Вообще-то я ее как бы и не замечал, пока не сел за руль восемнадцатиколесного дальнобойного трака. Но - была. Несколько эпизодов общения с полицией из моей до дорожной жизни стоят упоминания.
Моя первая авария и ночной визит.
Да это и аварией-то назвать нельзя. Мы едва только приехали в Америку. В России и
Латвии я ничего кроме велосипеда не водил. Здесь же нужно было всего лишь сдать простенький устный экзамен и проехать с инструктором вокруг нескольких кварталов. Да, еще запарковаться меж двух барьерчиков. Всего-то тренинга у меня было часов с шесть. Я схитрил. Когда-то работая снабженцем, я вдоволь накатался с шоферюгами по московским улицам. Их повадки я и продемонстрировал экзаменатору, которому сказал, что в России машину водил, только вот прав с собою не прихватил. Когда я повернул свою бейсбольную кепку козырьком назад, среагировав на перебежавшую через дорогу даже не черную, а серую кошку, сомнений в моем опыте вождения у него уже не осталось. В тот же день мне была вручена пластиковая карточка с моей счастливой рожей, уравнивающяя меня со всеми американцами за рулем автомобилей. Это было особое чувство. Мой разговорный английский в то время был еще очень неловок, а язык дороги казался вплоне простым. Эта эйфория была обманчивой, и скоро она меня подвела. Спустя где-то месяц, дождливой субботой, мы с женой и детьми поехали на местную толкучку. У одного из продавцов, где-то совсем в уголке его развала, я обнаружил целый ящик всякой музыки. Он был полон именно тех пластинок, которые я когда-то вытогровывал, выменивал, выжуливал у ГУМа и магазина Мелодия на Калининском. Пластинки мы с друзьями покупали вскладчину, давали переписывать за какие-то рублики и снова меняли на что-то новое. За это нам однажды надавали в милиции пинков, а другой раз, в той же милиции посмеялись над нами, когда мы пришли жаловаться на какого-то вполне приличного кавказца, что обманул нас, олухов, и утащил кучу наших рекордов, не заплатив.
Короче говоря, тот ящик пластинок на американской толкучке я выторговал баснословно дещево. Где-то по пятьдесят центов за штуку. Теперь, за рулем Меркурия Зефира я взахлеб рассказывал жене о наших былых приключениях и потрясал кулаком, вспоминая кавказца.
Будучи водителем совсем еще не опытным, я невольно повторял маневры впереди идущего автомобиля. Вот он обогнал кого-то справой стороны, встал в левую линию. Я сделал то же и тут - ХРЯП.
Я не вписался в пространство между двумя машинами и оторвал пластиковый бампер с Тойоты, не успевшей от меня шарахнуться. Как себя вести, я тог только гадать. Нормальный русский водила (конечно бандит, кто тогда еще на тойотах ездил) поучил бы меня ездить тут же, потом бы еще и на счетчик поставил, короче, разобрался бы сам, не привлекая гаишников, испортил бы мне вконец мою бедную жизнь. Здесь же, как ни странно, все просходило по правилам, описаным в руководстве по вождению. Блондинка с пассажирского сидения поврежденного автомобиля, хвост трубой, отправилась звонить в полицию. Мужчина, видно ее муж, вылез из-за руля, подошел ко мне и осведомился в порядке ли я. Матом он не орал, хоть и раздражен был, но вида старался не показывать. Я, уже не опасаясь скандала, извинился, признал, что хоть и был он сзади меня, виноват в происшедшем только лишь я, мы оменялись телефонами наших страховых кампаний, тут и замигало возле нас - подъехала полиция. Две машины.
И тут было все не так. Никто на меня перегаром не дышал, женщина офицер, опоясанная поясом с пулями, с большущим пистолетом на боку, едва взглянув на мое семейство, махнула своему напарнику, и вторая машина отчалила, погасив свои сине-зеленые огни.
