Аннотация: По просьбам трудящихся (см. комменты к предыдущим публикациям Тигель и золото). Хотя эти трудящиеся до сих пор не написали коротЕнькой, не более (и не менее) одного авторского листа рецензии на мой роман Боги своих опознают:).
-Не следовало бы тебе, великий каган, доверять послу с такими сросшимися бровями.
Этим соображением Вратибор, антский князь, поделился с каганом Барджилем, когда посольство полководца Мервана готовилось покинуть город Семендер.
-Так тебе сказали ваши славянские волхвы?
Скуластое лицо Барджиля в свете слабо чадящей подвесной лампы казалось отлитым из бронзы. Каган носил расшитый шелковый плащ, под которым легко угадывалась кольчуга, синие шаровары были заправлены в голенища красных сапог. Одетый в простую белую рубаху Вратибор только пожал плечами в ответ.
-Кажется, славяне считают дурной приметой не только если у человека слишком густые брови, но также и косые глаза или черные зрачки? - не унимался каган. -Наверное, по этой причине тебе кажется, что я не способен принять правильное решение?
-Приходилось ли тебе жаловаться на верность твоих славянских воинов, Барджиль? Мы не приносим кагану щедрых и лукавых даров, как этот араб, но когда на хазарскую землю придет война, ты снова убедишься, сколь разумно твои предки распорядились берегами реки Дон.
-А ты что скажешь, Истеми? - обратился Барджиль к худощавому хазарину лет сорока, который угрюмо молчал, словно происходившее его не касалось. Побуждаемый каганом, он ответил не задумываясь, однако и не торопясь, роняя слова, как тяжелые капли воды:
-Если потомки Агари хотят воевать с аланами, не следует им мешать. Следует принять их дары, а также отправить ответное посольство.
-Верную мысль внушил тебе Тангра! И потому, Истеми, готовься отправиться в путь. Тебя посылаю я к арабам, чтобы скрепить мир.
Истеми на мгновение опустил голову, но тут же преодолел слабость и ответил:
-Тебе не придется пожалеть о выборе посла. Истеми из рода Тальха не подведет тебя.
Вратибору хотелось что-нибудь сказать хазарину, но он понимал - тот и так знает, что едет в пасть шакалу. Напомнить, что в такое время посол, если только ему удастся вернуться живым, должен быть также и шпионом? Опять-таки, Истеми и сам понимает, что не должен упускать ни малейшего случая узнать что-нибудь об арабском войске.
...Лучшего своего коня Истеми подвел, держа за уздечку, к жертвеннику Тангры и хватил по горлу ножом - так умело и быстро, что жеребец не успел захрипеть. Поджарый пес, с которым хазарин охотился на степную дичь, завыл, чуя недоброе, но из воли хозяина не вышел, и вслед за конем лег жертвой на алтарь. Истеми поднял лицо к небу, и видно было, как шевелятся губы, но о чем каганский посол говорил с Тангрой, того не слышали жители ал-Бейды - хазары, савиры, черные булгары, в угрюмом молчании толпившиеся на площади. Сыновья Истеми подвели к нему другого коня, буланого, который рвался в сторону, чуя стекающую с лезвия кровь собрата. Истеми подвесил нож к поясу, украшенному бронзовыми и серебряными бляшками, и принялся ремнями прилаживать к седлу, лежащему на конской спине, деревянную переднюю луку. Не судьба буланому сегодня лечь под ножом, понесет он хозяина навстречу арабской орде.
Родовичи Истеми седлали лошадей, собирали в торока сушеное мясо. Барджиль наблюдал за происходящим, стоя на ступенях дворца. В последний раз напутствовав верного своего - нет, не слугу, скорее дружинника - в те годы хазары еще не научились падать ниц перед правящими - обратился к своему побратиму Батбаю, стоявшему чуть позади него:
-Кажется, стоит запастись стрелами, да проверить тетивы наших луков, брат.
* * *
В центре арабского лагеря стоял шатер, формой и размерами напоминающий длинный дом из тех, что стоят в далеких землях на севере. Из этого шатра и вышел, окруженный воинами, полководец Мерван навстречу хазарскому послу Истеми.
Полтораста тысяч человек собрались под зеленым знаменем, и среди них глаз Истеми выхватил армян князя Ашота.
...В Армении Мерван в свое время обратился к местным князьям словами Корана:
-Самые близкие по любви к уверовавшим те, которые говорят - "Мы христиане". От себя арабский полководец прибавил многочисленные обещания дружбы.
-Изберите сами себе правителя, какого пожелаете - получит он утверждение рукой правоверных.
Наконец князья доверились Мервану, но теперь он сам захотел гарантий:
-Я не уверен в вас, - сказал он. - Войдите в эти ваши церкви и дайте мне клятву в том, что не нарушите свои обязательства. Затем вы передайте мне заложников и отправляйтесь по своим домам!
Бог един для всех - так полагали армянские христиане, священна клятва перед лицом Господа, который одинаково накажет мусульманина и христианина, если они попробуют обмануть друг друга. С верой шли армяне в храмы, и поднимал патриарх крест над верующими, и уповало на господа Христово стадо. В разгар службы тяжелые врата с шумом захлопнулись, и навалили арабы камней и бревен, обмазали двери церкви черным земляным маслом и подожгли.
