В прошлой главе я рассказал о том, как госпожа Манаи провела свое детство, расцвела и какие обстоятельства заставили покинуть её город Якши, в котором она родилась. Теперь я расскажу, что произошло с Ни, когда она покинула город через пролом в стене и оказалась в густом лесу Оемон, что до сих пор растет в окрестностях Якши, хоть и значительно поредел под напором лесорубов. В те времена он занимал огромную площадь от Устричного Берега до самой дельты великой Уйми. Этот лес был хорош, чтобы скрыться от любой погони. Но только если ты матерый разбойник или опытный охотник. У юной Ни, которая за всю жизнь ни разу не бывала дальше рыбацкого поселка Сибу к югу от Якши, это место было наполнено тысячью бед. К тому же по её следу шли ополченцы, псари и злые псы породы асай, которыми всегда славился Юг. Во главе отряда был судья Гоккей, тот самый что был побратимом недостойного Гоку, и вынес неправедный приговор матери Ни, несчастной Ёси. Весь отряд ополчения состоял из его слуг и дворни. В те времена Совет Великих Семей, что по сути управлял городом, решил сократить стражу, после знаменитого Портового бунта. Тогда стражники массово переходили на сторону бунтовщиков, поскольку сами были такими же нищими бедняками, выходцами из бедных районов города. И бунт удалось подавить до подхода имперской армии силами подобных ополчений. Тогда Совет и решил и в дальнейшем использовать эти силы для поддержания порядка в городе. Но привело это к тому, что у каждого богатого или уважаемого человека в городе появилось по личному отряду, который он зачастую использовал по своему усмотрению. Вот и судья Гоккей, едва узнав о смерти своего побратима, с которым он буквально накануне весело проводил время в Цветочном квартале, собрал своих людей и выступил в погоню.
Бедная Ни выбрала этот путь не разумом, когда она бежала через пролом в стене, а затем по дороге, ведущей к лесу, она была ещё во власти огненного гнева тенгуя. Когда её родинка перестала гореть, словно пламя, Ни была на тропинке, среди огромных деревьев, заросших толстыми лианами. Девушка хромала, одна потеряла одну из сандалий, её прекрасное платье сливового цвета истрепалось о колючие заросли и ветви. Но плакать она не собиралась, поскольку росла вместе с мальчишками Рыбного квартала. Она только сейчас поняла, что не знает куда дальше идти и что делать дальше. Гнев тенгуя выгорел подобно огню, и в душе Ни остался лишь серый пепел. Она поняла, что устала и заблудилась. Ни хотела опереться спиной о ствол огромного дерева и уснуть. Но вдалеке уже слышался лай асаев и топот копыт. Погоня приближалась. Ни хотела побежать дальше, когда почувствовала, что её ноги не могут двигаться. И дело было не в усталости, что-то держало её за щиколотки, не давая ногам свободы. Ни нагнулась и увидела, что ноги её обвили лианы, и они тянутся всё выше и выше, стараясь захватить её полностью. Подобное растение часто можно встретить в Оемоне, его называют Ползучий Охотник. Своими гибкими лианами это растение захватывает жертву, а потом тянет к большому красному цветку, внутренности которого утыканы шипами, что напоминают острые зубы. Несчастный, попавший в лоно подобного цветка умирает долго и мучительно от боли и яда. Для вооруженного взрослого человека опасности от этого цветка почти что нет, а вот молодой безоружной девушке грозила неминуемая гибель. Ни доводилось слышать о подобном чудовище, но она столкнулась с ним впервые. Однако, она не растерялась. Вытащив шпильку, она вонзила её в мясистые стебли, что не давали ей сбежать. Брызнула прозрачная липкая жидкость, мерзкий растительный сок. Но стебли даже не шелохнулись, даже наоборот сжали свою жертву ещё сильнее. Ни не сдавалась, продолжая яростно сражаться с зеленым противником. Шум погони приближался. Ни удвоила силы, вложила в это сражение всю свою силу, а сил в этом маленьком хрупком теле было очень много. Один из стеблей, измочаленный и изорванный острой шпилькой отвалился, второй неохотно отпустил ногу, унеся в жертву зубастому цветку вторую сандалию из орехового