Может для кого-то это и было бы откровением вселенского масштаба, а для меня это обычный, рядовой допрос. К тому же скучный. Мужчина, по ту сторону стола, художник, а следовательно ни хрена он не разбирается ни в чем, кроме своего искусства. "Вещь в себе", как говорит Гоша, капитан, с которым мы делим этот тихий и светлый кабинет.
Я встаю и подхожу к окну. По ту сторону площади толпа почти рассосалась. Четыре шустрых тетки, примерно одного возраста - лет под сорок - со спортивными сумками на мокром асфальте, выстроились в ряд перед крыльцом кафе и бойко обмениваются чем-то, отсюда невидимым, с опоздавшими. В голове всплывает слово "прекурсоры". Это химия какая-то, с помощью которой они потом получают из лекарства сильное психотропное средство... Ох и развелось этой нечисти, ох и развелось ее в последние годы! Менты, вон они неподалеку - ждут свои проценты. Могли бы разогнать в три минуты это гнездо. Все ж таки Центр, иностранцы... Не-а - наплевать им...
Ладно, не мое это дело и от этой дряни не я город чищу. Найдется управа.
Мое дело - вот этот. Допросить, все записать. Одновременно работает магнитофон, но микрофон замаскирован. Считается, что микрофон негативно влияет на откровенность допрашиваемого. Я согласен. При включенной записи стараются слова подбирать, интонации. А мне предельная откровенность нужна.
Я возвращаюсь за стол, отжимаю клавишу паузы. В принципе писать уже нечего - все сказано, но так положено.
-Итак, давайте заканчивать? - говорю я, глядя в водянисто-голубовато-серые глаза художника.
Раньше я не мог им в глаза смотреть перед концом допроса. Как ни старался - не мог! Видно чего-то там не доучли, не доглядели мои учителя, инструкторы. Не сровняли с землей ту маленькую кочку, за которой укрылась от них искалеченная и смертельно раненая совесть их прилежного ученика. Добили ее не они - добила ее рутина. Рутина и время. Дайте человеку время и он обязательно найдет оправдание всему. Или придумает...
Художник, натура тонкая, что ни говори - что-то почуял, забеспокоился.
- Не волнуйтесь вы - говорю я ему, придав неофициальную уже заботливость. Да и лицо у меня такое, располагающее. Такому лицу цыганки на вокзале в долг дают, говорит мой сосед по кабинету. Вроде бы смехом, а чуток с завистью...
-Не волнуйтесь. Сейчас вас отвезут в один пансионат, недалеко, в Подмосковье. Там пройдете период адаптации. С вами поработают психологи. Что ни говори, а это ведь стресс какой! Пойти в парк погулять в одном веке, а очутиться в другом. Недаром вы сразу в психушку у нас угодили. Еле вызволили вас оттуда. Не переживайте, отдыхайте, наслаждайтесь природой. Витаминчики вам поколят, питание там хорошее, места красивые. Может краски отыщутся - поработаете...
-Краски? Вы хотите сказать, масляные краски? Кисти, холсты? Н оведь сейчас в этой технике никто не рабо....- он осекся, вспомнив, что его "сейчас" наступит ой как не скоро.
Я поворачиваю к нему стопку исписанных листков (я могу печатать на компьютере и он у нас есть, но тогда бы допрос продлился до глубокой ночи).
-Вот вам ручка. Пишите "С моих слов записано верно, мною прочитано". И подпись. Читать - то будете?
-Зачем? Тут все верно.
Эти листки уйдут потом к аналитикам, но абсолютно ничего ценного в них нету. Это вы уж мне поверьте - не первый год в этом кабинете. И примерно три-четыре человека в день. Они идут гулять, едут на вечеринку, возвращаются с работы и проваливаются в прошлое. Примерно на сто - сто пятьдесят лет. Был случай 231 год, но он на моей памяти один такой. Ох и трепали того мужика - всё вытянули. И что знал и что не знал тоже. Кто-то из них погибает в несчастных случаях, кто-то накладывает на себя руки, кто-то (не дай то Бог!) затаивается и ассимилируется, но в основном они попадают в этот кабинет. Я имею ввиду те, кто провалился в России. Географически они остаются на том же месте. Уж не знаю с чем это связано. Я ведь не ученый. Да и ученые ни черта не знают! Объясняют как-то хитро. Умных слов - лес настроят. А в глазах беспомощность прячется.
И почему-то всегда в прошлое. Ни одного обратного случая не зафиксировано. Оттого испокон веку провалами и зовем это дело. И вытягиваем, по капле вытягиваем это будущее сюда. Технологии, изобретения, их историю и политику. В общем все, что можно.
Используем ли знания? Разумеется используем, но крайне осмотрительно и аккуратно.Где эти люди? Вы думаете, они тихо живут среди нас, дав какую-нибудь подписку о неразглашении?
Не оглядывайтесь - их нет. Только представьте на секунду, что было бы с человечеством, со всеми нами, выплыви эта правда наружу! Рухнуло бы всё! Мы просто не можем этого допустить. Мы любой ценой должны удержать эту тайну в своих руках. И мы вынуждены идти на жертвы. Маленькие жертвы - во имя большого мира и спокойствия!
Художника уводят. Вежливо пропускают вперед, что-то тихо подсказывают на ходу. Наручники, "стоять - лицом к стене!" и прочее - это не наши методы. Наше оружие - вежливость. Так и хлопот меньше.
Сейчас он сам сядет в маленький, неприметный микроавтобус, который отвезет его в тихий пансионат, в стороне от Горьковской трассы. Он будет по дороге ахать и глазеть по сторонам на город ,который видел только в старой хронике. И сам подставит руку для укола "общеукрепляющего комплекса витаминов"...
Еще этой ночью его кремируют. С этим ничего не поделаешь - так надо. Смерть - самый надежный способ сохранить тайну!