Аннотация: Пока без аннотации. Просто решила посмотреть, что получится, если взять немного магии и добавить к ней загадку, страсть и противостояние.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. МОЛОДАЯ ЖЕНА
С женихом мне, откровенно говоря, не повезло. Так себе у меня был жених. Руки у него дрожали, и ноги тоже, и голова. Нет, пока мы шли к Храму, да и в Храме тоже, его, само собой, поддерживали рабы, но как только жрец объявил:
- То, что соединили Боги, не разлучат смертные, - хилое на вид (а на самом деле, морги* знают, до чего тяжёлое) тело взвалили на мои уже успевшие многое повидать плечи, и я поняла, ох...
По традиции, молодые (Живая Вода! Мой муж был старше меня лет на семьдесят, даже если бы мы сложили прожитые годы вместе и разделили их надвое, молодыми назвать нас было бы очень сложно) дорогу от Храма до Двора невесты должны были преодолеть пешком, поэтому я, с радостью взглянув на жаркое солнце средолета*, искренне понадеялась, что к отчему дому вернусь уже официальной вдовой. И уж тогда-то людям Короля я буду нужна, как рыбе зонтик. Да и родителю будет не к чему придраться, как говорится, и шерхи* сыты, и сети полны.
Жаль, что всё складывается именно так, как ты задумывала, только в мечтах, а в реальности получается, что человек располагает, а Боги смеются над его планами. Потому что, несмотря на все мои старания и на всевозможную помощь сводных сестёр и Маарит, жених, который теперь уже муж, всё-таки выжил.
- Рада приветствовать тебя на своём Дворе, мальчик! - традиционно произнесла мачеха, глядя на того, кто мальчиком был ещё до её, мачехиного, рождения.
"Мальчик" дышал надсадно, хрипло и с пугающим присвистом, одной рукой ухватился за моё плечо - точно синяк останется, тут и к гадалке не ходи, - а второю пытался удержать рвущееся из хилой старческой груди сердце. Брезгливо скривив губы, я отвела глаза от того, который уже давно не мальчик, но муж, и тут же наткнулась на осуждающий взгляд мачехи.
А я что? Я ничего. Я уже давно привыкла. Она - Нийна - у родителя же третьей была, ей пятеро пасынков досталось только от моей маменьки, да от второй жены ещё четверо, вторая тоже родами умерла, как и матушка моя. Так что нынешняя мачеха на нас пятерых - последних, кто еще остался при Дворе - смотрела неодобрительно всегда. Ну, оно и понятно, не родные ведь...
Счастье ещё, что Живая Вода благословила батюшку дочерьми, сыновей у него родилось только двое - один, первенец, мой единоутробный, который давно уже вёл собственный Двор, Мэй-на-Йо, и второй, последыш, от теперешней мачехи - Кайаро. Так что, да, Боги щедро одарили папеньку дочерьми, за дочерей Король не медными чешуйками платил - золотом да камнями... За самую старшую, Вирру, к примеру, нам прислали целый кошель золотой чешуи, да ещё жемчужную подвеску. Ну, удивляться тут нечему - хотя всё Озеро после того события кипело, как котел с рыбной юшкой: виданное ли дело, за какую-то девку столько деньжищ отвалили! - потому что Вирра была исключительной красавицей, такой, каких в Храмах на стенах рисовали. Не достанься она Королю, точно, говорю вам, ходила бы сейчас по одному из лучших Дворов Ильмы хозяйкой. А вместо того - кошель чешуи да диковинная жемчужная подвеска, что теперь красовалась на груди моей мачехи Нийны.
Да ещё, как дань памяти, новая мода на медовый цвет волос и косу вокруг головы, короной. Вирра всегда волосы лишь так и укладывала... Только не в причёске дело, а в том, что сестрица моя старшая была Богами отмечена, не иначе. Потому как и красивая, и добрая. А уж вышивала как - хоть с магией, хоть без магии - глаз не оторвать... Да что теперь вспоминать? Вошла Вирра в Комнату Короля, только мы её и видели. А уж достаточная ли цена за такую девушку в мешок золотой чешуи да одну жемчужную подвеску, то не мне судить. На то у нас глава Дома есть, батюшка, а уж он-то цену посчитал достойной, нашего с сёстрами мнения не спрашивал, а Мэй-на-Йо собственноручно на стайне выпорол, чтоб язык укоротить. Хотя, как по мне, вожжами да по спине... разве таким лекарством сделаешь язык короче? Осторожнее если только. Мы той ночью, помню, с Маарит - с ней у нас только девять месяцев разница, потому, наверное, из всех сестёр она всегда была мне ближе всех - когда вымоченные в дурман-воде* примочки братцу нашему болтливому меняли, много чего интересного от него услышали. Про родителя нашего, кобеля безголового, успевшего уже новую жену присмотреть, про жрецов жирнопузых, да про Короля, чтоб ему в бездну провалиться, да до дна не долететь. Маарит к утру рук поднять не могла - измоталась вся магические заглушки ставить. Так что нет, вожжами язык не укоротишь... приглушишь если только.
Ну, а ещё семь дней спустя в наш Двор хозяйкой вошла Нийна. Подружка Вирры по Храмовой школе - Мэя аж заколотило от злости. И не диво, у нашей старшей сестры и новой мачехи лишь четыре дня разницы в возрасте было. Осторожная, испуганно оглядывающаяся по сторонам, она и взглянуть-то в глаза нам сначала боялась! Сначала... Теперь-то не боится ничего, сидит по правую руку от папеньки, нашёптывает тому что-то на ухо, да дурман-воды щедро подливает в кубок.
Храни меня Живая вода, но мне совсем не нравились взгляды, которые мачеха бросала в мою сторону, да в сторону моего всё ещё не испустившего дух муженька.
Если мне придётся подниматься с ним на брачное ложе... Меня передёрнуло от отвращения и я, пользуясь тем, что сегодня, наверное, был единственный день в моей жизни, когда мне можно было - совершенно безнаказанно! - делать всё, что душа пожелает, последовала примеру папеньки.
Дурман-воды глотнула из женского кубка, ага. И пусть глаза полопаются у деревенских сплетников, а языки пойдут на корм моргам. Если я переживу эту ночь, завтра мне будет уже на всё наплевать.
- Не пей дурман-воду, - прошипела в ухо Маарит, которая прошлым летом ушла на Двор Айху. Уж как негодовал Королевский посланник, да против Закона не пойдёшь.
Вот, кстати, да! Не с того я свою повесть начала. Не со свадьбы надо было бы, а с Закона, потому как только благодаря тому, что этот Закон между ильмами и люфтами положили, я в тот средолетний день в Храм-то с древним, как Вечное Озеро старцем и пошла.
Кто положил, спрашиваете? Так прародитель нынешнего правителя. А вот отчего да почему - не скажу, и не потому, что в Храмовом классе на часах истории карфу* мошкарой кормила, хотя и это бывало, что уж там, а потому что жрицы не только не отвечали на этот вопрос, а ещё и лозами пороли тех, кто спросить осмеливался, да так, что батюшкины вожжи как благо вспоминались.