дерева. На щиколотках бедной Ни остались кровавые следы, словно их терли грубой веревкой. Ни уже хотела побежать дальше в лес, когда услышала жалобное поскуливание. Пойдя на звук, она увидела рыжую лисицу, что в погоне за тупайей тоже угодила в расставленные Ползучим Охотником силки. У Ни не было времени, чтобы помочь, отряд идущий по её следу совсем рядом. Но глядя в желтые лисьи глаза, полные страха и отчаянья, Ни не могла пройти мимо. Таков был её характер, она бы себя никогда не простила, если бы оставила лису мучительно умирать. Потому она с криком, словно атакующий конный латник, бросилась на мерзкое растение, вооруженная лишь погнутой серебряной шпилькой. Но в этот раз оказалось проще, жгутики не успели оплестись вокруг лисы столь сильно, как вокруг неё. Несколько ударов и пушистый рыжий зверь уже побежал прочь. На мгновение лиса остановилась, обернулась, и как показалось Ни, кивнула ей в знак благодарности. А тем временем на поляне уже показались первые псы из отряда Гоккея. Радостно лая, эти огромные звери бросились к девушке, но тут же заскулили от боли, лапы их угодили в силки, расставленные повсюду Ползучим Охотником.
Ни не стала дожидаться пока покажутся остальные преследователи и побежала прочь, в самую глубь леса. Гоккей, увидев, что несколько его псов и один из слуг попали в ловушку, не стал с ними возиться, велев попавшемуся слуге, когда тот освободится, возвращаться с собаками в город. Судья, сгорая от гнева, отправился дальше по следу Ни. Он был так на неё зол, что даже забыл о том, что он слуга императора и должен будет поймать и судить преступницу по законам Империи. Он намеревался сначала отдать несчастную девушку на забаву своим людям, а затем на растерзание собакам. Главному судье он бы сообщил, что убийцу растерзали дикие звери, и в этом он был бы не очень далек от истины.
Ни не знала о кровожадных планах судьи, она просто бежала, потому что хорошо знала на примере матери, что попадаться не стоит. Конечно, во времена Шио было немало и справедливых судей, но так уж сложилось, что с ними госпожа Манаи свела знакомство гораздо позднее. Сейчас она бежала, не разбирая дороги, не зная куда. Но сами знаете, от асаев так просто не уйти. Эти псы, помесь собаки и одержимого демонами шакала, способны неустанно преследовать жертву несколько дней подряд по едва различимому запаху и это в южных лесах, наполненных тысячью запахов и звуков. Когда начало смеркаться, Ни поняла, что если сделает ещё хоть один шаг, она упадет замертво. Люди Гоккея тоже устали, и уже говорили господину, что хорошо бы вернуться в город, иначе им придется иметь дело с ночными хищниками и злыми духами. Но судья оставался непреклонен, поймать Ни для него стало делом чести.
Ни уже не бежала, даже не шла, скорее шаталась, словно опьяненный вином Гоку, когда вышла к подножию холма. На его вершине стоял монастырь. Ни удивилась. Она знала только Обитель Спящих Старцев, что была в западных горах, про монастырь в лесу Оемон ей ни разу не доводилось слышать. Но иного выхода у Ни не было. Она направилась к его воротам и трижды ударила в гонг. Как назывался монастырь, она не могла прочесть, поскольку никто не учил её грамоте. На звуки ей навстречу вышла молодая монашка в оранжевой накидке с белой бахромой. Улыбнувшись гостье, она пригласила её в обитель. Было время вечерней трапезы. Внутри монашки в большом зале за общим длинным столом и ели. Все были красивы, словно небожительницы со священных портретов. Все были по виду не старше Ни. Во главе стола, на высоком стуле, подобно хозяину дома сидела женщина возрастом чуть старше её матери, доживи она до нынешних дней. Женщина отличалась необыкновенной красотой, которая даже превосходила всех прочих девушек. Её лицо подобное луне словно светилось серебристым светом, большие глаза цвета красного чая сияли двумя звездами, смех звенел, отражаясь от стен залы тысячью хрустальных колокольчиков, мелкие зубки были подобны бисеру. Ни никогда не встречала столь красивых женщин, даже в тот злосчастный день, на Празднике Цветения.