...-Ашот, - негромко окликнул Истеми, - что ты, христианин, делаешь в стане того, кто сжигал живыми твоих братьев?
-Не смутишь ты меня, язычник, - ответил армянский князь. - Безбожник, ненавидящий нашу строгую мораль, тот, кто хочет поссорить христиан и мусульман. В единстве нашего народа с арабским - наша сила, вместе мы одолеем растленную тьму языческую.
Пока происходил этот обмен словами, недовольный ропот пробежал по рядам арабов, не понимавших армянскую речь, которой владел Истеми. О чем говорят между собой посол язычников и презренный последователь пророка Исы, принимающий, да не прогневается Аллах, милостивый, милосердный, пророка - за бога?
Неизвестно, что могло бы произойти, если бы Мерван властным движением руки не заставил всех молчать.
Арабский полководец ростом был выше большинства людей из своей свиты, носил черные одежды, и голос его, хриплый как тигриный рев, сейчас казался ласковым, от чего Истеми спокойнее не стало.
-Здоров ли каган Барджиль, да сохранит его Аллах? - спросил Мерван.
-Хан крепок и силен. А здоров ли халиф Хишам, да хранит его Великое Небо?
-Твой предок, кажется, был великим каганом тюркютов, Истеми? - продолжал Мерван.
-Нет, досточтимый Мерван. Род Тальха в чести у каганов Ашина, но не в родстве с ними, и я ношу только имя великого Истеми.
При этом обмене любезностями ветер из степи дул в лицо арабу, а у Истеми от ветра раскачивались косички на затылке, войско же внимало беседе, не издавая ни звука.
-Сегодня ты мой гость, Истеми. Раздели же со мной достархан, за ним мы и скажем друг другу то, что нужно, - предложил Мерван. По его знаку несколько слуг тут же бросились резать баранов, складывать костры, откуда-то появились дыни и виноград, щербет и халва, и вскоре вожди похода сидели, вперемежку с людьми из хазарского посольства, на земле, окружая разостланный ковер, уставленный яствами. Возле каждого гостя стояла круглая чаша, наполненная водой - вино здесь не дозволялось.
Мерван не совсем чистой рукой протянул Истеми несколько кусков жирной баранины, которые он снял с тонкой деревянной палочки, пронизывающей мясо; остальные куски араб отправил себе в рот. Стараясь ни единым движением не показать отвращения, Истеми принял дар.
-Да поможет Аллах увидеть свет истины народу Хазарии! - сказал Мерван, и глаза его требовали от Истеми покорности; князь Ашот, правоверный христианин, нашел бы обтекаемые слова, которые удовлетворили бы на первый раз мусульманина, но Истеми-язычник ответил только:
-Да вознаградит Тангра по справедливости народ арабов за его великие деяния!
Рыжий бородатый араб, сидевший по правую руку от Мервана, при этих словах, казалось, готов был схватиться за нож, но Мерван усмирил его взглядом.
-Познакомься, Истеми, рядом со мной сидит Язид Усайд ибн Затир ас-Сулами. Когда мы с тобой пойдем на нечестивых аланов - а мы пойдем вместе, ибо я хочу, чтобы ты сопровождал меня - мы будем идти через Дарьял, долиной реки Терек, а Язид поведет войско через Баб-эль-Абваб, который персы называют Дербентом.
Мерван сделал знак рабу, который принес изящную шкатулку, покрытую китайским лаком. В шкатулке лежали несколько самоцветных камней, которые Мерван показал Истеми:
-Вот бирюза, формой подобная женской груди - она помогает женщинам в родах. Вот зеленый камень изумруд, от которого слепнут змеи. И белый агат, который лечит зубную боль. Но драгоценнее всех камней на земле черный камень, который лежит в храме Каабы.
Истеми воздал должное блеску камней, но про черный камень Каабы ни слова не сказал.
-Говорят, хазары по-прежнему воздают почести праху нашего полководца Абд-ар-Рахмана, да будет милостив к его душе Аллах? - спросил Мерван.
-Воздаем, высокочтимый Мерван! Тело Абд-ар-Рахмана, помещенное в большой сосуд и сохраненное в меду, по нашему желанию вызывает дождь или засуху, а также дарует нам победу на войне - всегда!
-Псы языческие, идолопоклонники, - угрюмо молвил князь Ашот. - Глумиться над прахом побежденного, справляя над ним ваши нечестивые обряды и окружая своим жалким поклонением...
-Молчи, христианин! - оборвал его Истеми. - Ты называешь идолопоклонством наши обычаи, но сами христиане в своих храмах поклоняются даже засушенным кускам человеческих трупов, которые они называют мощами.
И армянин замолчал, посрамленный. Пока шла трапеза, солнце успело закатиться, и сейчас небо было усыпано звездами. Простые воины, также успевшие подкрепиться бараниной и лепешками, не хотели спать, отовсюду неслась воинственная музыка, и мухаджиры, разбившись на мелкие группы, кружились в боевом танце, укрепляя сердца перед войной. Истеми, которого плотская необходимость заставила искать минутного уединения после обильного достархана, к своему удивлению обнаружил, что Мерван пошел следом за ним, и сейчас сидит на корточках, по арабскому обычаю, и взгляд его устремлен к небу.