Мэй - он всё-таки самый старший у нас, а стало быть, самый умный, - как-то с поручниками* своими болтал, дурман-воды налакавшись, а мы с Маарит не спали, да уши об их болтовню сушили. Так вот, Мэй говорил, что жрецы потому о причинах появления Закона говорить запретили, что именно по их вине он возник. Мол, давно это было, ещё когда Гряда только-только проявляться начала, и в некоторых местах сквозь неё ещё свободно можно было проходить хоть в Ильму, хоть в Лэнар, решили наши жрецы оттяпать у люфтов всего и побольше. У нас магия сильная ещё до Гряды была, да не по одному виду. (Мэй вон, и жнец, и некромант, и зверолов. Потому и поручников у него не два, как у многих его сверстников, а аж целых шестеро), а у люфтов что? Две махины да один огнедышащий пистоль. Вот наши жрецы войну-то и развязали в надежде награбить, да за Грядой скрыться: было де у них предсказание, в какой день Гряда окончательно встанет и стоять будет нерушимо три тысячи лет, триста дней и три ночи, ну или примерно столько. Уж не знаю, что там у них случилось, только просчитались они, и войну ту, как Мэй говорил, ильмы проиграли (услышал бы кто такую ересь, не посмотрели бы, что Мэй-на-Йо первый папенькин сын, не угрюм-лозами, кожаными плетьми бы запороли братца моего языкастого, да безголового), а потому теперь и вынуждены воду на мельницу Короля лить.
Мол - это опять-таки Мэй говорил - наши столько люфтов за время войны изничтожить успели, что по сей день своими девками - лучшей кровью своей - расплачиваются... А уж что там с ними, с девками, после сияющего зеркала происходит - то никому не ведомо, потому как, коли уж кто в зеркало вошёл - назад дороги нет.
Так кто туда входит и что за Закон, спросите вы? Да простой Закон, проще только карфу на моль ловить. Каждое селение, что хотя бы Ручейком в Бездонный Океан впадает, раз в год обязано отдать Королю двенадцать юных дев, только в силу вступивших. Каждого первого числа каждого месяца, в течение всего года, жрецы во главе с Королевским посланником проводят отбор. Собирают в Храме всех девушек, кому в этом месяце пятнадцать исполниться должно, жриц зовут, чтоб те проверили, вправду ли дева чистая, или уже успела с кем из местных ильмов на сеновал сбегать, а потом выбирают одну по жребию (А чтобы неповадно было, тех, кто сбегать-таки успел, сначала порют прилюдно да по голому телу, а потом на Грязный Двор отправляют: раз уж девка в таком раннем возрасте до мужиков охоча, всё равно, мол, из неё путной хозяйки не выйдет). И так каждый месяц, пока к Новорожденной Звезде не соберётся двенадцать красавиц. Вот тогда Комнату Короля и открывают, чтобы двенадцать девушек вошли в сияющее зеркало, а что уж с ними дальше становится - это никому не известно, ибо ни одна из них, как и было сказано, до сего дня ещё не вернулась. Кто-то шибко умный да шустрый мог бы сказать, а что ж вы, такие разнесчастные ильмы не пошлёте Короля куда подальше вместе с его Законом? Гряда же между Ильмой и Лэнаром непреодолима, так что нам то Величество сделать сможет, коли мы на него наплюем и девок своих, красавиц, отдавать ему не будем, ни по двенадцать в год, ни по одной в двенадцать лет? Смотреть будет из своего Лэнара на нашу чистую синеокую Ильму да локти от бессильной злости кусать...
Ага-ага. Лет двадцать назад, ещё до моего рождения, южные провинции Ильмы тоже так подумали, мол, пусть плывёт этот Король далёким морем, а нашему кораблю и в малой речке места хватит. Да вот беда, это ж только для живых существ Гряда непреодолима, а для неживых - вполне себе. И ладно, кабы зомби, умертвия да прочая нежить, с ними наши маги да магички быстро справились бы... Да что магички? Свежего зомбика и младенец годовалый упокоит на раз. А коли младенец - некромант, так сначала упокоит, потом поднимет, наиграется вволю, да снова в землю спать уложит.
Не-ет. Величество наше нежить в Ильму отправлять не станет. На то он и Король, чтоб головой думать, а не тем местом, которым на трон садятся. Он, коли что вновь, сквозь Гряду железных воинов пошлёт, а против тех и магия бессильна, и лук их не берёт, и меч, говорят, не один надо сломать, прежде чем ту махину смертоносную уложишь. А уж она-то смертоносная! Я в запрещённом отделе Храмовой библиотеки в одной книжке картинку видела: здоровая дура, снизу колеса, как на телеге, только с шипами, сверху носяра длинный, в доброго сома длиной, а из этой носяры огонь льется. И огонь этот, ежели верить подписи под картинкой, ни водой, ни магическим порошком погасить нельзя.
Вот так-то. А вы говорите, пусть морем Король идёт. Мы б отправили, кабы не южные провинции. А что с ними, спрашиваете? Так нет их больше. Двадцать годочков как нет уже. Ни угрюм-лоз, самых мягких на всю Ильму (ах, какие из той лозы прялки делали! Я бы за то, чтоб за такую сесть, половину души Бездонным продала бы!), ни сладких медоносных трав, с которых собирали лёгкую и пьяную дурман-росу, ни птиц ярких, ни рыб-летунов (хотя эти, говорят, потихоньку возвращаться стали, тут врать не буду, сама не видела), ни гордых широкогрудых фью*, ни добрых и ленивых мау*. Мне от маменьки по наследству, как самой младшей, достались летние чимы*, так Маарит говорит, что их ещё бабка наша носила. А всё потому, что у мау была заговорённая шерсть, и не было обувке из той шерсти сносу, хоть тысячу лет носи.
Только что теперь об этом говорить? Ничего этого давно уже нет - лишь чёрная пепельная пустыня, в которой даже дурной каюк не растёт.
Как бы там ни было, но в тот рыбень*, когда маменька, жизнь мне давая, сама в Светлые Воды ушла, ни одной другой девки в Озере на свет не появилось. И значит это, что мне прямая дорога в Комнату Короля и светящееся зеркало. А уж что там меня за этим зеркалом ждёт - неизвестно. Красавец ли жених, хозяин с ошейником или, тьфу-тьфу, Великий Змей и его огромные зубы - ходили слухи, что Король девственниц ему в жертву приносит, якобы чтоб тот уберёг земли королевства от большой воды?.. Хотя это, по-моему, чистое враньё. Ему за все эти годы, Змею этому, стольких девок скормили, что не о большой воде бояться надо бы, а о великой суши. Да вот только как ни водень*, так нижние земли нашего Двора обязательно подтоплены! Так какой тут, спрашивается, Змей?
Я, само собой, как и всем девкам положено, нос имею любопытный, но не настолько, чтобы этот самый нос добровольно в силок совать и на личном опыте узнавать, кто и что меня по ту сторону зеркала ждать будет.
