" - Запомни всё хорошенько, Сакура, и в подробностях перескажи Наруто, ладно? - хищно улыбаясь, шептал наследник шарингана, дрожащей всем естеством девушке, делая последние толчки и достигая вершины наслаждения. С силой сжав её бедра, и без того сплошь покрытые синяками и ссадинами, он протяжно то ли простонал, то ли прорычал, изливая в неё своё семя и блаженно закатывая глаза, в то время как сама Сакура... Она уже никак не реагировала на происходящее. Ей было в высшей степени всё равно на то, что с ней творил некогда любимый человек, ведь внутри уже давно что-то лопнуло, сломалось, умерло, давая возможность больше не чувствовать этой разрывающей, всеобъемлющей боли в её разрушенной душе. Безжизненно устремив свой потухший блекло-зелёный взгляд в небо, что приобретало оранжево-красные цвета заката, куноичи отстранённо ждала, когда же этот кошмар закончится..."
Харуно резко открыла глаза и провела дрожащей рукой по вспотевшему лбу. Опять ей снился этот чёртов сон, который никак не давал ей и мизерного шанса забыть. Забыть то, что она так не хотела больше вспоминать. Казалось, подсознание отчего-то ополчилось против неё, постоянно напоминая о случившемся в тот роковой для деревни день. День, когда Учиха Саске сломал не только её жизнь, но и разрушил судьбы многих, кто повстречался ему на пути... Она слегка привстала на локтях и перевела взгляд на стоящие рядом часы. Семь утра. Устало откинувшись обратно на подушку, куноичи вновь приложила холодную ладонь к разгорячённому лбу и попыталась заснуть, но сон, как назло, полностью вылетел из её головы, уступая место совершенно ненужным и таким болезненным воспоминаниям. Перед глазами так и мелькали устрашающие картины пережитого ужаса, что тут же заставляли до боли закусить нижнюю губу в попытке подавить подкатившие к горлу слёзы. Да, вспоминать об этом было поистине тяжело. Неимоверно... Помимо её воли мозг стал методично прокручивать нападение Саске на Коноху, не упуская ни единой мельчайшей подробности: как вокруг неё толпами погибали дети, женщины и старики, которых она так и не смогла тогда спасти, как разрушались дома, падая обломками на головы жителей, как отовсюду раздавались рыдания и крики, что вынуждали кровь стынуть в жилах, а ещё - как сильные и цепкие руки наследника шарингана рвали на ней одежду, оставляя после себя царапины, синяки и глубокие, абсолютно незаживающие со временем душевные раны. Погребальную церемонию Сакура тоже помнила очень хорошо. Погибших было настолько много, что территорию кладбища пришлось расширить вдвое, а некоторых хоронить в одной могиле. Так получилось и с её родителями, что большую часть жизни провели друг с другом, а теперь и покоились вместе, навеки оставаясь неразлучными. Затем в воспалённом сознании девушки всплыло лицо Наруто. Как он отчаянно орал на Цунаде, что никогда и ни при каких обстоятельствах не позволит казнить Саске, защитит его любой ценой, невзирая ни на что, но... Договор между странами Альянса о незамедлительной казни Учихи в случае его поимки к тому моменту уже был подписан всеми пяти каге, и с этим мало что можно было сделать. Вспомнилось и то, как Цунаде-сама со всей силы врезала Узумаки по лицу, только чудом не сломав ему челюсть и не свернув шею. Ведь она знала, знала, что Саске сделал с Сакурой. Она единственная знала это, и поэтому собственноручно хотела прикончить Учиху за столь чудовищный поступок. А Наруто многого не ведал. Он не понимал, почему напарница молчит, почему смотрит на всех затравленным взглядом, почему невольно вздрагивает от резкого движения или звука, и почему, в конце концов, старается избегать со всеми встреч... К горлу подступила утренняя тошнота, ставшая за это время уже привычным явлением. Машинально положив руки на заметно округлившийся живот, Сакура задумчиво провела по нему ладонями и нахмурилась от новой порции болезненных воспоминаний. Поначалу, когда она только-только узнала, что беременна от своего же насильника, Харуно ненавидела этого маленького человечка, растущего у неё в утробе, всеми фибрами своей души. Ненавидела каждой клеточкой покалеченного тела, ежеминутно, ежесекундно отторгая его от себя и желая ему незамедлительной