В Греции повсюду можно наблюдать удивительное своеобразие природы, доходящее до прямых парадоксов и даже загадок. Скажем, сами греки - маленькие, коренастые и чернявые; четыреста лет под турками почти начисто истребили оригинальный греческий тип светловолосого голубоглазого аполлона (для справедливости замечу, что эта исходная, во многих народностях, физиономия претерпела существенные гонения от завоевателей по всей планете - и блондины-евреи, и белобрысые грузины, не говоря уже об айнах, славянах и первых одноплеменниках Кетцалькоатля, - все они сильно повывелись и обитают теперь разве в самых глухих медвежьих углах). Так вот, греки мелки. Зато их лесные голуби, которые курлычут так пронзительно и громко, что это надобно сравнивать с уханьем совы или лаем собаки, - эти голуби вырастают величиной с добрую куропатку или даже индюка. Как такая птица могла нести яйца в шлеме Ареса - решительно непонятно, пусть бы и греческие боги, если верить изобразительной традиции, в два раза превосходили ростом самих греков.
Муравьи, из которых в свое время были изготовлены не только ахилловы мирмидоняне, но и сами древние греки, так же бессмысленно велики. Я встречал экземпляров, достигавших 2,5 - 3 сантиметров в длину (если считать вместе с усами). А горделиво и кокетливо задранная вверх задница делает их рысцу похожей на побежку павлина.
Впрочем, не в одной размерности дело. Бурые греческие зайцы не крупны, однако скачут по горам так быстро, будто за ними гонится злой иноземный черт (уж от своего дедушки Пана они бы так не драпали). Между тем, причин для подобной резвости нет: лисы в округе не водятся, а сами греки божатся, что - охи, охи! - к заячьей охоте не приучены. Так что же гонит этих зайцев взад и вперед по лесистым склонам и уж, по крайности, - кто регулирует их прирост? Загадка.
Растительность в тех места, где она есть, так обильна, что дерущиеся из-за самочки воробьи могут преспокойно выяснять отношения, не заботясь вовсе о махании крыльями или хватании ногами за ветви. Листва сама держит их и даже упруго подбрасывает вверх, после особенно энергичных бросков и ударов. А в двухстах метрах от этих зарослей необъяснимо красуется здоровенная проплешина, на которой не сыщешь ничего, кроме чахлой сухой травы и россыпей щебенки, которую местная земля производит сама собой, вне всякой связи с дорожно-строительными работами. Такова Греция.
8 мая.
Всякий порядочный грек может позвонить Папандреу. В крайнем случае - его жене. Общественное положение определяется количеством промежуточных звонков родственникам и друзьям, которые транслируют прошение исходного грека, стремящегося к упрочению своей порядочности.
Владелец ресторана, которого отделяет от жены Папандреу обращение к мужу младшей сестры своего отчима, каковой (муж сестры) в свое время служил под начальством и пользовался дружеским расположением чиновника, чья жена может позвонить племяннице жены Папандреу,.. так вот, этот самый ресторатор ничего не смог противопоставить торговцу рыбой, которого двоюродный дедушка (полуглухой 95-летний старик) два раза в год лично звонит самому Папандреу и поздравляет того с именинами и с Воскресением Христовым. И вот, безусловно более порядочный рыбник строит свою виллу прямо перед носом менее порядочного ресторатора. В результате тот теряет "вери биютифуль вию" на море, а вместе с ним - половину посетителей. Впрочем, если на ближайших выборах победит партия "Новой демократии" во главе с Караманлисом, до которого ресторатор может дозвониться даже быстрее и проще, чем рыбник до Папандреу, то все переменится. Вот политические нравы современной Греции.
9 мая
Утром все греки делают вид, что работают. Правда, на лицах их написана откровенная насмешка над самим фактом этой демонстрации, а веселые пропеченые старикашки, невесть когда успевшие усесться на свои излюбленные места в кофейнях, радостно и деловито кричат псевдо-труженникам - дескать, хватит дурака валять, бросайте эти игры и садитесь, поговорим как взрослые люди, о футболе и девушках.
Рядом с рыбным базарчиком маленькая кафушка - два столика выставлены на улицу под один зонтик. Пожилой грек с хитрой физиономией толстой копченой камбалы, которая самовольно сбежала с прилавка и теперь никакие силы, кроме нового турецкого ига, не вернут ее обратно, важно прихлебывает дрянное пиво.
- Что, ушла рыба?
- Нет, не ушла! - говорит он горячо и обиженно. - Куда ушла? Просто всю выловили.
Вся выловленная рыба, которой не удалось уйти - это четыре жалкие кучки то ли кефали, то ли макрели, короче, сплющенной и укороченной селедки. За ними гордо восседают шесть греков средних лет. Судя по тому, что они лениво и заслуженно потягивают свое узо со льдом (анисовку), запивая его водой - их трудовой день близок к завершению. Наступает время иных работ и промыслов.
