Раньше при слове "штурм" в груди у Рикса возникало странное, щекочущее ощущение азарта. Но за это утро он успел раз двадцать позавидовать Дарнторну, который не принимал участия в сражении.
В штурме Тронхейма не было ничего хоть сколько-нибудь героического. Крикс успел привыкнуть к схваткам с "Горностаями", где жизнь и смерть зависели не только от слепой удачи, но и от умения владеть мечом. Зато сейчас вокруг царила полная неразбериха. Со стен в штурмующих летели камни и глиняные шары с горючей смесью, которые разбивались у подножия стены, разбрызгивая вокруг себя шипящие плевки огня. На глазах Рикса одинаково нелепо гибли как вчерашние крестьяне, не успевшие толком отмыть с рук землю, так и ветераны Иллирийского сражения, сражавшиеся в Такии уже тогда, когда "дан-Энрикса" еще в помине не было. Ему казалось, что он никогда не видел ничего бессмысленнее и страшнее.
Пока южанин, перевесив щит за спину и уже не думая о том, чтобы прикрывать голову, помогал подтащить к стене очередную лестницу, защитники Зимнего города сумели поджечь одну из осадных башен. Идея с передвижными башнями принадлежала коадъютору, и сам лорд Ирем собирался участвовать в штурме на одной из них. Многие из имперских лордов не скрывали, что они считают штурм Зимнего города самоубийственной затеей, но внезапное решение мессера Ирема лишило их возможности остаться в стороне.
"Вся эта публика скорее даст себя убить, чем позволит кому-то заподозрить, что им не хватило храбрости, - заметил калариец в самом начале кампании, когда "дан-Энрикс" еще был его оруженосцем. - Никогда не забывай об этом, и ты сможешь вынудить их сделать все, что посчитаешь нужным".
Впрочем, Крикс серьезно сомневался, что ему когда-нибудь придется применять этот совет на практике.
Когда обмотанные просмоленной паклей стрелы сделали свое дело, и залитая горючей смесью башня запылала, словно факел, Крикс не испытал ничего, кроме облегчения от мысли, что лорд Ирем выбрал не ее.
А уже в следующую секунду думать о погибших стало некогда, поскольку сверху - как ему казалось, прямо с неба - хлынул поток кипятка, и энониец с криком отшатнулся в сторону.
Мир утонул в клубах белого пара. Правую щеку и незащищенную часть шеи как будто одновременно ужалило полсотни ос, и почти в ту же самую секунду совсем рядом с ним раздался истошный вой. Двум или трем его соседям пришлось куда хуже, чем "дан-Энриксу", но энониец даже не сумел понять, принадлежал ли кто-то из них к Братству, или все обваренные были ему совершенно не знакомы.
К звуку ударов стенобитного тарана стал примешиваться грохот осыпавшихся камней. Когда Рикс бросился вперед, к стене, под сапогами у него дымились лужицы смолы и танцевали язычки огня. Еще перед началом штурма в лагере ворчали, что военачальники совсем рехнулись, если думают, что проще будет проломить тараном каменную стену, а не деревянные ворота. Крикс помалкивал, прекрасно понимая, чем на самом деле продиктовано решение военного совета. Из Орденской башни - так теперь обыкновенно называли Марир Кхэн - было отлично видно, что от ворот Тровена шел узкий коридор, делавший несколько внезапных поворотов почти под прямым углом. Любой участок коридора замечательно простреливался как со стен, так и с ближайших башен. Выломав ворота, осаждающие оказались бы в ловушке, из которой не сумел бы выйти ни один из них.
...Споткнувшись, энониец наступил на человека, лежавшего лицом вниз, и на мгновение увидел прямо у себя под сапогом его раздробленную руку. Крикс давно считал себя привыкшим ко всему, но сейчас его желудок, сжавшись, подкатился к горлу. В тех трактатах по истории, которые он помнил, осажденные замки или города гораздо чаще брали хитростью, чем силой. Например, какой-нибудь предатель выдавал захватчикам секретный ход в донжон. Или наоборот - несколько смельчаков тайком перебирались через стену под покровом ночи, совершив чудеса ловкости, и на рассвете открывали осаждающим ворота города. Ну и так далее, и все тому подобное. После таких историй штурмы представлялись смелой авантюрой, чем-то вроде игры в "Три штандарта".
