Так например, в зимнем пейзаже, среди покрытых снегом сосен и укутанных голубоватой пеленой берез, появилась цветущая яблоня. Она выделялась теплым, нежным белым цветом со штрихами розового; и эта мягкость резко контрастировала с холодными оттенками зимней природы. Шторм на море заполнял все полотно и в перспективе тянулся к горизонту, а на переднем плане в прозрачной бирюзовой воде плавали стройные косяки разноцветных рыб; темно-серое море и свинцовое небо служили идеальной оправой, чтобы выделить яркость подводного мира. На другой картине переплетались улицы осеннего мегаполиса, занятые спешащими людьми, опавшими листьями и растянувшимися цепочками из стоявших в пробке машин, но, если приглядеться, то в глаза бросится крадущаяся фигура динозавра, вышагивающего из-за угла дома, при этом присутствующие рядом объекты будто не замечают его или принимают за обыденность. Особенно красочной получилась картина показывающая узбекский базар во всей пышности восточной колористики с переливающимися на солнце халатами из ханатласа и контрастными тюбетейками на продавцах и покупателях, и вдруг, возле одного из прилавков стоит пришелец, такой как обычно изображают инопланетян в серебристом комбинезоне и с вытянутой головой светло-зеленого цвета, он приценивается к лепешкам и по разгоряченному лицу продавца видно, что яростно с ним торгуется. Такие сюрреалистичные сюжеты присутствовали в каждой ее картине, но в некоторых эта двойственность раскрывалась не сразу, требовалось время, чтобы изучить и понять многообразие пейзажа. Трудно было сказать глядя на картину, был ли у автора какой-то определенный замысел или он изображал лишь полет фантазии. Что могло означать цветущее дерево в зимнем лесу или динозавр, никого не удивляющий своим присутствием среди людей. Была ли здесь аллегория? Или просто тень волшебства, желание заявить, что в повседневности присутствует магия и надо уметь ее видеть?
Вскоре выполненные работы заполнили второй этаж и уже не помещались на первом, в мастерской. Лада решила назвать коллекцию лаконично "крайности".
Отпраздновать наступление Нового года Лада уехала в Тверь к семье, она не собиралась там задерживаться и предполагала вернуться на дачу уже в первых числах января. Родители старались не напоминать ей о случившемся с мужем. А Лада, все последнее время погруженная в собственную жизнь и думавшая в основном о себе, только теперь узнала об изменениях у родных. Оказалось, что Вероника пару месяцев назад развелась с мужем. Прошло чуть меньше года, как Костик ушел от нее; первые полгода после разрыва Вероника еще пыталась вернуть его, но это было бессмысленно и родители уговорили ее подать на развод.
Вера Васильевна как раз тихо, боясь разбудить ребенка, рассказывала старшей дочери о выходках бывшего зятя, сидя за чаем на кухне, когда с работы вернулась Вероника и зашла к ним. По обрывкам фраз она сразу поняла о чем речь.
- Ну, как тебе концовка моего романа? - спросила Вероника сестру, слегка кивнув ей вместо приветствия.
- Переживаю за тебя. Эти отношения, наверно, сильно вымотали тебя.
- Конечно, дома кричащий ребенок со своими потребностями, а муж - то с подругами в баре, то сидит в офисе с сотрудницами до полуночи. А потом все отрицает, и отрицает...
- Он тебе с самого начала не подходил.
- А кто мне подходит теперь? В разводе и с ребенком...
- Ника, не стоит опять об этом, все устроится, - по интонации Веры Васильевны было понятно, что она уже не в первый раз произносит эти слова.
- Не надо, мама. Не будем друг перед другом играть. Права я, Лада?
Они обе посмотрели на Ладу и заметили, что она побледнела.
- У тебя, по крайней мере, есть ребенок, а у меня...
Вера Васильевна и Вероника переглянулись, они подумали, что Лада сейчас заплачет и пытались заранее придумать какие-нибудь слова в утешение, но та молчала и выглядела невозмутимой.
- И это хорошо, что у меня его нет, - продолжала Лада спокойно, - Хоть это хорошо. А у тебя, Вероника, в любом случае есть еще возможность наладить жизнь. Не жалей, что Костик ушел. Есть мужчины гораздо лучше. Когда ты встретишься с таким, будешь жалеть, что потратила время на первого мужа.
- Да уж, что касается мужских качеств, кому как не тебе это знать... - Вероника усмехнулась.
- Да, обращайся за советом, если нужно. Всегда рада помочь, - Лада ответила ей такой же усмешкой.
- Как работа? Отметила с сотрудницами наступающие праздники? - перевела разговор Вера Васильевна.
