Ты любила Маяковского, Бродского.
Но лепил я мои плоские строчки
В оболочке остова ритма острого
Из чего-то мягкого и неброского.
Вроде яблока в мандариновой корочке.

Я писал про бога распятого, про мо'рок осенний.
Ты свои губы горбила, шептала: 'Чудак!'
Смотрела матово, мол, вирши без потрясений.
'Жаль, но ты не Ахматова и не Есенин.
Почитай - вот Цветаева, Пастернак'.

Я бежал от стихов, как другие бегут от наркотика.
Время жалило, тикало, колотило.
Жизнь короткая, как клинок у кортика, 
Собиралась в лужицы, капала с бортика 
И текла по губам текилой. 

Пью последнюю каплю... Но зачем ты приходишь во сне?
Встреча нам ни к чему, всё теперь несерьёзно.
- Значит, всё же причина в стихах и в вине?
- Дело в том - ты писал их не мне...
А теперь уже - поздно.