-Ты видишь этот полумесяц, Истеми? - говорил Мерван. - Это символ ислама, высоко он стоит над миром, знаменуя нашу будущую победу.
В его дыхании Истеми слышал отчетливый запах гашиша.
-А твой каган Барджиль - славный мальчик, - прибавил вдруг Мерван. - Жаль, что он не араб. Такой красавец...- Мерван причмокнул губами. Истеми опрометью бросился от него, не решаясь одернуть полководца, но и не в силах сдерживаться.
* * *
Ревущие волны Терека шипели на громадных камнях, там и тут поднимавшихся из воды, и человек сам себе казался подобным муравью, так что даже правоверные бросали в реку монеты, куски мяса, какие-то ленты - все, что оказалось под рукой и могло сойти за жертву. Тонкой цепочкой люди Мервана шли через ущелье Дарьял, по узкой полоске песка. По правому берегу скалы, рыжие на глаз от падавших на них солнечных лучей, уходили в небо отвесной стеной, а скалы левого берега казались черными.
Один из сыновей Истеми догнал его и сказал, когда лошади шли вровень, так что можно было говорить, не опасаясь, что кто-нибудь посторонний услышит:
-Отец, мы могли перебить здесь всех этих арабов, если бы каган догадался устроить здесь засаду.
-Он вполне может так поступить, - сухо ответил Истеми. - И тогда мы все поляжем вместе с арабами, потому что стрела не разбирает.
-Сначала я успею срубить пару арабских голов! Хазарская сабля со мной.
Нелегким был этот переход для мухаджиров, и когда, у стен Семендера, армия Мервана наконец воссоединилась с армией Язида Усайда ибн Затира, немало пришлось израсходовать гашиша, чтобы восстановить дух воинов, но зато потом арабы шли на приступ, как волки на добычу, жители города спасались по морской глади, а победителям досталась богатая добыча.
Арабский полководец позвал Истеми.
-Ты думал, сабля правоверных занесена над головой аланов? - зловеще спросил он, и теперь в голосе уже не было ласковых ноток. Истеми угрюмо молчал, не ожидая добра. Рыжий Язид скалил зубы, играя кинжалом.
-Заберите у хазарского пса подарки, которыми мы поторопились почтить его.
У Истеми отобрали все до халата, не разбирая дареное от недареного. За спиной теснились родовичи посла, сжимали кулаки - не решались бить. Оружие у них уже забрали, и на каждого приходилось не меньше пяти воинов Мервана. Сабля, так и не пригодившаяся сыну Истеми, венчала собой бесполезную груду железа.
-Я не убью тебя, Истеми, - сказал Мерван. - Я отправлю тебя к Барджилю, доставить ему счастливую весть. Твои останутся в моем лагере. Если будет на то воля Аллаха, увидишь их живыми. Я все сказал.
-Верни мне хотя бы коня. Или ты хочешь, чтобы я пешком тащился до ал-Бейды?
Мерван засмеялся и хлопнул в ладоши.
-Подведите хазарину его коня.
Истеми огляделся и увидел, что к нему ведут рыжую кобылу, такую старую, что она едва поднимала голову от земли.
-Да выдержит ли меня такая кляча? - спокойно спросил он. - Где буланый?
-Должно быть, уже в котле у воинов, - отозвался Язид. - И ты бы там оказался, да Мерван тебя щадит.
Арабы смеялись, родичи Истеми угрюмо смотрели в землю, а сам он с невозмутимым видом оседлал кобылу:
-Что ж, Мерван, я доставлю весть моему хану.
-Да ты куда ехать собрался? Ал-Бейда вон там.
И Мерван указал в противоположную сторону.
-Ты поедешь туда. И если попадешься на глаза моим людям, твой сын распрощается с головой.
Истеми понял - Мерван обрушится на ал-Бейду, как снег падает с ветки в далеких северных лесах.
Когда одинокий всадник скрылся из глаз, Мерван повернулся к Язиду:
-А теперь поспешим, - сказал он. - Пока глупый Барджиль не успел собрать свое войско.
* * *
Во дворце Барджиля теснились советники - знатные тарханы. Были здесь славянин Вратибор и болгарин Батбай.
-Сыновья Агари идут на нас. Сколько войска мы можем выставить против них?
Вратибор ловил на себе чужые взгляды. Все помнили, как в долине Ардебиль славянская "стенка" сломила хребет Джарраху.
-Больше двадцати тысяч я не смог собрать, великий хан, - сказал он, так, словно речь шла о мешках изюма или о чем-то подобном. - Они уже идут на ал-Бейду.
Вздох облегчения пробежал по рядам тарханов, заставив Барджиля насупить брови.
-Чему радуетесь? - спросил он. - Уж не думаете ли отсидеться, пока храбрые славяне будут биться с Мерваном?
Теперь тарханы возроптали в гневе. Слова Барджиля многим обожгли душу, и те, кто чувствовал себя обязанным защищать столицу, торопились изгладить сомнения в своей храбрости:
-За мной идут тысяча конников! У каждого - сабля, щит и копье!
-За мной - только пятьсот... но они стоят не меньше!