- Да, выпили по бокалу вина и закусили нарезками бекона. Все по правилам.
- Ну, так давайте и мы заморочимся праздничным ужином, - сказала Лада, закатывая рукава.
По спокойной интонации ее голоса ни за что нельзя было догадаться о чем они говорили и что было лично у нее на душе. Вера Васильевна и Вероника удивленно переглянулись и встали рядом с ней, ожидая указаний.
Смеркалось. Джип монотонно ревел на низкой передаче, разбрасывая снег и выталкивая себя из снежных сугробов ведущей задней осью. Лада всматривалась в петляющую дорогу и прислушивалась к звукам из багажника, побаиваясь того, чтобы не опрокинулась какая-нибудь сумка с продуктами, которые она везла с собой на дачу. При таких погодных условиях обычно никто не приезжал в их деревню и она удивленно наблюдала за свежей полосой оставленной недавно проехавшей машиной. Вскоре она увидела и саму машину. Это была темно-синяя Ауди А6, которая безнадежно села на днище, пытаясь заехать на холм, и теперь три ее колеса беспомощно покачивались в воздухе в сантиметре от рыхлого снега, который она до этого удачно вспахала при помощи своего полного привода. Лада притормозила на уклоне и вылезла из машины, чтобы посмотреть сможет ли она объехать застрявший автомобиль по целине. Водительская дверь Ауди была приоткрыта, но в машине никого не было. Девушка отошла и стала притаптывать снег у обочины, чтобы легче было съехать. Сквозь тихий гул работающего двигателя, она услышала треск сучьев в лесу и затем, через некоторое время, увидела мужчину, вышедшего на дорогу с охапкой еловых веток.
- Э, вы извините, что так получилось. Я вам мешаю проехать... наверно, - сказал он, останавливаясь перед своей машиной.
- Да ничего. Всякое бывает, на таких машинах обычно зимой сюда не ездят.
Мужчина оглянулся на ее джип и улыбнулся.
- Да, пожалуй. Хотя обидно... полный привод...
- Ну что, вытащить вас что ли? Освобождайте крепеж, сейчас я объеду и подцепим вашу машину.
Джип на привычной для него пониженной передаче выехал на обочину и встал перед застрявшей ауди.
- Спасибо, если бы не вы, не знаю как бы выбрался, здесь вряд ли еще кто-нибудь появится до завтрашнего утра, - он снял пластиковую панель у противотуманной фары и пристегнул крючок троса.
- Готово? - Лада высунулась из окна и, когда он крикнул, что все в порядке, надавила на газ.
Несмотря на длинный прицеп сзади, внедорожник без пробуксовки медленно покатился в гору. Ауди сначала опустилась на снег передними колесами, тяжело перевалилась через сугроб и, наконец, бешено вращающиеся в воздухе задние колеса оперлись о землю. Лада выехала на ровное место и остановилась.
- Дальше будет легче. Уже почти приехали, - сказала она, отстегивая трос.
Мужчина подошел к ней.
- Спасибо. Где вы живете? Я вам привезу конфет или шампанского.
- О, ну это лишнее. Тем более, что вы опять застрянете. Не стоит. На самом деле, я не очень-то хотела вам помогать, но уж тут, кто если не я.
Они посмеялись и девушка села обратно в машину. Мужчина остановился у ее приоткрытого окна и, несмотря на холод, настроился еще немного поболтать. Лада заметила, что он замерз и пытается отогреть руки ободранные еловыми ветками.
- Вас там, наверно, заждались... там куда вы ехали.
- Не думаю. Мой приятель просил привезти для его матери кое-каких продуктов, он сам не смог. Так что, старушка, конечно, ждет гостинцев, но не переживает из-за задержки. Она даже не знает, что я к ней поехал.
- Какая у вас ответственная миссия! Ну ладно, вы замерзли. Если она не угостит вас чаем, приезжайте ко мне, хоть у камина отогреетесь.
Парень махнул рукой в знак благодарности и спотыкаясь в снегу пошел к своей машине. Они заехали в деревню, Лада направилась к дальним домам на холме, а Ауди остановилась на перекрестке у въезда, приблизившись к забору одного из участков.
Вскоре Лада забыла об этом случае, поэтому, когда у ее ворот раздался гудок, она сначала удивилась и не стала сразу выходить. Ей понадобилось пару минут, чтобы вспомнить, что она, оказывается, кого-то пригласила домой.
- Ваше приглашение еще в силе? Может я смогу вам помочь, дров наколоть хотя бы? - парень положил руки на калитку и слегка покачивался, опираясь на одну ногу.