смерти. Днями напролёт она умоляла Цунаде избавить её от ребёнка, избавить от этого демона, пожирающего изнутри израненную плоть, но Пятая каждый раз отвечала на эти просьбы категорическим отказом и, конечно же, небезосновательно. Вскоре и сама Сакура догадалась, в чём здесь было дело: Коноха не могла отказаться от шарингана, которым, безусловно, обладал бы кровный ребёнок Учихи Саске. Деревня нуждалась в этом додзюцу как никогда прежде, и в конечном итоге куноичи смирилась. Смирилась с тем, что её интересы в данных обстоятельствах совершенно не учитывались, покорилась этому злому року, что безжалостно навис над ней, и подчинилась. Единственным условием со стороны Харуно, выдвинутым своей учительнице, было разве что сокрытие того факта, кто, собственно, являлся матерью вновь родившегося носителя шарингана. И через две недели, после того, как Сакура узнала о своей беременности, она покинула Лист, объясняя причину отъезда в необходимости передачи медицинского опыта одной маленькой, но дружественной стране. Так куноичи и оказалась сейчас здесь, в небольшом деревянном двухэтажном домике, стоящем на опушке леса, вместе с сиделкой преклонных лет на случай, если начнутся преждевременные роды. Всё так же поглаживая свой живот, девушка неторопливо перевела на него изумрудные глаза и невольно улыбнулась. Странно, но она уже давно не ощущала к малышу ненависти. Из разряда наследника монстроподобного Учихи, он постепенно превратился в ребёнка Харуно Сакуры, неизбежно вызывая в ней тёплые материнские чувства. Ей отчего-то становилось тепло на душе, когда она представляла, как держит его на своих руках, как учит говорить и ходить, как целует перед сном и успокаивает, если вдруг ему приснятся кошмары. Теперь Сакура была более чем уверена, что от Саске её сокровище унаследует лишь шаринган, всё остальное же даст ему она - его мать, и поэтому ни при каких обстоятельствах она не посмела бы отказаться от своей плоти и крови. Ощутив едва заметный толчок внутри себя, куноичи улыбнулась. Ребёнок с каждым днём толкался все чаще и чаще, предрекая своё скорейшее появление на свет и заставляя Сакуру трепетать от предвкушения такой долгожданной встречи. - Я думаю, нам пора поесть, - тихо проговорила девушка, обращаясь к животу и получая в ответ незамедлительный толчок в знак полного согласия, что заставило её губы ещё больше растянуться в искренней улыбке. Неуклюже встав с кровати, она накинула на себя шелковый халатик нежно-сиреневого цвета и поспешила выйти в коридор. Осторожно спустившись по лестнице вниз, Сакура целенаправленно двинулась в сторону кухни, придерживая ноющую поясницу ладонью, ведь, что ни говори, а беременность оказалась весьма утомительным делом. - Сакура-тян, вам что-нибудь приготовить? - негромкий старческий голос позади девушки привлёк её внимание. Харуно обернулась и, заправив длинную розовую прядь за ухо, приветливо улыбнулась старушке. - Нет-нет, спасибо, бабушка Кито, я сама. А вы идите и ложитесь спать, еще слишком рано. Женщина по-доброму улыбнулась в ответ, помотав седой головой. - Какаши-сан, кажется, сегодня обещал нас навестить, так что всё равно надо идти готовить, - проворно обойдя Сакуру, бабушка Кито пристроилась возле плиты. - Значит, сегодня у нас будут гости. Хм... - взяв со стола яблоко, куноичи надкусила его, с некоторым волнением предвкушая появление сенсея, но тянущая боль внизу живота отвлекла ее от подобных мыслей. Она недоумённо отложила яблоко обратно на стол и прислонилась к дверному косяку, поначалу толком и не осознавая, что с ней сейчас творится. Только вот сердце забилось в неимоверном ритме, а дыхание участилось так, что... "Ками-сама, неужели?!" - А вот и я, - запыхавшийся мужской голос со стороны прихожей оповестил всех о приходе учителя. - Я принёс фрукты и... - Хатаке осёкся, увидев испуганное выражение лица бывшей ученицы, и неосознанно вздрогнул, понимая, что такой долгожданный момент наконец-таки настал. - Какаши-сенсей... - жалобно промямлила Сакура с нескрываемыми нотками паники в голосе. - Кажется, я... - Кито-сама, началось, - обеспокоенно произнёс ниндзя, подхватывая Харуно на руки и незамедлительно унося её в спальню.