Так что выход у меня только один был: мужа взять, да как можно скорее, и не простого, а обязательно с собственным Двором. Только так от Короля с его Законом отвертеться и можно было. И не сказать, чтоб такие явления редкостью были, хотя б на Маарит мою посмотреть, она тоже единственной девицей на целехонький месяц в своё время была, а замуж за младшего Айху вышла. Двора своего молодые пока не имели - да и откуда, все пятнадцать старцев нашего Озера здравствовали, хвала Живой Воде, - но жили при отце мужа, да при мачехе до той поры, пока Айху-старший в Светлые Воды не уйдёт. А случится это, если верить жрицам в Храмовом классе, уже совсем скоро. Говорят, гнилая болезнь на старца напала, а от неё никакое лекарство, никакое заклинание не поможет.
Одна беда, из Дворовых во всем Озере только Рейху-на-Куули и остался, а тому, как известно, сто лет исполнилось ещё тогда, когда между люфтами и ильмами не встала непреодолимая Гряда, то есть ровно три тысячи триста лет, три года, три месяца и три дня назад. А точнее, морги его знают, как давно. И от одной мысли, чтобы стать женою этому старому чучелу, становилось муторно и тошно.
- А может, тебе сбежать? - предлагала Маарит, но тут же с сожалением отметала собственное предложение:
- Хотя сбежишь тут, когда папенька, что тот пес цепной стережёт, да и Королевский посыльный слюнями своими уже весь Двор закапал...
- Закапал, - печально соглашалась я, думая о том, что от родителя я бы ещё и нашла где спрятаться, а вот от Короля... И на кой я ему сдалась, Величеству этому? Сам не знает, какой подарочек ему в моём лице достанется.
- Вздорная, дрянная, паршивая девчонка! - это если только мачеху послушать.
- Моржье отродье, - это папенька уже. Помню, когда он меня впервые так назвал, я заявила, что уж если я отродье моржье, то родитель мой никто иной, как один из вёртких моргов, что живут в океанской бездне и только и думают, как честным ильмам жизнь испортить. Нет, потом-то уж я ничего такого не говорила никогда, хотя и очень хотелось, потому что у папеньки рука была ух какая тяжёлая. Синие полосы от вожжей со спины месяц сходили. Так что с родителем я впредь уже не спорила, как и со жрицами. Те вожжами через спину не перетягивали, но зато сажали рукописи древние переписывать, а за каждую помарку гибкими стеблями угрюм-лозы так по пальцам хлестали, что о вожжах с радостью вспоминалось.
- Рыжая бестия! - цедили они, яростно сверкая глазами над традиционной джу, закрывающей всё лицо служительницы Храма. - Дочь морга и веи*!
Не знаю уж, чем им цвет моих волос не угодил, мы у папеньки все рыжие, как один, по-разному только. Маарит, вон, скорее желтая, а Вирра медовой была. Я же... я как морковка молодая, такая красная, что аж глазам больно, когда на солнце. Хотя и без солнца буйная вьющаяся копна на моей голове смотрелась пугающе... Эх, вея и есть.
Хотя что вея-то сразу? Ничего порочного за мной пока никто не замечал, так что наговаривать нечего. У меня не то что гарема, у меня даже парня не было, к которому б сердце присушило, чтоб повздыхать по ночам да помечать, хотя б о том же сеновале. Не то чтобы я туда с кем пошла, но вообще, в общем плане, так сказать. Хотя... если б было с кем...
Так что, нет, напрасно меня жрицы дочерью веи обзывали. Не такая я. Морги - это ладно, тут не поспорю. Они меня сызмальства на разные шалости да глупости подбивали. Спина до сих пор болит, как вспомню батюшкины вожжи...
А в тот день они, видать, с меня на сестрицу мою старшую переключились. Потому как отродясь за ней не водилось, чтоб она глупости говорила или делала. А тут, сидит-сидит, да как ляпнет вдруг:
- А ты, Эстэри, к старому Куули сходи. Сходи, Эстэри... потерпишь чуть-чуть, зато потом свобода! Ни батюшки, ни Короля, сама себе хозяйка, да ещё и при Дворе.
Я качала головой, не соглашаясь. Потерпишь... Как тут терпеть, когда меня тошнить начинало, стоило представить, как потенциальный женишок целоваться лезет. А тут же не только целоваться, тут же надо было на брачное ложе восходить... Да и беззубый он, со слюнявым ртом и руки всё время трясутся, как хвост у молочной лэки. Нет уж, если выбирать между Куули и Великим Змеем, лучше уж тому в пасть... или не лучше?
Ох, разбередила душу Маарит. Хотя понять я её могла. Всех наших сестёр единоутробных Король уже себе забрал. Вот уж подвезло родителю моему, так подвезло. Ничего не скажешь. Нет, правитель наш за девушек хорошо платит, никто не спорит, да только и батюшке обидно было, стольких девок настругал, мечтал, что в каждом Дворе будет хоть одна его кровиночка, пусть и в младших домах, из младших-то старшие и вырастают. А тут, как назло - что ни девка, то к Королю. Маарит вон о прошлом годе повезло, да и то посланник чуть не удавился со злости. Так что да, сестру я могла понять. Мне бы тоже тоскливо было от мысли, что уйди она и никого, кроме Мэй-на-Йо, из родных на целую Ильму и не останется. Да и что Мэй? Он папенькин наследник, братец наш старший, у него своя жена, да первый ребёнок на подходе, ему до нас скоро и вовсе дела не будет.
Всю ночь я глаз не сомкнула, думала, что лучше: смерть в пятнадцать лет в зубах Великого Змея или жизнь, но со старым мужем, из которого не то что опилки не сыплются, из него уже даже вода не капает - высох от старости весь. Усох, как куст угрюм-лозы.
А наутро меня вызвал в главный Дом родитель единственный и, поглаживая медную бороду, в которой уже отчетливо были видны толстые серебряные нити, сообщил:
- Завтра пойдёшь к старому Куули. Скажешь, что хочешь его в мужья взять. И не спорь. Я так решил.
- Но...
Что "но" я не знала. Нечего мне было возразить, да и папенька припечатал напоследок:
- Дикому васку* нокать будешь, а мне за тебя посланник Сэйми хорошие деньги посулил, если ты на Двор Куули уйдёшь... Приглянулась ты ему чем-то, посланнику-то. Хоть убей, не пойму, чем.
Приглянулась, как же! Я чуть не расплакалась от досады. Королевскому посланнику приглянуться могли только деньги. Ну, ещё рабы, конечно, но деньги - в первую очередь. А кто на Озере готов отдать такие деньги, чтобы даже Сэйми клюнул? Племянник Рэйху, Адо-са-Куули, к которому перейдёт весь Двор, с землями, водами, деньгами и рабами, если дядюшка помрёт до брака или брак консумировать не успеет.
- Всё поняла? - вырвал меня родитель из невесёлых дум, и я обречённо кивнула. Что там Маарит говорила? Потерпишь чуть-чуть, а потом свобода? Ну-ну... Что-то мне подсказывало, что посланник Сэйми просто так деньгами разбрасываться не станет. Да и папенька сверкал хитрым зелёным глазом, сыто и довольно поглаживая густую бороду. Первый признак - ничего хорошего не жди.