Было этой офицерше лет с тридцать. Она посадила меня на переднеее сидениее своего крузера и расспросив, как это я обмишурился, очень быстро,заоформляла свои бумажные дела.. Носик у нее был слегка курнос, губки правильные, какие-то даже детские, говоря со мной и записывая, все зыркала вдоль улицы - привычка. Завиточки волос под фуражкой - вся вольность. Все же остальное женское в ней было туго затянуто, тугая косичка волос была увязана в деловой узелок. Узнав, что я студент-иностранец, сумму штрафа за неправильную смену линии, она мне скостила вдвое, а смекнув, где мы живем, подробно рассказала, каких мест в наших окрестностях следует по вечерам избегать. Напоследок она даже подошла к моей машине и подбодрила мою уже совсем заскучавшую супругу. Наша машина, была она вовсе не нашей, а наших спонсоров, при столкновении не пострадала совсем, и уехал я с той улице с приятным недоумением легко отделавшегося раззявы.
Поздно вечером я сидел у телефона и терпеливо набирал длинный московский номер. Оно не соединялось, фонило, шипело, трескало. Я начинал снова и снова.
Вдруг раздался требовательный звонок в дверь. Я отодвинул занавеску и увидел сверкание полицейских огней. В тумане было не разобрать сколько там машин, но ясно было - не одна.
Думая, что что-то видно произошло пососедству, я пошел открывать и с удивлением увидел мою знакомую офицершу, одетую в черный бронежилет поверх формы.
Ничего пососедству не произошло. Просто я, набирая свои длинные номера, несколько раз набрал среди них 911, вот их система и сработала. Они пытались позвонить назад, но номер был занят. Недолго думая, они сорвались и прикатили.
В России бы до такого дожить.
Пропавшая соседка и выстрел в ночи.
Это было где-то спустя год, после моего первого контакта с местной полицией. За целых 12 месяцев моего неуклюжего вождения автомобиля, меня никто не тормознул. Я не могу сказать, что правил я не нарушал. Всякое бывало. И на красный проскакивал по неопытности, и бордюрные камни цеплял на глазах у полицейских, но, видя в моей машине целое семейство, они меня миловали. Раз, правда, полицейский погрозил мне пальцем, когда я забыл притормозить перед поворотом и едва вписался в него с визгом шин.
Так получилось, что в полицию позвонил я сам. Была у нас соседка, одинокая, красивая тетка. Каждое утро нам - гуд монинг. Мы тогда любили завтракать на заднем дворе нашего дома, а она на работу бежала. Была, да вдруг пропала. Не было ее дня три. Куда делась, кто ее знает. Вроде бы Америка, какое нам дело, но раз обратили внимание, что ее Фордик стоит в гараже. Уж не померла ли, думаем. Короче, позвонил я в полицию, рассказал про свое подозрение. Минут через двадцать приехал офицер, пожилой такой мужик. Походил по двору, в окна посмотрел, пошел по соседям. Все оказалось куда как просто. Дама наша взяла не работе отпуск и улетела с подружкой в Лас Вегас пытать рулеточное счастье.
Я чувствовал себя паникером и дураком. С досадою я ожидал встречи с соседкой, представлял себе ее презрительный взгляд, но, к удивлению моему, в первый же день своего приезда заявилась она к нам с корзинкой печения, сказала, что с такими соседями всю жизнь готова прожить. Жить ей, к сожалению, оставалось недолго. Спустя где-то с месяц, добрая тетя и впрямь померла от инфаркта. Лето было жарким и дождливым. Трава так и перла из под земли. Чтобы держать свои лужайки в порядке, косить нужно было каждые несколько дней. Людей с больным сердцем эта косьба убивает. Так и соседка наша пала жертвой эстетике. Почувствовав себя совсем плохо, она все же сумела позвонить в скорую. Умерла она уж в больнице; полицию я не вызывал.
Но надо же, полиция по ее адресу приезжала еще раз.
