Вчера мне снова снился Лагирэ. В последнее время он вообще снился мне довольно часто. В этих снах он улыбался и пил из тонкостенного бокала темное вино, красное, словно кровь. А по рубашке расплывалось темное пятно такого же оттенка.
Я брал из его руки второй бокал и бормотал: "Я не хотел, Леон...", хотя за время нашего короткого знакомства никогда не называл его по имени.
А Лагирэ смотрел на меня со своей чарующе-насмешливой улыбкой.
- Правда, инквизитор?..
Я молчал, не зная, что ответить.
Ну разумеется, неправда. Когда протыкаешь человека шпагой, вряд ли можно утверждать, что не хотел его убить.
И вместе с тем, я правда не хотел. У меня просто не осталось времени о чем-то думать. Как член Консистории, я должен был его остановить. Как человек - мечтал о том, чтобы он раз и навсегда исчез из моей жизни, которую он так отвратительно запутал. Но я совершенно не хотел, чтобы его не стало. Окончательно не стало.
Когда я открыл глаза, надо мной низко-низко наклонилась Герта. От нее пахло теплым хлебом и еще чем-то цветочно-сладким. В другой ситуации мне непременно захотелось бы ее поцеловать, но тогда мысли все еще крутились вокруг сна. Да и лицо у Герты не располагало к поцелуям. Даже в тускло сером свете наступающего утра было видно, что она испугана.
Это напомнило мне о том, что мы по-прежнему находимся на территории Эсспарда и числимся в розыске. Я резко сел в кровати, чуть было не стукнув Герту лбом.
- Что случилось?.. - спросил я, пытаясь вспомнить, где лежат мои штаны, и ощупью ища оставленную у кровати перевязь. - Ты что-то слышала?
Герта покачала головой.
- Ты опять стонал во сне.
- Мне снился плохой сон, - смутился я.
Карие глаза Герты смотрели пристально и строго - так, как будто она точно знала, что я что-то от нее скрываю.
- Снова? Третий раз за месяц?.. Может, ты расскажешь, что случилось?
- Да что тут рассказывать? - вяло сопротивлялся я. - Простой кошмар.
- Раньше тебя не мучили кошмары.
Раньше я не убивал Леона Лагирэ. Но Герте я об этом не скажу. Незачем ей об этом знать. Тут я впервые за все эти дни задумался - осталась бы она со мной, если бы знала, что я сделал?
Меня она любила, Лагирэ - боялась. И, заметим в скобках, зря. Вампирам вроде бы положено предпочитать всем прочим жертвам невинных детей и девственниц, но я могу засвидетельствовать - Лагирэ дети и девственницы никогда не привлекали. Ни в каком... эээ... виде. А при разговорах с Гертой у него и вовсе делалось такое выражение лица, как будто бы его заставили напиться уксуса.
Словом, нельзя сказать, что Герту и Леона что-то связывало. Но, в конце концов, от смерти ее спас не я, а он. Я бы банально не успел вмешаться. О зловещем случае с "ведьмой из Алатери" я узнал уже в дороге. Местные придурковатые крестьяне, видите ли, полагали, что способны лучше всякой Консистории определить, кто ведьма, а кто нет. Сначала предлагалось просто-напросто побрызгать на голову обвиняемой святой водой - если не зашипит и не рассыплется, значит, не ведьма. Но потом победила более кровожадная партия, требовавшая вскипятить воду в котелке и заставить "ведьму" сунуть туда руку. Если Бог захочет оправдать невинную, небось не обожжется. Когда босую и растрепанную Герту вывели во двор, где на костре плевался паром пресловутый котелок, она пошатнулась и упала в обморок. Чем полностью изобличила свою ведьмовскую сущность, на дух не переносящую святой воды.
Но, как известно, Сатана не оставляет своих слуг на произвол судьбы, поэтому он послал одного из своих демонов, который спас виновную от справедливого возмездия. Попутно порешив шесть человек, особенно усердствовавших в исполнении богоугодной миссии. И порешившего, надо сказать, с достойной демона жестокостью - колодезник, спешивший в Консисторию с докладом об этих чудовищных событиях, бледнел и трясся при одном воспоминании о той ужасной ночи.
