Аннотация: Свое приобщение к литературе Давид Ройхель начал с противоправной деятельности.
Все дети Мойше Ройхеля, или, по крайней мере, те, о которых в семье сохранилось хоть какое-то предание, успели получить среднее образование до начала Первой мировой войны. Волынь тогда входила в состав царской России со всеми присущими ей процентными нормами и чертой оседлости. В полуассимилированных и состоятельных еврейских семьях, какой была семья Мойше Ройхеля, стремились дать детям гимназическое образование. Трое из пятерых дочерей Мойше (Хана, Нехама и Рахель) окончили русскую гимназию, а Рахель (она же упоминаемая мною ранее Рая Херсонская) даже с золотой медалью. О судьбе двух других дочерей, Мани и Брони, как и о судьбе их брата Соломона, моя мама не смогла вспомнить ничего примечательного.
Братья Давид и Иосиф были старше сестер-гимназисток и в отличие от сестер получили домашнее образование. По-видимому, курс гимназии братья прошли с частными учителями, что и дало им возможность в дальнейшем уехать учиться в Одессу. По документам известно, что Иосиф поступил в одесское коммерческое училище в 1909 году. Следовательно, можно предположить, что Давид появился в Одессе на два года раньше.
Это было время самого жесточайшего разгула реакции на развалинах подавленного властью общественного движения. Для любых сборищ, будь это даже семейные праздники, требовалось разрешение полиции, которая подобные сборища не поощряла. И если в крупных городах, еще можно было добиться легализации некоторых объединений и кружков, то в провинции были запрещены даже такие безобидные объединения, как "Этнографическое общество", "Распространитель просвещения", "Литературное общество". Зато вовсю процветали танцевальные классы, игорные залы и лига "свободной любви". Хлынувшая на книжные прилавки бульварная литература (или "санинщина", как ее тогда называли по одноименному роману Арцыбашева) с неприкрытыми сценами насилия и распущенности, отвлекала молодежь от бредовых социальных идей.
Те единицы, которые стремились к самообразованию, объединялись вокруг петербургского журанала "Вестник знания". Журнал оправдывал свое название и действительно являлся источником самого широкого круга знаний. Кроме того, его редактор добился легализации одноименного сообщества. Теперь для создания общества "Вестник знания" в самых разных регионах страны не требовалось специального разрешения. Легализация общества автоматически давала право на проведение собраний, семинаров и лекций на самых разных языках. Среди гонимых языков, за которыми не признавались права "научного", был идиш.
Летом 1909 года воодушевленный идеей просветительства Давид Ройхель прибыл в Кременец на каникулы. К тому времени он уже был активным членом одесского кружка "Вестник знаний". Движимый благими порывами он без труда наладил связи с другими кружковцами из соседних с Кременцом местечек. Его идею поддержали. Тут же вскладчину были приобретены первые книги, которые по задумке организаторов должны были заменить бульварную литературу. Первый камень, о который споткнулись распространители, был язык. Обучавшиеся в русских учебных заведениях молодые люди не предполагали, что работу среди рабочей еврейской молодежи надо вести на языке идиш. Что те, кого они собираются просвещать, не знают русского языка и не смогут прочесть предлагаемые им русские книги.
Пока распространители всерьез обсуждали вопрос, обучать рабочих русскому языку или самим перейти на идиш, Давид Ройхель захотел выяснить, а существуют ли эта самая литература на идиш, и заинтересует ли она рабочих?
Каково же было его потрясение, когда в ответ на запрос петербургское "Литературное общество" выслало ему в качестве образца издававшийся в Вильно еврейский журнал "Лебн ун висншафт" (Наука и жизнь). Не менее бурной была реакция на содержимое журнала тех, кто в отличие от Давида хорошо знал идиш. Первые приобретенные распространителями еврейские журналы были мгновенно раскуплены.
Так были разрешены все сомнения. Отложив в сторону русскую литературу, Давид углубился в изучение языка идиш и произведений еврейской классики. Воодушевленные успехом журнала молодые люди стали распространять произведения Менделе Мойхер-Сфорима, Переца, Шолом-Алейхема, Шолома Аша и других еврейских прозаиков. Книги охотно раскупались.
Но годы шли, и родители, наверное, не раз выговаривали юноше, что пора бы уже и за ум взяться. Когда родители говорят: "Пора взяться за ум", чаще всего они подразумевают не ум, а деньги. Поскольку за ум Давид взялся уже давно и, судя по всему, не собирался расставаться с мечтой о дальнейшем процветании идишской литературы, пора ему было подумать о заработке на этом поприще.
Страстный поклонник русской литературы и не менее страстный поборник внедрения в еврейскую культуру языка идиш, Давид удачно объединил обе свои страсти в переводческой деятельности. Для приложения своих сил на новом поприще подходили два города, в которых в начале XX века находились крупные издательства идишской литературы: Варшава и Вильно. Выбор пал на Вильно, с книжными издательствами которого Давид уже был знаком по роду своей деятельности.