Если бы он только знал, как это выглядит на самом деле!...
"Я ошибся. Я не воин. Даже не хочу быть воином" - подумал он внезапно. Мысль была простой и скучной, словно он успел понять это уже давным-давно, а выразил в словах только теперь.
Крикс оказался в числе первых, кто ворвался в осажденный город через только что проделанный пролом в стене. Стрелы ударили практически в упор, и те несколько человек, которые случайно оказались впереди него, погибли в ту же самую секунду, как вступили в Зимний город. Крикс осознал, что следующим выстрелом такийцы превратят его и нескольких таких же полоумных смельчаков в подобие ежей, и успел с неуместным хладнокровием прикинуть, что за те полторы секунды, которые требуются хорошему стрелку, чтобы вторично натянуть свой лук, ему и его спутникам никак не одолеть эти последние несколько саженей.
Наверное, не стоило даже пытаться.
Чтобы сделать что-нибудь подобное, надо быть, по меньшей мере, Астером, - подумал Рикс и бросился вперед.
Нэери ндаро эши...
Нечеловеческим прыжком перелетев последние несколько саженей, он ударил по чужому луку краем своего щита, еще успев заметить на лице такийца то же изумление, которое так часто видел на лице убитых Нэери "Горностаев". А потом противоположный край щита ударил его по губам и подбородку, и Крикс полетел на землю следом за своим противником. Удар был так силен, что на мгновение вышиб из головы все мысли. Энониец копошился на земле, кашляя и отплевываясь кровью. Какой-то такийец ударил его мечом. Удар пришелся вскользь по шлему, и южанин, так и не успевший приподняться, снова рухнул на бок. Придавленную щитом руку пронзила острая боль.
"Сейчас добьет" - подумал Рикс. Но следующий удар такийца отразил внезапно оказавшийся с ним рядом человек. Меч в его руке прочертил широкую дугу, заставив противника отшатнуться в сторону. В следующий момент его спаситель пнул южанина ногой.
- Живой?
- К-кажется, да, - прохрипел Крикс, пытаясь встать. За эти несколько секунд он успел понять несколько важных, хотя и не связанных между собой вещей. Во-первых, его зубы, против всяких ожиданий, были целы, а текущая по подбородку кровь шла из разбитых губ и из прокушенной щеки. А во-вторых, только что спасшим его человеком был ни кто иной, как Даррек.
- Только попробуй сдохнуть! - яростно осклабился Данар и, продолжая остервенело отбиваться от такийцев, заорал - Ильт, Берес, Язь! Сюда!
Своих вокруг и впрямь заметно прибыло. "А ведь мы почти победили" - осознал "дан-Энрикс" неожиданно. Еще несколько часов, и Зимний город в самом деле будет взят.
- Спасибо, - сказал Крикс, когда он все-таки сумел подняться и встал рядом с Дарреком, довольно неуклюже отразив направленный ему в плечо удар.
- Да наплевать мне на тебя! - сумрачно огрызнулся Даррек. - Если бы не Звезда...
Закончить фразу Даррек не успел, вынужденный отбиваться от двух нападавших разом. Но Крикс все равно прекрасно понял его мысль. На несколько секунд он словно выпал из происходящего, мысленно возвратившись в день, когда он получил от коадъютора свой орден.
Когда он пришел от сэра Ирема, то оказалось, что все побратимы уже знают про Семиконечную Звезду. Казалось, ни один из них не сомневался, каким будет исход разбирательства у коадъютора. Во всяком случае, "дан-Энриксу" устроили такой торжественный прием, что сразу стало ясно, что все это было подготовлено заранее. Мэлтин долго вертел в руках Звезду, восхищенно прищелкивая языком, и, вероятно, не расстался бы с ней вовсе, если бы ее не отобрали у него другие охотники взглянуть на орден. Дольше всех Звезду держал в руках ослепший Сайрем, которого никто не осмеливался поторапливать. Длинные пальцы с только-только начавшими отрастать ногтями, словно зрячие, ощупывали острые, несимметричные лучи.