Я подробно расспросил о похищении, заставив своего икающего информатора припомнить все детали. И пришел к неутешительному выводу. Девчонку в самом деле уволок не человек. У страха глаза, несомненно, велики, но не настолько же, чтобы присочинить все сразу - и нечеловеческую быстроту движений, и светящиеся в темноте глаза, и панику собак, которых пытались пустить по следу похитителя.
Вампир.
Причем - вконец свихнувшийся вампир. Вместо того, чтобы вести охоту вдалеке от людных мест, этот осатаневший кровосос врывается прямо в деревню и оставляет за собой целую кучу трупов. Настроение у меня тогда окончательно испортилось. Искать девчонку было уже бесполезно - если опустить такую маловероятную возможность, что она и в самом деле ведьма. А вот ее похитителя необходимо было разыскать и упокоить раньше, чем он натворит еще каких-то дел.
Известив Консисторию о том, что в Алатери имел место самосуд, так что необходимо как можно скорее выслать дознавателя (хотя самые главные виновники, по-видимому, были уничтожены на месте), я с тяжелым сердцем отправился на охоту за вампиром.
Еще несколько недель назад я с полным правом мог бы запросить помощь Коллегии. Но, к сожалению, к моменту описываемых событий я уже успел получить "исповедника четырех обетов", так что должен был справляться сам. Рассчитывая только на свои скромные силы и на милость Господа.
Наверное, попадись мне тогда какой-нибудь другой вампир, я бы погиб на первом же задании.
Но вместо этого я встретил Лагирэ.
Признаться, иногда я думаю, что проще было бы погибнуть. Тогда бы все закончилось, и, если верить уверениям моих наставников, я бы немедля попал в Рай - как человек, который отдал свою жизнь служению Всевышнему.
Кроме того, тогда бы Лагирэ остался жив...
Даже у Герты все сложилось бы не так уж плохо. Что бы там Леон ни говорил о том, как его раздражает "эта снулая девица", он бы в жизни не позволил себе ее бросить.
И единственное, почему я не жалею, что все получилось так, как получилось - это то, что Лагирэ был прав.
До встречи с ним и с Гертой моя жизнь была по-настоящему бледна.
Герта не спрашивает, почему я не ложусь. Она наверняка догадывается, что я боюсь повторения вчерашнего кошмара.
Она долго сидит на кровати, поджав ноги, и расчесывает свои темные, густые волосы. Потом как будто с сожалением откладывает гребень и надевает ночной чепец. Но не ложится, а идет на кухню, и четверть часа спустя приносит мне горячее вино.
Я боюсь, что она сейчас задаст какой-нибудь вопрос, но Герта словно чувствует, что я хочу остаться в одиночестве. Она почти неощутимо прикасается губами к моему виску и идет в спальню, прихватив свечу.
А я смотрю на алые угли в камине - и мне почему-то хочется заплакать.
За плотно сомкнутыми ставнями гремит далекий гром. Снаружи холодно, темно и льет, как из ведра. Подобная погода всегда действует на меня успокаивающе. По крайней мере, можно не бояться, что кто-нибудь явится за нами. Будь то дознаватели из Консистории, гвардейцы короля или же соплеменники убитого мной Лагирэ.
Забыл спросить его - правда ли говорят, что, если человек убьет вампира, то на него ополчаются все представители вампирских кланов, знающие об этом убийстве.
За себя я не боюсь. Надеюсь, что они не тронут Герту.
Лагирэ сейчас не преминул бы сказать, что убивать виновных вместе с невиновными - чисто человеческая причуда, Темной стороне она не свойственна.
Лагирэ вообще любил говорить всякие гадости о людях - и смотреть, как я на это среагирую.
Вспомнить хотя бы нашу первую встречу... хотя, откровенно говоря, пока Леон был жив, именно _эту_ встречу я старался вспоминать как можно реже.
Когда я увидел его в первый раз, мой враг полулежал в массивном деревянном кресле, перекинув руку через спинку и прикрыв глаза. Поза казалась удивительно расслабленной. Похоже, он не ожидал никаких неприятностей. Когда я резко распахнул входную дверь, он коротко посмотрел на меня - а потом снова смежил веки.
- Именем Святого трибунала! - отчеканил я. - Вы арестованы. При попытке убежать или оказать сопротивление я упокою вас на месте.
