Старые слова гудят в пространстве, словно далекий колокол.
Иса - это лед. Абсолютный холод. Смерть всего - беспощадная и безразличная, останавливающая и суету мелких щепок в грязной воде возле причала, и величественное движение океанских валов. В тот последний миг, когда сердце уже остановилось, а разум еще живет, весь мир становится прозрачно-хрустальным, таким четким, каким он никогда не бывает при жизни. Иса - это последняя мудрость, и чтобы ее принять, нужно разрешить сердцу остановиться.
Я открываю глаза и слепну от сияния бело-голубой пустоты. Как больно! Горит обмороженное лицо, все тело - сплошная рана.
Владычица идет вдоль моря: неправдоподобно стройная, величественно-прямая и гибкая одновременно, и стылые зимние волны щенками скачут у ее ног. Владычица - хозяйка этой земли и других земель на много миль вокруг. Владелица полей, где летом колосится ячмень, и лугов, где пасутся ленивые пестрые коровы, речных заводей, в которые по весне приходит на нерест рыба, и маленьких бухт, где пережидают непогоду корабли. Хозяйка сосновых лесов, древних скал и каменных замков. Она правит своим суровым и воинственным народом столь же мудро, сколь милостиво.
Я осмелился взглянуть ей в лицо и утонул в окружавшем ее льдистом свете. Я рухнул перед ней на колени, и больше не видел ничего, кроме мокрого песка, смешанного с сосновыми иглами, и мелкими ракушками.
- Что ты ищешь, чужеземец? - она с таким спокойствием произнесла традиционные слова приветствия, что у меня пересохло в горле.
- Разреши умереть за тебя, Владычица! - прохрипел я. И в тот миг, и после, я не хотел ничего больше.
- У меня много воинов, - ответила она, - но я знаю - ты будешь в числе первых.
Это было исполнением моей надежды - теперь я имел право умереть ради нее. И это было счастьем.
Владычица идет по обледенелому пляжу, и лишь у самого прибоя на мокром песке остается цепочка легких следов...
Иса. Совела. Райдо.
"Лед тает на солнце, но для этого солнце должно взойти..."
Совела - солнце, неугасимый небесный огонь. Под весенними лучами крошится лед, вприпрыжку бегут ручьи, проносятся над морем весенние шторма. Совела - это жизнь, ненасытная и безоглядная, как весенний поток, сметающий все на своем пути. Солнце-Совела, мой знак, моя сущность, то, что дает право и веру! Твоя гневная ярость, разрушая, созидает жизнь, и наполняет силой души твоих детей!
Над причалом полыхало июльское солнце. Я был весь в пыли и в чужой крови. Впрочем, и своей крови хватало, она сочилась из рассеченной брови и из десятков мелких ран. Но кто обращает внимание на царапины? Только пить хотелось безумно, до темноты в глазах. Но приходилось ждать. Традиции требуют, чтобы Владычица сама пришла на берег и взглянула на привезенную добычу.
И она пришла, мы бросили к ее ногам вороха ярких тканей, колдовские кубки и нестерпимо блестящее на солнце золото. Драгоценности кучей лежали на истоптанном песке, но она только взглянула на них, потом подошла ко мне:
- Все ли люди вернулись, кормчий?
- Да, но Ярри может умереть, если боги не захотят оставить его жить.
- Ты хороший кормчий, чужеземец, с тобой удача сопутствует моим кораблям.
Женщины принесли воды, Владычица намочила тряпицу и отерла мне лицо. Я потянулся к ее руке, словно теленок к вымени, чтобы хоть смочить потрескавшиеся губы. Она взглянула мне в глаза - и снова меня пронзило ощущение неправдоподобного счастья. Ее глаза искрились, как весенний лед на солнце, и как лед, готовы были стать озерами чистой росы. Как хочется пить!
- Прикажи женщинам обработать твои раны и приходи. Мы будем говорить о вашем походе, - сказала Владычица и ушла: легкая, словно ветер, и стремительная, как стрела.