- Эх, с этим предложением, да пораньше бы. Я уже затопила печку. Заходите.
Он оставил машину у ворот и прошел за ней к дому. В прихожей горел теплый свет лампы и им пришлось некоторое время привыкать к нему. Протерев заболевшие глаза, Лада обернулась и посмотрела на гостя. Это был высокий, немного полный парень с привлекательным скуластым лицом на котором выделялись светло-серые глаза и тонкий нос с горбинкой. У него была короткая стрижка и волосы были взлохмаченными из-за влажности. Его небольшие, блестящие глаза с интересом изучали ее саму и Лада, задумчиво приподняв одну бровь, медленно развернулась и провела его в гостиную.
- Я Кирилл. Кирилл Пикаренских. Живу, работаю в Москве... это так... чтобы разговор начать, - он присел за стол и кивком поблагодарил за чашку кофе, которую она придвинула ему.
- Лада. Я, как видите, проживаю здесь, на даче родителей. А свою московскую квартиру сдаю в аренду. Но мне уже начинает это надоедать. Поеду обратно. Выгоню квартирантов и опять буду привыкать к жизни в большом городе. Вернусь работать в школу. А вы где работаете?
- Я пилот. Пассажирские авиалинии. С такой работой нельзя никаких дел планировать, нет никакого расписания. Могут поставить в рейс в любое время. Хотя, ко всему привыкаешь.
Его темно-русые волосы наконец высохли, посветлели и он пригладил их рукой.
Локки, на которого никто не обращал внимания, наконец, устал тереться головой о ножку стола, легко запрыгнул на колени гостя и свернулся в клубок. Кирилл улыбнулся и погладил его.
- А ты рисуешь картины? Я только сейчас обратил внимание, что у всех картин в этой комнате есть что-то общее, какой-то стиль. Необычно, красиво, - он огляделся, разглядывая развешенные на стенах работы.
- Это ты так говоришь потому, что у меня в гостях. А пришел бы ты на выставку, предварительно купив билет рублей за пятьсот, и увидел бы это творчество, сказал бы совсем другое, - рассмеялась Лада.
- Ну, я на выставки вообще не хожу. Но думаю, если ты когда-нибудь выставишь свои картины, то я схожу. И заплачу за билет даже больше. На твои картины просто приятно смотреть. Последнее время стали создавать такое, на что смотреть не хочется.
- Отлично. Ловлю на слове, - он отодвинул чашку и как-то нерешительно встал, - Мне пора. Завтра с утра в рейс, а мне еще до Москвы доехать. Спасибо за кофе.
Лада проводила его до машины, закрыла за ним калитку и помахала рукой пока он задом выезжал на дорогу. Как ни странно, этот парень ее совсем не утомил своим разговором. В нем не было столичной наигранности, которая непременно присутствует при первых знакомствах. И Лада это оценила, именно с таким человеком она могла бы сейчас общаться.
- Сегодня пусто. Видимо, народ зимы испугался, - сказал Олег, разглядывая пустые серпантины полигона.
- А тогда... еще кто-нибудь был? - Лада подняла меховой воротник и уткнулась в него подбородком.
- Да. На этой машине должны были прокатиться еще два журналиста. Они ждали очереди... Влад был первый... Смотри вон эта петля.
Он указал рукой на изгиб дороги, к которому они медленно направлялись.
- Здесь даже... даже... - он, внезапно, замолчал.
- Что?
- Следы остались, - тихо договорил Олег и остановился перед поворотом.
- С тех пор?! Может быть... это чужие...
- Нет. Влад тогда начал тормозить в самый последний момент, машину занесло и она проехала в заносе несколько метров, потом резко выровнялась, выскочила на обочину и стала вертеться...
Лада увидела четыре черные полосы, оставленные горящей резиной. Они обрывались перед обочиной. Последние секунды движения той машины впечатались в асфальт и эти короткие линии отмерили ее финиш. К лету они окончательно сотрутся, после февральских снегопадов и майских ливней. Летом исчезнут последние свидетельства и дорога станет вновь неисписанным листом.
- Поехали, Лада. Не стоит здесь задерживаться.
Девушка кивнула и пошла за ним, но по дороге несколько раз обернулась, чтобы опять посмотреть на это место, как будто там кто-то остался стоять и она хотела попрощаться.
- Спасибо, Олег, что привез меня сюда. Я думала, ты откажешься.
Они сели в машину и он включил зажигание, чтобы подул теплый воздух.
- Почему? Я... знаешь... сам думал об этом... хотел съездить. А потом твой звонок, оказывается ты тоже...хочешь побыть здесь.
