Аннотация: Про жестяную кружку синего цвета, которая стояла почти в каждом еврейском доме...
СЕМЕЙНЫЕ СВИТКИ
(История моей семьи)
Книга Стыси
1. Синяя кружка
Я рискну повторить здесь общеизвестные исторические факты, без которых трудно понять и историю появления синей кружки, и одержимость евреев первопроходцев. Для этого я упомяну о тех древних временах, когда евреев еще не изгнали с их земли, когда Эрец-Исраэль славилась своими густыми лесами, плодоносными садами и плодородными землями.
"Страна, где зерна столько, сколько песка в пустыне, а вино течет подобно водным потокам", - свидетельствовали об Эрец-Исраэль древние египтяне. "Земля весьма плодородна, изобилует пастбищами, богата растительностью... Поэтому она густо заселена, пестрит городами и деревнями...", - писал про Эрец-Исраэль не склонный к романтическим преувеличениям Иосиф Флавий.
Леса, сады, плодородные земли - все это было, да где быльем поросло, а где и вовсе исчезло с лица земли вместе с изгнанием ее хозяев. Легионеры-завоеватели вырубали леса, потому что нуждались в широких дорогах для преследования евреев-бунтовщиков. Турки использовали лес на растопку паровозов, следующих по маршруту Александрия - Дамаск. Остальные разрушения довершила природа. На поредевших лесных склонах свободно разгуливающий ветер образовывал проплешины. Зимние дожди смыли с облысевших склонов остатки плодородной почвы. Лесистые холмы превратились в каменистые бесплодные скалы, а некогда цветущие долины - в смрадные болота.
Такой видели Палестину многочисленные паломники, посещавшие христианские святыни Иерусалима в начале ушедшего XX века. Хозяева этих пустошей и болот в большинстве своем жили в богатых домах Бейрута и давно уже махнули рукой на свои бесплодные владения. А рассеянные по стране еврейские поселения были малочисленны и бедны. Их количество стало быстро увеличиваться после 1922 года. Но не потому, что Великобритания получила от Лиги Наций мандат на управление Палестиной. А потому, что составной частью полученного мандата стала принятая в 1917 году "Декларация Бальфура" о создании в Палестине "национального очага еврейского народа".
Возвращение евреев в свои палестины вызвало взрыв недовольства арабского населения страны. Напуганное британское правительство, нарушая все ранее принятые на себя мандатные обязательства, пыталось уменьшить хлынувший поток иммигрантов, сократив квоту на въезд. Но как никакие запруды не могут перекрыть ход ручейка, так никакие запреты британского правительства не смогли остановить поток энтузиастов. Их ручеек не иссякал. Ловко обходя преграды, теряя свои воды на долгом пути к цели, он, в конце концов, объединялся с другими такими же юркими ручейками, чтобы превратиться в могучий поток первопроходцев (халуцим).
Они заселяли те каменистые пустыни и малярийные болота, на которые давно махнули рукой их владельцы в Бейруте, с готовностью "отдававшие" никчемные земли за высокие цены. Вольно же было бывшим хозяевам считать, что, избавляясь от негодных для ведения сельского хозяйства земель, они совершают весьма выгодную сделку. И что малярия и черная лихорадка довершат их усилия по уничтожению ненавистных соседей.
Их недальновидность простительна.
Они столкнулись с людьми не только одержимыми идеей создания собственного государства, но с народом, которому, несмотря на многовековое изгнание с родной земли, удалось сохранить веру, что "в будущем году - в Иерусалиме"... Я помню, как на прощальном обеде в кругу московской родни перед нашим отъездом в Израиль, Фирочка потребовала, чтобы я произнесла эту фразу на иврите. И тот "экзамен" я выдержала!