Мэлтин за это время успел где-то раздобыть расстроенную гарму, и, кое-как подтянув струны, наигрывал старый антарский танец, причем мелодия у Маслобойки получалось настолько же бодрой, насколько фальшивой. Ласка без стеснения расцеловала энонийца на глазах всего отряда, и в глазах разведчицы плясали хорошо знакомые "дан-Энриксу" шальные огоньки. И даже Лита сбивчиво поздравила "дан-Энрикса" и, должно быть, следуя примеру Ласки, прикоснулась теплыми губами к его скуле. Надо полагать, что именно этот поступок побудил Мэлтина влезть с ногами на скамейку и мстительно заорать - "Вина "дан-Энриксу"! Звезда - семиконечная, так что пусть пьет семь кружек. Или больше, если выдержит".
К несчастью, остальные подхватили эту дикую идею с редкостным единодушием. Крикс пытался отказаться, но все было тщетно. Впрочем, в глубине души он сам не очень возражал против всего происходящего. Хотелось веселиться и забыть про все, что было сказано в Орденской башне. Удивительнее всего было то, что это ему удалось. Если бы после сцены с Дарнторном кто-то сказал ему, что через несколько часов он будет чувствовать себя вполне счастливым, Крикс с негодованием отверг бы эту мысль. А между тем после четвертой, или, может, пятой чаши он, обняв за плечи Береса и Ласку, отплясывал на столе какой-то дикий танец. Клен, отобравший у Маслобойки гарму, неожиданно оказался хорошим музыкантом - или, может быть, южанин просто слишком сильно захмелел, чтобы обращать внимание на недостатки исполнения. Голова у "дан-Энрикса" кружилась, стол шатался под ногами, и южанину хотелось беспричинно хохотать.
В самый разгар веселья дверь открылась, и на пороге возник Альверин Финн-Флаэн собственной персоной, причем не один, а в сопровождении двух или трех гвардейцев Альто Кейра. Музыка мгновенно смолкла. Члены Братства настороженно смотрели на вошедших. Если Альверин рассчитывал, что при его появлении сидевшие на лавках и на грубых табуретах люди встанут или поприветствуют его каким-то другим способом, он явно просчитался. Даже присоединившись к войску, Дети Леса не испытывали ни малейшего желания заискивать перед имперской знатью. Наоборот, они как бы старались подчеркнуть, что гордятся своим положением бродяг и отщепенцев, и что титулы и знатность не имеют в их глазах никакой ценности. У "дан-Энрикса" эта манера его побратимов вызвала двойственные чувства. С одной стороны, ему ужасно нравилась их независимость, отсутствие приниженности, раздражавшей Крикса в поведении других простолюдинов. С другой - такое поведение часто казалось ему попросту невежливым. К примеру, Альверин, с какой бы целью он не появился здесь, явно не заслуживал того, чтобы на него так беззастенчиво таращились несколько дюжин человек.
Финн-Флаэн с детства знал Дарнторна, он считался женихом Лейды Гефэйр, а теперь, ко всему прочему, еще и занял его место рядом с лордом Иремом, так что у Крикса были все причины не любить мессера Альверина. Но факт оставался фактом - именно Финн-Флаэн поддержал его во время разговора с сэром Иремом в лесу, когда судьба Лесного братства, в прямом смысле слова, висела на волоске. И этот поступок заслуживал признательности.
Крикс неловко спрыгнул со стола. Комната плавно вращалась вокруг него, и он подумал, что, пожалуй, надо было незаметно выливать хотя бы часть того вина, которое ему передавали остальные. К счастью, несколько шагов от стола к двери он одолел вполне уверенно.
Впоследствии Крикс плохо помнил, что именно он сказал Финн-Флаэну. Кажется, он просто поздоровался с вошедшим и спросил, что привело его сюда. Во всяком случае, ни на что другое у него в эту минуту просто не достало бы воображения.
Зато ответ Финн-Флаэна даже заставил его слегка протрезветь.
- Я пришел поздравить вас, мейер Рикс, - вежливо сказал Альверин. - Лорд Ирем все мне рассказал. И еще я хотел поблагодарить вас за то великодушие, которое вы проявили к Льюберту Дарнторну.
- Великодушие?.. - эхом откликнулся "дан-Энрикс".
- Разумеется. Сэр Ирем рассказал мне, что вы отказались от торжественного награждения ради того, чтобы лишний раз не привлекать внимание к поступку Льюберта.