***
Вот уже пять часов кряду Хатаке Какаши, многое повидавший за свою долгую по меркам шиноби жизнь, вздрагивал от каждого вскрика и стона Сакуры, доносящихся из её спальни. На его лице уже давно выступила холодная испарина, что сделала его маску насквозь мокрой, а нога, нервно отбивающая нескладный ритм о деревянный пол, изнывала от боли переутомлённых мышц. Он ждал. С нетерпением ждал появления на свет нового человечка, поэтому, когда напряжённую тишину пространства пронзил громкий требовательный плач ребёнка, Хатаке сразу же метнулся наверх. Добежав до двери и тихонько постучав в неё костяшкой пальца, он дождался разрешения войти и немедля проник в комнату. - Мальчик, - устало улыбаясь, проговорила старушка, омывая руки в тазу с водой, на что Какаши усмехнулся, а затем перевёл взгляд на бывшую ученицу. Слегка подрагивающая Сакура сидела на кровати, держа в руках небольшой свёрток из смятых простыней. То и дело на всеобщее обозрение показывалась маленькая ручка с миниатюрными пальчиками, которые девушка стремилась поймать губами, каждый раз искренне удивляясь, когда ее попытка оказывалась тщетной. - Я не буду скрывать, что он мой ребёнок, Какаши-сенсей, - не отрываясь от своего чада, проговорила она. - Я вернусь в Коноху вместе с ним и буду растить его сама. Копирующий ниндзя сглотнул подступивший к горлу ком, стараясь не выдать своего волнения от подобного заявления куноичи. Только что сказанные Сакурой слова неимоверно усложняли и без того трудную ситуацию. - Исключено, - тихо ответил он, тут же заслуживая недоумённый взгляд новоиспечённой матери. - О чём это вы? - Брови девушки мгновенно нахмурились. - Твой сын не сможет остаться в Листе, Сакура, ты слишком долго отсутствовала в деревне и многого не знаешь. Харуно нетерпеливо мотнула головой. - Ну так расскажите. Почему мой сын не может жить в Конохе? Какаши тяжело вздохнул и присел на самый краешек кровати в стремлении оттянуть мучительный момент разъяснений. - Понимаешь ли... - он сжал руки в кулаки, стараясь скрыть мелкую дрожь своих пальцев, - когда ты уехала, Лист только-только пришёл в себя после нападения Саске. Осознание того, что натворил Учиха, ввергли толпу в неистовство, и сейчас я могу сказать лишь одно: жители деревни очень радикально настроены против клана Учиха. Очень радикально. Это безумие уже давно перешло все рамки, Сакура, разъярённая толпа даже не погнушалась осквернить могилы всех членов этого клана, а останки Микото и Фугаку Учиха... Они плевали на них, а затем сожгли, устроив из этого развлекательное представление. Сожгли, понимаешь?! Люди... Люди превращаются в зверей от одного только упоминания о Саске, и мне, - ниндзя устремил на неё встревоженный взгляд, - мне даже страшно подумать, что они сделают с мальчиком, если узнают, кто он на самом деле. Пойми же, жители Конохи слепы в своей ненависти, они незамедлительно расправятся с ним, как только у того пробудится шаринган, а заодно и с тобой, не особо вдаваясь в подробности. Мне действительно страшно, Сакура. И за тебя, и за твоего сына тоже, - голос наставника постепенно снизился до полушёпота, и последние слова были сказаны практически одними губами. Он сразу же попытался найти в распахнутых глазах Харуно хоть что-то напоминающее осознание всей плачевности ситуации, но, к сожалению, нашёл в них лишь сомнение в его здравомыслии. - Поэтому твоя просьба и не может быть исполнена. - Но этого ведь... не может быть... - Сакура ошеломлённо смотрела на сенсея, не желая верить ни единому его слову. - Но