Лауру Демаре, дочь графа де Шомбара часто мучили головные боли. Они неотступно преследовали её с самого детства и лекарства от них медицина к сожалению не придумала. Доктор Дюмаж рекомендовал в таких случаях подышать свежим воздухом. И Лаура решила последовать доброму совету, открыв окно спальни замка Шомбар, в котором она гостила. В комнату баронессы ворвался легкий ветерок, не такой горячий, какой бывает летом, а уже с легкими осенними нотками прохлады и запахом горечи.
Лаура выглянула на улицу, из окна открывался прекрасный вид на парк. Лаура всегда любила его геометрическое совершенство, идеально правильные изгибы. Боскеты из кустов и деревьев, что образовывали лабиринт, в центре которого был идеально круглый искусственный пруд. Но сегодня это совершенство было нарушено. Все дело в липе, которая без видимых причин надломилась и рухнула, уродуя красоту вокруг себя, воплощая собой глупую слепую природу, что посмела бросить вызов человеческому разуму. Липу срубили, но остался уродливый пенек, который должны были выкорчевать, однако пока не успели. И вот сейчас, это обрубок казался Лауре отвратительнымфурункулом, оспиной, что портило совершенное и прекрасное лицо.
Тем более, что возле этого пня происходило нечто, что заставляло Лауру покраснеть и прикусить губу до крови от гнева. По дорожке, усыпанной мелким гравием шла служанка, высокая нескладная женщина с волосами цвета льна, что выбивались из-под чепчика. Кажется, она родом из Эльзаса и зовут её Марта. Но баронесса не была до конца уверена в этом. А за ней слегка подпрыгивая и кривляясь бежал карлик, одетый словно старинный паж в красный камзол и того же цветаберет с пером. Карлика она знала хорошо, поскольку некогда он принадлежал ей. Кастор... Её милый Кастор. Единственный мужчина, которого она любила по-настоящему. И сейчас этот мужчина вел себя в высшей мере возмутительно. Он хватал служанку за объемный зад, пытался задрать юбку и это среди была дня! Возмутительней было поведение этой эльзаски Марты. Вместо того, чтобы оказать должный отпор, она отмахивалась от карлика только для вида, в рамках известной женской игры, по правилам которой не полагается так сразу отвечать взаимностью. Её некрасивое квадратное лицо с несуразно большим ртом порозовело, глаза блестели, льняные, похожие на паклю, волосы, растрепались. Огромная грудь тяжело вздымалась.
Кастор же обхватил ее сзади за ноги, словно сатир, поймавший нимфу. Разве что Марта была похожа больше на Полифема или Тифона. А потом он укусил её сквозь юбку за ягодицу. Лауру бросило в жар, он часто проделывал подобное с ней самой. Как он мог? Это часть только их игры, их прелюдии. Как ей нравилось, когда прихватывал зубами её булочки. Как потом они чуть опускалась, сгибая дрожащие от страсти ноги в коленях, ощущая на ягодицах то укусы, то поцелуи, то горячий шаловливый язык, что щекотал ее анус. Баронессу бросило в жар. Тем временем дылда-служанка похотливо захихикала и подошла к тому самому пню, что портил идеальную композицию парка. Карлик влез на этот деревянный обрубок, словно стул. Теперь его пах был вровень с её массивными ягодицами. Он бесцеремонно задрал её юбки, достал фаллос. Марта прогнулась, схватилась за ближайшее дерево, карлик жадно зарылся лицом в ее ягодицы. Его член начал подрагивать и подниматься. У Лауры в висках застучали молоточки. Как там можно, среди бела дня, на улице. Как дикие животные!
Она не могла оторвать глаз от фаллоса карлика. Когда тогда-то именно она играла с ним. Обхватывала двумя руками, словно ствол дерева, двигала кожицу вверх-вниз, касалась головки кончиком носа, шептала ему признания в любви, облизывала языком тугой кожаный мешочек. Ей нравилось, что карлик закрывал глаза, весь дрожал от удовольствия. Он был такой маленький, беззащитный. И весь в ее власти. Эти игры с его членом Лауре нравились даже больше, чем дальнейшее сношение. Она словно играла на его фаллосе, даже на нем самом, как музыкальном инструменте, только извлекая не звуки, а целую симфонию чувств. Иногда она его баюкала как ребенка и давала грудь. Ни один любовник не давал такой власти над собой. Им было нужно лишь то, что было у нее между ног. Хотя нет. Самый первый тоже допускал подобные игры. Но он потом долго и занудно признавался в любви. И вообще, был скучным педантом. Над таким властвовать нет никакого интереса. А вот над диким маленьким сатиром, этой смесью ребенка и дикого животного, совсем другое дело. У них была особая связь, и то что обстоятельства принудили отдать Кастора, до сих пор причиняло ей боль.