- Это была идея лорда Ирема, - возразил Крикс.
- Неважно. Далеко не каждый согласится отказаться от своего триумфа ради человека, который присвоил себе его славу. Думаю, что очень многие, наоборот, воспользовались бы любой возможностью втоптать Дарнторна в грязь... Я знаю Льюберта еще с тех пор, как первый раз гостил в Торнхэле у его отца. Не думайте, что я пытаюсь его оправдать, но все-таки Дарнторн не совсем то, чем кажется. Как бы там ни было, я заходил к нему пару часов назад и рассказал ему о вашем решении. Я думал, ему станет легче, когда он поймет, что ему не придется присутствовать на этой церемонии. Но он крикнул, что я ничего не понимаю, и что вы просто пытаетесь унизить его своей жалостью.
Крикс ощутил, как на него внезапно навалилась бесконечная усталость.
- Это не так.
- Я знаю, - кивнул Альверин. - Думаю, он тоже это знает. Но Дарнторн сейчас немного не в себе. Я посоветовал ему воспользоваться разрешением мессера Ирема и уехать в Эледу, а потом - в Адель.
- И Льюберт согласился?..
- Да.
Крикс еле удержался, чтобы не покачать головой. Сэр Альверин, конечно, действовал из лучших побуждений, но уж лучше бы ему не давать Дарнторну таких советов. Если бы Льюс собрался с мужеством и постарался выдержать все неприятности, которые он сам же на себя навлек, это вернуло бы ему хотя бы часть достоинства. А вот тайный отъезд из лагеря станет самым позорным окончанием этой истории из всех возможных.
Хуже всего было то, что Льюберт это обязательно поймет. Но будет уже слишком поздно что-нибудь поправить.
Еще несколько месяцев назад Крикс обязательно попробовал бы переубедить Дарнторна. Но сейчас он слишком ясно понимал, что это ни к чему не приведет. И даже более того - стоит ему сказать, чтобы Дарнторн не торопился уезжать и все обдумал еще раз, как Льюс поступит с точностью наоборот. Разве что подловить Дарнторна в тот момент, когда тот попытается покинуть Тровен, и изобразить бурную радость по поводу его отъезда - ну как Льюберт разозлится и решит остаться?.. Крикс ощутил, что мысли о подобных играх не вызывают у него ничего, кроме тошноты.
Впрочем, возможно, дело было в том, что он слишком много выпил в этот вечер.
Альверин выкинул нечто уже совершенно несуразное. Протянув энонийцу руку, он торжественно сказал:
- Я сочту честью для себя считаться вашим другом, мейер Рикс.
"Интересно, что бы ты сказал, если бы видел, как я целовался с Лейдой" - подумал "дан-Энрикс" мрачно. Говорить о дружбе с человеком, у которого ты собираешься отбить невесту, невозможно. Но проигнорировать протянутую тебе руку - это уже оскорбление. Которого сэр Альверин, как ни крути, совсем не заслужил.
- Благодарю вас, мессер Альверин, - сказал "дан-Энрикс", коротко пожав ладонь Финн-Флаэна, бывшую в полтора раза шире его собственной - досадное напоминание о том, что его собеседник значительно старше и уже как минимум поэтому больше подходит на роль мужа Лейды Гвен Гефэйр. А ведь у Финн-Флаэна имелись и другие преимущества - богатство, знатность, воинская слава...
Крикс едва дождался, пока Альверин простится с ним и выйдет за порог.
Южанин опасался, что Ласка захочет, чтобы он продолжил танцевать, но вместо этого разведчица уселась на столе, поджав под себя ногу, и задумчиво посмотрела на южанина:
- А кстати, Рик! Раз уж Звезда теперь твоя, то что ты собираешься просить у императора?..
Криксу потребовалось несколько секунд, чтобы понять, о чем она. Зато, когда он, наконец, сообразил, о чем шла речь, ответить оказалось очень просто.
- То же, что и Мэлтин.
Объяснений не потребовалось. Над идеей Маслобойки уже целую неделю потешалось все Лесное братство. Больше всех старался Лис, при каждом разговоре с Мэлтином просивший собеседника похлопотать, чтобы его произвели в антарские наместники.
Но на сей раз никто не засмеялся. Крикс почувствовал себя неловко в наступившей тишине.