Подсчет боевых сил мог бы превратиться в потасовку, если бы не присутствие кагана, который, с высоты трона, смотрел на происходящее. Тем временем Батбай разостлал у своих ног коврик и принялся выкладывать на нем виноградные косточки, которые он зачем-то принес в холщовом мешочке. Барджиль с интересом взглянул на своего побратима.
-Довольно, - наконец бросил он в зал. - Сколько всего?
-Сорок тысяч воинов могут выставить хазары, - ответил Батбай прежде чем кто-либо успел хотя бы сообразить, что кагана волнует в первую очередь общая цифра. - Пожалуй, этого хватит, чтобы на целый день задержать Мервана у стен ал-Бейды.
Лицо Барджиля медленно наливалось кровью. Каган чувствовал стыд из-за того, что не сумел должным образом использовать время, которое судьба отмерила ему перед арабским нашествием. Кто же виноват, что вольный хазарин пасет стада где хочет, в пределах своего кочевья, и не просто тархану созвать всех для похода, а кагану не просто управиться с каждым тарханом.
-Ты говоришь, на один день, Батбай? А что потом?
Каган сошел с престола и сделал несколько шагов по ковру, вглядываясь в лицо тем, кто оказывался рядом.
-Уходи на север по берегу Итиля, Барджиль!
Это сказал один из старых сподвижников хана, разделявший многие походы еще с отцом Барджиля.
-Наших сил не достанет, чтобы отбросить арабов. Особа кагана из рода Ашина - священна. Уходи к Гиберборейским горам (хазарин щегольнул словом из языка эллинов), там ты соберешь войско.
Было время, когда каган Барджиль не берег свое священное тело, успел повоевать и с Масламой, и с Саидом, и с Джаррахом. Бывало, приходилось спасаться бегством, но в первый раз ему предстояло бежать, не сразившись с врагом.
-Вы все так думаете, хазары?
-Досточтимый Джават прав! Войско задержит Мервана, обеспечив безопасность кагана, а он тем временем соберет новые силы!
Бремя говорить за всех на этот раз взял на себя Ильфат, молодой тархан, из знатнейшего рода. Его лицо, слишком красивое для мужчины, выражало самоуверенность, и весь он был словно из сказки, из тех сказок, которые глупые няньки сочиняют для избалованных царевен, от шпор на сапогах, слишком маленьких, чтобы по-настоящему управлять скакуном, до девяти длинных кос на затылке. Плащ его, ниспадавший с плеча, был расшит драгоценным шелком, на ногах Ильфат носил поверх шаровар ноговицы из пурпурной ткани, к каждой из которых был подшит войлочный сапожок, а пояс Ильфата, от наконечников до бляшки, был усыпан золотой зернью.
-Поставь меня во главе войска, великий каган! И клянусь тебе, ал-Бейда станет для Мервана нелегкой добычей!
Предложение Ильфата отдавало наглостью. Барджиль ждал, что другие вожди одернут мальчишку, но ничей голос не возразил, и тогда каган понял - остальные уже успели трезво взвесить возможности хазарской рати, и никто из них не хочет взять командование на себя.
-Пусть будет по твоему, Ильфат. Ты станешь вождем нашего войска, Хазар-тарханом. Тарханы, устраивает ли вас хазар-тархан Ильфат?
Ильфата приветствовали без особых восторгов, но и на этот раз никто ни слова поперек не сказал. Барджиль догадывался - была и еще одна причина. Тарханы не потерпели бы во главе войска не хазарина, будь иначе - Вратибору бы, который один выставлял наибольшее число воинов, быть на месте Ильфата. Совесть не позволяла знатным хазарам напрямую оттеснить славянина, но поддержать претендента - дело другое.
Напутственно обнимая Ильфата по степному обычаю, Барджиль сказал молодому вождю:
-Слушайся Вратибора, Ильфат, он знает о войне больше тебя.
Ильфат прижал руку к сердцу, другой рукой схватил запястье Вратибора и слегка приподнял, так что славянский князь был принужден сделать едва заметное усилие, чтобы освободиться.
-Мы будем как два брата, как солнце и луна в небе! -пообещал Ильфат. - Вместе мы остановим Мервана!
-Да услышит тебя Тангра! - сказал Барджиль. -Зачем мне уходить к Рифейским горам, где бродят только враждебные нам племена? - быстро переменил он тему. - Лучше я пойду на реку Дон.
На том и порешили.
* * *
Долгой показалось Истеми дорога до аль-Бейды, и когда он увидел стены города, вздох облегчения невольно вырвался из груди старого хазарина, хотя радоваться было нечему. Истеми подъезжал к городу со стороны левого берега, и казалось, ничто не угрожало хазарской столице, но неудачливый посол знал - арабское войско уже давно стоит на правом берегу.
Рыжую кобылу Истеми давно принес в жертву Тангре. Сейчас под ним был вороной конь, хозяин которого, один из вестовых Мервана, которого арабский полководец отправил с донесением в Русафу, сейчас лежал где-то в степи, с сердцем, проткнутым
хазарским кинжалом.