- Что там с его отпрыском?
- С ребенком Киры?
- С ребенком Влада, если это, конечно, его.
- Недавно родился. Кажется, ему пару недель. Она меня просила забрать их из роддома. Странно, как будто больше некому. Хотя, я же, типа, его дядя.
- Созванивается с тобой?
- Да, часто. Слишком. Ну, ладно, я ее понимаю. Одна и с ребенком. Вроде как и помочь некому. Это сын. Спросила как назвать, я предложил Вадимом, а она назвала Владом. Ладно, это ее дело.
- Это неплохо. Пусть будет Владом.
- Я думал, тебе не понравится эта идея.
- Мне уже давно все равно. Он был с ней, жил у нее месяц. Это не перечеркнешь. Она имеет право назвать сына именем отца.
Олег посмотрел на нее и молча кивнул, он не удивлялся ее отношению, он видел, что она поменялась...
- Ты сейчас куда?
- Обратно на дачу.
- Хватит там сидеть, Лада. Переезжай опять домой. Не хочешь по чашке кофе или пообедать? - предложил он.
Лада встретилась с ним взглядом и отрицательно покачала головой.
- Торопишься?
- Нет, но по-моему мы с тобой вместе уже как-то пили. И чашкой кофе тот случай не ограничился. Олег, я тебе чужая. Твой брат любил меня, он был моим... Не стоит спутывать наши с тобой истории.
Она догадалась обо всем еще раньше, чем он что-либо успел сказать. Олег хмыкнул, уперся руками в руль и задумчиво покачал головой.
- Найди себе кого-нибудь. Тебе нужна девушка, чтобы ты мог о ней заботиться. Это в твоем характере. А мне не нужен никто. Но мы с тобой все таки родня, так что, если возникнет необходимость как-нибудь еще пообщаемся. Жизнь как-то быстро проносится, не успеваю за ней, - она вздохнула, разглядывая лучистые снежинки падающие на лобовое стекло, - Это видимо, начался какой-то новый этап в моей жизни, только я его никак не осознаю. Притормози тут, мой джип стоит за поворотом. Береги себя.
Она накинула капюшон и выскочила на мороз. Падающий снег сразу скрыл ее силуэт. Олег проехал следом за ней несколько метров и в открытое пассажирское окно окрикнул ее. Лада обернулась.
- Кстати, прости, я совсем забыл, с днем рождения тебя. Просто я вспоминал весь день... про Влада. Хотя я с утра подумал: тридцать первое, не забыть бы тебя поздравить.
- Спасибо, Олег. Не страшно, что сразу не вспомнил. Я сама, если честно, забыла какое сегодня число.
- Будешь отмечать?
- Да... конечно, - она нерешительно кивнула, - Сама с собой. Ну, пока, до встречи.
Снег сыпал густой пеленой и ее фигура скоро исчезла в непроницаемой мгле.
За окном в вихрях ветра кружились белые хлопья; следуя порывам они устремлялись сначала в одну сторону, потом резко меняли направление, сталкивались, падали на дороги и сметались вдоль обочин у тротуаров. Интенсивное падение этих белоснежных клочков тополиного пуха продолжалось весь июнь и проходило только после гроз, которые струями тропических дождей прибивали пух к земле. В городе было влажно и душно. Эта погода утомляла.
Лада крутилась на кухне, собирая продукты в дорогу. Она просидела почти полгода в пыльном, душном городе, спровадила несколько классов на каникулы, пожелав хорошо отдохнуть от черчения и рисунка, и решила вернуться на дачу хотя бы на месяц.
На природе летняя жара ощущалась не так сильно, как в городе. Тополи там не росли, зато кругом в садах цвела запоздалая сирень и окутывала окрестности дурманом, к которому примешивался аромат преющих от влажности сосен.
Разложив вещи и оставив утомленное поездкой животное, Лада пошла прогуляться к реке. Волга наполнилась ливневыми водами и теперь течение бесилось и кружилось в песчаных берегах, подгоняя бесконечные косяки рыб и вспениваясь в заросших камышом заводях. "Зачем я тогда полезла зимой на лед? Что бы со мной стало, если бы я не смогла выбраться? Наверное, меня бы потом выловили в нескольких километрах отсюда вниз по течению, в какой-нибудь проруби для ловли рыбы. Жуть", - подумала Лада, присаживаясь на холме и разглядывая мутные воды внизу.