Вслед за ее домом жили наши добрые знакомые. Дом у них бы огромный, и сделав перепланировку они сдавали комнаты жильцам. Начальная их идея селить у себя лишь одиноких женщин, не сработала, и в комнатах тех, как это часто бывает, зажил кто попало. Правило не держать собак и кошек, беспокоящих жильцов, работало, однако, непреложно. Но что за американец без собаки? Молодая парочка, что выглядела вполне по мужски, но утверждалось, что мелкая ее половина считается девочкой Наташей (может так оно и было, трудно сказать) обзавелась дворняжестым щенком. Парочка эта денег за прожитье не платила, наши знакомые были люди мягкие, попереть их не умели. Разряженные петухами, с ирокезами на бритых головах, молодые люди слонялись по улицам, утверждая, что ищут работу, чтобы расплатиться с долгами, но было ясно, что такие работники в нашем консервативном городе не требуются. Наши знакомые предлагали им помощь в покупке билетов на автобус, чтобы те убрались в свой далекий Финикс, в Аризону, но все было тщетно: этой молодежи наши знакомые явно нравились, и отъезд парочки все откладывался.
Щенок у них оказался таким же неуправляемым. Чтобы он не скулил и не гавкал, они поселили его в пустующем дворе нашей покойной соседки. Видя, что они устанавливают картонный ящик и мисочку для воды на чужой собственности, я возмутился и запротестовал. Но эти странные супруги залились слезами и, к моему изумлению, проявили вдруг такую просительную вежливость в своих объяснениях их "ситуации", что я лишь рукой махнул. Пусть его, подумал, обещают лишь на три только дня.
С тех пор эта дворняга стала моей проблемой, не надолго, как оказалось. Сразу позади того дворика стоял гаражик. Был он скрыт от наших окон кустами, и мы лишь знали, что живет там какой-то мужик. Его трусы и майки иной раз сушились не веревочке. Мужик местную традицию знакомства не соблюдал и соседского визита к нам не сделал. Щенка оставили во дворе прямо под окном его гаражика. Конечно же, со скуки и тоски, тот стал выть и гавкать. Мы все думали, что скоро ему надоест, и старались заснуть. Но тому не надоедало. Он только лишь входил во вкус. Появившаяся луна добавила ему вдохновения. И тут раздались матюги и грохнул выстрел. Прямо метрах в десяти у нашего окна.
Все стихло. Я подумал, что такая практика of animal control не очень-то подходит для городского квартала, но дальше я уж не размышлял. Оценив тишину лунной ночи я заснул.
Наутро у моей двери стоял тот же полицейский участковый, выспрашивая меня, не знаю ли я что-либо про ночную стрельбу? Я сказал, что знаю, что, "пойдемте, я вам покажу", но, к удивлению своему, в соседнем дворике уже не было ни картонной коробки, ни мисочки, ни пристреленного щенка, ни даже странной парочки. "Тут вот, вроде, все и было...." говорил я, в растерянности озирая пустынный двор.
Как я позже узнал, расстроенные присутствием таких бандитов в нашем квартале, молодые люди в тот же день приняли предложение наших знакомых и убыли автобусом в Аризону.
Краденая сумочка и лаборатория метафетанима.
Наш район менялся на глазах. Сейчас, почти двадцать лет спустя, даже странно разглядывать фотографии, запечатлевшие наши первые американские дни. Рэй Семонес, что привез нас в Оклахому, лично приехав за нами в далекую Латвию, просто поселил нас в большом доме, что он прикупил на случайном аукционе. Этому замечательному человеку я обязан в числе многого и написанием отдельного про него романа, потому здесь я упоминаю его лишь вскользь. Раз, в воскресенье после обеда, Рэй взял нас полетать на своей Сессне, и мы сделали кучу фотографий с воздуха. Это был совсем другой город. Тогда не было в нашем соседстве ни огромного супермаркета, ни ресторанов, ни популярных бензозаправок. А был просто спокойный neighborhood, где все знали друг друга, а если появлялся новый сосед, считалось добрым тоном нанести ему welcome visit (добро пожаловать визит), угостить его домашним печением. Так принимали нас, так старались поступать и мы.