- Делайте, что хотите, только умоляю - не орите так, - пробормотал сидевший в кресле человек, досадливо поморщившись. - Клянусь святым Мартеном, голова просто раскалывается.
Язык у постояльца слегка заплетался. На полу возле кресла валялась пузатая бутылка. Для полноты картины не хватало только смоченного полотенца вокруг лба.
Клянусь, в этот момент мне стало жутко. Я внезапно со всей остротой почувствовал, что мог фатально ошибаться с самого начала. Что, если окажется, что "молодой дворянин, приехавший с сестрой" - самый обычный дворянин, а вовсе не вампир, которого я выслеживал от самого Алатери?
Я замер у дверей, не зная, что мне делать дальше.
И что я уцепился за эту сестру? Только из-за того, что ее внешние приметы отчасти совпадали с описанием сбежавшей ведьмы? Откровенно говоря, "приметы" были - закачаешься. Невысокая, темноволосая и кареглазая. И подробное описание всех родинок на теле - это деревенские болваны постарались, искали на "ведьме" печать Сатаны. Как должна выглядеть эта самая печать, никто из них сказать не мог, но посмотреть на голую девчонку - это, разумеется, святое.
Единственной зацепкой можно было считать то, что на свою "сестру" сидевший в кресле человек был совершенно непохож. Он вообще был удивительно хорош собой - точеное лицо, медово-золотые волосы, кожа прозрачно-бледного оттенка... но, в конце концов, среди людей подобные красавцы тоже иногда встречаются. Особенно среди аристократии. Что тут поделаешь - порода!.. А бросающееся в глаза несходство с девушкой, которую он выдавал за свою сестру, могло иметь любое объяснение. От самого благопристойного (один пошел в отца, другая в мать) до более скабрезного, но вместе с тем правдоподобного - красивый, как картинка, дворянин совратил чью-нибудь жену или монашку из ближайшего монастыря, а теперь сам не знает, куда ее деть, и выдает за свою родственницу.
- Кто вы? - спросил я, чувствуя, как амулет в моей ладони нагревается от тепла моего тела.
Страдавший от похмелья дворянин с досадой посмотрел на меня из-под полуопущенных ресниц. Глаза у него были очень темными. А под глазами красовались синяки. И правда, что ли, загулявший кавалер, который пил весь вечер и большую половину ночи?..
- Что за вопрос?.. - спросил он - хрипло и насмешливо. - А как же "Именем Святого Трибунала!"? Или вы сами не знаете, кого намерены арестовать?..
Ситуация с каждой секундой становилась все глупее. Ну не объяснять же перепившемуся франту, что я принял его за вампира?
- Я должен взглянуть на вашу подорожную, - решился я.
- В сумке, на столе, - проинформировал меня этот наглец и смежил веки, словно потеряв всякий интерес к беседе.
Вот тогда я разозлился по-настоящему.
- Извольте встать, - процедил я. - Я не намерен рыться в ваших сумках. Достаньте свой дорожный лист и дайте его мне.
Мужчина в кресле тяжело вздохнул и стал неторопливо подниматься.
- Ладно, ладно... интересно, почему все клирики такие жуткие зануды?.. Даже ваши сверстники. Хотя уж им-то это совершенно не к лицу.
От этого небрежного упоминания о моем возрасте кровь сразу бросилась мне в лицо. Не очень-то приятно, когда вам тыкают в лицо вашей очевидной молодостью.
- Поживее, сударь, - почти с ненавистью сказал я.
- Вам, кажется, положено быть милосердным. Вот и будьте, - парировал чертов пьяница, и на негнущихся ногах пошел к столу.
Поравнявшись со мной, он пошатнулся, и наверняка не устоял бы на ногах, если бы я не сделал шаг вперед, чтобы ему помочь, а он не ухватился за мою руку. Пальцы у пьяницы были холодными, как лед.
- Просто невероятно, - мягким, словно бархат, голосом произнес он, пока я заворожено смотрел в насмешливые темные глаза. - Скажите, вы уверены, что вы и правда инквизитор?..
Если бы я мог ответить, я сказал бы, что ни в чем подобном не уверен.
Черт с ней, с моей пятилетней подготовкой в Консистории, но ведь буквально всем, от нунция до старой птичницы, известно, что лучше всего магия вампиров действует при посредстве взгляда, голоса и непосредственного тактильного контакта. Так по-глупому подставиться не мог бы даже бестолковый новичок.