Я пришел в этот день, и на следующий, и еще на следующий. Был июль, солнце заливало животворным жаром цветущие луга, волны лизали золотой берег, ночами девушки и парни жгли на берегу костры и прыгали через них, а потом уходили парами в лес, и возвращались только под утро, когда матери уже выгоняли коров на пастбище. То лето случилось таким жарким, что даже в замке Владычицы, где древние камни сочатся влагой, нам было нестерпимо душно, и мы тоже ночами уходили на берег бухты. С нами было море, огромное и ласковое, как добрый зверь; с нами было небо, полное ослепительных звезд; с нами была прогретая за день солнцем земля: песок и валуны побережья и поросшие соснами скалы; и с нами был чистый огонь, потому что пламя всегда чисто, оно сжигает все ненужное, оно - родня солнцу, родня великому изначальному огню.
Совела-Солнце, моя руна, мое право! Как я благодарен тебе!
Иса. Совела. Райдо.
"Дорога бесконечна, и первый же шаг уже выводит на дорогу".
Райдо - не просто дорога, но путь, на котором все заранее измерено и определено, но мы никогда не знаем, как ляжет нить. Милостивые прядильщицы бросают нам знаки, нужно только уметь их увидеть. Еще никто не избежал своей судьбы, но сильные могут выбрать путь. Да или нет? Ответ предопределен, только очень не хочется признаваться себе в том, что нужно сделать первый шаг.
Ощущение неизбежности охватило меня, когда я возвращался с охоты. Вчера выпал первый в этом году снег, он был мягкий и пушистый, он шел большими хлопьями, налипал на голые ветви деревьев, на не расклеванные еще птицами рябиновые ягоды. Ночью подморозило, утро было солнечным и ясным. Снег таял, остро пахло опавшей листвой, но вымощенные камнем дорожки около замка блестели льдом. И вдруг мир, до этого такой чистый и пронзительный, стал дрожать и истончаться. Я испугался - идти дальше было совершенно невозможно. И в то же время надо было идти, потому что останавливаться тоже нельзя. Остановка - это смерть. Чтобы преодолеть страх, я попытался вспомнить жаркий июльский день, наполненный золотистым светом. Но мелькнула лишь тень воспоминания о солнечном луче с танцующими в нем пылинками.
И я сделал шаг вперед - неуверенный, как первый шаг младенца, шаг в пустоту, в бесконечность, зная лишь, что нужно идти, а там - будь что будет...
Иса. Совела. Рейдо.
Владычица сидит у камина, и отблески пламени окрашивают багровым ее серебристое платье. Чуть дальше от огня - Сказочник-скальд, его почти не видно в темноте, он что-то говорит, и Владычица слушает, но глаза ее печальны. В комнате есть еще кто-то, кто - не разобрать, да это и не важно. Темнота смазала все краски, и яркие наряды не различимы. Трещат дрова в камине, за окном падает снег, в комнате пахнет смолистым дымом.
- Он ушел, - вдруг произносит Владычица, - он ушел - этот странный чужеземец, клявшийся умереть за меня...
- Бродяга - он и есть бродяга, - отвечает Сказочник.
- Он был отважен. Я давно не видела, чтобы кто-нибудь был столь отважен и столь удачлив в битве. Его приняли наши боги. Я хотела сделать его конунгом - но меня беспокоили его глаза. Когда в глазах человека горит такой огонь, в душе скоро остается лишь пепел. - Владычица наклоняется к камину и поправляет полено.
- Вряд ли он был человеком, - Сказочник пожимает плечами. - И поэтому не стоит сожалеть, что он ушел.
Иса. Совела. Райдо.
Три руны лежат передо мной. Я запускаю руку в потертый замшевый мешочек и выбираю еще одну. Это кощунство: спрашивать, когда ответ уже дан. Но я так хочу, чтобы вышла Гебо - руна дара, руна любви. Гебо - то, что объединяет смертных и асов, мужчин и женщин, прошлое и будущее. Но передо мной - пустая руна, руна неизвестности. Ни знаков, ни вех больше нет. Чтобы стать свободным, нужно до конца пройти свой путь.
Прости меня, Владычица! Мне не удалось умереть ради тебя. Мне помешало предопределение. Но я вернусь, когда судьба уже не будет иметь надо мной власти. Может быть, ты не узнаешь меня. Но когда-нибудь кто-нибудь позовет тебя, мучительно выталкивая звук из пересохшего горла, и в этом хрипе будет столько яростной нежности, что ты вспомнишь вдруг странного воина с огненными глазами...