Не скажу, что была на нашей улице тишь да гладь. На сетчатом экране нашего переднего крыльца была дырочка от пули - кто-то развлекался, паляя на ходу из машины, и Рэй не советовал нам сиживать на крыльце вечерком: мало ли кто мимо едет. Сам Рэй, раскланявшись напротив нашего дома со случайным прохожим, получил от того чем-то тяжелым по голове и очнулся лишь в госпитале. Это, однако, не отучило его прохаживаться по вечерним улицам. Он просто стал более осторожен.
Часто я его сопровождал, мы говорили о том о сем. Я рассказал ему про историю с ночным выстрелом. "Было бы удивительно, если бы этот полицейский не пришел." Ответил Рэй. "Они знают, что если плохо будут работать, мы их уволим." "Кто это мы?" не понял я. "Мы, избиратели. Мы выбираем шерифа, тот отвечает за порядок. Оплачивается это все нашими налогами."
Вот так тебе. Просто, как апельсин.
Постепенно окрестности наши менялись. Прошел слух, что в двух кварталах от нас будет построен супермаркет, поверить было трудно, там просто места не было, все было заселено. Но всем тамошним домовладельцам было вдруг предложено за их собственность куда больше рыночной цены, и вскоре вместо тех кварталов зазиял пустырь. Потом понавезли строительной техники, и через месяца два уж трудно было представить те тихие улицы, по которым прогуливались мы с Рэем. Здесь встал Albertson's, а вслед за ним подтянулись всегда сопровождающие подобный супермаркет ресторанчики, бензозаправки, мелкие бизнесы. Наша тихая улица стала шумной, перейти ее теперь было не просто.
Дом нашей соседки пустым простоял не долго. Родственников у нее не было, одна старуха мать приехала ее хоронить из Арканзаса. Сухонькая бабулька была в совершенной растерянности. Она явно плохо соображала, говорила все не о том, и дом своей дочери отдала по первому, совсем грабительскому предложению какому-то дядьке, что с нами и познакомиться не пожелал, так как сам тут жить и не собирался. Через неделю у нас появился новый сосед.
Имя ему было Наполеон. Был он черный, тридцатилетний, разведенный, и предлагал звать его Напо. Первые несколько дней к нему приезжала скандалить его бывшая жена, толстая и кудрявая, потом у них как-то улеглось, и Напо занялся домом. Закрыл экранами крылечко, навез удобрений, понасажал каких-то африканских растений. Был он соседом тихим. С чем-то он возился в своем подвале, иной раз от туда несло какой-то химией, видно он там все еще что-то отмывал. Мы с ним почти дружили, вместе обсуждали как бороться с громадными летающими тараканами, что в тот год напали на наш город. Он с удовольствием принял от меня бутылочку морилки, что я раздобыл в специальном магазине, и теперь из его подвальных окошек несло целым букетом запахов.
Несколько раз я замечал каких-то его визитеров, пробирающихся во тьме через задний двор, но,так как дверь для них всегда открывалась, подозрительного в том я ничего не видел. Многие черные люди в Америке живут ночной жизнью.
Беда с нашим новым соседом случилась ясным днем. Мы вдруг увидели мигание на улице. Подумали, что просто полицейский остановил кого-то за скорость, но вдруг понаехало еще несколько машин и целый автобус, из которого выскочили злые дядьки в бронежилетах.
История была просто глупая. В новом Albertson's покупательница увидела, что какой-то черный парень прихватил сумочку из ее коляски, и быстро вышел на улицу. Женщина последовала за ним и за его машиной, которая остановилась неподалеку, у дома нашего Напо. Этот мелкий purse-snatcher просто решил заехать по пути к своему приятелю, нашему соседу. Женщина позвонила в полицию, и приехала первая машина. Полицейский был не то, что мы, он сразу разгадал, чем промышляет разведенный парень, и вызвал подкрепление.
Оказалось наш Наполеон развел у себя целую лабораторию по производству наркотиков. Полиция задавала нам кучу вопросов, но что мы могли сказать?
Африканские растения у вновь опустевшего дома, весь конец лета и осень росли пышно, видно рассчитывая благоденствовать на удобренных клумбах вечность. В зимние холода они все вымерзли.
А где патроны купить?
