Саманта никогда не плакала, даже в детстве. Не ныла по каждому поводу, не распускала нюни и не устраивала истерик в песочнице из-за потерянной игрушки.
И уж точно она никогда не падала в обморок, как кисейная барышня слащавых женских романов.
Но чье же тогда обмякшее тело с безвольно повисшими руками и болтавшейся, как у тряпичной марионетки, головой неподвижно лежит в моих руках...
- Саманта!!! - хором вскричали подруги и ринулись на помощь.
- Что с ней?!
- Я не знаю, - поудобней перехватив стройное тело, будто пушинку, я осторожно положил Саманту на освободившийся диван. Она была без сознания, но веки трепетали, длинные ресницы отбрасывали тень на побледневшие щеки. Какая же она прекрасная... Глупенькая, взбалмошная, но прекрасная. Удивительная настолько, что иногда хочется прибить...
- Дэн, не стой истуканом, - отец возник словно из ниоткуда, оттеснил меня в сторону и прижал два пальца к сонной артерии девушки, прощупывая пульс.
- Пульс зашкаливает, - отец недоуменно сдвинул темные брови и переместил ладонь на лоб Сэм. Бегло проведя осмотр, он обнаружил мелкий прокол от иглы на шее, который вздулся и покраснел по краям, напоминая комариный укус. По его озадаченному выражению лица мы поняли, что дела идут хреново.
Внимательно наблюдающий за манипуляциями друга Ортон внезапно побледнел и сжал кулаки.
- Она что-то вкалывала себе?! - пророкотал взбешенный отец и требовательно уставился на подруг.
- Н-нет, - заикаясь ответила за всех Кимберли. - Мы бы никогда...
- Вот черт, - шепчу я, холодея от пришедшей на ум догадки. - Эти твари что-то ей вкололи.
- Вот же ..., - емко высказалась за всех Кимберли.
- Так, хватит устраивать балаган, быстро несите ее в лабораторию, - Эрс Крофт принялся четко отдавать команды. - Нужно узнать, что за препарат ей ввели. Быстро, я предупрежу врачей. Достав из кармана телефон, он набрал сообщение, меньше чем через секунду пришел ответ. - Сорок второй этаж, они ждут.
Не дав никому опомниться, я споро подхватываю Саманту на руки и устремляюсь к двери, оставив за спиной ошарашенных девчонок и удивленных отцов.
- Все будет хорошо Сэмми, только держись, - шептал я, бережно прижимая безвольную фигурку с груди. Пока мои ноги, скользя по гладкому полу широкого коридора, несли нас
мимо бесчисленных дверей, стеклянных лифтов, и проплывающих над головой белых прямоугольных ламп. Тревога за девушку разрасталась с каждой секундой. Жар не схлынул, а наоборот - усиливался, кожа на ощупь казалась сухой и словно горела в огне.
Гремело гулкое эхо, разлетались по пролетам тяжелые шаги, эрс Кэтсби, взмокший, сердитый, встревоженный, опередил меня на мгновение, встав между мной и лифтом. Он ударил по кнопке, нетерпеливо ожидая, когда же оповестит сигнал и разойдутся в разные стороны серебристые, с четырьмя прозрачными окошками, разделенными стальными тонкими рейками, двери.
Никто больше за нами не последовал.
Лифт ехал медленно. Лениво, неторопливо гудел стальными тросами, отсчитывал этажи, показывая цифры на плазменном экране размером с длинный узкий конверт. Тягуче оповещал количество оставленных под нами этажей механический женский голос. Так же медленно текли и секунды.
- Мне жаль... - Ортон прислонил белую макушку к боковой стенке лифта, синие глаза равнодушно разглядывали отражение в зеркале, что висело на стене напротив дверей, ладонь стерла со лба холодные капли пота. - Прости, что из-за причуд моей дочери приходится страдать всем вам.
- Все в порядке, - губы с трудом расползаются в намеке на улыбку. - Это же Сэм, было бы странно, если бы она была другой - милой и покладистой, увлеченной модой и блестящими безделушками. Не встревающая в неприятности и не втравливающая в них других. И я на миг представил ее такой, обезличенной, яркой - целыми днями гуляющей с такими же расфуфыренными подругами по многочисленным магазинам, щебечущим в кафе, обсуждающей последние тенденции в моде, но... - пустой. Без своей своенравности, острого на колкости язычка и ослиного упрямства, она и была собой, сияющей многогранностью своего характера - именно эти качества и делали ее особенной.
- А ты, оказывается, любишь строптивых девчонок? Весь в папочку.