Я вздохнула, поплакалась Маарит, помолилась Богам, маменькиным Земным и батюшкиным Водным, моргам посулила мешок сладкой чамуки, если они надоумят меня, как выбраться из той ловушки, в которую меня жизнь загнала. И спать легла, зарёванная и от слёз чумазая.
Не надоумили, не помогли, не поддержали и не оберегли. Потому и вышло так, что семнадцатого средолета, утром рано, ещё до того, как солнце встало, вошли в мою спальню, что я с младшими сёстрами делила, мачеха да Маарит, да ещё пять или шесть баб из Дворни, и в руках они несли длинное красное платье, золотом вышитое да черный, матушкин ещё, джу*.
А вот теперь уже, да, можно рассказать о том, что жених мне достался неважный. Аховый достался мне жених. Да что из пустого в порожнее переливать, достаточно знать, что я у него десятой была, юбилейной, так сказать, однако ни одна из жен Рейху дочери не подарила, а это о многом говорит.
Маарит рассказывала - а Маарит, была первой сплетницей в Озере, всё знала, всегда и обо всех, - что Рейху и к мажиням ходил, проверял семя, и у магов консультировался по вопросу порчи, и даже, говорят, жертву Бездонным духам приносил, чтобы благословили его хотя бы одной девкой.
Да видно Бездонным до него не было никакого дела, потому что дочерей ему Боги не дали, а сыновья все как-то растерялись в старых войнах и междоусобицах, и один, кто остался у Рейху-на-Куули - это не кровный племянник - седьмая вода - Адо-са-Куули. А уж ему-то, Боги ведают почему, Рейху отдавать Двор категорически не хотел.
- Не пей дурман-воду, - вновь зашипела мне прямо в ухо Маарит, когда я проигнорировала её слова и во второй раз приложилась к кубку. - Там сонное зелье!
А я глаза выпучила, по сторонам оглядываясь, проверяя, не смотрит ли кто в нашу сторону, да и выплюнула всё назад в кубок, до последнего, правда, сестру в мелкой пакости подозревая: ей-то муж дурман-воду пить строго-настрого запретил. Глянула на неё шерхом голодным и прошипела:
- Спятила?
- Я же как лучше хотела! - задрожала обиженным голосом Маарит.
- Думаешь, если я вырублюсь, мужёнек на моё тело постесняется покуситься? - тихим шёпотом спросила я, поглядывая, не подслушивает ли нас кто.
- Покусится... - Маарит закатила глаза и пальцем у виска покрутила. - Думай, что говоришь! - а потом схватила меня за локоть и к дверям, что из зала в сени вели, потащила.
- Эй, молодая! - пьяно пошатываясь, окликнул меня Адо-са-Куули. - Ты куда плавники навострила, вертлявая? Плыви сюда, познакомимся поближе.
- Пасть закрой, - осёк его Рейху, по традиции сидевший на другом конце стола и, как мне казалось, в мою сторону даже не смотревший, голову повернул, окинул испуганную меня благосклонным взором и милостиво позволил:
- Бегите, детки. Нечего вам за дурным столом делать.
Мы с Маарит только переглянулись, да тут же стрекача дали, только нас и видели.
- Конечно, - зашипела сестра, как только мы из зала для торжеств выскочили в студёные даже несмотря на жаркое лето сени. - Как за столом, так нам делать нечего, а как на ложе молодую жену тащить, так уж наверное не откажется.
- М-а-ар! - застонала я.
Я бы, наверное, заплакала, если бы толком знала, как это делается, а так как я этого не знала, оставалось лишь в лицо сестры всмотреться внимательным взглядом и спросить:
- Что ты там с сонным зельем придумала-то?
Спросить и порадоваться тому, что пугающие мысли о моём ближайшем будущем можно на время засунуть в самый дальний уголок мозга.
- А что? - Маарит шмыгнула носом. - Если Рейху вырубится, то утром ему можно будет сказать, будто он позабыл о том, что ночью всё было... Ну, ты понимаешь. Я про ЭТО!
От отвращения, ни в коем разе не от страха, меня зазнобило, я обхватила себя руками за плечи и с тоскою посмотрела на жёлтую луну, что рассматривала своё отражение в зеркальных водах Большого Озера.
- Карфу в жертву богам принесёшь, - продолжала нашёптывать мне свой план Маарит, - а кровью простыни измажешь, чтоб он точно ничего не заподозрил. И всё, дело сделано!
Я вздохнула. В то, что у нас всё получится, верилось слабо, но без надежды было и того хуже.
- А мне в кубок зачем зелье подливала, дурья твоя голова? Думаешь, я во сне и карфу поймаю, и в жертву её принесу, и простыни кровью измажу?
Маарит фыркнула.
- Сама ты дурья! Буду я ещё разбираться, куда лить! Пошла в погреб и насыпала порошок во все бочки, что батюшка к свадьбе приготовить велел.
Я в ужасе прикрыла глаза. Даже думать не хотелось, что сотворит с нами глава рода, если когда-нибудь об этом узнает.
- Да не дёргайся! - сестра беззаботно рассмеялась. - Это меня свекровь научила. Говорит, лучшее средство от дурного муженька избавиться. Наш-то батюшка, как налакается, так прямо в сенях рухнет и спит до утра, а Айху другой. Ему всё мало - сначала льёт дурман-воду в глотку, как в бездну, а потом во Дворе ко всем цепляется и жизни не даёт. Да ты не бойся, Эстэри, никто ничего не заподозрит! Самое страшное, что может случиться - все подумают, что батюшка дурман пересушил, потому всех и срубило.
Я неуверенно кивнула, соглашаясь. Но всё-таки:
- А если он прямо за столом уснёт? Кто его в спальню-то потащит? Опять я? Вот уж дудки! Я его из Храма чуть доволокла, так он тогда хотя бы ногами шевелил...
- Тебе, Эстэри, не угодить! - Маарит не на шутку обиделась, даже со скамьи вскочила, на которой мы устроились, чтобы убежать. - Что ни сделаешь, всё тебе мало!
- Да не мало мне, - я порывисто обняла сестру. - Не мало. Страшно только очень.
- Тебе? - смешно округлила глаза Маарит. - Ты же ничего никогда не боишься...
Я только вздохнула печально и, чтобы поменять тему, предложила:
- Пошли наверх!
За окончанием торжества мы наблюдали с галереи: лопали сладости вместе с младшими сестрёнками - счастливицы, самой старшей из них едва исполнилось двенадцать, а значит, впереди ещё целых три года беззаботной жизни - да смотрели, как лучшие ильмы Озера упиваются до состояния нестояния.
Празднество затянулось глубоко за полночь. Гости приходили и уходили, а мы с Маарит всё смотрели и смотрели, и дождаться никак не могли, когда же уже сонное зелье начнёт действовать.
Но вот потихоньку у мужей стали слипаться глаза, а жены, привычно подхватывая грузные тела и подзывая рабов для помощи, потащили своих благоверных по Дворам. Зал пустел и становился тише. Маарит клевала носом в окружении видевших седьмые сны младших, а батюшка всё шептался о чём-то с Адо-са-Куули, и мне даже с галереи было видно, как довольно розовели его щёки да разгорался жадный огонь во взгляде.