И тем не менее, факт оставался фактом.
Голова у меня кружилась, словно после суточной попойки. Голос вампира звучал как будто не снаружи, а прямо в моей голове.
- Сядьте, - распорядился он, кивнув на кресло, из которого только что встал.
Я сел. По правде говоря, у меня не было выбора. Если бы собеседник приказал мне выброситься из окна, я бы тотчас же начал залезать на подоконник. Магия вампиров имеет массу ограничений, но уж если какому-то кровососу удается овладеть чужим сознанием - дальше он может забавляться, как ему заблагорассудится.
- Как вас зовут? - спросил вампир, остановившись перед креслом в невообразимо элегантной позе - ладонь на поясе, голова наклонена к плечу. Любой скульптор и художник взвыл бы от восторга, попадись ему подобная натура.
- Курт. Курт Рихтман, - сказал я.
- Прелестно, - довольно пренебрежительно заметил он. - Кстати сказать, сколько вам лет?
- Двадцать один.
Мой собеседник выразительно присвистнул.
- Черт возьми! И уже "исповедник четырех обетов"?.. Поздравляю.
Если бы я мог, я бы его убил.
- Вы, видимо, хотите что-то мне сказать? - сочувственно спросил вампир. - Пожалуйста. Можете не стесняться.
Теперь у меня была полная свобода говорить, что пожелаю. К сожалению, никакой достаточно язвительный ответ на ум не приходил. Поэтому я сказал первое, что пришло в голову.
- По-моему, вам следует представиться. Я ведь назвал вам свое имя. С вашей стороны будет просто невежливо не назвать мне свое.
Мой собеседник выразительно приподнял бровь. Это мгновенно сделало его похожим то ли на бретера, то ли на удачливого ловеласа из столицы.
- В самом деле?.. Ну, если вы так считаете... Меня зовут Леон де Лагирэ. "Де" можно опустить, я к таким мелочам довольно равнодушен.
"Надо же, и правда дворянин" - подумал я без особо удивления. Вампир задумчиво смотрел на меня сверху вниз.
- Должен сказать, вы самый странный инквизитор, которого я когда-либо встречал. А я знавал довольно многих. Думаю, нам стоит выпить за наше знакомство.
Стоит ли особо удивляться, что в тех обстоятельствах я склонен был придать его словам самый что ни на есть зловещий смысл?.. В животе у меня стало холодно и пусто. Даже дети знают, что жертва вампира может выжить - при условии, что кровосос был не особо голоден и не пытался обратить укушенного человека. Но Лагирэ как раз был голоден - об этом ясно говорили заострившиеся черты его лица и густые тени под глазами. И вдобавок, я был инквизитором, то есть его врагом, которого не следовало оставлять в живых. Пока я размышлял об этом, Лагирэ наполнил два бокала и сунул один из них мне в руки. Помнится, я чуть не расплескал вино от неожиданности.
- Осторожнее, - почти весело сказал вампир. - Или членами вашего ордена запрещено пить вино?
- Нет, не запрещено, - вынужденно признал я.
- Ну, тогда пейте.
Я в два глотка опорожнил бокал, и сам не понял, в чем тут дело - в действии вампирской магии или в чем-то другом. Леон присел на краешек стола и насмешливо отсалютовал мне своим бокалом.
- Ваше здоровье, инквизитор... Кстати говоря, - он пригубил вино, - чему обязан чести с вами познакомиться? Вы как-то позабыли сообщить, за что вы собираетесь меня арестовать.
- За Алатери. Вы убили шестерых. И похитили девушку, которую местные жители считали ведьмой.
- Из нее ведьма, как из вас - архиепископ, - огрызнулся Лагирэ. - Обычная крестьянская девчонка.
- Да, это я уже понял, - согласился я, немного покривив душой. С того момента, как мне стало ясно, что вампир не высосал похищенную им с костра девицу сразу же, а для чего-то прихватил ее с собой, я начал сомневаться в собственных предположениях.
- Серьезно?.. Тогда что вас не устраивает? - вампир забрал из моей руки пустой бокал и заново наполнил его до краев, не спрашивая, собираюсь ли я пить еще. - Девица спасена, виновники наказаны... по мне, так Консистории впору меня благодарить. Если предположить, что я бы принял вашу благодарность, разумеется.