Там, в парке, все было иначе. Грубо и примитивно. Достаточно увлажнив языком ненасытную розовую дыру своей любовницы, карлик грубо засунул в нее огромный напружиненный член. Однако эта грубость похоже нравилась этой дылде. Она прогнула спину, она зажмурила глаза, обнажила свои лошадиные зубы, вцепилась в ствол дерева, пока карлик трахал её, похотливо рыча. Ее большая грудь колыхалась под платьем в такт его резким ударам. Мошонка Кастора звонко шлепалась о ее зад. Лаура хотела закричать, бросить в Кастора туфлю, вцепиться ногтями в это отвратительное квадратное лицо служанки. Как такие уродливые люди могут вообще получать удовольствие, они ведь уродливы даже в этом. Это ее некрасивое лицо, которое от удовольствия стало ещё некрасивее. Оно ведь уродует парк гораздо сильнее того пенька, на котором стоит Кастор и размашисто трахает Марту. Хоть бы их кто-то сейчас застал. Но было ранее утро, в парке было безлюдно. Господа ещё спали, прислуга занята делами в замке. Никто не может прервать это мучительное некрасивое действо. До Лауры даже донеслось то, что говорила Марта, в момент когда Кастор входил в нее на всю длину своего жезла.
- Майн Готт!
Что, немецкий? Это делает всё ещё ужаснее. Нет в мире ничего уродливее немецкого языка. Но Кастору похоже нравилось. Лаура хорошо знала это выражение лица. Карлик приподнимал немного голову и губы его принимали синеватый оттенок, словно в холодной воде. Именно с таким выражением лица он всегда извергался, заливал семенем лицо Лауры. Нескладная женщина тоже совсем забылась, она уже кричала, не боясь быть услышанной. Карлик, стоя на пне, почти не двигался, Марта сама яростно насаживалась на его горячий вертел. Так активно двигала задом, что казалось вот-вот столкнет любовника с пьедестала. Сколько неизменных эмоций было на лицах этих двоих. Лаура чувствовала тошноту и слабость. Свежий воздух лишь усилил ее головную боль. В момент когда некрасивая Марта зашлась в некрасивом оргазме, Кастор поднял голову и посмотрел прямо на Лауру. В его глазах было немое торжество.
Баронесса в испуге отшатнулась от окна и бессильно рухнула в постель. Ее недомогание стало невыносимо. Стоило только закрыть глаза, как она видела перед собой Кастора и зажмурившуюся от удовольствия Марту с оскаленными лошадиным зубами. В ее спальню зашла испуганная Манон.
- Позови доктора - слабым голосом велела ей Лаура.
Доктор Дюмаж приехал ближе к полудню. Высокий, даже выше этой ужасной Марты, худой, с острым костяным носом и длинными худыми ногами в чулках, он был похож на аиста. Очень скучного занудного аиста. Впрочем, сегодня он выглядел немного живее обычного. Парик съехал набекрень, лицо бледнее обычного, глаза блестели неподдельным беспокойством.
- Лаура... - сказал он тихо, когда Манон их оставила, - я, едва узнав о твоем недомогании, тут же вскочил на коня и гнал во весь опор сюда... Что случилось?
Баронесса, что сидела, опершись на подушки задумчиво посмотрела ему за спину. Дверь в её спальню едва слышно скрипнула и она увидела как мелькнуло что-то красное. Кастор! Он шел следом за Дюмажем и теперь подсматривает за дверью! Он очень любил это делать, ещё когда они с братом жили в особняке её мужа. То подсматривал за дверью, то подслушивал за шторой. Значит, ему не все равно... Не все равно. Баронессе стало немного легче. Даже невыносимая боль, что сдавливала голову металлическим обручем, стала немного отступать.
- Мне плохо, Клод... моя голова - отвечала тихо Лаура.
- Твоя проклятая гемикрания - ответил Дюмаж, неловко присев на край постели.
- Ты пустишь мне кровь, Клод?
- Нет... Это не помогает, я убедился в ходе практики. У меня есть успокаивающая настойка... её рекомендует Фордайс... где-то тут...
Дюмаж склонился над своим саквояжем, пытаясь там что-то найти.
- Дьявол, где же она... был уверен, что положил её, когда...
- Клод... - Лаура потянулась к нему и коснулась пальцем его губ, - тише. От твоего голоса она болит ещё сильнее.
Дюмаж не ответил, он схватил её ладонь и прижал к своей щеке.
- Этот запах, Лаура... твоих духов. Он сводит меня с ума.
Дверь скрипнула, как показалось баронессе, зло и ревниво.
- Зачем ты играешь со мной? - спросил доктор, - зачем позвала? Просто чтобы посмеяться?
- Нет, мне очень нужен доктор... - прошептала она ему в ухо, глядя на щель в двери, - знаешь, я читала одну книгу... Там лечили гемикранию с помощью особенного инструмента... тебе он случайно не знаком?