Удивительной была и сама трапеза. На столе стояли блюда из мяса, сами монахини ели фрукты и пили подогретое вино. Когда Ни бывала в Обители Спящих Старцев, они если одну ботву, сдобренную дорожной пылью и запивали это дождевой водой. И те монахи с монахинями, что встречались ей в Якши, какому бы богу не служили, всегда отказывались от мяса и алкоголя в пользу растительного сыра и чая. Женщина во главе стола, которая была настоятельницей чудесного монастыря приветливо улыбнулась Ни и пригласила присесть за стол подле неё, как подобает почетному гостю. Будущая госпожа Манаи смутилась, ведь после бегства в лесу, она выглядела ужасно: спутанные волосы, изорванное платье, множество кровоподтеков и порезов от острых веток, раны, что нанес ей Ползучий Охотник. К тому же её родинка вновь стала гореть огнем, словно чувствуя опасность. Но настоятельница словно прочла её мысли, засмеялась и сказала, чтобы Ни посмотрела на себя. Послушавшись, Ни посмотрела и вскрикнула от удивления: её платье вновь было целым и так же переливалось разными цветами, словно утром. Ни посмотрела на свои руки, и те тоже были вновь целы и невредимы, грязь под ногтями тщательно вычищена. Ни уже не зная чему удивляться, присела возле настоятельницы и спросила какому божеству поклоняются в монастыре. На что настоятельница ответила, что здесь служат Тетушке Ёми, покровительнице девушек легкого поведения, неверных жен, игроков в кости и воров. Ни смутилась, мальчишки Рыбного квартала всегда говорили про эту богиню одни лишь гадости и разного рода похабные истории. Но так вышло, что лишь это божество оказалось благосклонным к несчастной девушке, ставшей жертвой глупых обстоятельств.
Не успела Ни коснуться губами предложенной ей чаши, как кто-то трижды ударил в гонг. Настоятельница велела одной из монахинь выйти навстречу гостям, пригласить их к столу, а у Ни вновь сжалось сердце, ведь кто ещё мог прийти сюда вслед за ней, если не те, кто гнал её через весь лес, словно лису. И она не ошибалась, действительно к монастырю подошел утомленный погоней отряд судьи Гоккея. При виде монастыря посреди леса, они удивились не меньше Ни. Гоккей, спешился и подошел к воротам, на которых была надпись: "Обитель Пушистого Блаженства". Он спросил своих людей, слышал ли кто-нибудь про подобное, но никто не мог дать ему ответа. А псы между тем словно впали в красное безумие, они яростно лаяли, рычали, стремились вырваться из рук псарей. Но Гоккей велел псарям с собаками отойти в лес и стать там лагерем. Сам же трижды ударил в гонг, снедаемый жгучим любопытством, что же за удивительный монастырь он встретил по пути. Навстречу ему вышла молодая монашка необыкновенной красоты в оранжевой накидке с белой бахромой. С приветливой улыбкой она пригласила Гоккея и его людей внутрь. Войдя в залу для трапезы, Гоккей вскрикнул, увидев подле настоятельницы ту самую девушку-убийцу, ради которой он и проделал столь долгий путь. Он выхватил меч, чтобы зарубить её на месте, но настоятельница поднялась и мягко сказала, что в их обители не подобает размахивать оружием. На это Гоккей ответил, что пришел сюда, чтобы арестовать Ни согласно законам империи. Настоятельница рассмеялась своим чарующим смехом, что у Гоккея стало жарко в груди. Она сказала судье и его людям, что преступница никуда не денется, они смогут забрать её с собой, когда покинут обитель. Ни услышав это, вся похолодела. Она не ожидала подобного предательства, хотя чего ещё ждать от тех, кто поклоняется богине-обманщице. Однако сидящая рядом с ней девушка с желтыми глазами улыбнулась Ни и тихонько под столом сжала её руку, словно ободряя, призывая не бояться. И было в её взгляде столько уверенности, что Ни успокоилась и пригубила немного горячего вина.