- И не только я, - нервный смех заполняет помещение лифта.
- Да, мой характер... - вздохнул эрс Кэтсби, на секунду показывая истинное лицо - обеспокоенного, уставшего от всего человека, в том числе от дерзких выходок своего отпрыска. - Я никогда не считал, что из меня получится толковый отец, с моим-то прошлым. Но я старался... как мог. Наше с Фелицией детство было далеко от идеального, и мы хотели подарить Саманте яркое запоминающееся детство, не отягощенное болью и страхами. Кажется, мы перестарались. И зачем я тебе все это говорю?
- Больше некому излить душу, - невесело усмехнулся я. - Но я тебя понял.
- Надеюсь.
Лифт плавно остановился, разъехались дверцы, выпуская из тесной кабины двоих суровых мужчин - меня, решительного, потрепанного, с многочисленными синяками и ссадинами, разбитым лицом и всклокоченными короткими темными волосами, и эрса Кэтсби - холодного, сосредоточенного, но под непроницаемым взглядом и равнодушным выражением таились бурные чувства, волнение, безнадежность и испуг. Ортон боялся нечасто. Всего несколько раз в своей долгой жизни он испытывал страх, страх не за себя... Этих моментов можно было пересчитать по пальцам, но те страшные минуты в его жизни хранились в сердце, и сейчас будто кто-то очень могущественный вытащил их наружу стальными тисками, сжимая до боли сердце бойца.
Сжимая от страха и безысходности.
- Я надеюсь, с ней все будет в порядке, - прошептал эрс Кэтсби, распахивая тяжелую металлическую дверь, ведущую в залитую ярким светом лабораторию.
Мне показалось...? Или грубый голос сурового гиганта дрогнул...?
***
Нас оттеснили медики, а затем и вовсе выдворили за дверь. Нил Стрейтон, внушительной комплекции светловолосый мужчина в белом халате, подхватил на руки Сэм, сразу, как мы переступили порог огромной лаборатории, буквально вырвав ее из моих рук.
Я был тут впервые.
Лаборатория представляла собой несколько, соединенных друг с другом прозрачных комнат-отсеков. В одних велись исследования, где столы были завалены тонной бумаг и черными папками, в других разрабатывались новейшие сыворотки и противоядия. В главном отсеке на кушетке, под ярким прожектором, помещена Саманта: на щиколотках и тонких запястьях прикреплены датчики, измеряющие жизненные показатели, в вене, на внутреннем сгибе локтя, вставлен катетер, от которого вверх к пакету с лекарством уходит пластиковая трубка.
Рядом с ней суетился невысокий брюнет с хищными чертами лица и угрюмо поджатыми губами, он переговаривался со Стрейтоном и стоящим рядом Кеннетом Асфиром, замом великого и ужасного начальника и вторым по значимости человеком Континента. Они что-то смотрели в компьютере, стоящем на широком столе возле кушетки, в окружении многочисленных приборов с белесыми кнопками и встроенными мониторами.
Нам же оставалось за всем наблюдать сквозь прозрачное окно, но потом мы оказались лишены и этой возможности - нас вежливо попросили покинуть помещение.
Ожидание убивало. Сидя на холодном полу коридора, я до мельчайших деталей рассмотрел все, что попадалось на глаза. Вот мелькают ботинки Ортона - ребристая подошва, шнуровка крестом, с внутреннего бока высокая молния с металлической, лязгающей в тишине, застежкой.
Ботинки рассматривать приходилось чаще всего, потому что эрс Кэтсби без устали наворачивал километры, шагая взад вперед мимо меня с такой методичностью, что вскоре зарябило в глазах.
Мы молчали, думая каждый о своем. Говорить не хотелось, все, что необходимо сказать обязательно выяснится, но чуть позже, сейчас тревога за Сэм прочно обосновалась в наших сердцах. Как хорошо, что остальных сюда не пустили, думаю, я бы не вынес, глядя на обеспокоенные лица переживающих друзей, хватает и одного передо мной, что каждую секунду бросает взгляд на двери лаборатории и раздраженно глядит на наручные часы. Так некстати вспомнился Питер, схватившего год назад пулю в сердце от наемного убийцы, когда он по приказу СБР (Сонтарское Бюро Расследований) взломал сеть пяти крупных строительных корпораций. Тогда все обошлось, убийцу поймали, а с заказчиком лично разобрались сотрудники ГСБ. Но я отчетливо помню тот момент: мы всей толпой оккупировали коридор возле операционной и с тревогой ожидали - выживет ли наш друг или нет. Девчонки не скрываясь рыдали друг у друга на плече, брат Питера Патрик точно так же наматывал круги по коридору, и лишь его родители молча сидели на скамейке держась за руки. Он выжил, благодаря стараниям отца Лоры, но то чувство беспомощности, что в тот момент разъедало душу, я отчетливо помню, как бы не старался забыть. Вот и сейчас я чувствую то же самое, только с утроенной силой.