Наконец, и глава нашего рода не выдержал - уронил тяжёлую голову на грудь. Мачеха недовольно щёлкнула языком и убежала за рабами, а Адо, спотыкаясь, побрёл к моему мужу. Я понимала, что как единственный наследник, он не мог уйти с торжества не попрощавшись, обязан был выказать почтение, но со стороны казалось, что подходит он, скорее, для того, чтобы добить едва дышащего главу своего рода. Они перекинулись парой слов, и отзвуки их рычащих голосов докатились даже до галереи, а потом я растолкала Маарит, велела ей отправлять сестёр в спальни, а сама поторопилась вниз: в конце концов, я теперь мужняя жена - хочу я этого или нет, мне моего мужа до спальни и тащить.
- Куули-на, - я несмело заглянула в мутные глаза муженька. - Не пора ли нам уходить?
- Мне-то давно пора, - хмыкнул старик и попытался встать из-за стола, оперевшись двумя руками о край столешницы, - да незавершённые дела не отпускают. А тебе, детка, на мой взгляд, торопиться совершенно ни к чему.
Я закусила губу и отвела глаза, внезапно осознав, что в другой ситуации я бы к старому Рейху совсем не так относилась: он хотя бы на меня не рычал.
- Я не о том вовсе. Поздно уже. Спать пора.
Муж мой устало кивнул и со второй попытки всё же поднялся, чтобы тут же упасть назад в кресло.
- Не-а, не получится, - закашлялся от смеха. - Видать, на сегодня я уже находился. Беги-ка, детка, на стайню. Там мои рабы ждут с носилками, вели, чтоб меня прямо из зала забрали.
- А послушаются? - засомневалась я и тут же стукнула себя раскрытой ладонью по лбу. Как бы они не послушались? Я ведь с сегодняшнего дня их хозяйка, они скорее уж на приказы старого Куули наплюют, чем на мои.
Рабов в зеленых скиртах* - цвет моего нового дома - на стайне было всего четверо.
Они полулежали на куче сухой травы и дружно дымили листьями чамуки. Завидев меня, старший - о чём говорила медная цепочка на его поясе - подскочил на ноги и низко мне поклонился:
- Что прикажете, хозяйка?
Захотелось оглянуться назад, чтобы проверить, точно ли он ко мне обращается, но я отбросила в сторону этот детский порыв и, нервно сжав руки в кулаки - благо, длинные рукава свадебного платья позволяли этому жесту остаться незамеченным, - пробормотала:
- Там Куули-на... его забрать надо. Из зала, - обвела испуганным взглядом доброжелательные лица и, остановившись на старшем, который так и стоял, почтительно склонившись, спросила:
- Тебя как зовут?
- Рой-а, старший раб Двора Куули, хозяйка.
- Старший, - протянула я и всё же оглянулась на выход из стайни, не подслушивает ли кто, - а вообще, много вас у... у меня?
Все четверо расплылись в понимающих улыбках. Рабы не были людьми по рождению, их создавали в алхимических лабораториях столицы, а потом продавали на Большом рынке. И не знаю, как в других поселениях, а на Озере, если верить главам родов, рабов жило больше, чем ильмов. Батюшка, например, клялся, что Двор Йо насчитывает пятнадцать голов, якобы каждому ребенку по защитнику покупал, тогда как на самом деле их было только семеро.
- Мы четверо, да на Дворе двое осталось, - перечислял Рой-а, - а ещё двоих хозяин в Ильму с караваном услал, завтра к вечеру должны вернуться.
Четверо, да двое, да ещё двое. Восемь, стало быть. Папенька удавится, если узнает... Хотя кто ему скажет-то правду? Если спросит, скажу, что восемнадцать. Или вообще, двадцать восемь!
Я коварно улыбнулась, а затем, приложив правую руку к сердцу, пообещала:
- Постараюсь быть вам хорошей хозяйкой.
Рабы ответили мне ритуальным жестом, поднеся левое запястье к середине лба и поторопились выполнить мой приказ. И всё равно, пока мы грузили Рейху на носилки, да выслушивали традиционное напутствование от мачехи моей, да пока шли на другой конец посёлка, луна давно растаяла на небосводе, а солнце нещадно жгло глаза, оранжевым диском поднимаясь из-за крыш Двора Куули.
Рабы внесли моего мужа в спальню.
- На носилках оставить или на кровать скинуть, хозяйка? - прохрипел Рой, вопросительно глядя на меня.
Я закусила губу и с сомнением посмотрела на своё брачное ложе. Одного бы человека оно вместило без труда, а вот двоих... И потом, мне ещё карфу резать и всё остальное, получится ли вообще поспать в эту брачную ночь? Или правильнее будет сказать, день?
- Давайте на кровать, - махнула рукой я, и все четыре раба посмотрели на меня с жалостью. - И карфу мне жертвенную принесите кто-нибудь. Живую.
Жалостливые лица стали ещё более жалостливыми, и я покраснела. Вот же морги, теперь они точно решат, что я буду богов просить о том, чтоб они меня от лишней боли уберегли или, что скорее всего, помогли моему мужу эту боль мне причинить... Одно радовало: рабы, как создания магические, приказов не обсуждают, а выполняют всё чётко и беспрекословно. В этом я ещё во своём Дворе убедилась, глядя на то, как наши семеро сначала с моей первой мачехи пылинки сдували, а потом и со второй.
Рабы Двора Куули от наших ничем не отличались - разве что цветом скирты - сгрузили муженька, куда им велено было, и молча ушли. К счастью, вернулся только один, Рой. Минут тридцать спустя - я уже забеспокоиться успела, - но зато с нереально огромной карфой в руках.
- Простите хозяйка, ночь. Только мелочь на приманку лезла, столько времени потерял, пока хорошую жертву поймал...
Живая вода! У этой жертвы шея была с мою ногу толщиной. Как я её убивать буду?
- Желаете, помогу с алтарём?
- Не надо! - слишком поспешно выкрикнула я. - Я сама. Сама хочу. Ступай.
Рой-а поклонился и, попятившись, закрыл за собой дверь, а я с опаской посмотрела на шевелящую плавниками карфу и мысленно обратилась к Светлым и Бездонным богам, заранее прося прощения.
- Ведь это же ничего, что не на алтаре? - спрашивала я у них. - Я её на кровати прикончу, зато всё остальное вам отдам, вместе с кишками и плавниками. А?
Карфа обречённо разевала рот и смотрела на меня пустыми рыбьими глазами, а я на неё страдальческими. Морги! Бросив короткий взгляд на храпящего мужа, я покрепче стиснула кою* и решительно полоснула ею прямо под жабрами, чтобы бедная карфа недолго мучилась.
Позже я поняла, что именно в этом и была моя ошибка: надо было всё-таки смертоубийство на алтаре совершить, а уже оттуда нужное количество крови - знать бы ещё, сколько её нужно! - на простыни перенести. Но хорошая мысля, каждому известно, приходит опосля. Поэтому когда из карфы исчерна-алым потоком хлынула кровь, я тихо взвыла и схватилась сначала за голову, а потом уже за рыбину, из которой текло и текло - на пол, на ковры, на красное свадебное платье, на бежевый костюм жениха...