Она немного пришла в себя после нервного напряжения прошедшего года, теперь она относилась к прошлому спокойней, уже не ожидая ничего особенного от жизни и все больше начиная относиться к ней с фатализмом, а к событиям и окружению с определенной долей равнодушия. Вряд ли что-то теперь могло ее сильно задеть или напугать, но и обрадовать уж точно не могло ничто. Но она свыклась со всем и теперь все больше занималась насущными делами, не раздумывая над жизнью, кроме как на житейские аспекты. Лада собиралась за месяц закончить пару картин из своей коллекции и рассчитывала ближе к августу выставить всю экспозицию в одной из выставочных галерей, конечно, не без помощи денежного поощрения музею. Хотя, втайне, она надеялась, что найдутся желающие, которые оценят ее творчество и приобретут несколько работ. Но пока, так далеко она не загадывала. Сейчас главное собрать всю коллекцию, продумать названия и надеяться на то, что за это время договоренности с галереей останутся в силе.
Лада рассчитывала поработать на даче над картинами в одиночестве, но события пошли против ее планов. Через несколько дней после того, как она поселилась в своем доме, к ней нагрянул неожиданный гость. Она как раз готовилась к обеду, когда услышала автомобильный гудок у забора. Кирилл стоял у калитки и помахал рукой, заметив ее на крыльце.
- Привет. Я тут опять проездом, решил заглянуть. Не очень нагло?
- Ну да, нагловато. Но ты не переживай, заходи пообедаешь у меня.
Она сразу его вспомнила. Его легко можно было узнать несмотря на то, что в последнюю встречу он был закутан в куртку, а теперь стоял в футболке и джинсах. Приглядываясь к нему, Лада подумала, что он моложе, чем показался ей в прошлый раз. Ему было не больше тридцати.
Кирилл попытался отказаться, но она всегда умела уговаривать и через десять минут они уже сидели за столом, на котором дымился плов из морепродуктов.
- На самом деле, я несколько раз заезжал к тебе за эти месяцы, но дом был пуст. Хотя я был почти уверен, что летом ты снова здесь поселишься.
- А ты все возишь продукты той старушке?
- Да, приходится.
- Душевный ты человек! Не каждый бы взвалил на себя такую обязанность.
- Ну, это скорее потому, что я искал лишнего повода заехать сюда. Хотел с тобой пообщаться, - он улыбнулся, но Лада почему-то вздрогнула, не поверив его искреннему голосу.
Кирилл задумчиво изучал ее лицо и, когда она посмотрела на него, резко отвернулся. У него по спине пробежала дрожь. Такие глаза... если черная дыра - нечто, что можно измерить и физически описать, то она будет не темнее этих глаз. Именно в этот момент он решил, что практически наверняка расстанется со своей девушкой.
- Я заметил, ты странно подписываешь свои работы: Лада М.К. Беловодина. Почему? - Кирилл со своего места разглядывал ближайшие картины.
- У меня было несколько фамилий. Лада Маренкова Коченова Беловодина.
- Ты замужем?
- Сейчас нет. Поэтому я и вернулась к девичьей фамилии. Оба мужа меня оставили.
- Почему же твои мужья, извини за прямоту, тебя оставили?
- По независящим от них обстоятельствам.
Кирилл удивленно хмыкнул и замолчал, ожидая встречных вопросов, но девушка молчала. Вместо этого Лада сказала:
- Слушай, всегда хотела прыгнуть с парашютом, ты можешь это как-нибудь устроить? Я заплачу любую сумму и подпишу любой договор, типа, что при плохом стечении обстоятельств никто не виноват, кроме меня самой. Только устрой это как-нибудь.
- Нет проблем. С какой высоты?
- С самой высокой.
- Я все выясню, уточню даты и сразу сообщу тебе.
- Отлично. Буду ждать.
Кирилл удивился ее просьбе, но так как искал любой повод завязать с ней отношения, был даже готов пожертвовать профессиональным авторитетом и провести ее на полигон летного училища, зная, что именно в этих условиях, прыжки с парашютом перестают быть забавой и становятся экстремальным делом. Он понял, что Лада хочет как раз таких живых ощущений и ей глупо предлагать попрыгать с группой любителей на тушинском поле.
Лада стояла перед проемом и смотрела вниз, туда, где на бешеной скорости уносились прочь поля и равнины, спрятанные за прозрачным слоем облаков. Только теперь она вдруг подумала, что, на самом деле - это занятие не для слабонервных и раньше она его недооценивала. Ей казалось, что единственная сложность - это момент приземления, но теперь она понимала, что самое сложное - сделать шаг... шаг в бездну, которая несется на тебя и заставляет затаить дыхание. Сзади стоял Кирилл в таком же комбинезоне как она; он собирался прыгать следом, потому что она сама просила пустить ее вперед. Она оглянулась и по лицам остальных участников группы поняла, что всех задерживает. "Ну и что?! Подождут. Для них это дело привычное, а я в первый раз. Я может быть вообще не буду этого делать", - подумала девушка и снова посмотрела вниз. Облака стали тоньше и сквозь них просматривался рельеф раскинувшейся под ними местности.