Я мрачно посмотрел на Лагирэ.
- Вы это называете "наказаны"?.. Шесть человек растерзано на месте, остальные начинают заикаться при одном воспоминании о том, что вы устроили в ту ночь.
Лагирэ как-то странно улыбнулся.
- Вот оно что... Я, с вашей точки зрения, был неоправданно жесток. Тогда скажите мне, господин моралист - чего, по-вашему, заслуживали эти люди, собиравшиеся сжечь свою соседку заживо?
Подобного вопроса я не ожидал - и оказался в тупике.
- Но не такого же!
- Уверены?.. - вкрадчиво спросил Лагирэ. - Вы ведь наверняка узнали все подробности этого идиотского "суда". Скажите, инквизитор - если бы что-то подобное проделали с вашей невестой... хотя о чем я говорю, откуда у клирика невеста... ладно, с вашей матерью или сестрой - вы и тогда сказали бы, что я не прав?
Пару минут я молча смотрел на него. Потом сказал:
- Не знаю.
Лагирэ осклабился.
- Вот видите. Что вы сидите над этим стаканом?.. А, простите, я забыл. Можете выпить.
И я выпил.
- К сожалению, не все так же прелестно непоследовательны, как вы, - заметил Лагирэ. - К примеру, эта кислая девица продолжает донимать меня своим нытьем, что я бы мог освободить ее, не убивая никого из этих деревенских олухов. Тонко подмечено!.. Вот только "мог" - это одно, а "не хотел" - это другое. Понимаете?.. По глазам вижу, понимаете. Хоть вы и инквизитор. А она - не понимает! Уверен, если бы мне вздумалось спросить ее, с чего я должен был жалеть этих скотов - она начнет пищать что-нибудь про Всевышнего, - вампир заметно оживился. - Может быть, желаете пари?
- Спасибо, нет, - поспешно сказал я. - Кроме того, она права. Ни один человек не должен отнимать жизнь у своего ближнего, если этого можно избежать.
Лагирэ мрачно улыбнулся.
- Во-первых, я не человек, - с видимым удовольствием напомнил он. - Во-вторых, ваша Консистория запрещает отнимать чужую жизнь только другим, но не самой себе. Такое поведение обычно называют ханжеством. И в-третьих - никто и никогда не убедит меня, что я обязан считать "ближними" всякую мразь. Если мой "ближний" по своей непроходимой тупости или врожденной злобности готов кого-то укокошить, то в моих глазах подобный человек ничем не отличается от бешеной собаки. Единственное отличие состоит в том, что бешеных собак вы убиваете без долгих разговоров, зато своего взбесившегося ближнего зачем-то продолжаете терпеть - авось никого не укусит и не загрызет! А если загрызет, всегда можно будет сказать, что вы "давали ему шанс". Хотя на самом деле шанс надо было давать тому, кто мог бы остаться жить - если бы не ваш полоумный ближний и не окружавшие его безвольные слюнтяи.
Лагирэ легко поднялся на ноги и подошел к окну. Распахнул ставни, с наслаждением подставил бледное лицо потокам ледяного воздуха. Его батистовая белая рубашка контрастно выделялась на фоне темного окна.
Мне приходилось слышать и читать, будто вампиры любят холод, но это не так. Просто жители Темной стороны воспринимают мир не так, как мы. Если у нас львиная доля восприятия приходится на зрение, то у таких, как Лагирэ, очень сильна тактильная чувствительность. Вампиры любят холод и тепло, если они не переходят какой-то порог, после которого становятся для них такими же неприятными, как и для нас. А еще они почти не могут пройти мимо замши, гладкого стекла или шершавой каменой стены, не прикоснувшись к ней ладонью. Если вам попадется человек, который постоянно прикасается к чему-то кончиками пальцев - присмотритесь к нему повнимательнее. Чего доброго, окажется, что он вампир.
- Что же мне с вами делать?.. - вслух заметил Лагирэ.
По-моему, это был риторический вопрос, но я не мог не попытать счастья.
- Почему бы вам не оставить мне девушку и не сбежать? - предложил я самым что ни на есть невинным тоном.