так оно и есть, - хрипло проговорил мужчина, с грустью наблюдая, как девушка пытается совладать с подступающими к глазам слезами. Харуно неосознанно прижала ребёнка к себе ещё крепче и закусила дрожащую губу, ощущая, как в груди начинает разгораться настоящий пожар, острой болью поглощающий её сердце. - Тогда я останусь с ним. Я не вернусь в Коноху. Одинокая слеза, что покатилась из не скрытого повязкой глаза копирующего ниндзя, заставила её вздрогнуть и замолчать. - Исключено, - тихо ответил тот. - Конохе нужны медики. После нападения Саске, другие страны также могут напасть, несмотря на договор Альянса. Ты непревзойденный медик, способный поделиться опытом с последующими поколениями... Понимаешь? - Мужчина говорил словно бы на автомате, словно бы заученной некогда речью, и Сакура чувствовала это как никогда. Она понимала, что сам он так не считает, и его слёзы - верное тому подтверждение, но долг перед деревней, этот проклятый долг перед Конохой обязывал его говорить именно эти, самые страшные для неё слова. - Вы что, думаете для меня Коноха важнее сына? - зловеще прошипела куноичи, не веря в то, что перед ней сидел действительно тот самый Какаши-сенсей, её любимый учитель, которого она всегда так безгранично ценила и уважала. Теперь же, кроме всепоглощающей лютой ненависти к этому человеку, она ровным счётом ничего не испытывала. Какаши скрыл своё лицо в ладонях, стараясь привести чувства в порядок, но выходило откровенно паршиво. Ну как? Как можно было объяснить этой хрупкой молоденькой девушке, готовой защищать свое дитя подобно разъярённой тигрице, что выбора не было. Выбора, чёрт возьми, не было! И решение давно уже принято! - У тебя нет выбора, - едва слышно произнёс он, а затем, спустя какую-то долю секунды, подскочил со своего места. - Сакура, пойми, выбора нет!!! Харуно чуть вздрогнула, не ожидая от обычно спокойного сенсея подобного крика, и в следующую же секунду комнату пронзил оглушительный плачь ребёнка. - Вы что, серьёзно, Какаши-сенсей? - шёпотом переспросила она, укачивая испугавшегося малыша и все ещё надеясь, что слова, сказанные наставником, не более чем просто неудачная шутка. Хатаке попытался унять свои эмоции, что так безбожно разрывали его на части, и, подойдя к ней ближе, присел рядом. - Сакура, твой сын будет расти там, где для его жизни не будет угрозы. Там, где про имя Учиха и не слышали никогда. У него будут хорошие учителя, которые обучат его искусству ниндзя, а когда он станет настоящим шиноби, вы с ним обязательно встретитесь. Я обещаю... Девушка подняла на сенсея потускневший безжизненный взгляд, от которого захотелось провалиться сквозь землю, и криво усмехнулась. - Когда он станет настоящим шиноби, думаете, он будет нуждаться в своей никчёмной матери? И наступила тишина, тяжёлая и угнетающая, от которой становилось трудно дышать и разрывались лёгкие, но никто из них так и не решался её нарушить, пока не стало совсем в тягость. - Ты можешь выбрать ребёнку имя и провести с сыном три дня, а затем... Затем мы возвращаемся в Коноху, - твёрдо, даже несколько грубовато отчеканил Хатаке, стараясь не встречаться с ученицей взглядом. Его сердце рвали тысячи кинжалов, но выбора у неё действительно не было. Не было. Казалось, Сакура даже и не услышала последние слова учителя, полностью растворяясь в мыслях о маленьком сыне и с нежностью поглаживая его гладкую розовую щёчку похолодевшими пальцами. - Кейтаро, - поцелуй в его маленький лобик, и самая грустная в мире улыбка, - тебя зовут Кейтаро.