Лада отступила на шаг и развернулась. У нее было бледное лицо и сконцентрированный, уставший взгляд. Кирилл хотел сказать ей, что не стоит прыгать в этот раз и они смогут приехать потом, но она закрыла глаза и расставив руки, как парящая птица, упала вниз. Отсчитав положенные секунды, он кинулся следом. Мгновения полета, мгновения когда все проносится перед глазами вместе с обрывками из собственной жизни, когда душа растворяется в ветре и все становится не имеющим значения... и земля. И желание, что когда-то земля уже не будет тебя притягивать и ты уже не ощутишь ее под своими ногами... никогда и навечно.
Кирилл приземлился и долго не мог выбраться из парашюта, накрывшего его, как колпак. Когда он сбросил его, то увидел Ладу. Она стояла рядом, улыбаясь, и тут же подошла к нему...схватила рукой за плечо и поцеловала.
- Это необыкновенно! Это...это... настолько...что, я не знаю. Никогда такого не испытывала, - сказала она, глядя на его удивленное лицо.
Что же, если жизнь ей внезапно преподнесла возможность избавиться от скуки и одиночества в лице Кирилла... зачем отказываться? Лада поняла это сразу, как только увидела его у своих ворот в тот зимний вечер. Встретив ее, он теперь не сможет так просто с ней расстаться. Это было предсказуемо.
Вся экспозиция картин Лады размещалась в двух залах, совмещенных переходом в виде арки. В других помещениях проходила выставка черно-белых фотографий, которые покрывшись пылью висели здесь больше полугода. Лада поочередно подходила к каждой картине, настроившись относится к работам, как критик, скептически, но не могла. Они все были ее дети, а детей любят всякими. И она любила каждую картину по-разному, вспоминая то настроение, которое навеяло ей мотив и свои чувства, когда она писала. В зале помимо нее было еще несколько журналистов из небольших печатных изданий специализирующихся на культуре и искусстве. Они не знали, что она автор работ, и она могла с интересом разглядывать выражения их лиц, меняющиеся в зависимости от экспозиции.
Пришли родители и ей пришлось потратить на них около получаса, объясняя значение изображенных элементов у тех картин, которые были трудными для восприятиями. В целом, выставка им понравилась, но она чувствовала, что живопись сама по себе им не интересна. Хотя в ее работах они уловили своеобразный стиль, но по-видимому, до конца его не поняли. Мама сообщила, что должна подъехать Вероника со своим мужем. Лада пожала плечами и улыбнулась: "Буду рада ее увидеть".
Они уехали домой, чтобы подождать ее там и вместе пойти в какой-нибудь ресторан, а девушка продолжила наблюдать за посетителями. В затемненном углу стоял мужчина и всматривался в картину, наклоняя голову из стороны в сторону. В этом неуловимом движении было что-то до боли знакомое, близкое. "Влад" - волной пронеслось по всему ее телу. Она подошла ближе.
- Олег, ну как тебе?
- А, привет, Лада. Рад, что ты сейчас здесь. Ты знаешь, это здорово, интеллектуально. Необычно, но в то же время подано так, что понять может каждый.
- Да не надо ничего понимать. Ты просто чувствуй глазами. Не пытайся осознать и проанализировать. Какие чувства у тебя вызывает эта картина?
Они стояли перед работой, где был изображен пришелец выбирающий лепешки на узбекском базаре.
- Ну, мы все разные. И порой мы так далеки друг от друга. Но мы все - одно целое, общая часть чего-то всеобъемлющего и грандиозного по своей сути, - он посмотрел на нее и она кивнула в ответ.
- Смысл ты точно уловил, а ощущения? Нет ощущения, что вся жизнь, выражаясь твоим словом, грандиозный спектакль, только мы не заучивали заранее ролей?
- Да, ощущение того, что в жизни есть неотъемлемая доля пафоса и мы сами этого не замечая, принимаем условия игры.
- Это точно. Верно, - Лада рассмеялась, - Кто-то называет это знаки судьбы, совпадения, но твое определение самое подходящее. Пафос и есть.
Она заметила, что лицо Олега изменилось, когда он увидел другое полотно. Он стал серьезней, а в глазах протянулась струна тоски. Это был пейзаж зимнего леса с цветущей яблоней. У самой художницы появилось щемящее ощущение.