Гоккей, пораженный красотой монахинь, кивнул и спрятал меч в ножны. Настоятельница же пригласила занять его второе почетное место, по левую руку от неё. Прочие его люди расселись за столом вперемежку с монахинями, которые весело смеясь стали подливать им вино и потчевать изысканными блюдами. Атмосфера была такая, словно не в монастыре, а в игорном доме или "Пурпурной обители". Судья вовсе забыл, зачем он здесь. Он весело рассказывал настоятельнице о том, как он справедлив при вынесении приговоров и какой он удачливый игрок в кости и как сладостно кричат девушки, когда он пронзает их своим жезлом. Настоятельница улыбалась, подливала вина, брала губами ягоды и кормила его таким образом. Другие девушки тоже вели себя фривольно, одна уселась ополченцу на колени, другая забралась под стол и ласкала верхними губами и руками упругую бамбуковую палку, третья наоборот села на стол, лила на свою ножку вино, заставляя одного из людей Гоккея слизывать его со ступни. Настоятельница тоже не теряла времени даром, она положила фрукт между своих пышных грудей и Гоккей, снедаемый страстью, прильнул туда. Ни сидела, ни жива, ни мертва, не зная, что ей делать дальше. Но сидящая рядом монашка, которая не участвовала в происходящем, нежно гладила её по руке.
Вскоре вся зала наполнилась стонами и вздохами наслаждения, похотливым смехом и тяжелым дыханием. Гоккей и его люди, распаленные, с огромными, налившимися невероятной силой жезлами, брали монашек во всех возможных позах, что описаны трактатом "Искусство сплетения ног", который создан наложницей императора Икайры, госпожой Сиогун. Настоятельница уселась Гоккею на колени, откинулась назад, упираясь спиной в стол, задрала ноги таким образом, что они легли ему на плечи, двигала своим пышным задом, скользя по набухшему стеблю. Гоккей весь покрылся потом, никогда он не испытывал такого блаженства от скольжения в бархатной пещере, а он за свою жизнь успел вкусить немало удовольствий. Когда настоятельница насаживалась на всю длину его орудия, она сжимала ногами шею судьи, что придавало соитию особо яркие и острые ноты, подобно огненной приправе с острова Кенда. Другая монашка, что лежала на столе, который ходил ходуном под мощным напором ополченцев, вытащила кинжал и в момент, когда воин проникал в неё, слегка прижимала острие к кадыку любовника. Те монашки, которым не достался мужчина, помогали своим подругам, лаская сзади языком нефритовые шарики или задние отверстия, помогали рукой жезлу найти нужную дорогу, садились на лицо мужчинам или просто трогали свои пещерки, чем ещё сильнее распаляли участников. Ни сидела завороженная зрелищем, она была девственна, и никогда не видела совокупления между людьми, только между животными. Она даже чувствовала жар между ног, когда видела весь этот клубок страсти, в котором слились почти все, кто был в зале. Монашка, сидящая рядом, видя это, скользнула рукой под платье девушки, и одним пальчиком стала играть с её заветным бугорком. От этого Ни вся изгибалась, чувствуя как удовольствие разливается по всему её телу от кончиков её маленьких пальчиков до самого сердца. Тем временем Гоккей был уже близок к благодатному дождю. Глаза его закрылись, лицо сделалось подобно гипсовой маске, он страстно сжимал настоятельницу в объятиях и что-то неразборчиво шептал. Настоятельница же наоборот открыла глаза и к удивлению Ни они были холодны и спокойны, словно у охотника. Когда Гоккей со стоном стал орошать горячим нектаром сокровенную глубину, настоятельница с силой сдавила ему шею ногами. Судья выпучил глаза, захрипел, но продолжал изливаться. В этот момент, глядя, как сидящий под ней человек испытывает блаженство и при том уже на пути к Девяти Источникам, зашлась в удовольствии и настоятельница. Другие монашки делали тоже самое: стоило кому-то из мужчин начать проливаться, как они лишали их жизни, удушая, пронзая кинжалами, сворачивая шеи. Одному из воинов с размаху отсекли голову его же мечом, и он изливался одновременно, как из своего жезла, так и фонтаном крови из обрубка шеи, его отрубленная голова смотрела на происходящее в крайнем смятении. Ни в этот момент тоже пролилась первым в своей жизни чистым дождем, когда пальчик монашки скользнул в её намокшую щель.