- Ты что, серьезно?.. - уточнила Ласка. Широко распахнутые темные глаза смотрели на него с каким-то странным выражением. В этот момент лицо разведчицы казалось незнакомым, почти беззащитным.
- Разумеется, - пробормотал "дан-Энрикс", отводя глаза, поскольку смотреть на Ласку было совершенно невозможно - словно он подглядывал за чем-то, не предназначавшимся для чужих глаз.
Сидевший за спиной Рикса Шестипалый запрокинул голову и неожиданно завыл по-волчьи, заставив энонийца подскочить от ужаса. Лесным зверям разведчик подражал на редкость убедительно, и в тот момент, когда какой-то другой человек стал бы смеяться, или сквернословить, Шестипалый от переизбытка чувств мог начать тявкать, как голодная лисица, или ухать филином. Но это!
- Леший тебя вперегреб!.. - прошипел Рикс, ударившись ногой о подвернувшуюся табуретку. Не успокоившись на этом, он использовал и парочку других, совсем уж непотребных выражений, слышанных от Астера. Но никто этого уже не слышал, потому что вокруг стучали по столешнице ладонями и кружками, смеялись и одновременно говорили в сорок голосов.
- За Вольный Тарес! - крикнул Мэлтин, на секунду перекрыв все остальные разговоры. Ответом ему послужил согласный рев. - Ура "дан-Энриксу"!!
Криксу показалось, что от этого "ура" должно было снести соломенную крышу. Энониец оглушено заморгал, с трудом удерживаясь от желания зажать руками уши. И успел трезво подумать, что через пару минут им всем придется объясняться с подоспевшим патрулем.
Но остальным, похоже, было наплевать.
...А прямо накануне штурма Даррек отвел Рикса в сторону и неожиданно потребовал, чтобы тот не участвовал в сражении. Крикс так опешил, что даже не сразу смог найти ответ. А Даррек пер вперед, словно кабан, готовый насадиться на копье, лишь бы добраться до охотника.
- Если тебя убьют, то грош цена твоей Звезде! - говорил Одноглазый, и в его единственном глазу сверкал уже знакомый Риксу фанатичный огонек. - Не будет ни антарского наместника, не послабления в налогах. Так что незачем тебе туда соваться.
- Да меня никто и спрашивать не будет! - справедливо возразил "дан-Энрикс", незаметно отодвинувшись от одержимого антарца.
- Это ничего, - возразил Даррек неожиданно спокойно, так, будто это не он только что напирал на собеседника, пыхтя ему в лицо. - Мы что-нибудь придумаем. Возьмем у Пчелоеда рвотное, побольше. Пару деньков отлежишься в лазарете. Зато уж точно будешь жив.
- Ты совсем спятил, что ли?.. - вспыхнул энониец. - Это... это низость!
Даррек разозлился не на шутку. Сгреб "дан-Энрикса" за шиворот и притянул к себе, отчего его перекошенное, страшное лицо с вытекшим глазом оказалось совсем близко от южанина.
- Ах, значит, низость! А пожертвовать судьбой нескольких тысяч человек из-за своей дурацкой гордости - это не низость?!
Освободиться от руки, сжимавшей его ворот, было проще простого, в тхаро рэйн существовал для этого весьма простой прием. Но вместо этого "дан-Энрикс" лишь растерянно сморгнул. Самым ужасным было то, что в словах Дара был резон. Если его убьют, то все мечты об избавлении от власти каларийского наместника и о снижении налогов в Таресе пойдут, как говорится, псу под хвост. Какое-то мгновение "дан-Энриксу" даже казалось, что он должен сделать так, как хочет Даррек. Но потом ему со странной ясностью представилось, как в лазарет придут и скажут, что сэр Ирем был убит во время штурма. Или, может быть, не Ирем. Может, Ласка, или Мэлтин.
- Нет, - вырвалось у Рикса. - Нет, Дар! Дело не в гордости. Я просто не смогу.
- Ну ладно, - прошипел Данар, с досадой оттолкнув энонийца от себя. И, развернувшись, пошел прочь. Зловещий тон, которым он произнес это "ну ладно", Риксу очень не понравился, и вплоть до самого начала штурма он очень внимательно следил за тем, что ел и пил. В глубине души "дан-Энрикс" не сомневался, что ради своей мечты о Вольном Таресе Даррек вполне способен был кого-то отравить. А уж перед такой мелочью, как подмешать ему в еду обещанное рвотное, Кривой тем более не остановится.