- Знаешь, я так понял: уход из жизни - естественный процесс и он также естественен, как все вокруг. Надо просто это понимать.
- Тут нечто большее. Противопоставление. Переход в следующую жизнь или воскресение в ином мире.
Лада была задумчива, какая-то неясная мысль мелькнула в голове, но она не успела ее обдумать и отчаянно пыталась вспомнить. Но Олег смог выразить словами то, о чем она думала, когда создавала эту работу.
Они подошли к следующей картине. Девушка поглядывала на Олега, пытаясь посмотреть на рисунок его глазами. На сиреневой поверхности неба выделялся обычный пассажирский самолет, но вместо луны вдалеке крутилась зеленоватая планета с кольцами, солнце было овальной формы и имело неправдоподобный лимонный цвет. Где-то под крылом самолета, в далекой перспективе, маячила маленькая голубая точка, по цветовому исполнению становилось понятно, что это Земля.
- Согласна. И того, что в этом мире нет никаких правил и ограничений.
- Знаешь, я хотел тебе сказать, - он не мог решиться, но, по-видимому, это была важная информация для него, - Я живу с Кирой. Мы недавно расписались и я официально усыновил сына Влада.
- Наверно, это правильно, - Лада пожала плечами. Она не могла сразу определить, как ей относиться к этой новости.
- По крайней мере, я буду рядом с его сыном. Он почти и мой сын.
- Да, в этом есть здравый смысл. Я сразу заметила, что ты пытаешься быть похожим на брата, но ты - не он. И даже не близко. Но, если ты хочешь поднашивать за ним до сих пор...твое право. То, что брат бросил - ты подобрал. Это нормальная ситуация. Я не против.
Внезапно, она услышала знакомый голос и обернулась - у входа в зал стояла Вероника. Она поспешно простилась с Олегом и подошла к сестре. Он остался стоять на том же месте и задумчиво посмотрел ей вслед.
- Ну, я вижу, все как и должно быть, - выпалила Вероника, показывая жестом свою высокую оценку.
- Не больше не меньше.
Лада повела сестру в другой зал, чтобы скрыться от взгляда Олега. Он, наверно, стоит и думает насколько она непонятна, непредсказуема и вообще с ней не стоит иметь ничего общего. Пусть думает, но его поступки тоже не совсем адекватны. Хотя, может быть, ему понравилась Кира и он, вполне отдавая себе отчет, хочет быть с ней. Кира первой узнала о том, что случилось с Владом. А она - жена, так и не простила его. Какое она имеет право упрекать Олега? Но Лада не могла скрыть свою первую реакцию на эту новость. Пусть Олег думает, что хочет.
Ее взгляд замер на розовом румянце на скуле у сестры. Она сегодня хороша. Про нее можно сказать, что новый брак ей на пользу. Так и должно быть, она достаточно помучилась с прежним замужеством.
- Познакомься с Николаем, - сказала ей Вероника и подвела за рукав нового мужа.
Из слов родителей Лада знала всю предысторию этого брака. Николай был сыном одного из чиновников в правительстве Тверской области. Образованный яппи нового поколения практически вырос в Лондоне и, когда стал вполне способным заниматься личным бизнесом, переехал в свой дом на Рублевском шоссе. Судьбоносное знакомство состоялось на фуршете после охоты в тверских лесах, куда были приглашены чиновники из администрации и из местных органов исполнительной власти. В отличие от ее первого замужества, с этим родители явно не просчитались. Свадьба, как и положено в подобных случаях, прошла в Лас-Вегасе, а постпраздничный пир в загородном доме его отца, куда по этому случаю приехали выступить самые известные певцы русского шансона. Лада в ту пору занималась своими картинами, но даже если бы она полгода сидела дома без дела, то все равно отказалась бы посетить данное мероприятие. Как-то оно ей было не по духу. Теперь, глядя на сестру, она понимала - все сложилось неплохо, и испытывала настоящее теплое чувство счастья за близкого человека. Несмотря на их разногласия, несмотря на ее детские претензии и свою житейскую мудрость, хоть какое-то время можно почувствовать себя счастливой...
Николай был чуть выше жены. Под обтянутыми рукавами рубашки угадывались накаченные мышцы. Он привык заниматься собой; это бросалось в глаза. Он был симпатичен с этим особенным типом настоящей среднерусской внешности: широкие скулы, прямой, большой нос, озорные карие глаза, густые, русые волосы. Он был молод и умен, хотя умел не вызывать зависти своими качествами, как врожденными так и приобретенными.