Никогда Истеми не задумывался, сколько людей живет в ал-Бейде. Два или три дня назад жители города как муравьи, спасаясь от нашествия, поползли на север, вслед за бежавшим из столицы каганом, и теперь в их домах стояли постоем воины - славяне Вратибора и хазары, подчиненные Ильфату. Дивясь тишине, Истеми проезжал улицами ал-Бейды. Сорок тысяч полных жизни мужчин, привычных лить человеческую кровь, сейчас в молчаливой сосредоточенности готовились к бою. Истеми принимали за простого воина, такого же как все, никто не догадывался, что этот человек недавно побывал в арабском стане. Бывший посол свернул в чей-то сад. Там были вперемежку хазары и славяне, кто-то точил нож на сером камне, кто-то негромко тянул длинную песню, заставляя остальных прислушиваться.
-Ыра! - приветствовал собравшихся Истеми, с уверенным видом слезая к коня и привязывая вороного к забору. Не сказать, что ему достался лучший из жеребцов в арабском войске, но все лучше, чем рыжая кобыла.
-Ыра сунса кететпер!
-Здрав буди!
-Найдете для меня место у костра?
-Для старого воина места не жалко!
Действительно, Истеми был годами старше всех присутствующих, и это играло свою роль. Молодой бродяга не так легко бы нашел желающих принять в свою компанию.
-А что каган Барджиль? - спросил Истеми, со скрещенными ногами усаживаясь на разостланную попону. - Сказал ли он мудрое слово, чтобы воспламенить сердца хазар?
-Должно быть сказал... людям, живущим на берегах реки Дон. Ибо потомок Ашины, получив весть об арабах, счел за лучшее удалиться туда.
Истеми затейливо выругался по адресу Барджиля, так что старший над воинами счел нужным сказать:
-Послушай, мы почитаем старость, но ты обдумывай выражения, когда говоришь о нашем кагане. Его особа - священна.
-Этой священной особе Вратибор и Батбай говорили, что нельзя доверяться арабам, и я сам был при этом, но наш священный каган, должно быть, валялся на мягком ложе до последней минуты! - закричал Истеми.
-Ты не простой человек. Простой хазарин не стал бы так говорить о кагане. Пожалуй, ты арабский шпион, которого прислали, чтобы сеять смуту среди защитников столицы. Значит, надо перерезать тебе горло, - заключил хазарин, но славянин, полулежащий у костра, сказал:
-Он знает Вратибора. Отведи его к командирам войска, это разумнее, чем убить на месте.
Два воина - славянин и хазарин - взялись доставить во дворец подозрительного человека. Истеми клял себя, что соблазнился возможностью отдыха - следовало ехать сразу туда, куда его сейчас вели под конвоем.
Ступени дворца превратились в ставку хазар-тархана. Главными лицами, помимо Ильфата, здесь были Вратибор и его побратим Воинег.
-Арабского шпиона поймали, - радостно сообщил хазарин-конвойный, с восхищением и завистью глядя на шелковую одежду, украшенную рубиновым камнем саблю и усыпанный золотом пояс молодого предводителя.
-Да отсохнет твой собачий язык! - возмутился Истеми. - Ильфат, так-то молодые хазары теперь обращаются со стариком, который обагрил саблю вражеской кровью прежде, чем отцы вложили их в утробы матерей? Кто сейчас главный в аль-Бейде, вместо Барджиля? Я скажу ему пару слов о том, как нужно блюсти порядок в крепости.
-Хазарский главнокомандующий перед тобой! - гордо ответил Ильфат. - Тебе, Истеми, следовало бы быть благоразумнее, и не давать повода принять тебя за шпиона.
Хазарский воин замер с полуоткрытым ртом, слушая, какими словами обменялись хазар-тархан и подозрительный старик, и на плоском лице сквозь желтую кожу начала проступать краска стыда. А славянин стоял с равнодушным видом, словно ему все равно, чем кончится эта история. Да так оно и было.
-Главнокомандующий? Ты - главнокомандующий? Не нашлось никого...
Истеми пребывание в обществе Мервана и последующие скитания по степи не прибавили благодушия, и добравшись до своих, он не сдерживал языка. Предвидя, к чему это может привести, Вратибор поспешил перебить:
-Не нашлось никого с такими красивыми шпорами, как у Ильфата. Ничего, Истеми, не все так страшно, потому что я помогаю ему командовать.
-Помогаешь командовать? Вас здесь собралось сорок тысяч дармоедов, вы сидите и ждете, когда арабы перережут вам горло! С этими силами вполне можно остановить Мервана, ведь для нападения нужно втрое больше воинов, чем для защиты! Каган где-то бегает, а мои сыновья остались в заложниках у арабов!
-Как раз поэтому разумнее не выходить в открытое поле, а ждать, когда арабы полезут через Итиль, - возразил Ильфат.
В этом была своя правда. Протоки дельты могли стать могилой для арабов.
-На островах мы расставляем засады из отборных стрелков. Мервану дорого обойдется переправа.
* * *
Так же думал и Мерван, который в эту минуту стоял на правом берегу, изучая взглядом зеленый лабиринт островков, протоков и излучин.
-Хазары думают, я так глуп, что пойду через реку. Язид, ты думал, тебе придется воспользоваться богатствами, которые собраны в хазарской столице? Поход только начинается, Язид. Мы идем вслед за трусливым и безмозглым Барджилем, и я намотаю его кишки на свой кинжал.