Едва мужчины замерли, как монашки обнажили острые зубы и в мгновение ока, на глазах пораженной Ни обглодали их до самых костей, жадно слизали всю жидкость, что осталась от мужчин. В зале вновь было чисто, довольные монашки утирали рты, облизывались и смеялись. Настоятельница повернулась к Ни и ласково потрепала её по щеке. Она сказала, что ей нечего бояться, они не причинят ей вреда. Тем более, что она спасла от смерти её дочь. Ни весьма удивилась, она не могла припомнить ничего подобного. Но монашка, что доставила ей удовольствие, улыбнулась и неожиданно превратилась в лису. Ту самую лису, что спасла Ни от Ползучего Охотника. И остальные монашки тоже. У всех были чудесные пушистые хвосты, у некоторых по два, у настоятельницы целых три. Они рассказали Ни, что это место что-то вроде школы, только для лис, а настоятельница является уважаемой среди лис госпожой Мягкие Лапки. Она учит их всем искусствам, которыми овладела сама за свою долгую жизнь. Дочь госпожи, звали Фыркающей Насмешницей, и она была наполовину человеком. Госпожа Мягкие Лапки спросила Ни, что та собирается делать дальше. Ни ответила, что точно не знает. Возвращаться в Якши опасно, но мать перед смертью поведала ей, что она находится в очень дальнем родстве с семьей Манаи, что живет в столице, недалеко от императорского дворца. Госпожа ответила на это, что торопиться Ни некуда, тем более, что после убийства в городе и исчезновения отряда ополчения, её объявят в розыск по всей империи, объявив награду в 200-300 связок монет. И Ни хорошо бы скрыться от людей хотя бы на несколько лет. Ни согласилась с этими доводами и спросила, где бы госпожа посоветовала ей укрыться. На что госпожа улыбнулась и ответила, что их школа и есть лучшее из укрытий. Если Ни того желает, она может остаться и учиться наравне с остальными ученицами. И ей даже не придется вносить плату. Госпожа Мягкие Лапки обещала научить её всем искусствам, которым владеет всякая уважающая себя лиса, кроме одного: превращения в лису. Ни усомнилась, способен ли человек владеть лисьим волшебством. Но госпожа ответила, что Ни судя по всему человек необычный, метка на её щеке, указывает что в её рождении как-то поучаствовали духи или даже божества. Ни согласилась, рассказав лисам удивительную историю её рождения, которую ей некогда открыла мать. Госпожа обрадовалась ещё больше, говоря, что Ни сослужит ей и всем прочим лисам великую службу в будущем.
Так началось обучение Ни в лисьей школе. А псари, что были с отрядом Гоккея и остались ночевать в лесу, всю ночь не могли унять собак. Наутро они вновь пошли к монастырю, но не обнаружили его. На его месте был холм, а на нем руины древнего некрополя времен династии Ику. И не было тут никого, только прочь побежало несколько лис, которых вспугнул собачий лай. Ни действительно объявили в розыск по всей империи, у меня есть даже доска той эпохи, на которой вырезаны имена преступников и награды за их поимку. Среди них есть и Ни Тенгуй из города Якши, за неё была назначена награда в 200 связок монет если она будет доставлена мертвой и 300 связок за живую преступницу. Но девушку так и не нашли, потому что она несколько лет провела в школе Госпожи Мягкие Лапки.
О том, как проходило её обучение я расскажу вам в следующей главе.