- Ой-ё-ё-ё!
Сначала я избавилась от жертвы: вбежала в жертвенник и, разложив под медным конусом ритуальный огонь, поплотнее закрыла за собою дверь, чтобы запах гари в спальню не просочился. И уже после этого стащила с себя свадебное платье и принялась за уборку.
На мое счастье, бегать до студни за чистой водой мне не пришлось. У Рейху, видать, и впрямь денег было намного больше, чем у батюшки, потому как между жертвенником и кладовой, где мой муж хранил свои костюмы, обнаружилась комната с краной. Я три года назад, когда, прыгая с обрыва в Озеро, ногу до кости разодрала, у столичного лекаря была - батюшка решил, что с таким шрамом за меня не только Король, самый захудалый жених в Озере и медной чешуйки не даст, вот и отправил на лечение. Вот там-то, в мажьем госпитале, я эту крану впервые и увидела. А не узнай я три года назад, как из неё воду добывают, ни за что бы не поверила, что если у двух серебряных отростков, что из стены торчат, в разные стороны головы отвернуть, они холодной и горячей водой плеваться начнут. Правильно люди говорят, не было бы счастья, да несчастье помогло. А шрам... Так он исчез - и следа не осталось.
Увы, но ничего хотя бы отдаленно напоминавшего ведро, я в комнате не обнаружила. Здесь вообще было как-то пусто: три крюка в стене, на которых висели два полотенца и один мужской халат, лохань для купания, намертво привинченная к полу, большая причудливая ваза с узким дном и широким горлом - не знаю, кто и с какой целью её сюда поставил, но я только обрадовалась возможности оживить успевший завянуть невестин букет, всё-таки мне его Маарит подарила, жалко, если он быстро погибнет - да странной формы стеклянная миска, обыкновенная, белая, но с дыркой на дне и почему-то приклеенная к стене примерно на уровне моего пупка. Пахло из неё сладкими фруктами, но для чего она нужна, я, сколько ни думала, так и не смогла понять, а потому, сделав руками знакомый пасс - благо, по маг-домоводству у меня всегда только хорошие оценки были - я эту посудину от стены отодрала да бесполезную дырку поплотнее куском тряпки, тут же валявшейся, заткнула.
Первым делом я в спальне полы от крови отмыла, потом уже ковры почистила да платье застирала, а когда пошла с мужа штаны, забрызганные карфьей кровью стаскивать - не мог же он меня самого ценного, не сняв штанов, лишить! - на всякий случай мокрой тряпкой по простыне прошлась, чтобы цвет немного подсветлить да лишнее убрать.
В общем, только-только я с уборкой закончила да стеклянную миску, из которой фруктами теперь несло так, что у меня глаза слезиться начали, обратно к стене приклеила, Рейху-на-Куули в себя приходить и начал.
- М-м-м-м... - простонал он, и я торопливо закрутила серебряной кране головы на место.
- Куули-на?
- Кхе-кхе, - старик приподнял голову, посмотрел на меня красными, совершенно больными глазами и тут же рухнул обратно. - Ты что здесь забыла в такую рань, Эстэри?
Я посмотрела в окно, откуда мне насмешливо подмигивало полуденное солнце.
- В смысле, зачем ты вообще сюда пришла? Почему не в своих комнатах?
Хорошенькие новости! Я от обиды даже губы поджала. У меня, оказывается, есть собственные комнаты, а я об этом впервые слышу!
- И почему здесь так воняет рыбой и цедрой! Как в сортире рыбацкой харчевни, чтоб мне провалиться.
Я с независимым видом расправила складки отвратительно мокрого платья и предложила:
- Могу окно открыть.
- Можешь - открывай! - разрешил Рейху, и я поторопилась выполнить его приказ. Морги его знают, может он, как батюшка, по два раза повторять не любит, сразу вожжи в ход пускает. - Йитит твою мать! Это что такое?
Я замерла с поднятыми руками, закусила губу и решила, что в сложившейся ситуации лучше всего делать вид, что я вообще не понимаю, о чём речь.
- А? - толкнула ставни, впуская в спальню знойный воздух, и только после этого решилась оглянуться.
Рейху-на-Куули сидел на кровати и, выпучив глаза так, что, казалось, ещё секунда и они, если не выскочат из орбит, то, как минимум, лопнут, смотрел на творение рук моих. Ну, то есть на старательно измазанные карфьей кровью простыни.
- Вот это вот что такое, я тебя спрашиваю? - страшным голосом спросил он, впрочем, в мою сторону не глядя.
Я решила, что пора смутиться, старательно напряглась и промямлила:
- Ну, это... это.
Рейху наградил меня мрачным взглядом.
- Это?
Заглянул под покрывало, которым я его укрыла после того, как всё, что на нём было ниже пояса надето, сняла, и странно хрюкнув, пробормотал:
- Вот же мерзавка, даже нательное снять не постеснялась.
- Я? - мне всегда говорили, что вру я просто виртуозно, вот и сейчас даже обиженные слёзы на глазах выступили. - Да вы сами... И сняли.. и это... и потом.
Куули внезапно закашлялся, что, как я уже успела узнать, заменяло ему смех, и упал на подушки, а я осталась переминаться с ноги на ногу у подоконника, раздражаясь из-за его веселья и не зная, как на всё это реагировать.
- Дурища! - наконец выдавил из себя Рейху. - Да даже если бы я мог... Светлые воды, послали боги наследницу, даже если бы я мог сделать тебя своей женой по-настоящему... То чем, по-твоему, я должен был нанести тебе такую рану, чтобы из неё столько крови вылилось?
Теперь мне уже не пришлось изображать смущение, потому что щёки запылали так, словно я два часа на солнцепёке проспала.
- Может быть, коей? - насмешливо изогнул бровь старик и уже не закашлял - забулькал.
- Очень смешно, - процедила я.
- А то нет? - всхлипнул и закрыл лицо руками. - Клянусь, я первый в истории ильмов муж, которого жена со свету решила сжить тем, что заставила со смеху лопнуть... Ой-й-ё-ё... Я старый человек, такие потрясения вредны для моего здоровья...
Я молча взяла с прикроватного столика стакан и, сходив к кране, принесла этому весельчаку ледяной воды.
- Выпейте сами, - ласково попросила я. - А то я ведь и на голову могу вылить.
Рейху благодарно кивнул, сделал несколько жадных глотков, а потом снова рассмеялся, но уже совсем другим смехом, словно в этот раз он смеялся над самим собой:
- Надо же, а я боялся, что мне в старости некому стакан воды подать будет... Ладно, балбеска. Рабов и слуг мы звать не станем, нечего им на то непотребство, что ты тут устроила, смотреть. Сами справимся. Сейчас я только срам прикрою, а потом ты мне до уборной добраться поможешь...
- А где у вас уборная-то? - этот вопрос был актуален вот уже часа два как, терпеть ещё, конечно, было можно, но определённый дискомфорт уже чувствовался.
- Так ты же только что оттуда, - муж кивнул в сторону комнаты с краной. - Не разобралась?