* * *
-Арабы уходят!
Эту весть принес Ильфату один из тех лучников, которые второй день кормили комаров в зеленых зарослях.
-Куда уходят? - не понял Ильфат.
-Они идут вверх по берегу Итиля!
Вратибор и Воинег переглянулись, в один миг проникнув в замысел арабского полководца. Мерван не будет брать аль-Бейду. Он погонится за каганом. Барджиль уходит на Дон. На хвосте Барджиля Мерван придет в славянскую землю.
-Ильфат, если так, мы не останемся в аль-Бейде.
-Мы не можем позволить Мервану идти туда, где остались наши родные.
-Но... вы же обещали кагану! -Ильфат вдруг заговорил с интонациями испуганного ребенка, которого взрослые бросили на произвол судьбы. - Один я не удержу аль-Бейды!
-Ильфат, какая аль-Бейда?! Ты же видишь, здесь битвы не будет!
-Если пойдете следом за Мерваном, не сможете атаковать стенкой, - сказал Истеми. - Ваши кони хуже арабских. Наши пожалуй догнали бы, но тогда в открытом поле будет десять арабов на каждого хазарина.
-Мы не останемся в аль-Бейде, - упрямо повторил Воинег.
Ильфат про себя взвесил слова Истеми и принял решение:
-Хорошо. Пойдем за Мерваном вместе. Не поспеваете за арабскими скакунами - ну и ладно. Хазарская конница будет идти вровень с вами. Прикроет вас от арабов, - прибавил Ильфат, быстро оправляясь от испуга.
* * *
Разгоняя ночных бесов, заливисто кричал петух. Для Златко это означало, что настала пора слезать с полатей, умыть лицо белое, поминая молитвой Богов, и идти делать то, что прикажет батюшка-стрый Доброжир, воду ли с реки таскать, на огороде работать или еще что. Протирая глаза расшитым рушником, отрок вышел на улицу.
Славянская весь вытянулась вдоль реки, и тут и там к воде спускались черные тропинки, в каждом дворе стоял идол Ярилы, который всегда помогает собрать большой урожай тем, кто не ленится. На глазах у отрока то над одним, то над другим домом поднимались к небу белые дымки - хозяева зажигали очаги. Златко навстречу попалась молодуха с ведрами, спешащая к реке.
А взрослых мужчин в веси осталось мало - большинство сейчас в граде аль-Бейда, с князем Вратибором ждут ворога.
...Врага не ждали здесь. Перед глазами Златка степь лежала неподвижными зелеными волнами, которые где-то вдалеке смыкались с небом. Арабские всадники сначала показались черными букашками, и эти букашки, приближаясь, росли в размере, и становилось их все больше. Девушка с ведрами не видела - лицом в ту сторону был только Златко, и того было достаточно.
-Арабы идут! - кричал парнишка на бегу, и на порогах хат появлялись люди - кто с топором, кто с косой. У Златка на сердце в первую голову лежала забота о матери и сестренках. Подражая воинам, селяне пытались сбиться в подобие стенки, но черные всадники, окружив весь, врывались с разных сторон, рубя суматошно метавшихся мужиков. Златко увидел, как валится от удара чеканом старший брат, все-таки успевая топором подрубить ноги чужому коню. И тут же что-то ударило по голове, так что слетела шапка, и свет в глазах померк, а сарацин, перекинув дубинку в левую руку, правой подхватил мальчика. Добыча!
После недолгой схватки жители деревни были сбиты в кучу и перевязаны одной общей веревкой, как тюк хлопка. Пятеро мужиков и трое налетчиков лежали в разных местах в таком виде, как застигла смерть. Неспешной рысью на улицу въехал толстый араб в шелковом халате. Это был Салих, командир отряда, и оказалось его появление благом для поселян.
-Досточтимый Мерван, чье имя наводит ужас на врагов ислама, приказал щадить население, - важно объявил Салих. - Законы ислама запрещают нам причинять вред женщинам и детям. Не вздумайте прикоснуться к ним хоть нечестивым пальцем, иначе испытаете на себе гнев льва ислама.
Для Мервана приказ был нетипичным.
-Салих, брат! - осмелился возразить Фарид, который действительно приходился Салиху младшим братом, и потому из всего отряда был ближе всех к предводителю. - Их мужья убили троих арабов. Три воина ислама - в обмен на пятерых жалких земледельцев, а ты хочешь лишить воинов права потешиться законной добычей?!
Салих впился глазами в лицо брату.
-Именно поэтому Мерван и приказал щадить, - прошипел он. - Потому что их мужья - это не все, кто есть в земле славян. Потому что другие идут за нами от самого Итиля, и у них в руках оружие, а не ножи для травы. Ты хочешь встретиться с ними в поле? Поселяне - это заложники, баранья твоя башка. Ты вообще хочешь вернуться в Дамаск живым?
Другие отряды сейчас волчьими стаями бродили по славянской земле, и повсюду происходило одно и то же. Приходилось спешить. Мудрые слова досточтимого хаджи Салиха сами собой приходили в голову даже тем, кто и самого Салиха в глаза не видел.