Америка для меня, как и для многих, выросших в Советской России была страной жутковатых правил. Свобода, о которой читал я у Джека Лондона, Марка Твена и у Евгения Носова, в его Незнайке на Луне, с детских лет манила меня несбыточной мечтой. Никаких шансов когда-либо увидеть Дикий Запад, Нью Йорк или Сан Комарик у меня не было. И все же мечта, Слава Богу! исполнилась. О том, как это все случилось, в другом месте. Пока же расскажу о том, как попали ко мне символы американской свободы - огнестрельные стволы.
На первой же эмигрантской вечеринке, я заговорил о том с новыми моими приятелями, прожившими тут уж где-то с полгода. О правилах приобретения оружия они могли только гадать. Сошлись на том, что вроде бы пистолет купить можно, но узнав о том, что ты еще не гражданин США, полицейский придет и отберет. Это "придет и отберет" казалось нам тогда вполне справедливым. За этим утверждением стоял порядок. Нам, вчерашним совкам, и в голову не приходило, что, без решения суда, полицейский вообще мало что может. На том мы тогда и успокоились.
Время шло. Так сложилось, что если в нашем городе появлялись новички из России, я не отказывал повозить их по городу, показать, где и что можно подешевле купить. Новым моим другояном оказался покаявшийся биндюган. Когда-то, в кампании себе подобных, он возил по сибирским рекам водку, потом приехал туда какой-то американский миссионер и поразил парня рассказами о Христе. Алеха вместо очередной летней путины выбрал отъезд в Америку, где собрался учиться в Христианском заведении. Сдачи очень сложного экзамена по Английском, через который прошел я сам, получая студенческую визу, заведение не требовало. Считалось, Дух Святой сработает как надо, и даже тот, кто в языке ни бум-бум, все сообразит. Наверное, так оно и было, потому что спустя два года Алексей и его молоденькая жена школу ту закончили, и, получив звание Reverent, что значит преподобные, уехали назад в Сибирь, рассчитывая купить тот самый пароходик, на котором возилась водка, чтобы приспособить его для перевозки библейской литературы.
Было воскресенье, мы собрались посидеть вечерком. Дети шмыгали по дому, жены наши чего-то там стряпали, чего-то им там не хватало, и они послали нас в магазин. Мы же, по дороге заехали на толкучку, где мой приятель еще не бывал. Каким-то нюхом он сразу же вышел к прилавку мужичка в ковбойской шляпе, что разложил перед собою охотничьи ружья и винтовки. Продавалось это все между подержанной одежей и самодельными корзинками.
"Смотри-ка, это ж СКС!" воскликнул Алексей. Что такое СКС, я, конечно, не знал, но он уже держал в руках ладный карабин, очень похожий на автомат Калашникова. Карабин стоил 150 долларов, был совсем новый, шел вместе с коробкой и руководством к действию. В нем я вдруг узнал оружие солдат почетного караул у мавзолея Ленина. Я покупать ничего подобного не собирался, возбуждение покаявшегося криминала на меня действовало мало, но вот злость за то, что там, в России, мне бы вжисть такой штуки не видать, а тут вот, на тебе, на толкучке продается, сделала свое дело. Мы с Алексеем нашарили ко карманам 143 доллара 83 цента и купили этот самый СКС. Только уже в машине я вспомнил про "придет и отберет" и решил, несмотря на риск, все же позвонить своему знакомому, участковому полицейскому, и спросить, что теперь делать.
"А какая длина ствола? - спросил тот. - Нет, если ствол больше 12 инчей, регистрировать не надо. Пользуйтесь. Хорошо что-то такое дома иметь. У всех есть, а то, пока мы приедем..." "Простите, - не унимался я. - но это же боевой карабин, вам что, даже номера не надо знать?" "Нет, не надо." "Ну хорошо, тогда скажите, где к нему патроны купить, может на них разрешение надо?" "Нет, не надо. В любом универмаге, где охотничий одел. Покупайте, сколько хотите." "Ну, знаете, - возмутился я, - у нас в России..." и я пустился в долгий возбужденный рассказ. "У нас, просто. Welcome to America!"