Были у Даррека такие планы или нет, так и осталось неизвестным. Но зато, похоже, он решил по мере сил оберегать "дан-Энрикса" во время штурма.
Крикс внезапно осознал, что появление Данара рядом как раз в тот момент, когда такийец должен был его прикончить, вовсе не было случайностью. Выходит, Дар ни на минуту не задумался, прежде чем броситься за ним в пролом стены.
- Я понимаю, что ты это только ради Тареса, - выдохнул Рикс, не столько защищаясь, сколько пятясь от ударов. Тело умоляло о пощаде. Больше всего на свете Крикс хотел бы, чтобы это было тренировкой, на которой можно просто попросить противника о передышке. - Но это неважно... Астер как-то раз сказал мне, что спасти кому-то жизнь... - Крикс задохнулся. Говорить и драться было слишком трудно. Но закончить было очень важно, и, хватая воздух ртом, "дан-Энрикс" продолжал - Спасти кому-то жизнь - это как дать большую сумму в долг. Если ее не возвращать, то нарастут проценты втрое против первой суммы. Асчет считал, что должен мне. Я с этим не спорил - значит, согласился, что он прав. То есть теперь я твой должник.
Внезапно оказавшийся с ним рядом Берес отвлек его противника, и Крикс наконец-то смог хоть ненадолго опустить налившиеся свинцом руки.
- Астер говорил, что это Истинная магия, - закончил Рикс, переводя дыхание.
Перед глазами все плыло. Кто-то тряхнул его за плечо и голосом Мэлтина спросил:
- Какая магия?.. С кем ты все время разговариваешь?
- С Даром.
Мэлтин чуть помедлил, прежде чем ответить:
- Его только что убили. В шаге от тебя. Я думал, что ты видел.
"Этот день войдет в историю" - подумал Ирем, увидев над собой призрачно-серый силуэт донжона. Вопреки всем законам тактики, стратегии и логики несколько тысяч человек сумели захватить самую знаменитую во всем Нагорье крепость, до сих пор считавшуюся неприступной.
Трепетавший на вершине башни стяг с эмблемой Бешеного принца доживал последние минуты.
- Сто ауреусов тому, кто сменит их штандарт на флаг дан-Энриксов! - распорядился Ирем. Глаза загорелись не только у простых латников, но и у многих рыцарей. Спокойно пренебречь подобной суммой мог только богач вроде Бейлора Дарнторна.
Из донжона почему-то не стреляли. Донжон выглядел покинутым на произвол судьбы, и Ирем удивленно сдвинул брови. Может, в башне есть подземный ход, через который сейчас отступают уцелевшие защитники?.. Впрочем, шут бы с ними, пусть спасают свою шкуру. Это лучше, чем терять своих людей, штурмуя башню.
На помощь коадъютору должны были с минуты на минуту подоспеть отряды лорда Кейра и Финн-Флаэна. Собственно, по его расчетам, оба рыцаря уже должны были быть здесь. Ирем не отказался бы узнать, с чем связана эта внезапная задержка.
- Монсеньор, такийцы!.. - крикнул латник из его отряда.
Само по себе известие не впечатляло. Ну такийцы так такийцы, не такое уж большое дело. Несомненно, кое-кто из уцелевших защитников Тронхейма должен был сопротивляться нападающим даже теперь. Но истерическая нотка, прозвучавшая в этом внезапном выкрике, Ирему сильно не понравилась.
- Сколько?
Впрочем, ответа не потребовалось, потому что в следующую секунду Ирем все увидел сам.
- Да чтоб тебя... - выдохнул Ирем и рванул из ножен меч.
"Таким числом они нас попросту сомнут, - подумал он. - Можно попробовать укрыться под стеной донжона, но это уж слишком очевидное решение. Так и кажется, что нас прямо-таки упрашивают выбрать этот путь. Нет, к башне отступать нельзя..."
- Назад! - резко скомандовал лорд Ирем тем, кому идея занять оборону у стены пришла одновременно с ним самим.