* * *
Двумя неделями раньше смешанное войско Ильфата и Вратибора, не переходя Волгу, поспешно тронулось на север вдоль берега. Хазарские кони гарцевали под седоками, и воины тешились собственной ловкостью, вставая на седло или пролезая под брюхом лошади. Славянские шли крупной рысью, но основная часть дружины шла пешая, и приходилось подлаживаться под их шаг, как бы не хотелось догнать и вцепиться в спину арабам. На третий день терпение хазар истощилось.
-Вратибор, братец, - Ильфат подъехал на расстояние достаточное, чтобы говорить не повышая голоса, при этом его жеребец продолжал танцевать под ним, и сам Ильфат, казалось, готов был пуститься в пляс. - Я поглядел, как вы тащитесь - любой из наших за это время успел бы доскакать до Мервана и сорвать с него чалму. Жаль, что у славян нет хорошей конницы, а то бы вы, наверное, весь мир покорили. Я ухожу, Вратибор. Мы сами догоним арабов и потреплем их, а вы уж приходите подбирать кости на побоище.
-Разве я тебя держу? Пусть помогут тебе Тангра и Куар-Громовник, как нам помогают Перун и Стрибог, - отозвался Вратибор.
Охотничий сокол, недовольно крича, опустился на руку Ильфата. Вратибор только теперь мысленно отметил длинный шелковый шнур, другой конец которого был привязан к птичьей лапе. Поджарый охотничий пес подбежал к Ильфату и вскочил на круп коня. Жирный язык вывалился из собачьей пасти. Ильфат тут же начал ласкать любимца. Сокола и пса хазарин тащил за собой от самой аль-Бейды.
-Смотри, Ильфат, не перепутай араба с зайцем или оленем. - Совет Воинега, вмешавшегося в разговор, не пошел впрок, да никто после о том не вспомнил.
* * *
Седьмой день арабское войско двигалось берегом реки Итиль. Степь начала сменяться лесом. Многочисленные балки и овраги, в которых рискуешь переломать ноги коню, поросли березняком и соснами. Правоверные начинали роптать, разумеется, втихомолку, так, чтобы начальство не слышало.
-Что ищет в этих проклятых Аллахом местах высокочтимый Мерван? Ужели хочет заставить нас ловить соболей?
Но, как и в предыдущие дни, не раньше, чем золотой символ ислама появился на небе, командиры позволили истомленным, исцарапанным ветками воинам встать на привал. Поломанный кустарник, вытоптанная трава, смердящие кучки конского навоза змеей тянулись за армией муджахидов. Кто оказался поближе к реке, лакали воду с ладоней подобно отвергнутым воинам Гедеона, остальные утоляли жажду лесными ягодами. Шатер Мервана - не тот, к котором он принимал Истеми, поменьше - разбили на холме посреди лесной поляны.
Тот, кого Мерван называл звездочетом, был нестарым еще городским арабом из Ирака. Малого роста, в полосатом халате и больших башмаках с загнутыми носами, он казался человеком, случайно оказавшимся посреди войска. Близорукие глаза с опаской смотрели на грозного полководца. Огромная борода возлежала на впалой груди. "Гном" - так подумал бы о нем человек с севера, если бы оказался в шатре Мервана.
-Подойди ближе, - сказал Мерван. -Так, чтобы я мог слышать твое дыхание.
Исар и Наргиз презрительно скалили зубы, глядя, как человечек мелкими шагами подходит к Мервану, при этом на лице его было написано желание оказаться, напротив, возможно дальше и от полководца, и от его воинов, и от реки Итиль. Но Салих и Фарид, а двумя другими воинами были именно они, хранили благообразное молчание. Оба они были кельбитами, как и ученый Раиф ибн Вахид, и хоть не осмеливались открыто заступиться за соплеменника, присоединяться к насмешкам не желали. К несчастью, халиф Хишам не жалует кельбитов...
-Семь дней мы идем вдоль реки Итиль. Когда же придет время делать поворот на реку Сакалиба? - хриплым голосом спрашивал Мерван, и от его взора зубы ученого начали мелко стучать.
-Мне... мне нужна моя астролябия! - нашелся он. - А астролябию я оставил в моей сумке, которую твои воины, о великий Мерван, не дали мне возможности захватить собой из-за спешки, и которая сейчас подвергается всем опасностям пребывания в лагере, полном грубых и невежественных людей. Позволь, я пойду за ней...
-Небо усыпано звездами. Если я выведу тебя из моей палатки, о Раиф ибн Вахид, и заставлю смотреть на него, разве ты не сможешь сам, не прибегая ни к какой астролябии, сказать мне, в какую сторону Аллах направляет мои стопы?
-В здешних лесах ветви деревьев мешают мне смотреть на небо, - ответил ученый. - Прикажи воинам светить факелами, и на земле я нарисую тебе, куда идти.
-Факелов, - крикнул Хишам, и Наргиз, первым подхватив тяжелый светильник, выбежал из шатра и встал так, чтобы свет падал на землю перед входом. Раиф ибн Вахид осторожными шагами, не желая наводить Хишама на мысль, что он инстинктивно стремится оказаться хотя бы на открытом воздухе, подошел туда и ногой провел черту.
-Вот это река Итиль - сказал он. - Здесь она делает излучину. А это, - ученый провел вторую черту, - река Сакалиба. Тебе следует повернуть на нее в той точке, от которой расстояние до ее берегов будет наикратчайшим...