- Сбежать? От вас?.. Вы далеко пойдете, инквизитор, - хмыкнул Лагирэ, бросив на меня короткий взгляд через плечо.
- Что, самолюбие заело? - не сдержался я. Хваленая быстрота вампиров оказалась достойна тех легенд, которые о ней рассказывали. Лагирэ в мгновение ока оказался рядом с креслом и коснулся моей шеи ледяными пальцами.
- Не зарывайтесь, Рихтман. В качестве обеда вы меня действительно не вдохновляете, но я могу и потерпеть...
Будь мы знакомы чуть подольше, я бы понял, что Леон блефует. Но тогда я еще ничего не знал о его кодексе и предпочел заткнуться.
- Девчонку я с вами не оставлю, - отрывисто сказал он, убирая руку от моей шеи.
- Почему? - искренне удивился я.
- А что вы станете с ней делать? Похороните ее в каком-нибудь монастыре?..
Я задумался. Скорее всего, так оно и будет. Вернуть девочку в деревню совершенно невозможно. Выдать ее замуж без приданого тоже весьма проблематично. Значит - либо в горничные, либо в монастырь. Третьего не дано.
- И что? - не понял я. - Если она такая, как вы говорили, ей в монастыре понравится.
- Не сомневаюсь. Такие девицы только и мечтают запереться в четырех стенах и хлюпать носом. Но я этого не допущу, - высокомерно заявил мой собеседник. - Раз уж мне хватило глупости взвалить этот хомут себе на шею - придется идти до самого конца. Я спас ее бренное тело, теперь надо спасти ее душу.
Несмотря на сковывающую меня магию, я вздрогнул.
- Вы хотите сделать из нее вампира?!
- Я хочу сделать из нее человека, - снисходительно поправил Лагирэ. - Но это слишком скучный разговор. Давайте лучше побеседуем о вас. Поскольку отвозить девицу в Консисторию вам не придется, вы наверняка продолжите меня выслеживать. Ведь так?
Я коротко кивнул.
- А если я скажу, что в следующий раз я вас убью?..
- Это ничего не изменит. Вы вампир. Вы убиваете людей. Я должен либо упокоить вас, либо арестовать и передать Святому Трибуналу.
- Ммда. Звучит достаточно неутешительно - во всяком случае, для вас. Те, кто писал эту инструкцию, что-то не слишком берегли своих людей. Или постойте. Как там сказано в вашем уставе - вправе вы просить о подкреплении, если в одиночку у вас ничего не получается?
- Не только "вправе", но и "должен", - вздохнул я.
- Хоть бы соврали, что ли, - покривился Лагирэ. - А то выходит, что мне следует немедленно от вас избавиться. Одного инквизитора я еще как-нибудь перетерплю, но если Консистория устроит полноценную облаву, это может очень плохо кончиться. Конечно, можно было бы заставить вас проехаться со мной, пока мы не окажемся на должном расстоянии от ваших братьев... но проблема в том, что мне с лихвой хватает общества этой девицы. Вы довольно милый юноша, но побеседовать с вами полчаса - это одно, а терпеть вас неделю или две - совсем другое. Да и контролировать вас всю дорогу будет не особенно удобно.
Он объяснял все это так, как будто бы я прямо-таки умолял его позволить мне поехать с ним.
- Я к вам в попутчики не набиваюсь, - хмуро сказал я.
- Да, да... - рассеяно ответил Лагирэ. Он явно думал о другом. - Поступим так. Вы предоставите мне фору до утра. За это время я успею убраться достаточно далеко отсюда. Потом вы, конечно, сообщите о моем побеге в Консисторию и будете меня преследовать, но я готов побиться об заклад, что из вашей попытки ничего не выйдет.
- Один раз я вас уже догнал, - напомнил я.
- Не обольщайтесь, - отмахнулся Лагирэ. - Вам не нужно было меня "догонять", я никуда не убегал. Сказать по правде, я даже не знал, что за мной тащится какой-то инквизитор.
- Может быть. Но, в любом случае, ваш план никуда не годится.
- Почему?
- Хотя бы потому, что я при всем желании не могу дать вам, как вы выразились, "фору", - с сожалением заметил я. Я чувствовал себя неловко. Лагирэ мог двадцать раз убить и "высосать" меня, однако по какой-то непонятной прихоти не пожелал этого сделать. Если не из благодарности, то хотя бы из вежливости мне бы следовало оказать ему ответную любезность. Но обеты инквизитора не позволяли мне сидеть и ждать, пока вампир и девушка окажутся вне досягаемости.
