Конечно, на самом деле я не собираюсь никуда исчезать. Незачем. Да и муж удивится: одежда на месте, а меня нет. Подумает, что меня понесло гулять посреди ночи абсолютно голышом, даже без сотового телефона.
Так что физически исчезать я не собираюсь. Просто кодовая фраза такая, придуманная еще в те времена, когда мне действительно иногда хотелось перестать быть.
С переусталости, когда в голове ошпаренными тараканами носятся мелкие дневные мысли, порой бывает трудно уснуть. Но стоит сказать "Хочу исчезнуть!" - и я взлетаю. Мысли исчезают, словно их и не было. Остаются одни ощущения.
"Хочу исчезнуть" - и я парю в пространстве. И не важно, чем оно наполнено. Естественно, сквозь бетон проплывать труднее, чем сквозь воздух или, скажем, оконное стекло. Но над нами - восемь бетонных коробок верхних этажей. Сквозь каждое перекрытие приходится протискивать, как через смолу. Даже кажется, что, когда я выскальзываю из пола в спальне соседей сверху, раздается едва слышный "чмок".
В каждой квартире - свои ощущения, своя мелодия. Хотя везде душно и как-то пакостно. Хорошо еще, что по ночам люди спят. Как-то меня угораздило оказаться то ли на четвертом, то ли на пятом этаже в тот момент, когда супруги обсуждали закончившуюся вечеринку. Надо было видеть, с какой скоростью мне пришлось выпрыгивать в окно. Хотя... Да... Вряд ли кто-нибудь видит меня во время моих путешествий.
И еще - до сих пор не могу понять, почему я никогда не отправляюсь на улицу сразу, как только начинаю парить. Загадка для меня самой. Может, до сих пор надеюсь, что эти мои ночные полеты можно приспособить для чего-нибудь полезного. Например, для диагностики болезней.
Над домашними-то я постоянно кружу, только вот ничего нового узнать не удается. Я и так знаю, что у мужа с печенью проблемы. Еще бы не знать: весь вечер ныл... А нечего было у Борьки на дне рождения устраивать турнир на пиве... Типа, кто больше осилит...
Но знаете, что самое забавное? Я весь вечер на него злилась, а сейчас мне его печенка совершенно безразлична. Заживет, куда денется...
А вот на улицу уже пора выбираться. На седьмом этаже старушка живет, у нее окно такое - свободное. Моет она его часто, что ли? Но именно в это окно мне всегда хочется вылететь.
На улице хорошо. Морозно и ясно. Облетевшие тополя - черными провалами, серебристая трава на газонах. Красиво, таинственно. Правда, цвета я не вижу. Цветные сны - признак шизофрении, а я, к сожалению, здорова. Поэтому все вокруг серо-серебристо-сиреневатое. Черные, в серебряной кайме, ямы домов и дорог. Линии электропередач - толстыми мохнатыми жгутами. Всполохи живых - поздние прохожие, кошки возле подвального окна, псы у помойки... Я даже научилась их различать: вон тот уверенно-яркий - черный Шарик, едва мерцающие точки - щенята.
Но свой двор давно уже неинтересен. Поднимаюсь выше, парю над городом, облетаю его по кругу. Город - миллионник, а мне достаточно нескольких секунд. Буро-серое месиво кварталов, слюдяная полоса реки, сиреневая дымка над окраинами. Когда-то мне очень хотелось быть городом. У меня это, кажется, даже получилось, несколько лет я жила с ощущением непонятной власти. Все, что зависело от города, всегда складывалось в мою пользу. Автобусы подходили именно тогда, когда нужно, на всех пешеходных переходах передо мной загорался зеленый свет. Но вот уехать из города никак не удавалось. Он словно держал меня, устраивая каверзы каждый раз, когда мне хотелось покинуть его хоть на несколько дней. Пришлось перерасти город, растянуться от истоков реки на юге до самого Ледовитого океана, расползтись по степи, напитываясь запахами шершавых осенних трав...
И сегодня я кружу настолько высоко, что город кажется всего лишь кляксой на выпуклом боку Земли. Одной из многих. Мельком успеваю заметить, как свиваются в напряжении воздушные потоки к западу от города. Будет дождь...
Но гораздо мощнее потоки свечения, рожденного людьми. Забавно: человеческая биомасса тускла и невыразительна, но она рождает что-то, и это что-то опутывает планету блестящей сетью, это что-то плещется реками, кружит, вьется, мечется...
Однако сегодня мне не до людей. Я уже кружила в водоворотах чужой мечты, выхватывая из них отрывочные картинки, куски, фрагменты. Сегодня я хочу подальше от плотных земных потоков. Туда, где пустота и звезды, где можно быть беспечной и веселой. Хочу исчезнуть.
Небо превращается в карусель, завораживающую беспрерывным мерцанием, и не поймешь, где верх, где низ. Здесь наконец-то я начинаю видеть цвета: голубой, огненно-алый, золотой. Здесь можно быть беспечной, можно кувыркаться, кричать, что вздумается, петь, хохотать без причины. Зернистое, словно калейдоскоп, пространство, рассыпается миллионами цветных брызг, мечется вьюжными полотнищами, звенит бесконечными струнами, ведущими из никуда в никогда. Постепенно теряется разница между "было" и "будет", между причиной и следствием. Достаточно сосредоточится - и вот оно, завтра. Или далекое-далекое вчера, пышущие жаром юного Солнца.
Как всегда, вакханалия обрывается внезапно. Вместо карнавального узорчатого мира я оказываюсь в черно-голубой ослепительной пустоте. Здесь невыносимо холодно, здесь нечем дышать и нечем плакать. Здесь нет ничего, кроме безмерного, всепоглощающего одиночества.
Здесь для меня - точка. Меня еще хватает, чтобы выдержать взгляд пустоты, но стать ею я еще не могу. Каждый раз мы присматриваемся друг к другу, словно два борца после первого гонга. Каждый раз...
Когда-нибудь я стану пустотой, выморожу себе сердце космическим холодом, и тогда оно научится по-настоящему любить и жалеть. А пока меня хватает лишь на несколько мгновений.
А потом - вниз-вниз-вниз...
Муж после полуночи смотрел какой-то дурацкий американский боевик, и теперь бродит, сшибая стулья, в потемках по спальне, не решаясь зажечь свет.
- Включи ночник, - говорю я. - И, пожалуйста, переложи свои штаны с моей подушки на стул. Он - дальше.
- Счас, - говорит он и щелкает выключателем.
Свет режет глаза. Теперь неплохо бы глотнуть чаю с конфеткой - после встреч с пустотой почему-то страшно хочется жрать. Я поднимаюсь и выхожу из спальни, бросив по дороге:
- Завтра оденься потеплее, будет дождь.
- Знаю, - отвечает муж, - в новостях передавали: идет циклон.