-А где же, досточтимый Раиф, эта точка? - спросил Мерван, и от его вкрадчивого голоса ученому стало еще страшнее.
-Здесь, о великий Мерван! - выпалил он и втянул голову в плечи.
-Здесь?!
Повернувшись, Мерван хлопнул в ладони:
-Салих! - крикнул он. - Поднимай воинов. Пусть не ищут сна в эту ночь.
-Может быть, дадим нашим людям отдохнуть? - спросил рыжий Язид Усайд ибн Затир. - А утром, восстановив наши силы, пойдем на реку Сакалиба.
-Сначала надо разбить тех язычников, что идут за нами по пятам. Лазутчики донесли мне - их войско разделилось. Вернее, конные язычники оторвались от остальных и ушли вперед. Другие - это сакалиба. Им нас не догнать... А конники сейчас в лесу на том берегу, и им так же трудно, как нам. Разобьем конников, тогда пойдем на запад от реки.
Командиры десятков расталкивали спящих, формируя отряд из тех, кто попадался под руку. Привыкшие к жарким пустыням скакуны, и без того настрадавшиеся за последние дни, фыркали, поводя ушами, от холодной речной воды, но рука хозяина быстро смиряла жеребца, и кони поневоле плыли на тот берег. Многие всадники, не удержавшись на спине лошади, нелепо барахтались в реке и быстро шли ко дну.
-Аллах Акбар! - прокричал первый счастливец, сумевший добраться до противоположного берега. Вслед за ним то же самое повторяли другие, поднимая к небу заросшие бородами лица.
-Закройте глотки, безумцы! Они не должны знать, что мы близко!
Наконец все кто смог добраться сбились в толпу, готовую двинуться на врага. Воины дремали в седлах, восстанавливая силы. Никто не мог в точности сказать, где находились хазары, приходилось двигаться наугад. Небо начинало из черного становиться цвета бирюзы, и облака густо покрывали его белыми пятнами. Воины из ополчений "горных царей", насильно присоединенных к походу, про себя возносили молитвы солнцу, чтобы оно поскорее согрело своими лучами намокшую в реке одежду. Лес зеленой стеной скрывал от глаз то, что происходило чуть подальше от Итиля, и арабское войско чувствовало себя лишенным доспехов, находясь на открытом пространстве между водой и деревьями.
Сквозь обычные голоса пробуждающейся природы до слуха моджахидов донеслось удалое гиканье:
-Хэй-хэйхо... Хей-хо!
...С легкостью искусного джигита минуя редкие деревья, Ильфат мчался краем леса, а ближайшие друзья следовали за ним, как птичья стая за вожаком. Право же, даже в этих поросших деревьями северных краях можно хорошо провести время, если ты молод и силен, если есть у тебя умный сокол и хорошо натасканный пес, если твои люди всегда готовы вместе с тобой гнать оленя и петь хмельные песни возле костра. В поле зрения Ильфата на мгновение попалось птичье гнездо, он тут же наколол его на копье, подбросив над головой, не из жестокости - Ильфат вообще не был жесток - а потому, что не нашлось другой вещи, чтобы поупражняться в благородной игре всадников, способных концом копья подцепить лежащее на земле кольцо.
Родович Ильфата, летевший в седле чуть правее и сзади хазар-тархана, первым заметил арабов, которые железной змеей тянулись вдоль леса. С проклятьем рванув повод коня, схватил притороченный к седлу лук и послал стрелу. Две другие стрелы тут же полетели ему навстречу, и он упал, а Ильфат, в тот момент державший копье в руке, пригнулся к холке вороного и погнал его на врага.
Один за другим замечая опасность, хазарские всадники бросались в бой, и навстречу им уже вылетела стая муджахидов, из тех, что посмелее, другие же обходили с краев горстку язычников, натягивая луки, так что через несколько секунд хазары оказались в кольце. Нелегко было попасть в гарцующих конников, потому что благородные скакуны мчались не по прямой, даже в такую минуту сохраняя привычку к замысловатым фигурам, но стрелков было слишком много. Иной хазарин, только что с саблей в руке рвавшийся в бой, вдруг оказывался, больше инстинктом наездника, чем разумом успевая выдернуть сапоги из стремян, на земле, рядом с хрипящим от смертельной раны конем, и тогда уж бежал в лес, не разбирая дороги и не помышляя о сопротивлении. Большинство же друзей Ильфата было перебито в считанные секунды, хотя и успев потешить сабли и копья арабской кровью. Наколотый на встречное копье, лежал красавец Ильфат на земле, истекая кровью, и широко открытые глаза его казались по-детски обиженными, и из-под разорванной шелковой рубахи вывалился на грудь золотой амулет на тонкой цепочке, сделанный в виде дракона. Верный пес лежал в пяти шагах от хозяина, пополам разрубленный топором. Оборвав шелковый шнурок, сокол кругами уходил в небо, и рассерженный крик его стоял в ушах арабов.
-Аллах Акбар! - на этот раз бесполезно было пытаться затыкать рты, мысль о других хазарах меркла, отодвинутая на второй план радостью победы. Впрочем, командиры сейчас разделяли всеобщее чувство: - Аллах Акбар!