И будто в ответ на это предложение с верхней площадки башни хлынул настоящий дождь из стрел. Даже не оглядываясь, коадъютор знал, что его отряд тает с каждой секундой. Оказавшиеся позади имперцы вскинули щиты, чтобы прикрыть самих себя и оказавшихся поблизости товарищей, но те, кто отбивался от такийцев, оставались почти беззащитными для стрел, летевших в спину.
"Где сэр Альверин?.. - подумал Ирем с бешенством, вступая в бой. - Еще немного, и нас здесь перестреляют, словно куропаток".
Судя по всему, его недавнее предположение было пророческим. Похоже, этот день действительно войдет в историю - как бой, в котором человек, на протяжении десятка лет считавшийся лучшим военачальником в империи, позволил перебить своих людей и сам погиб в нелепейшей ловушке, угодить в которую было бы несмываемым позором даже для зеленого юнца.
Финн-Флаэна сэр Ирем так и не дождался. А вот подкрепление действительно пришло - в виде двух или трех десятков оборванцев, неожиданно напавших на такийцев с фланга. Как ни мизерна была такая помощь, она все-таки произвела на оставшихся невредимыми имперцев воодушевляющий эффект, и они стали оттеснять противников к ближайшей улице.
Если бы только у него было больше людей, подумал коадъютор. Тогда, может, те, кто уцелел в самые первые минуты боя, и сумели бы вырваться из этой крысоловки... Какое-то шестое чувство снова сохранило Ирема, не позволив ему броситься вслед отступавшему противнику, и пущенная со стены стрела в очередной раз пролетела мимо. Но вечно так продолжаться не могло.
- Держитесь, монсеньор!.. - крикнул один из оборванцев.
Голос был на удивление знакомым.
Коадъютор вдруг подумал, что уже не первый раз слышит от Рикса это "монсеньор". А между тем Ирем не мог припомнить случая, чтобы южанин обратился к нему так хотя бы раз за те два года, которые находился у него на службе. Вместо этого южанин ухитрялся всякий раз использовать либо официозное "мессер", либо "сэр Ирем". Раньше коадъютор всегда делал вид, что ничего не замечает. Про себя он был уверен, что подобным способом Рикс хочет показать ему, что своим настоящим сюзереном до сих пор считает лорда Аденора. Это было неприятно, но, по крайней мере, объяснимо. Разумеется, такому гордецу, как Рикс, была невыносима мысль о том, что коадъютор взял его к себе на службу вопреки его желанию. А ожидать, что энониец будет держать свои чувства при себе, было вдвойне нелепо, принимая во внимание характер Рикса. Ирем предпочитал игнорировать этот неявный бунт со стороны оруженосца точно так же, как "не замечал" яростных взглядов исподлобья, рук, засунутых в карманы, и тому подобных мелочей. Порой вся эта дурь безмерно раздражала, но избавиться от нее можно было только одним способом. То есть, по правде говоря, двумя, но ломать Рикса ему совершенно не хотелось. К счастью, энониец знал, где следует остановиться, так что для сторонних наблюдателей отношения сеньора и его оруженосца выглядели вполне прилично. Через некоторое время Ирему даже стало казаться, что все уладилось. Рикс больше не смотрел на него волком, перестал сердито огрызаться на любую шутку и держаться с сюзереном так, как будто постоянно ожидал подвоха. Иногда сэр Ирем даже думал, что южанин, в сущности, доволен своим положением. А что не называет "монсеньором" - да подумаешь, какая, в самом деле, разница?.. Но разница, конечно же, была, и это ярче всего проявилось в той бездумной легкости, с которой энониец наплевал на свою службу и отправился бродяжничать с антарцами.
Зато теперь - извольте! - "монсеньор". Хегг разберет этого Рикса... сэру Ирему, во всяком случае, мальчишка представлялся самым непонятным человеком среди всех, кого он знал.
"Ну вот куда ты снова лезешь?.. - с застарелым раздражением подумал он. - Жить надоело?"
Надоело Риксу жить или все-таки нет, но дрался энониец так, как будто страшно торопился на тот свет. Он даже не давал себе труда взглянуть, кто прикрывает ему спину, будто бы речь шла не о сражении, а о турнирном поединке на мечах.