"Что он сказал?" - спросила моя перепуганная покупкой жена.
"Сказал Добро Пожаловать в Америку."
Удивительно, но разгона я дома не получил. Напротив. Оказалось, что моя жена давно уж и сама подумывала о средствах защиты. Теперь, благодаря супермаркету, мимо нашего дома кто только не ездил и не ходил. Меня днями дома не было, она до трех часов дня, пока не придут дети из школы, была одна, занималась своей керамикой. С оружием ей было бы спокойнее, что ли.
Карабин, к сожалению, для самозащиты подходил мало. Передернуть тугой затвор для женщины было целой проблемой, а сила пули была такова, что прошила бы она несколько домов, прежде чем успокоиться. Короче говоря, карабин тот стал не более чем свидетельством нашего дальнейшего отрыва от канувшей в прошлое страны.
Стрельба из карабина стала моим увлечением. Патронов в магазинах тут завались. Продаются они кому попало и не дорого. Только отец мой был не очень-то доволен. В одном из телефонных звонков в Москву я рассказал ему о своем приобретении, и отец на другом конце провода лишь поморщился. "Да поиграл, и отдай ты его обратно, я с этой железякой всю войну протаскался, черт бы ее драл." Отца можно было понять, но и меня понять было можно.
Увлеченный деланием дыр на расстоянии, я все же уговорил жену на покупку чего помельче. От увесистого револьвера она сразу отказалась, заявив, что она не Старуха Шапокляк носить такое в сумочке, а из двух версий Вальтера сразу отмела русский Макаров со следами фрезерной обработки. За французский Манурхир попросили всего двести долларов, и сказали, что позвонят завтра, когда полиция нас проверит. Гражданами мы еще не были, грин-карты давали лишь вид на жительство, мне было даже любопытно, как отреагирует на все это полиция. Оказалось, без проблем, следующим утром мы уже забрали покупку домой.
Я не хотел снова беспокоить нашего участкового, но то, что я вычитал в библиотеке, нуждалось в подтверждении. "Правда ли то, что я могу носить пистолет открытым образом не только, отправляясь или возвращаясь из мастерской оружейника, но и С ЦЕЛЬЮ РАЗВЛЕЧЕНИЯ?" Спросил я его. "А там что, правда такое написано?" "Ну да, вот дословный текст." И я прочитал ему с ксерокопии законов Оклахомы. "Хм... может оно так и есть, но ты лучше не пробуй. Если бы я тебя такого на улице увидел, я бы тебя задержал. Потом бы тебя отпустили, но на кой тебе все это? Хочешь пострелять, езжай на стрельбище. Только патроны в кабине не держи, в багажник положи. Тогда ты окей. А носить открыто можешь, на природе, не в городе. И то ни к чему. Вот пройдет закон о ношении оружия, тогда..."
Такой закон скоро начал действовать. По нему выходило, что всякая бабуля, сдавши простенький тест, и неспособная ни разу попасть с пяти метров в мишень, выпускалась на улицу с оружием. Если такая бабка раньше пересекала пустынные парковки, зажав в руке цепочку свистка, мол, подойди только, как свистну, теперь она держала руку в сумочке на рукояти пистолета. Грабежи в городе резко сократились, никто никого по дури не ухлопал, как того опасались противники нового закона. В целом жить стало даже спокойнее.
Спустя несколько лет, когда я сел за руль дальнобойного трака, я и сам получил лицензию на ношение оружия. Всего где-то около ста долларов за бюрократические процедуры, месяца полтора ожидания, и вот он - пистолет за поясом. Буду ли я в кого-то стрелять? Не задумываясь. Пистолет - подтверждение моей свободы. Всякий, кто на нее покусится, создав мне или моим близким смертельную опасность, получит от меня грохочущий ответ. Полиция полицией, а бережем мы свой американский покой в первую очередь сами.
P.S.
Хотел я в этом цикле рассказов поведать о совершенно особенных опытах своего общения с полицией в качестве американского дальнобойщика, но это уже совершенно другие истории. Об этом, в другой раз.