- Очень, очень приятно. Вы с сестрой так похожи, - сказал он Ладе, весело улыбаясь, - Сначала можно даже подумать, что вы близнецы.
- Только, к сожалению, с разницей в девять лет, - улыбнулась Лада.
- Если бы вы не сказали, я бы не догадался.
- Это комплимент сестре или упрек мне? - ухмыльнулась Вероника.
- Думаю, комплимент вам обоим. Вы обе поглядев друг на друга, можете посчитать это комплиментом в свой адрес.
Они прошлись по залу и Лада показала молодоженам наиболее интересные по ее мнению работы. Правда, ее несколько смутило то, что вскоре туда же зашел Олег. Он остановился у одной из картин и задумчиво посмотрел на бывшую невестку. Лада понимала, что разговор между ними еще не закончен, но она так не хотела его продолжать. Она не хотела вспоминать о своем муже, о его любовнице... хотя бы сегодня.
В зал вошел новый посетитель и с интересом осмотрелся. Попрощавшись с сестрой и ее мужем, Лада направилась к нему. Кирилл помахал рукой в знак приветствия и его лицо воодушевилось радостной улыбкой. Она взяла его под руку и, не оглядываясь, повела к выходу, на ходу весело рассказывая свои впечатления от реакции гостей.
Кириллу удалось припарковаться почти перед входом и они сразу же подошли к его машине. Рядом стоял покатый серебристый спорт-кар с броским шильдиком парящих крыльев... Астон-Мартин. "Наконец, и сестре посчастливилось покататься на таком", - подумала Лада, догадываясь чья это машина. Но, как ни странно, лаконичная крикливость этого автомобиля не вызвала в ней бурю умиления или восторга. Она вспомнила свой перламутрово-черный Рено. Она любила эту машину, но тот этап прошел в ее жизни. Она запомнила ее и стала жить дальше, осознавая, что жизнь, как река, постоянно движется и надо уметь принимать все изменения.
3
Олег стоял, наклонившись над коляской, и изучал лицо спящего ребенка. Мальчик, почувствовав чей-то взгляд, открыл глаза и уставился на него. Он уже был похож на Влада. Если бы Лада увидела эти крошечные карие глаза, она бы простила мужу связь с другой женщиной, ну или по крайней мере, как-то оправдала бы ее. Хотя нет, вряд ли. Лада очень конкретна в некоторых своих поступках. Она уже однажды сказала, что не простит ему предательства и теперь ничто не сможет заставить ее изменить решение.
"И все-таки она должна увидеть этого ребенка. Может быть, это поможет ей свыкнуться с потерей, как помогает мне", - думал Олег, с интересом разглядывая сморщенное личико, - "Но я не рискну предложить ей это. Ладно, пусть все останется, как есть".
Он посмотрел на часы, которые полчаса назад отстучали полночь. Киры не было дома с вечера. Ей надо было развеяться в городе с подругами. Но почему она забыла про ребенка? Женившись на ней, он отчаянно надеялся, что найдет в ней то, что ищет в женщине - желание быть счастливой в своей семье. Но Кира была другого сорта. Все в жизни ей давалось легко. Она легко спустила деньги доставшиеся от Влада на поездку в Японию и второе высшее образование в области финансов. Даже ребенок ее совершенно ничем не обременил. Олег сам с трудом принимал любое решение и поведение жены его начинало все больше бесить. Он боялся признаться самому себе насколько была права Лада в своем заключении относительно его брака. Взяв в жены любовницу брата, он хотел приблизиться к нему, но лишь больше запутал свою жизнь и теперь не мог вырваться из этого замкнутого круга, осознавая, что у него есть своя уникальная судьба, но он нарочно отворачивается от нее и идет в обратном направлении.
- Ну, как погуляла?
- Все так здорово, так классно, - выдала Кира с порога, - Надо почаще выбираться. Очень утомляюсь, когда сижу дома.
- А ты попробуй не утомляться.
Она удивленно посмотрела на него. Он - не Влад. И даже близко не был на него похож, ни внешностью, ни характером. Почему она согласилась выйти за него замуж? Не так, чтобы она остро нуждалась в деньгах или мужском внимании. Кира сама не понимала этого решения. Но в какой-то момент в ней родилось странное чувство, что этот человек должен быть рядом с ее сыном, с сыном Влада. Но если он так близок ее сыну и так далек ей самой? Что делать? Кто и чем должен жертвовать? Она не старалась проанализировать эти вопросы. Ответ сразу всплыл сам собой. Жизнь так быстро пролетает, чтобы ее еще усложнять.