- Вы собираетесь караулить до утра? - мы оба, мгновенно подорвавшись с мест, едва не сшибли Кеннета Асфира с ног, едва за ним, с тихим шипением, успела закрыться дверь.
- Что это было?
- Она жива?
- Что ей вкололи? - вопросы сыпались со скоростью света.
- Кеннет пусти нас к ней...
- Нет, идите лучше домой. - Асфир не собирался нас пропускать.
- Кеннет, пожалуйста. Это моя вина, пожалуйста, пусти... Я был в том клубе, не уследил, то, что случилось - я... должен убедиться, что с ней все хорошо! - я подошел вплотную к эрсу Асфиру, показывая, что не собираюсь просто так сдаваться. Наши взгляды сцепились: глаза смотрели в глаза, я готов был прорваться сквозь зам. начальника любой ценой, даже если придется применить силу.
Меня отстранил эрс Кэтсби, отодвинув своей огромной лапищей от Асфира подальше.
- Я не уйду пока не удостоверюсь что с ней все в порядке, - мой тон прозвучал немного угрожающе, чем хотелось, но Кеннета не пронялся.
Черт, с кем я связываюсь...
Эрс Асфир прищурился, окатив меня с ног до головы ледяным взглядом.
- Хартен, если не прекратишь упрямиться, то окажешься на соседней койке с более серьезными повреждениями, чем сейчас.
- Я согласен, - выпалил не задумываясь.
В стальных глазах зам. начальника мелькнуло удивление, губы растянулись в подобии улыбки.
- Дэн - тебе прямая дорога в душ, а до этих пор ноги твоей в лаборатории не будет, понял? - его тон чуть смягчился.
- Сначала скажите - что с ней...
- Кен, лучше ответь...
Асфир перебил Ортона.
- Ей вкололи наркотик. Анализ выявил наличие в крови синтетического препарата, что сейчас гуляет по городу. "Ангельская пыль".
- Вот же... - грязно выругался Ортон, пальцы, сжавшиеся было в кулак, метнулись к белому ежику и нервно взъерошили его. - Доберусь я до этих сволочей и всю душу вытрясу! А перед этим помучаю... - звериная ярость нарисовалась на лице блондина, челюсть напряглась, глаза метали молнии.
Я же усиленно вспоминал, что мне рассказывал о "Ангельской пыли" Корвин. И чем больше подробностей вырисовывалось в голове, тем больше накатывала паника, которую как я не старался, не мог заглушить. Ненавижу чувствовать беспомощность.
"Ангельская пыль" - страшный наркотик, вызывающий привыкание чуть ли не с первой дозы, глушащий разум и вызывающий тягу к чувственным удовольствиям, чем дольше длится прием, тем больше доза требуется. Разум отключается, передавая управление инстинктам, человек перестает соображать, превращаясь в похотливое животное, ищущее секса. СБР и полиция с ног сбились, выискивая дилеров и убирая эту дрянь с улиц города, для поимки преступников даже была сформирована особая группа из трех основных ведомств.
- ...мы выводим наркотик из ее организма, но препарат имеет сложную структуру и состав и неизвестно как он подействует на генетически измененных, ваш феномен мало изучен, но мы сделаем все возможное. Сейчас вам остается только ждать, благодаря усиленной регенерации и ускоренному метаболизму Саманты, есть вероятность, что препарат никак не повлияет на физическом уровне и полностью выведется из организма, точнее мы узнаем через пару часов. Езжайте домой, ребята. Сейчас вы ничем не можете помочь.
Как не прискорбно сознавать, но это так. Стоя под дверью я ничем не могу помочь. Разум активно соглашается с логическими доводами: нужно смыть с себя въевшийся запах крови и обработать собственные раны, но чертово упрямство не позволяет мне сдвинуться с места, пока я не добьюсь своего.
Кажется, эрс Асфир понял это по моим глазам:
- Домой, Дениэл. Домой. Утром навестишь подругу, но сейчас ей нужен отдых и я вас к ней не допущу.
Молчу.
- Он прав, парень, - эрс Кэтсби все так же сидел, расставив длинные ноги, на скамье. - Езжай.
- И ты тоже Ортон.