10 мая
Всех туристов греки называют англичанами. Даже если они и в самом деле англичане. Именно на англичанах и должно бы зиждиться греческое благополучие. Но те, к несчастью, сильно переменились с тех пор, как Иосиф Виссарионович, в память о героической гибели лорда Байрона и варшавском восстании, подарил Грецию Черчиллю. И не хотят довольствоваться халтурным и недешевым греческим комфортом, а стремятся расслабиться в недорогой Восточной Европе. Грубо говоря, англичане, которых греки желали бы почитать за отцов родных, сами отказались от этой роли; выбрали, на место гордой викторианско-киплинговской самости, трусоватое подражание американской политкорректности и теперь их обгорелые бледно-розовые ноги и животы не защищены ни имперским величием, ни пробковыми шлемами, ни даже представлениями о приоритете западно-европейской культуры, и являют собой образ совершенного непротивления наступлению варварского империалистического гуманизма.
Собственно, это называние туристов англичанами так затронуло меня исключительно потому, что я уже встречался с этим феноменом на других островах, гораздо более милых моему сердцу - на Соловках. Тамошние обитатели, которых с англичанами связывает лишь недолгое пребывание британских оккупационных войск во время гражданской войны в Архангельске, да остатки железной дороги, построенной монахами и английскими концессионерами на ближайшей к островам части материка, ровно так же как и греки, полагают всех без исключения туристов именно англичанами. Вполне отдавая себе отчет в том, что данный конкретный "англичанин" может быть немцем или мексиканцем.
Возможно, что подобным образом и каннибалы полагали в свое время белых не людьми, а вкусной и здоровой пищей.
13 мая
На Гидре (которая пишется именно так, а произносится - Идра, с еле заметным придыханием, будто долго битый Питером и Римом Гоголь заперся у себя в комнатке и ностальгически вздыхает - "алушки, "орилка...), на Гидре одна удобная закрытая бухта. Над ней с трех сторон нависли горы. На их склонах прилепился маленький городишко. Бесконечные узенькие кривые улочки выложены камнем, кое где они превращаются в крутые лестницы, на которых там и сям разбросано ослиное дерьмо.
Расслабленная греческая лень царит здесь также, как и на других островах Эгейского моря. Часы на портовой башне, бездельничавшие всю ночь, утром, без десяти девять вдруг спохватились и с небольшими перерывами пробили разом и семь, и восемь, и девять часов.
Почти сразу заверещали воробьи, загавкали собаки, загомонили туристы, вниз по улочкам в порт покатились ручные тележки, и даже какой-то греческий поп, пробудившись после тяжкой пятничной ночи, принялся трезвонить к заутрене. Сегодня - самый главный день недели. Истомившиеся от трудов государственной службы афиняне еще вчера начали растекаться по ближним островам, а сейчас на берег вывалится последняя их порция и начнется сплошной праздник до четырех-пяти утра. Большие компании - пареи - будут путешествовать из одного ресторана в другой, заказывая самые дорогие вина, деликатесную рыбу и песни. Сладкоголосое завывание греческих мастеров вокала с наступлением темноты вступит в неравную схватку с кошачьим мявом и под утро будет побеждено. А коты, с вечера собравшиеся на пустырях и безлюдных площадях в 20-ти - 30-тихвостые отряды, деловито направятся к пристани, встречать первых рыбаков и первую рыбу. Таков распорядок греческого быта.
14 мая
Едва скрывается за низенькими облачками солнце и спадает безумная греческая жара, как кажется, что на слегка поросших соснами и кустарником скалах проплывающих мимо островов можно жить. Можно поставить избушку, каменный домик, монастырь, можно, в конце концов, взять кирку и лопату, вгрызться в скалу и выдолбить себе прохладное лежбище. Уверен, что греческие монахи, похожие в своих одеяниях на отбывающих некое наказание проштрафившихся поваров, именно движимые поиском прохлады и зарывались в горы. Подальше от шума и ослепительной белизны двухэтажных домиков, которые не меняют своей архитектуры последние лет триста-четыреста.
Но с природой не поспоришь, и любовь к продрогшим российским равнинам напоминает о себе, чуть только южное солнце вырывается из суетливой облачной дымки.
16 мая
Афины - премерзкий городишко. По улицам в бессчетных количествах разъезжают греки на своих двух-, трех- и четырехколесных таратайках, дома грязны и как будто недостроены, дышать в городе решительно нечем, а обилие албанцев, турков, цыган, негров, индусов и грузин (не говоря уже о греках) заставляет всерьез задуматься о неприспособленности белого индоевропейца к жизни вообще и к приятному существованию в окрестностях Средиземного моря - своей фактической колыбели - в частности.
Вообще, Греция производит впечатление руин, на которых перманентно ведется то капитальное строительство, то мелкий ремонт... Господи. При чем тут Греция?
При чем тут Греция с ее благословенными оливками, национальным салатом, ленью, жарой, проблемами интеграции в Евросоюз и прочими радостями жизни!.. Ведь именно сейчас я как раз направляюсь домой, в Москву, и второй пилот на ужасном грузинско-турецком английском радостно сообщает, что в столице нашей Родины всего один градус тепла и шквальный северный ветер со снегом. И это конец мая, черт бы подрал все климатические пояса верности отеческим гробам!
Впрочем, хорошо и то, что у нас не бывает землетрясений.