На несколько секунд отвлекшись на двоих своих противников, сэр Ирем потерял "дан-Энрикса" из виду. Но, когда он снова отыскал его глазами, энониец был не только жив, но даже невредим. И даже более того - когда какой-то такиец проскользнул ему за спину, Крикс с ошеломившей коадъютора четкостью ударил с полуразворота. А потом, не сделав ни одного лишнего движения, отбил щитом удар, пришедший с совершенно другой стороны. Ирем почувствовал необъяснимый холодок под ложечкой. Он сам учил "дан-Энрикса" владению мечом. Тот был талантлив... честно говоря, даже весьма талантлив. Но ничего похожего на то, что Рикс творил сейчас, южанин раньше не умел. Сейчас Рикс двигался куда быстрее, чем обычно, и вдобавок все его движения отличались странной, хищной плавностью, которой Ирем раньше никогда не замечал. Такая перемена не могла произойти сама собой.
- Сэр Ирем, берегитесь!.. - крикнул кто-то. Лучше бы молчал. До сих пор Ирем как-то обходился безо всяких предостережений. Но сейчас, услышав этот вопль, на мгновение замешкался и ощутил внезапно сильный, но при этом почти безболезненный удар. Ощущение было таким, как будто бы кто-то с разбегу толкнул его в спину. Но по онемению, которое мгновенно растеклось вокруг лопатки, коадъютор осознал, что дело плохо.
Еще несколько минут, - подумал Ирем абсолютно хладнокровно - Может, две, а может три. Пока недоумевающее тело еще не успело осознать того, что уже ясно разуму.
Лорд Ирем ощутил нечто похожее на вдохновение. И, первым же ударом добив своего противника, с остервенением набросился на следующих двух. "Леший, да их же совсем мало! Втрое меньше, чем вначале!.." - неожиданно подумал он, взглянув на поредевшие ряды врагов. И вожделенный выступ дома, за которым они станут недоступными для выстрелов, был уже совсем рядом.
Какая красивая могла бы быть победа, - мечтательно промелькнуло в голове.
Еще один удар-толчок - сильнее первого, и на сей раз - с мгновенной, жгучей болью, от которой в глазах на секунду потемнело.
Ничего, теперь уже не важно.
- Эйн дан-Энрикс! - хрипло крикнул он.
- Сэр Ирем!!
От этого крика-стона-вопля у Ирема на секунду прояснилось в голове. Лорд даже испытал смутное чувство удивления, но чему именно он удивляется, понять уже не смог.
Весь мир вокруг месссера коадъютора кружился, словно после двух бутылок белого ландорского, и то и дело норовил уплыть куда-то бесконечно далеко, в сгущавшуюся совсем рядом темноту.
Рикс почему-то оказался совсем рядом. Ирем увидел, как яростное выражение на лице юноши сменяется странно-беспомощным.
- Монсеньор, держитесь!.. - донеслось до Ирема откуда-то издалека. Он бы с удовольствием съязвил, что энониец это уже говорил, а простым изменением порядка слов особой глубины подобной мысли не добавишь, но губы онемели и упорно не желали шевелиться.
В момент следующего просветления сэр Ирем осознал себя бессильно привалившимся плечом к покрытой инеем каменной кладке. Ему даже удалось понять, что он находится за выступом стены, которого еще совсем недавно даже не рассчитывал достичь. А еще - рядом снова оказался Рикс. Два этих факта явно были как-то связаны.
Лорд поднял взгляд на "дан-Энрикса" и несколько секунд смотрел на него так внимательно, что энониец, кажется, смутился. Ирем хмуро усмехнулся. Если так подумать, то, кроме этой способности смущаться, в Риксе уже не осталось ничего от того мальчика, которого он знал. Странное дело, парню еще нет пятнадцати, а в лице уже почти не осталось детской неопределенности. Посмотришь - и становится очень легко представить, каким это лицо станет через три-четыре года.
Впрочем, правильность своих догадок ему уже не проверить. И, возможно, это к лучшему. Сэр Ирем, хоть убей, не мог представить, как он стал бы обращаться с повзрослевшим энонийцем.
Думать становилось все труднее. Боль все ощутимее вгрызалась ему в грудь и в бок при каждом вдохе, так что, наконец, устав бороться с приступами дурноты, сэр Ирем дал себе расслабиться и соскользнуть в заманчивую темноту.