- Нет, пока я ее не увижу, ты меня отсюда не выпнешь. В конце концов она моя дочь и я имею полное право...
- Имеешь, имеешь... - устало перебил его Кеннет. - Хочешь, сиди тут хоть до утра, но парень поедет домой.
- А вы парня забыли спросить? Или уже все решили за меня? - сквозь зубы спросил я зам. начальника, видя, как отражается в его глазах мой решительный с оттенком металла взгляд.
- Я решил. - Не нужно было оборачиваться, властные нотки глубокого чуть хрипловатого голоса я узнал бы где угодно.
- Эрс Крофт... - против четкого сказанного слова всемогущего начальника ГСБ не попрешь. Я оглянулся и увидел за спиной Декстера отца, подбрасывающего в ладони ключи от автомобиля, он выжидающе посмотрел на меня.
- Мы о ней позаботимся, Дениэл, - заверил меня эрс Крофт. - Идите.
Ничего не оставалось, как смириться и пойти следом за отцом, созерцая его широкую, обтянутую черной формой, спину.
- Сегодня ночуешь у нас дома, - спокойно проконстатировал факт Хартен-старший, небрежно прислоняясь спиной к стеклянным дверям кабины лифта. - Корвин, уже ждет нас в машине, он поедет к нам. Автомобили ваши со стоянки клуба уже пригнали к квартирам, они стоят в гаражах.
Начальник и его заместитель ушли в противоположную сторону от лифта. Там, на нижнем этаже в комнате для допроса их ждали преступники.
Эрс Кэтсби уперся платиновой макушкой о панельную стену, взгляд мужчины застыл, неподвижно устремленный к двери. Ему оставалось только ждать.
***
Горели фонари, рассеивая желтый свет на дороге, появлялись редкие машины, разгоняя предрассветный смог, блестели лужи, отражая лучи последней россыпи звезд, что блекло сверкали на небосклоне, готовясь уступить место главному хозяину - солнцу.
Уверенно вел машину отец - молча, твердым, решительным движением направляя автомобиль мимо знакомых улочек, по пока еще безлюдным проспектам. Скоро, совсем скоро красное зарево разгонит ночь, - тогда проснется город. Безлюдные темные улицы превратятся в шумные и оживленные.
Скоро...
Но пока город молчал.
Молчал каждый из нас, фоном играла тихая музыка, ненавязчиво окуная каждого в свои собственные, слишком личные для того, чтобы делиться ими друг с другом, мысли. Четкий профиль отца устремлен вперед, рука на руле, на запястье поблескивает циферблат дорогих часов. Корвин уткнулся в окно, заняв ставшее за сегодня привычным заднее пассажирское сиденье. Потухший взгляд друга выдавал сильную усталость, да и кто не устал сегодня...
Ночь выжала из нас все соки, забрала все силы, не спеша, однако, возвращать должок, восстанавливать утраченный баланс.
Физический баланс можно восстановить сном - долгим, спокойным, после тарелки горячего супа, расслабляющей ванны и зализанных ран. Но как быть с разрушенным балансом в душе?
Мысленно вопрошая невидимого человека, который, наверное, должен знать ответы на все вопросы, о том, смог бы он дать ответ мне, я слышал только тишину. Звенящую, оглушающую, безответную.
В который раз я вопрошал указать мне правильный путь, но ответа не было.
Всезнающий невидимка молчал...
Ладонь потянулась к опухшему, пульсирующему от боли лицу, чтобы потереть слипавшиеся веки. Голова откинулась на изголовье сиденья. Что будет, когда мы столкнемся с Сэм не на шутку?
Будет ли это войной? Или же мы сгорим, пожираемые собственным огнем тех чувств и эмоций, которые мне навязывают другие.
Витрины магазинов, яркие плакаты, красочные стенды уличной рекламы проплывали за окном, сливаясь в единое пятно длиною в жизнь.
Какая будет эта жизнь...
На этот вопрос ответа я уже не ждал. Ресницы сомкнулись, мысли потекли медленней, превращая воспоминания, клубок проблем в туман, похожий на тот самый, предрассветный, что дымкой серел за темным снаружи и прозрачным изнутри салона окном.
Остановившись на светофоре, Саймон Хартен с теплотой посмотрел на спящего отпрыска и его друга.
Жизнь все расставит на свои места. Не сразу.
Но обязательно, когда-нибудь это случится, как бы жизнь их не трепала.
Так было с ними, всеми. Каждый боролся за кусочек счастья, а в тяжелых условиях жестокого мира это невероятно сложно.