Первопроходцам пришлось держать куда более сложный экзамен, но и они успешно справились с испытаниями, хотя среди них не было ни фермеров, ни землевладельцев. Фермеры не заинтересовались проектом, выгода которого была вилами на болотах писана. Не были они и Ротшильдами, эти бывшие учителя, бухгалтеры, ремесленники, а то и просто молодые люди без определенных занятий, каким был Пинця Лемберг, младший брат моей бабушки Мирьям. Это не на их деньги приобретались земли, сельскохозяйственный инвентарь и посевные культуры. Справедливости ради надо сказать, что как раз Ротшильд часто и щедро субсидировал, обращавшихся к нему поселенцев, но мой рассказ о средствах собранных совершенно иным способом.
Я хочу рассказать про синюю кружку. Про жестяную кружку синего цвета, которая стояла почти в каждом еврейском доме, и в которой оседали мелкие или крупные денежки, ровно столько, сколько обитатели дома могли позволить оторвать от семейного бюджета. Раз в месяц содержимое домашних копилок переходило в большую Синюю кружку, с которой мать Пинци, Стыся, обходила еврейские семьи Кременца. В ее обязанности входило также передавать собранные средства в общую Синюю кружку, которую позднее стали именовать "Керен-Каемет ле-Исраэль" (Еврейский Национальный фонд).
На эти деньги и скупались земли для еврейских поселений, приобретался первоначальный весьма убогий сельскохозяйственный инвентарь и покупались первые посевные культуры. В дальнейшем поселенцы должны были жить и питаться только на то, что они заработали своим трудом.
Синяя кружка-копилка сделала свое дело: на закупленных землях выросли поселения, стали плодоносить поля, расцвели вновь сады, жизнь возвращалась. Но и после возрождения государства Израиль в 1948 году Еврейский Национальный фонд не прекратил своего существования. Просто у него появились иные задачи: возрождение природных ресурсов страны и посадка на оскудевшей земле лесов.
Впрочем, леса начали сажать одновременно с освоением новых земель. Только и земель, и лесов было еще очень мало, да и деревья в них были все наперечет. Давид Гофштейн, попавший в 1926 году в Лес Герцеля, конечно, имел все основания подтрунивать: "Что это за лес, здесь даже нельзя пошушукаться".
Сейчас в наших лесах найдется местечко и пошушукаться, и шашлычки приготовить. Но есть в Израиле лес, где никогда не дымятся мангалы. Имя ему - Лес Шести миллионов. В этом лесу в честь каждого из шести миллионов евреев, погибших во время Катастрофы, посажено вечнозеленое дерево. Плиты с некоторыми именами вмурованы в каменную стену канала, по которому в пору зимних дождей несется бурный водяной поток.
Вода течет, время бежит... С водой пришли мы в этот мир...
* * *
Пинця был предпоследним ребенком в семье Стыси и Исраэля Лембергов. Он был любимцем Стыси и, может быть, именно поэтому так близко к сердцу принял идеи сионизма, которыми была преисполнена его мать. Пятилетняя Рут, моя мама, не запомнила отъезд своего молодого дяди в Палестину в 1922 году. Но она очень хорошо помнила, как плакала бабушка Стыся всякий раз, когда читала письма своего любимца. А плакать было над чем.
Пинця писал про жару, от которой трескались прокладываемые ими дороги и раскалывалась его голова. Про внутренний жар тропической лихорадки, изматывающей не меньше, чем палящие лучи ненавистного солнца. Впрочем, эта болезнь мучила не его одного. Зимние дожди не принесли облегчения. Ветер прижимал к телу непросохшую за ночь одежду. Озноб, сотрясающий озябшее тело, был почти неотличим от приступов лихорадки. Промокшие и продрогшие возвращались поселенцы с полевых работ в свое холодное жилище. Скудный обед с обязательной порцией хинина не насыщал и не согревал их. Горький привкус хинина преследовал и казался неотъемлемым вкусом любой еды. Как преследовала головная боль и лихорадка. Как навсегда въелись в кожу их рук крупицы земли.
Стыся вновь и вновь перечитывала письмо сына. Потом вытирала набежавшие слезы, брала в руки Синюю кружку и снова шла собирать средства на осушение болот, в которых погибал ее младшенький, на лекарства, в которых так нуждались умиравшие от черной лихорадки халуцим, на покупку все новых и новых земель будущего еврейского государства.