Рука Лауры скользнула к кюлотам доктора, провела по его паху. Дюмаж часто задышал, парик его окончательно съехал и упал на пол, обнажив неряшливые бесцветные волосы. Лаура улыбнулась. Дюмаж был всегда в неё влюблен, с того самого раза, когда его впервые представили графу де Шомбару. Она была молода и невинна, но уже тогда видела, как он начинает волноваться и заикаться при её появлении. Именно тогда она поняла, что всегда будет иметь над власть. И это было очень приятно и волнующе. И сейчас Лаура чувствовала воодушевление и даже прилив вдохновения. С иным человеком она бы вела себя гораздо скучнее.
- Бедный мой Клод ... - сказала она, продолжая массировать его пах, чувствуя, как напрягается и твердеет его плоть, - ты так напряжен. Сам приносишь облегчение людям... Но кто принесет облегчение тебе? Для того мы обычно женимся или заводим любовников...
Говоря это она запустила руку в штаны, нащупав его член.
- Лаура... что ты делаешь?
- Привожу твой инструмент в готовность... Чтобы ты смог меня вылечить как следует.
Дюмаж тихо застонал сквозь сжатые зубы. Его лицо в этот момент так же некрасиво исказилось, как у Марты. Пожалуй, из них бы вышла отличная пара. Дверь немного задрожала. Лаура искренне надеялась, что Кастор сейчас дрожит от гнева. Совсем как она, сегодня утром. Лаура представляя себе, как злится Кастор почувствовала как сладко ноет у неё между ног. Она окончательно освободила тонкий фаллос доктора из плена одежды. Давно она его не видела. Кажется, с позапрошлой Пасхи. Обычно Лаура сразу жадно приникала к члену, начинала языком ласкать розовую головку. Но не в этот раз. Ей хотелось поиграть на нем, как на инструменте. Потому Лаура продолжила водить одной рукой по члену, вращая большим пальцем. Второй рукой она начала нежно разминать мошонку. Доктор явно хранил ей верность все это время, она была огромная и тугая. Бедный влюбленный Клод...
- Уже почти готов... - прошептала Лаура и приблизила лицо к его головке, щекоча её горячим дыханием, - какой хороший и удобный инструмент...
Клод откинулся на постель, закрыл глаза. Лицо его пошло красными пятнами, словно при крапивнице. Луиза сильно сжав его член рукой, быстро двигала кистью. Она чувствовала его самую малейшую дрожь. Сейчас её маленькая ручка для Дюмажа настоящая Длань Судьбы. Что может подарить величайшее наслаждение, а может принести боль. Он целиком и полностью в её власти. Как и карлик, который злится за дверью, но продолжает неотрывно смотреть. Всего лишь одна рука, но она держит за яйца сразу двоих мужчин. От этой мысли у Лауры стало мокро в её раковинке. Она сжала ноги, вызывая этим невыносимо-приятное чувство. Кисть её на члене Дюмажа задвигалась так быстро, что доктор вытянул свои длинные ноги, он явно был близок к сильнейшей разрядке. Лаура краем уха услышала как скрипнула дверь и потом тихие шаги маленьких ножек. Кастор, не в силах больше смотреть на это, пошел прочь. Как показалось Лауре, это были шаги сгорбленного и подавленного человечка. Ей даже на мгновение стало его жаль. Но её игрушка была готова выстрелить в неё своим шампанским. Это бы все испортило, только не это. Когда доктор начал стонать, видимо его белесая лава уже устремилось к жерлу вулкана. Нет! Лаура остановила кисть примерно на середине члена с внутренней стороны и сильно сжала.
- Лаура... что ты...
Но баронесса была безжалостна. Ещё несколько сжатий и пульсирующий член Дюмажа выпустил наружу лишь несколько капелек и затих.
- Лаура... зачем? - спросил Дюмаж, так и не вставая с кровати. Лаура в ответ засмеялась низким смехом. В момент, когда баронесса сжимала его член и увидев на его лице переход от блаженства к страданию, она снова сжала ноги и кончила.
- Баронесса! - дверь резко отворилась и в спальню ворвался её муж, барон Демаре, - я хотел сказать...
Барон замер на полуслове, глядя на Дюмажа, член которого по-прежнему торчал вверх, словно вавилонская башня и баронессу, которая довольная лежала рядом.
- Простите, баронесса - сказал барон, - не знал, что Вы тут не одни. Я зайду позже. Здравствуйте, доктор Дюмаж... Очень рад, что Вы излечились от своей пагубной болезни, баронесса!
С этими словами барон вышел. В его словах не было ни капли иронии. Ему действительно было все равно, с кем спит его жена, если это только не карлик. Дюмаж бледный и с красными пятнами на лице, хотел вскочить, но Лаура его удержала.
- Мне конечно намного легче, доктор... Но, мне кажется стоит повторить для закрепления результата...
И Лаура нежно провела по торчащему члену Дюмажа босой ногой. Её голова больше не болела. Благослови Господь докторов! Мир снова был прекрасен в своем совершенстве.