Я неопределённо пожала плечами. Не то чтобы совсем не разобралась, но отхожей ямы там точно не наблюдалось.
- Пойдём, покажу... Да не за руки хватай, плечо подставь... Вот так.
Очень медленно мы доползли до комнаты с краной. Я открыла дверь, и муж тут же снова начал принюхиваться.
- С канализацией, что ли, что-то... - непонятно пробормотал он, шагнув внутрь, а затем снова затрясся, глядя на вазу с цветами.
- Ой-й-й-ё... - уже знакомо простонал Рейху, а я закатила глаза.
- Уйди от греха, а то я точно сдохну, - обидно всхлипнул он, выталкивая меня вон. Я немного потопталась под дверью, не зная, что сказать и куда пойти, а когда в уборной сначала послышался шум воды, а вслед за ним невнятная ругань и вполне разборчивое:
- Йитит твою, Эстэри! Я тебя выдеру за вредительство! - я решила, что нечего мне здесь околачиваться, когда у меня свои комнаты есть, и выскочила из спальни, намереваясь найти Роя или кого-нибудь из слуг.
- Хозяйка? - старший раб Двора Куули сидел на полу сразу за порогом мужниной спальни и, увидев меня, тут же вскочил и почтительно склонился. Причём, вот же странное дело, склонился-то он почтительно, но смотрел на меня при этом самым что ни на есть укоризненным взглядом.
- Что? - буркнула я, хмурясь. Если и этот надо мной смеяться станет, то я не знаю, что с ними со всеми сделаю. - Ну, что молчишь? Я же вижу, что сказать что-то хочешь.
- Вы бы сами тяжёлое-то не поднимали... - проворчал Рой-а и неодобрительно покачал головой, пристально рассматривая моё вконец испорченное и совершенно мокрое платье. - И переодеться бы вам, а то простудитесь же...
Про то, откуда раб знает о тяжёлом, я спрашивать не стала, памятуя, что ему по статусу положено чувствовать мои проблемы, страхи и желания. Кстати, о желаниях!
- Послушай, Рой, а где тут у вас... ну, то есть у нас...
- Я покажу, - понятливо кивнул. - Сюда прошу.
Мы вошли в соседнюю со спальней мужа комнату, и я с интересом огляделась по сторонам. В этой комнате было больше окон, а соответственно, больше воздуха и света. Впрочем, сейчас я бы любому помещению порадовалась, в котором не воняло бы рыбой и... как там Рейху сказал? Цедрой? Надо будет у него спросить, что это такое.
А ещё эта комната совершенно точно была женской. И я так решила не только потому, что здесь до блеска отполированным боком подпирала стену трёхногая кембала, такая же, как в батюшкиной гостиной и, надо сказать, она мне и там успела изрядно надоесть. Нет, не из-за кембалы я решила, что комната женская, а из-за общей атмосферы. Здесь воздух был теплее и мягче, что ли. Цветы на подоконниках, новёхонький зеркальный столик - умереть не встать, даже лучше, чем в спальне у Нийны - секретер, уютный уголок для рукоделия, атласная ширма и манекен - настоящий! - стало быть, чтобы я могла сама себе платья на свой вкус перешивать.
- Хозяйка, вам сюда, - окликнул меня Рой и, надо сказать, вовремя, я уже чуть было от восторга не сделала все свои дела прямо там, посреди спальни.
- Это ведь моя комната? - боясь услышать разочаровывающий отказ, спросила я у Роя, но тот лишь кивнул и улыбнулся, когда я, не выдержав, радостно взвизгнула и подпрыгнула на месте.
Святая вода! Моя собственная комната! Кровать, которую не надо делить с младшими сестрами! И уборная, судя по тому, что раб сделал приглашающий жест в сторону одной из двух внутренних дверей, тоже собственная. Нет, я точно умру от счастья!
Влетев в нужную мне комнату, я расстроенно огляделась по сторонам. Серебряная крана, зеркало во всю стену, лохань, две полки, плотно заставленные соблазнительными пузатыми склянками, стеклянная миска в стене - правда, другой совершенно формы и не вонючая - и всё та же странная ваза, намертво привинченная к полу.
- А где?.. - я с несчастным видом оглянулась на Роя.
- Прямо тут, - невозмутимо ответил он. - Вот сюда, если позволите.
Широким жестом он указал на ту самую вазу, а я чуть сознание от ужаса не потеряла, представив, что я вот в эту вот красоту должна буду сделать.
- Вот эту пуговку серебристую потом нажмёте, как... все дела закончите. Вам ванну наполнить? Девушку из служанок прислать?
Я подумала, что, наверное, надо бы смутиться, но потом решила, что со смущением можно и подождать, отказалась от ванны и девушки и выставила Роя вон, вдруг вспомнив, что Рейху не хотел к ликвидации последствий нашей бурной брачной ночи посторонних привлекать, а потому мне не мешало бы вернуться в спальню мужа.
Сделав все свои дела и ополоснув руки водой из краны, я выбежала из уборной и рванула на выход, но тут мне преградили дорогу.
- Ну, что опять? - возмутилась я. - Меня Куули-на ждет.
Рой прикрыл глаза на миг, словно прислушивался к чему-то, а потом покачал головой:
- Нет, хозяин пока ещё занят. А вы заболеете, если не переоденетесь. Если позволите, хозяйка, я вам кое-что сухое приготовил.
Я вздохнула. Платье неприятно липло к коже и его в самом деле хотелось снять как можно скорее.
- Ладно, - наконец решилась я, рассматривая простую домашнюю пару, что Рой мне приготовил: робу с коротким рукавом и пуговицами спереди и юбку до середины икры. Всё совершенно новое из мягкой, приятной на ощупь ткани. - За дверью подожди.
Переодевшись, я пожалела о том, что не знаю, где мои чимы, они бы здорово смотрелись с этим костюмом. Но не успела я толком об этом подумать, как дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы в неё пролезла мужская рука.
- Под кроватью, - спокойным голосом сообщил Рой, ткнув указательным пальцем в сторону спального места, занимавшего изрядную часть комнаты, а я закатила глаза. Интересно, я когда-нибудь к этому привыкну? Всё-таки знать о том, что в твоих мыслях постоянно кто-то копается...
- Я могу не слушать, - тут же отозвался старший раб. - Но тогда мне будет сложнее угадывать, чего вы хотите.
Я улыбнулась, найдя под кроватью свои любимые чимы и, обувшись, выскочила в коридор.
- Ну и пусть, - беззаботно тряхнула головой я. - Не надо угадывать, Рой. Если мне будет что-то нужно, сама попрошу. Договорились?
- Вам стоит только приказать, - раб неуверенно кивнул головой, было видно, что моя просьба - пока ещё не приказ - ему не пришлась по вкусу, но и отказать он мне не мог. - Вас хозяин зовет. Хотите, чтобы я пошёл с вами?
- Нет! - воскликнула я. - Я сама... Мы сами.
И добавила торопливо:
- Обещаю, никаких тяжестей! - а после этого проскользнула в спальню, плотно прикрыв за собой дверь.