Вампир жутковато усмехнулся.
- Я и не рассчитывал на то, что вы нарушите свою присягу... Но это совсем не нужно. Вы сейчас уснете, Курт. И не проснетесь раньше десяти часов утра.
Он оперся о подлокотники моего кресла, так что темные глаза на бледном, заострившемся лице внезапно оказались совсем близко - так, как если бы он собирался меня укусить. Или поцеловать.
Я вжался в спинку кресла.
- Вы очень устали, инквизитор, - голос Лагирэ казался мягким, обволакивающим, словно пуховая перина. - Готов биться об заклад, что за последние два дня вам удалось поспать не больше четырех-пяти часов. Гоняться за вампирами - невероятно утомительное дело, вы заметили?.. Не надо себя мучить, Курт. Мы оба знаем, что вам нужен отдых. Спите.
Я попытался ущипнуть себя, чтобы стряхнуть с себя внезапно навалившееся на меня оцепенение, но рука безвольно упала на колено.
Глаза Лагирэ смеялись, но лицо было по-прежнему серьезным.
- Спите, Курт, - повторил он.
И я заснул.
Когда я открыл глаза, в комнате было пусто. Сквозь закрытые ставни лился яркий дневной свет. Не приходилось сомневаться в том, что солнце поднялось достаточно давно.
Все тело у меня болело так, как будто я заснул не в кресле, а на каменой щебенке. Бормоча себе под нос самые непристойные ругательства из всех, которые я знал, я кое-как спустился вниз по лестнице.
При виде моей хмурой, заспанной физиономии трактирщик просиял.
- Доброе утро, сударь! Ваш знакомый не велел вас беспокоить. Он сказал, что вы очень устали и нуждаетесь в покое. А еще он приказал подать вам завтрак, когда вы проснетесь. Вот увидите, все будет готово в один момент. Скажите, где вам будет удобнее: в отдельном кабинете или общем зале?
"В зале" - пробормотал я, несколько ошеломленный этим шквалом внезапной доброжелательности. Мой опыт по части трактиров и питейных заведений в тот период моей жизни был не слишком-то богат, но одно можно было сказать наверняка - передо мной еще нигде и никогда так не расшаркивались. Надо думать, Лагирэ был очень щедр.
Заказанный им завтрак можно было расценить либо как оскорбление, либо как шутку. Поразмыслив, я решил остановиться на втором. Во-первых, я был голоден. А во-вторых, при всей досаде, которую вызывала во мне мысль о нашем ночном разговоре, нельзя было не признать, что все это действительно было смешно.
Герта, несомненно, уже спит. Вино допито, камин потух, а от воспоминаний толку так же мало, как от угрызений совести.
Пора идти наверх. Я выливаю последние капли из бокала на остывшую золу.
Вечная память.
Ты был далеко не худшим человеком среди всех, кого я знал. Ну, то есть, человеком-то ты как раз не был, а вот далеко не худшим - был. В тебе было много качеств, которые мне очень нравились - теперь-то я могу признаться в этом совершенно откровенно. Не окажись мы врагами с самого начала - все могло бы обернуться по-другому. Как-то мне приснилось, будто мы с тобой проходим подготовку в Консистории и вместе с полудюжиной других учащихся коллегии фехтуем на рапирах в строгом каменном дворе Сент-Мартена. А говорят, что наши сны - это другие, не случившиеся с нами реальности. Впрочем, я почти уверен в том, что, если бы я рассказал тебе про этот сон, ты бы не преминул сказать, что предпочитаешь реальность, в которой тебя "всего лишь" закололи, но хотя бы не одели в омерзительный сюртук с безвкусными завязками вместо нормальных пуговиц.
По счастью, рассказать тебе о своих снах мне не придется - ни сейчас, ни, как это обычно говорится, "в лучшем мире". Мне всю жизнь втолковывали, что для таких, как ты, смерть окончательна и бесповоротна. Впрочем, ты и сам любил этим бравировать, небрежно повторяя, что предпочитает честную могилу со всей сыростью, червями и тому подобным - всем нашим слащавым выдумкам о Рае.