Муж бросил в мою сторону недовольный взгляд, и на мгновение всё внутри меня сжалось: а что если рано я обрадовалась? Что если показалось только на миг, что ничего страшнее ругательств и добродушных насмешек мне в этом доме не грозит, а та комната, в которой я только что была, вовсе не для меня приготовлена...
- Ну, что, вредительница, успела переодеться?
Я кивнула, опасливо поглядывая на старика. Он сидел за массивным письменным столом, который, пожалуй, был единственным местом в этой спальне, которое не успела затронуть моя кипучая деятельность.
- Иди сюда.
- Куули-на? - я несмело подошла, не отводя глаз от морщинистых рук, что сейчас спокойно лежали поверх каких-то бумаг.
- Сядь куда-нибудь и не дрожи. Ничего я тебе не сделаю. Тем более, что всё, что ты испортила, удалось починить без проблем...
Уф... Я выдохнула и едва не рассмеялась от облегчения. Всё-таки, что ни говори, а слова Рейху о том, что он готов меня выпороть за вредительство, не давали мне дышать полной грудью.
Присесть я решила на край стола, потому что единственное кресло в спальне занял мой муж, а садиться на кровать мне было как-то боязно.
- От простыни, пока ты переодеваться бегала, я избавился, - сообщил Рейху, соединив перед грудью кончики пальцев в подобие какого-то домика.
- Да? - я виновато улыбнулась.
- Да. Подчистил немного и над Двором велел повесить. Уж прости, не смог отказать себе в такой малости, как позлить перед смертью ублюдочного племянничка. Он-то уже успел все закрома мои не только пересчитать, но и под свою руку примерить, а тут такая незадача...
Моя улыбка стала радостнее и шире. Адо-са-Куули мне и самой не очень нравился, скользкий тип, неприятный.
- Комнату видела свою уже? Понравилось?
- Куули-на...
- Рейху, - поморщившись, перебил меня муж.
- Рейху, - послушно повторила я. - Я... у меня слов нет. Это что же, всё мне? Одной? Боги...
- Хорошо, что понравилось, - старик довольно зажмурился.
- Только...
- Да?
- А можно я на кембале играть не буду. У меня на кембале, знаете...
- Нельзя, - он категорично рубанул рукой по воздуху. - И на кембале будешь играть, я уже учителя нанял. И заниматься со мной будешь каждый день. История, география, экономика, математика...
Я загрустила и скривилась. Опять заниматься? Да когда это закончится уже? Дома - учись, в Храме - учись, замуж вышла - и опять, что ли?
- И не кривись, балбеска, - старик закашлялся - именно закашлялся, не рассмеялся, - потянулся к стоявшему на краю стола графину и попытался налить из него какой-то резко пахнущей жидкости, да только расплескал больше. Я подскочила, чтобы помочь, и Рейху, выпив лекарство, благодарно похлопал меня по руке, а потом откинулся на спинку кресла и, посидев пару минут с закрытыми глазами, продолжил:
- Тебе учиться надо, детка. Мне лекари и маги больше трёх лет жизни не дают. И нам с тобой, Эстэри, за эти три года надо успеть больше, чем иные за тридцать три успевают...Я ведь не хотел тебя брать, знаешь? А потом посмотрел, думаю, почему бы и нет. Девка хорошая, хоть и бестолковая, живая. Огонь вон горит такой, что глазам больно, - я обиженно надула губы и заправила за уши выбившиеся из прически пряди. Огонь ему, видите ли, горит. Могу и платок надеть. Или джу, чтоб так больно не было. - Пропадёшь ведь... А у меня всё равно никого не осталось. Вот и взял. А раз взял - надо до ума довести. Тебе ж после меня на хозяйство становиться. Одной.
- У меня по маг-домоводству всегда хорошие оценки были, - проворчала я, но Рейху лишь рассмеялся, качая головой.
- Малёк ты совсем ещё, не понимаешь, что наши шерхи, как только ты без моей защиты останешься, тебя или подмять попытаются, или разорвать на части. Так что, обижайся, сколько угодно, но сегодня - выходной, а с завтрашнего дня кембала, география с математикой, магия и стрельба.
Новость о том, что меня будут учить магии, порадовала и испугала. Потому что магом я была слабеньким, если по общим параметрам смотреть. То есть на домоводство меня хватало, покойника там уложить всегда смогу, злой глаз отвести... Но так чтобы что-то серьёзное - так нет. Это если по общим. Так что порадоваться тут было чему... А вот если по индивидуальным... Тут было сложнее. О том, что я умею прясть, я вообще никому не говорила, никогда, даже Маарит. Не говорила и не скажу.
- Ну, что нахмурилась? Мощин не боишься, красивая?
- А стрельба-то мне зачем? - вовсе не о том, о чём на самом деле хотелось спросить, спросила я.
- Чтобы было, - ответил Рейху, и тут же велел:
- Ну, всё. Беги уже. Насчет обеда распорядись и гуляй. Попроси Роя, он тебе поместье покажет... Завтра в девять утра жду.
Я вышла из спальни и, глянув на услужливо подскочившего ко мне старшего раба, сообщила:
- Хозяин велел распорядиться насчет обеда и по поместью погулять.
Рой кивнул и вдруг улыбнулся.
- Что?
- Если позволите заметить, хозяйка... Он тоже не хочет, чтобы мы слушали его желания.
Надо же... Я с удивлением посмотрела на закрытую дверь в спальню Рейху. А я думала, что это только я такая, с придурью. Ведь рабы за то и ценятся так высоко, что с полувзгляда понимают тех, к кому их привязали магическими путами.
- А ты точно не читаешь? - подозрительно сощурилась я, и раб искренне ответил:
- Иногда не нужно особых умений, чтобы понять, чего хочет твой хозяин. Например, сейчас я вижу, что вы совсем не хотите гулять по Двору и осматривать поместье.
Я вскинула бровь.
- А чего же я, по-твоему, хочу?
- Возможно, пройти в голубую столовую, где для вас накрыли столик с холодными закусками...
О-о-о! Желудок издал печальный до неприличия звук, и я сглотнула. Рой же, внезапно утратив весёлое расположение духа, скроил страшно трагическую мину и горестно признался:
- К сожалению, горячего раньше шести не будет, так что...
Клянусь, бедняга чуть не плакал из-за того, что бедная я без горяченького осталась! И так мне его жалко стало, до невозможности прямо!
- Да ладно, - я беззаботно рассмеялась. - С нашей Нийной мы без горячего, бывало, по три дня обходились... Сам себя не накормишь - никто не накормит. Зато я на костре такую юшку варить научилась - пальчики оближешь... Вот я тебя как-нибудь с собой на рыбалку возьму, сам увидишь.
- Конечно, хозяйка, - скорбно кивнул Рой и открыл передо мной двери голубой столовой.
Надо сказать, что в тот день я поместье так и не посмотрела, налопалась до отвала, еле до своей комнаты доползла, и, как была, в платье рухнула на кровать, проспав и обед, и ужин, если он был - интересно, во сколько они тут ужинают, если обед в шесть вечера подают?
Где-то среди ночи я сквозь сон почувствовала, как чья-то рука провела по моим волосам, легонько коснулась горячей со сна щеки, а затем до моих ушей долетел короткий разговор: