Вывалившись из люка кислородного шлюза, я уронил на пол пластиковый контейнер с пищевыми концентратами и посмотрел вглубь центрального помещения станции, которое в течение уже нескольких лет было мне и спальней, и столовой, и рабочим местом. Оббежав не задвинутую в стену раскладную кровать с пластиковым спальным мешком, выдвижной стол с парой грязных пластмассовых тарелок, заваленный пустыми пластиковыми стаканчиками из-под кофе пол, мои глаза остановились на рабочем столе. В отличие от всей остальной комнаты он был чисто убран. Клавиатура матово поблескивала белыми кнопками, загадочно темнел в режиме ожидания монитор, время от времени вспыхивали огоньки на приборной панели и в такт им разгорался красный глазок системного блока.
Я с трудом удержался от желания сразу же, не снимая скафандра, пройти внутрь, сесть за компьютер, набрать код и войти в систему. Отведя глаза, я начал расстегивать неподатливые магнитные застежки своего рабочего костюма. Но глаза упорно стремились к матово блестящей машине, и я, чтобы отвлечься, посмотрел в маленький круглый иллюминатор рядом со входным люком, однако зрелище раскинувшейся там красновато-желтой пустыни под желтовато-бесцветным небом нагнало на меня такую тоску, что я предпочел смотреть на стену. Лучше уж ядовито-зеленый пластик обивки, чем пустота за толстенным бронебойным стеклом.
Расправившись наконец с застежками, я бросил, точнее, толкнул тяжелый и почти негнущийся освинцованный рабочий скафандр в сторону люка. Посмотрев еще раз внутрь комнаты, я улыбнулся, представив, как включу компьютер и войду в сеть. Однако сначала надо доделать дела. Я подобрал ящик с концентратами с пола и зашел в крошечную, больше похожую размерами на холодильник комнатенку, которая служила мне кухней. Собственно говоря, ее даже и комнатенкой-то назвать было нельзя, так как даже я, человек отнюдь не крупных размеров, с трудом находил себе место между ультразвуковой плитой и шкафчиком для продовольствия. Обычная станция Внеземелья. Тоска, беспросветность и минимум удобств.
Я покрутил головой. Готовя себе обед, я снова посмотрел на компьютер и подумал, что можно было бы оставить приготовление ужина на совесть электронных мозгов плиты, а самому пойти и сесть в глубокое удобное кресло оператора и...
Впрочем, я тут же одернул себя. Сейчас в компьютерной сети, связывавшей в единое целое сотни подобных станций, усеявших в последнее время весь Марс, точнее, в том разделе, где меня все хорошо знали, никого нет, кроме разве что нескольких новичков или совсем уж нетерпеливых, которые настолько горят желанием поиграть, что не могут дождаться темноты. Я несколько раз имел дело с людьми как первого, так и второго сорта, и пришел к выводу, что играть лучше всего с серьезными людьми. А такие игроки приходят в компьютерную сеть только с наступлением ночи - не марсианской, поскольку здесь день длится больше земной недели, а условной, которая отводиться земному персоналу для отдыха. Вот тогда-то и начинаются настоящие сражения. Впрочем, самые суровые бои начинаются именно марсианской ночью. В это время передвижение на поверхности Марса сильно ограничивается, и я, равно как и сотни подобных мне людей, превращаюсь в никому не нужного бездельника. И это состояние длится, как я уже сказал, целую земную неделю.
Вынув из горла плиты очередную пластиковую тарелку с разогретой хлорелловой размазней и поставив разогреваться на малом огне целую упаковку стаканчиков с кофе, я все-таки подошел к компьютеру и включил его. Как я и думал, в сети оказалось всего трое игроков.
Все они были мне незнакомы, и я остался на позиции наблюдателя. Один из них, явно бывший поопытнее, непрерывно выигрывал, остальные двое соответственно проигрывали. Сидеть и просто наблюдать за ними было смерти подобно, однако я продолжал сдерживаться. Мое время еще не наступило.
Я оторвался на пару минут от наблюдения, чтобы отнести грязную посуду и слегка прибрать комнату. Сегодня утром меня навестил инспектор Марсианской компании, которая владеет этой станцией, равно как и всем остальным на Марсе, и устроил мне большой нагоняй за то, что я не содержу свое рабочее место в должном порядке. Правда, единственное, на что меня подвиг его разнос, так это выбросить рабочий скафандр, в котором я проверял радиоактивные атомные реакторы грузовых каров и исследовательских вездеходов, из центрального помещения станции. Он слегка фонил, и инспектор просто не мог понять, как я могу хранить его в той самой комнате, где провожу почти все свое время. Бедняга то ли действительно не знал, то ли просто делал вид, что не знает, на что уходит время у большинства станционных смотрителей. Уходит в таких больших количествах, что у них не остается даже нескольких минуток на то, чтобы выбросить хлам из комнаты или обработать, согласно инструкции, специальным составом рабочий скафандр, сложить его и спрятать в шкаф около шлюза.
А чем, собственно говоря, здесь заниматься? Обычная заправочная станция ближнего Внеземелья, где перезаряжают реакторы проходящие мимо грузовые кары и вездеходы геологов. Минимум удобств, теснота, рабочий персонал из одного смотрителя станции и уйма свободного времени, потому что такие маленькие станции строятся, как правило, на второстепенных маршрутах, так что тебя могут потревожить только несколько раз за день. А ночью и вовсе ни разу. И вот так вот надо проработать три декады, пока тебя не сменят, а иногда и больше. Я же сидел здесь практически безвылазно уже почти год, хотя это было запрещено всеми существующими инструкциями и правилами.
Конечно, кто-то может провести все это свободное время за книгой, благо через сеть можно получить любую книжку за несколько минут. Кто-то учится заочно, получая второе образование или повышая квалификацию, чтобы со временем перейти на более крупную станцию, а то и в один из марсианских городов, но большинство, и я оказался в их числе, убивают свободное время картами. Или чем-нибудь подобным. Как подсчитал кто-то из яйцеголовых, 85% ресурсов марсианской компьютерной сети уходит именно на карточные игры и прочие развлечения. Но главным образом на карты.
Вы не поверите, но до того, как я прилетел сюда, я вообще почти не играл в карты, так, разве что за компанию перекинуться с приятелями по маленькой. Здесь же я заболел по настоящему. Первые несколько дней я еще держался: читал книги, писал контрольные на курсы по повышению квалификации, однако через неделю я залез в ту часть компьютерной сети, где играли в покер, и больше оттуда не вылезал. Именно поэтому я так долго оставался на станции. Я проиграл, причем проиграл много, и мне пришлось взять кредит у компании, чтобы оплатить этот долг, так что теперь я не смогу убраться отсюда до тех пор, пока не выплачу весь долг вместе с процентами, а проценты там весьма приличные, хотя, конечно, гораздо ниже, чем у нелегальных ростовщиков - барыг, - сидящих в компьютерной сети. Нелегальных потому, что на Марсе только компания имеет право давать деньги в долг. Ее служащие внимательно следят за передвижениями денег, однако даже компания не может взять под контроль всю компьютерную сеть, самой компанией и созданную, а потому ловкачи из числа разбогатевших, чаще всего на игре, шахтеров и станционных смотрителей могут одолжить под бешенные проценты любую сумму проигравшемуся игроку. Но если он не сможет вовремя отдать долг... А если ты берешь деньги у компании, то не можешь покинуть Марс до тех пор, пока не выплатишь все до копейки.
Вот так же попался в этот замкнутый круг и я. Когда проигрываешь, приходиться отдавать долги, а деньги можно взять только у барыг, потому что на оформление бумаг на предоставление кредита компанией, уходит слишком много времени, а потом все равно приходиться брать в долг у компании, чтобы расплатиться с барыгами, и тем самым еще более продлить срок своего пребывания на Марсе. Иногда я начинаю подумывать о том, что все это - единый великий заговор барыг и компании, направленный на то, чтобы максимально продлить срок работы тех глупцов, которые подписали контракт.
Я, как и все, подписал контракт и улетел в надежде заработать побольше денег. Улетел, оставив на Земле Анну. Улетел, чтобы заработать, чтобы вырваться из бесконечной паутины долгов и мелких неприятностей, чтобы вернуться обратно если не королем, то хотя бы принцем. Судя по всему, на Землю я вернусь в лучшем случае нищим оборванцем, когда наконец выплачу долг компании, или комиссованным по состоянию здоровья инвалидом, которому компания вместо пенсии по потере трудоспособности аннулирует его долговые обязательства. Так оно, наверно, и будет. Если только мне наконец не повезет.
Доев, я кинул тарелку через плечо, и она упала на пол с сухим шелестом. Потягивая кофе, я посмотрел на часы. До начала настоящей игры оставалось уже меньше двадцати минут, и я потянулся к компьютеру. Надо было зарегистрироваться, чтобы оказаться в первой пятерке игроков, и не ждать, пока кто-нибудь из них выйдет из игры. Мои пальцы пробежали по клавиатуре. Компьютер на несколько секунд задумался, а потом на мониторе развернулась красивая картинка с ажурной надписью Добро пожаловать. Ниже более мелким шрифтом были написаны правила игры, однако это мне было не надо. Я играл в покер еще до своего прибытия на Марс, а правила присутствия в Покер-клубе за последний год своей жизни выучил в буквальном смысле слова наизусть. Я нажал Enter и стал ждать. Я оказался первым игроком.
Компания желающих перекинуться в картишки подобралась быстро. Уже по тому, как эти люди входили в раздел Покер-клуба, я понял, что буду иметь дело с тертыми игроками. Впрочем, я и без этого знал, на что иду. Сегодня я решил испытать свой последний шанс. Я выбил еще один кредит у компании, а заодно занял приличную сумму у барыг и взял в долг сколько смог у всех своих приятелей. В результате сегодня у меня в кармане лежал приличный капитал, и мне надо было так провести сегодняшнюю игру, чтобы как минимум удвоить его. А лучше утроить. Иначе после того, как я выплачу все долги и проценты, мне будет просто не с чем лететь на Землю.
Мои надежды на крупный выигрыш подогревало то, что я немало знал о собравшихся сегодня в сети игроках. Моими партнерами в Покер-клубе будут не просто старые игроки, а матерые волки, те самые барыги, у которых я брал деньги в долг, люди, составившие свой первоначальный капитал на карточной игре. Опытные, осторожные профессионалы. Но меня это не пугало. Мне совершенно случайно удалось узнать об этой сходке, и я решил попытать удачу. В конце концов, я тоже был очень опытным игроком, просто мне не везло. Фатально не везло. Но сейчас... Я очень надеялся, что на сей раз мне повезет.
Слева предложили начать по маленькой в классический. Все, в том числе и я, ответили согласием. Игра по мелкой ставке даст возможность, как бы это сказать, размяться перед настоящей игрой и понять, что представляют из себя мои партнеры и как лучше всего их подсидеть. Я подтвердил свое участие в игре вслед за остальными четырьмя картежниками. После этого Покер-клуб автоматически снимал сумму ставки на игру с моего лицевого счета.
На экране возникла картинка тасуемой колоды, и затем по зеленому экрану веером разлеглись карты. Я торопливо нажал Enter и быстро просмотрел карты. Ничего особенного - пиковый туз, пара королей, две мелкие бубнушки. Ничего такого, что тянуло бы на крупную игру, однако я решил попытаться. Сбросив бубну, я решил оставить туза. На экране появилось изображение лопаточки крупье, которая сбросила мои карты с электронного стола и положила передо мной две новых. Я торопливо открыл их. Валет червей и семерка пик. Сменой карт я не прибавил себе ничего. У меня по прежнему оставались только мои два короля. Я попытался блефовать, однако уже на втором круге ставки поднялись так высоко, что у меня не выдержали нервы. Я запасовал и залпом опорожнил стаканчик с кофе, чтобы немного успокоиться.
В прочем, проиграл я не так уж и много, а впереди была еще вся ночь. У меня еще будет возможность отыграться. Может быть, мне даже удастся сегодня сорвать настоящий куш и вернуться домой, к Анне, принцем, а не нищим.
Игра шла по накатанной колее. Ставки постепенно поднимались, однако я продолжал проигрывать. Мне не хватало духу блефовать в такой компании, несмотря на то, что я знал, что по электронному изображению человеческого лица практически невозможно понять, каково же на самом деле состояние человека. Цифровые видеокамеры, сбрасывавшие изображения наших лиц в сеть Покер-клуба, не могли передать все нюансы отображающихся на лице человека чувств. И все равно я не мог заставить себя блефовать.
Проиграв еще одну ставку, я отвалил от компьютера, предварительно забронировав себе место в Покер-клубе. Такое допускалось, когда игроку необходимо было по какой-либо причине отлучиться на несколько минут. Распинывая по дороге пустые стаканчики, я поставил в горло плиты еще одну упаковку кофе, дождался, пока она разогреется, и вернулся в кресло оператора. За время моего отсутствия один из игроков успел проиграть целое состояние и ушел из клуба. На его место сел новый картежник. Я подтвердил свое участие в следующей игре и откупорил очередной стаканчик с кофе.
По экрану вновь разлетелись карты. Я быстро открыл свои и решил, что на сей раз у меня может что-нибудь получиться, потому что мне с раздачи пришли три шестерки. Стараясь ничем не выдать своих чувств, я неторопливо обменял две карты и едва не подпрыгнул от радости, когда мне пришли еще и два валета. Теперь у меня на руках была очень мощная карта - тройка и двойка. С такой картой можно было рискнуть на большую игру. Что я и сделал. Стараясь не спугнуть партнеров и ничем не выдать им, что у меня на руках очень хорошая карта, я начал медленно и очень осторожно повышать ставки. Остальные четверо тоже не оставались в долгу. Сумма, поставленная на кон, росла со страшной скоростью, и уже спустя полминуты подошла к цифре, которой выражалась годовая зарплата смотрителя заправочной станции. Почти сразу после этого два игрока запасовали и, бросив карты, превратились в сторонних наблюдателей за продолжавшейся между остальными войной нервов. Третий игрок сдался еще через несколько минут, и нас осталось только двое. Мой последний противник еще раз повысил ставку. Я на последние деньги ответил ему тем же и раскрылся.
Мне показалось, что мое сердце просто перестало стучать на все то время, пока я ждал, когда мой противник раскроет свои карты. И оно чуть не остановилось окончательно, когда я увидел расклад последнего игрока. У него было 3 туза - прекрасная карта, но слабее, чем моя. Я выиграл, и эта куча денег, раза в два превосходившая мой первоначальный капитал, теперь принадлежала мне.
Можно было перевести дыхание и для успокоения нервов выпить немного кофе, про которое я совсем забыл в пылу карточного сражения. Никогда еще давно остывшее кофе не казалось мне таким восхитительным.
Можно было в принципе даже прекратить игру и выйти из клуба, однако я поверил в свою счастливую звезду. Еще парочка таких выигрышей, и я улечу с Марса даже не принцем, а настоящим королем. Я залпом опорожнил стаканчик и повернулся к компьютеру, спеша подтвердить свое участие в следующей игре.
Второй раз я выиграл почти не глядя. Получив на руки две пары, я дважды подряд поднял ставку, и все остальные игроки один за другим запасовали, оставив мне приличную сумму денег. Я проследил, как очередной выигрыш перечисляется на мой лицевой счет и вновь окунулся с головой в игру. Еще несколько раздач прошло в позиционных боях по низким ставкам. Я то немного выигрывал, то немного проигрывал, и в целом час спустя сумма на моем счету почти не изменилась. Парень, который проиграл мне кучу денег со своими тремя тузами, пару раз выходил из клуба, однако затем возвращался и вновь начинал играть. И каждый раз проигрывал, хотя и не очень много. Я уже собрался выйти из сети, решив, что с меня достаточно, когда он предложил удвоить ставки. Все ответили согласием, и я тоже. Если сейчас уйти из игры, то я опять останусь один на один с самим собой, а это худшая из всех пыток. Еще хуже, чем сожаления о возможном, но так и не случившемся выигрыше, пусть даже и уже имеющегося вполне хватит, чтобы рассчитаться со всеми долгами. К тому же, если мне сейчас хоть немного повезет, я смогу еще раз увеличить свой счет.
Лопаточка электронного крупье положила передо мной карты. Я неторопливо перевернул их. Туз и король пик, десятка червей и две мелкие трефы. Ничего особенного, однако я сделал проходную ставку и сбросил три карты, решив на всякий случай оставить себе туза и короля. Может быть, мне удастся ввести в заблуждение своих партнеров, и они поверят, что у меня на руках пара, а не две разрозненных карты. А с прикупом может быть придет что-нибудь приличное.
Лопаточка подтолкнула мне три новые карты. Открыв их, я увидел три мелкие пики. Я уже собрался было запасовать, когда подошла моя очередь, и только тогда понял, что за карта оказалась у меня на руках. Масть. Пять пик, пять карт одной масти, что составляет одну из наиболее мощных комбинаций классического покера. Очнувшись от задумчивости, я сделал проходную ставку, подтверждая, что я продолжаю участвовать в игре. Судя по всему, остальные игроки тоже получили солидные карты, поскольку ставки росли как снежный ком. Уже через несколько минут они превзошли все, что до сих пор бывало на моей памяти. И когда наконец первый из игроков запасовал, ставки достигли рекордной для Покер-клуба отметки. Каждый из оставшихся в игре четверых картежников, в том числе и я, уже поставил на кон по годичной зарплате высококвалифицированного рабочего. Мой капитал на лицевом счету таял как кубик лед в горячем чае, и, тем не менее, я продолжал игру. Слишком хорошие карты были у меня на руках, чтобы можно было просто так запасовать. Тем более что эта игра сулила мне ни с чем не сравнимый куш. На Земле на такие деньги можно будет безбедно жить до старости, ни о чем не печалясь.
С интервалом в пару минут остальные двое вышли из игры, превратившись в наблюдателей. Сумма, поставленная на кон, уже превратилась просто в астрономическую, однако мой противник, тот самый парень, который крупно проигрался мне в самом начале, продолжал повышать ставки. Я тоже. Если он рассчитывал отыграться, то он ошибался. Меня много раз обдирали как липку в Покер-клубе, и теперь мне хотелось сделать тоже самое с одним из завсегдатаев этого проклятого клуба, разорить его подчистую, раздеть до нательного креста и кальсон. Однако мой противник продолжал повышать ставки, и я отвечал ему тем же, несмотря на то, что мне пришлось несколько раз, не отрываясь от игры, заходить на сайт, где сидели дежурные барыги, и занимать у них деньги на время игры, чтобы не запасовать из-за нехватки денег на очередную ставку.
Наконец, когда на кон было поставлено уже по целому состоянию и с его, и с моей стороны, мой противник предложил открыться. Я согласился и небрежно выложил свою масть. Мне интересно было понаблюдать за лицом этого картежника, и я, не сразу взглянув на его карты, решил, что улыбка, вдруг растянувшая его губы, вызвана нервным приступом. А потом я увидел его карт...
Четыре двойки. Четыре двойки! Каре. Третья по силе комбинация в покере, которая перебивала мою масть. Он выиграл. Я проиграл. Проиграл все.
Я обессилено откинулся в кресле. Я чувствовал себя как камень, который накалили под огнем плазменной горелки, а затем кинули в ледяную воду. Я был так близок к победе, к полной победы, но проиграл. И проиграл все. Я проиграл в нескольких сантиметрах от обеспеченной свободы, от возвращения на Землю, от Анны, от всего того, о чем так мечталось бессонными ночами. И, что было самым главным и самым страшным, я остался должен барыгам огромную сумму, и мне нечем было отдавать, поскольку зарплата еще не скоро, а компания больше не даст мне кредита, потому что я уже давно исчерпал свой лимит. А барыги никогда и никому не прощают долгов. И даже страшно подумать о том, что они делают с теми несчастными, кто не может расплатиться с ними вовремя и сполна.
Я откупорил последний стаканчик с холодным кофе и отключил компьютер, чтобы не видеть радости победителя и не получать требований немедленно вернуть деньги от барыг, которым я обещал расплатиться сегодня после игры. Меня опять обыграли, и, как видно, в последний раз. Больше мне никогда не играть. Этот мой проигрыш - последний.
Залпом допив кофе, я посмотрел в сторону шкафчика с инструментами. Оружия нам не дают, так как смотрителям заправочных станций не от кого обороняться. Опасных хищников на Марсе нет, бандитов, я имею в виду налетчиков, тоже, да и воровать у нас нечего. Но зато у нас есть инструменты, необходимые для заправки транспорта и ремонта станции. В их число входит плазменный резак с изменяемым фокусом сгорания плазмы. Немного изменить регулировку, и резак превращается в страшное оружие, способное мгновенно прожечь в любом скафандре размером дыру с человеческую голову на расстоянии нескольких метров.
Для меня это, видимо, теперь лучший выход. Лучше умереть самому, быстро и безболезненно, чем попасть в руки барыг.
Я как раз настраивал плазменный резак на нужный мне режим работы, когда на приборной панели управления станции вспыхнул зеленый огонек. Кто-то пожаловал ко мне в гости.
--
Кого там принесло в такое время? - спросил я сам у себя.
Мне не хотелось никого видеть, однако долг победил, и я пошел к выходу. На всякий случай я прихватил с собой резак, ведь ко мне в гости могли пожаловать и мои кредиторы, жаждущие получить с меня свои деньги. Хотя для них это было бы слишком рано. От ближайшей крупной станции, где мог обитать кто-нибудь из моих кредиторов, до меня было примерно полчаса езды.
Выйдя из жилого отсека, я остановился. Дурное предчувствие сжало мне сердце. Прямо около жилого помещения заправочной станции стоял вездеход, очень похожий на те, какими пользуются местные геологи. Однако, во-первых, геологи марсианскими ночами, как и мы, не работают, а во-вторых, если бы это действительно были заплутавшие геологи, то они остановились бы не у жилого помещения станции, а там, где у самой дороги торчат могучие манипуляторы, перезаряжающие реакторы машин. И точно. Из вездехода неторопливо выбрались четверо. Троих из них я узнал даже в скафандрах. Именно с ними я сегодня играл в Покер-клубе. Четвертый мне был незнаком.
--
Привет, Джонни, - сказал передний. - Ты, кажется, не ждал нас. Мы хотели предупредить тебя, что заедем, но ты почему-то отключил свой компьютер.
--
Я устал от игры и решил немного отдохнуть, - ответил я, рассматривая гостей. Двое из них были вооружены длинноствольными реактивными пистолетами, какими пользуется вне станций и городов марсианская полиция, третий небрежно поигрывал лазерным скальпелем, маленьким ручным резаком, предназначенным для работы с хрупкими предметами, а четвертый держал наперевес, как винтовку, тяжелый заостренный лом.
--
Я тебе сочувствую, Джонни, - сказал один из парней с реактивным пистолетом, - однако нам нужны наши деньги.
--
У меня их нет, - сказал я, отступая к входному люку. Прятаться от них бесполезно, наверняка у них есть в вездеходе мощный резак, который в два счета справиться с броней люка, но не стоять же и не ждать покорно, пока к тебе подойдут твои палачи.
--
Это очень плохо, Джонни, - продолжал тот же барыга, приближаясь ко мне. - Или ты хочешь сказать, что мы зря приехали к тебе?
Теперь уже и остальные трое пошли на меня. Покрывшись ледяным потом от страха, я сделал еще шаг назад и, упершись спиной в стену жилого блока, понял, что отступать мне больше некуда. Я поднял руки, чтобы заслониться, чувствуя только одно - желание спрятаться и закрыть глаза, как в прятках в темной комнате, и только тогда понял, что все еще держу в руке плазменный резак. Мои кредиторы его не видели, потому что я стоял в тени жилого блока, куда не доходил свет прожекторов, освещавших участок дороги перед станцией.
--
Либо ты нам заплатишь, крыса, либо тебе крышка! - прошипел парень с ломом, делая шаг вперед.
Даже крыса может превратиться в волка, если загнать ее в угол. Конечно, плазменный резак слабоват против двух реактивных пистолетов, однако на расстоянии в десяток шагов это преимущество было не столь ощутимо.
Я вскинул резак, одновременно сдвинув регулятор на короткую вспышку максмальной мощности, и нажал на кнопку активации, почти не целясь. Вспышка свирепого лилового пламени со страшной силой ударила в бедро переднего кредитора, расплавила скафандр и отбросила его на несколько метров. Его дикий вопль прозвучал в моих наушниках райской музыкой. Не теряя времени, я повернулся ко второму. Расширил легким движением руки фокус вспышки до предела и нажал на спуск.
Мое сопротивление настолько поразило его, что он секунду помедлил с выстрелом, и это промедление стало для него роковым. Мы выстрелили друг в друга одновременно, но если крошечная, размером с половину сигареты, ракета, вылетевшая из ствола его пистолета, пролетела над моим плечом и разорвалась, врезавшись в стену жилого блока, то я не промахнулся. Конечно, у меня тоже не хватило времени взять верный прицел, однако расширенный до предела фокус вспышки, имевший почти полтора метра в диаметре, краем задел стрелка, помешав ему сразу же выстрелить более метко. А времени на еще один выстрел у него не осталось. Опустившись на колено, я снова нажал на кнопку активации, и вопль человека, ожегшего руку, сменился в моих наушниках мертвой тишиной.
Сконцентрировавшись на людях с пистолетами, я на мгновение выпустил из виду остальных двоих. Прикончив второго стрелка, я едва успел уклониться от удара ломом, который, несомненно, проломил бы мне череп, если бы достиг цели. Если бы оставшиеся двое взялись бы за меня одновременно, то я отправился бы на тот свет немедленно, но мне повезло. Парень с лазерным скальпелем споткнулся в темноте и едва не упал, так что дело мне пока пришлось иметь только с обладателем лома.
Отразив второй удар рукоятью резака, я перекатился и нажал на спуск. Дико заверещав, мой противник, уже занесший лом для следующего удара, рухнул на камни, хватаясь руками за сожженные ноги. Я, не теряя времени, выстрелил ему в голову и повернулся к последнему противнику. Однако тот уже понял, что теперь перевес на моей стороне, поскольку радиус действия скальпеля не превышает метра, уступая как минимум раза в четыре по скорости резания моему плазменному резаку. Поэтому он развернулся и побежал к вездеходу. Я несколько раз выстрелил ему вслед, однако расстояние было слишком велико, и если даже я и задел его, то очень слабо.
Зарычал двигатель, и вездеход, быстро набирая скорость, попер вверх по склону прямо на меня. Я дважды выстрелил в лобовую броню и едва успел отскочить. Бампер с грохотом врезался в стену жилого блока и, не отпрыгни я, раздавил бы меня, как таракана. Я сузил до предела фокусировку сгорания плазмы и попытался прожечь дверцу вездехода, однако водитель тут же сдал назад. Вдобавок резак, судя по показаниям датчика, вот-вот должен был выйти из строя, по всей видимости, из-за повреждений после удара ломом. А вездеход уже набирал скорость для того, чтобы вновь попытаться припечатать меня к стене.
Отбросив резак, я побежал.
Я понимал, что у меня нет ни единого шанса обогнать автомобиль, специально созданный для передвижения по пересеченной местности, однако и умирать вот так, после того, как был совсем недалек от победы, не хотелось. Умереть вообще мало кому хочется.
С разбегу перепрыгнув через бетонную стену, предохранявшую рабочий блок заправочной станции от камнепада, я прижался к стальным конструкциям ремонтного ангара. Вездеход, не сумев преодолеть двухметровую стену, резко вывернул вправо, на дорогу, и помчался ко мне. Я мог бы вновь перескочить через стену, однако нельзя же весь остаток жизни этим заниматься. Рано или поздно машина все равно меня догонит. Я посмотрел вверх, и в моей голове забрезжила надежда. Отлепившись от стены бокса, я побежал. Может, мне повезет, и я смогу добежать до своего последнего шанса остаться в живых.
Сердце колотилось как молот, в наушниках отдавалось собственное прерывистое хриплое дыхание. В первый раз мне приходилось сдавать кросс по пересеченной местности в бронированном рабочем скафандре, и я с невероятной силой ощутил собственную глупость - а иначе какого черта я не занимался спортом, хотя для этого на станции были все условия?! Однако человек никогда так быстро не бегает, как тогда, когда от быстроты его ног зависит его собственная жизнь. И я все таки успел.
Вездеход со скрежетом свернул, выворачивая гусеницами камни и помчался, рассекая марсианскую тьму прожекторами, к рабочему блоку, нацелясь бампером на рубку управления, похожую на стеклянный стакан, маленькую и хрупкую, стоящую на небольшом возвышении. И я, и водитель вездехода понимали, что она не выдержит такого удара. Наверно, водитель уже праздновал победу.
Машина была уже в нескольких метрах от рубки, когда огромные черные лапы манипуляторов, упав с неба, сжали вездеход с бортов и оторвали от земли, сминая толстую броню и превращая мощную скоростную машину в кучу металлолома. Я яростно работал рычагами управления, заставляя могучие механические руки, предназначенные для перезарядки реакторов грузовых атомокаров, мять и сжимать корпус вездехода до тех пор, пока автомобиль не превратился в подобие смятого бумажного стаканчика. Давно уже смолк в моих наушниках ужасный крик водителя, а манипуляторы, подчиняясь моим командам, все продолжали давить и мять корпус машины. Лишь через несколько минут я взял себя в руки, и то, что осталось к этому времени от вездехода, кучкой измятого металла высыпалось из стальных лап на бетон дорожного покрытия. То ли мне показалось, то ли действительно на серой поверхности дороги среди обломков вездехода начало расползаться красное пятно.
Я устало выбрался из рубки, кое-как перевалил через бетонную стену и побрел в сторону жилого блока. Я пытался решить, что же мне делать. То ли спрятать трупы и сделать вид, что ничего не было, то ли заявить в полицию, как и подобает честному гражданину. Погруженный в эти мысли, я подошел к жилому блоку и остановился, ругая себя последними словами. Тот из моих кредиторов, которого я подстрелил первым, уже оправился от своего ранения. Хотя скафандр на его правом бедре блестел замерзшей кровью и был обмотан пластиковыми бинтами из индивидуальной аптечки первой медпомощи, он уже довольно уверено стоял на ногах, а главное, крепко сжимал в руках реактивный пистолет, нацеленный мне в грудь.
Я оставился, глядя на него и чувствуя, что сердце в моей груди вот-вот остановится безо всякого выстрела. Господи, это же надо быть таким кретином! Как я мог забыть про него?!
--
А ты лихой парень, Джони, - сказал он. - Знаешь, я бы, пожалуй, простил бы тебе за твою лихость твой должок. Но ведь за тобой теперь другой долг образовался. Мало того, что ты продырявил мне ногу, так ты еще зажарил двоих моих старинных приятелей, а третьего раздавил вместе с моим вездеходом. А такие долги, Джонни, я никому не прощаю.
Он прицелился, но почему-то не выстрелил. Я проследил его взгляд, и увидел на бетоне дорожного покрытия под двумя вытянутыми манипуляторами громадную черную тень грузового кара первого класса. Таким машинам нечего было здесь делать в такое время. Тяжелогрузные кары первого класса редко ездят по этой магистрали даже марсианским днем, а уж ночью их и вовсе не должно было быть около моей станции. Скорее всего, это очередная порция моих кредиторов. Но это потом.
Я припал к земле, схватив камень размером с кулак, валявшийся у меня под ногами, и изо всех сил кинул его в человека с пистолетом. Тот успел выстрелить, но промахнулся. Маленькая ракета разорвалась в метре от меня, осыпав меня каменными крошками, что не помешало мне одним броском добраться до ближайшего обугленного трупа. Вторая пуля разнесла грудную клетку покойника. Укрывшись за ним, я вырвал из его мертвых рук лом, перекатился вперед и ударил. Одновременно мой последний противник выстрелил еще раз.
Страшная боль пронзила правое плечо, однако я все же попал, куда целился. Кончик лома попал точно по свежей ране, и мой противник с криком упал на камни. Очередная пуля улетела куда-то в темное небо, а я, перехватил лом левой рукой, что есть мочи дважды ударил стрелка по лицевой части шлема. Шлем треснул, а его хозяин безжизненно распластался на камнях.
Чувствуя страшную слабость во всем теле, опираясь на лом, чтобы не упасть, я встал и повернулся в сторону грузового кара. Из него уже высыпалось с полдюжины людей в скафандрах, которые во всю прыть неслись ко мне.
Ну, эти меня смогут голыми руками взять, - подумал я, едва не падая от усталости и боли. Было немного грустно от того, что я опять одержал полную победу, а потом снова проиграл, причем проиграл все. Я нисколько не сомневался в том, что ко мне в гости пожаловала очередная партия кредиторов, и с ними мне уже не справиться. Однако никакого отчаяния я не испытывал. Просто усталось, и даже какое-то облегчение, что все уже скоро кончится, и боль уйдет навсегда. И сожалеть будет уже не о чем.
Однако, как выяснилось минутой позже, я ошибся.
Это оказалась полиция. Причем, судя по форме и цвету скафандров, не частная полиция компании, а межпланетная государственная полиция. Мне еще никогда не доводилось видеть на Марсе межпланетных полицейских, поскольку по соглашению с правительством Земли Марсианская компания помимо всего прочего брала на себя и поддержание порядка в колонии, и ее сотрудники, в общем-то, неплохо поддерживали порядок, если не считать того, что главной целью их деятельности была не охрана рабочих компании, а наполнение своих собственных карманов. Если бы не удостоверения, никто бы и не отличил их от обычных рекетиров.
Двое полицейских взяли меня под руки и, пока остальные занимались трупами моих кредиторов, повели в сторону своего грузовика. Даже не столько повели, сколько просто помогали идти. Ладно, еще хоть не несли. Марсианские копы, окажись они в такой ситуации, наверняка погнали бы меня к своей машине пинками, да еще угостили бы пару раз прикладами своих реактивных винтовок или электрошоковой дубинкой.
Оставшийся в кабине управления коп помог мне залезть по узенькой металлической лесенке наверх и кивнул в сторону люка, который вел в грузовой отсек. Я послушно полез туда, едва не упав по дороге от слабости, и замер, открыв рот.
Весь огромный грузовой отсек был заставлен системными блоками, мониторами, радиомодемами, выдвижными клавиатурами и прочей техникой. Но не это заставило меня раззявить рот. Около одного из мониторов, на котором виднелась картинка жилого блока станции, передававшаяся, очевидно, с носовой камеры кара, сидела...
Анна!
Я закрыл рот, потом открыл, чтобы что-то сказать и снова закрыл. То, что я увидел, не умещалось в моей голове. Мне показалось, что еще секунда, и она просто лопнет.
Рядом с Анной сидел рослый мужчина в простом пластиковом комбинезоне, у которого на лице написано было, что он из полиции. Еще двое копов сидели за компьютерами в дальнем конце грузового отсека, колдуя над клавиатурами, но все это я видел краем глаза. Я не мог оторвать взгляда от Анны.
--
Джонни! - радостно сказала она, вставая мне навстречу. - Я так рада!
Я так и не смог выразить свое удивление вслух, смог только растянуть губы в неком подобии улыбки, и она бросилась мне на шею. Я вскрикнул.
--
Ты ранен? - спросила она, отпрянув, и тут увидела мою рану на плече. На свирепом морозе марсианской ночи кровь почти сразу же замерзла, надежно закупорив и рану, и дыру в скафандре, и до сих пор я почти не замечал того, что у меня прострелено плечо, однако в тепле рана начала оттаивать, и боль скрутила меня так, что в глазах потемнело.
Когда туман перед глазами рассеялся, я понял, что сижу в кресле оператора, и Анна накладывает мне повязку на рану, а рядом стоит тот здоровяк, которого я видел рядом с ней, и еще один полицейский.
--
Как ты, любимый? - спросила Анна, едва я открыл глаза.
--
Уже лучше, - прохрипел я. - Но как ты здесь оказалась?
--
Я искала тебя, - ответила она. - Ты улетел почти три года назад и больше года не писал мне. Я просто не находила себе места от беспокойства за тебя, но у меня не было денег, чтобы узнать, что с тобой. А месяц назад умер один из моих дальних родственников, который оставил мне все свое состояние, в том числе и приличный пакет акций Марсианской компании. Я сразу же прилетела сюда и занялась твоими поисками, во время которых случайно обнаружила, что руководство компании нечисто на руку. Дело в том, что когда несколько лет назад резко упали цены на минералы, которые добывает компания на Марсе, а все их оборотные средства были уже вложены в проекты строительства марсианских городов, руководство компании разрешило использовать свою компьютерную сеть для организации азартных игр и вступило в соглашение с группой игроков и ростовщиков. В результате все оставались довольны. Игроки и ростовщики получали большую часть зарплаты рабочих в виде выигрышей и процентов за ссуды, а компания получала свою долю и удерживала на более длительный срок рабочую силу. Недовольными оставались только сами рабочие, которые проигрывали большую часть зарплаты и все больше влезали в долг перед компанией и профессиональными игроками. Компания и ее прихвостни никогда не оставались в проигрыше, поскольку, управляя сетью, могли в случае необходимости без труда обманывать простых рабочих. Конечно, время от времени кому-нибудь из них давали выиграть, чтобы дать надежду остальным, а сильно проигравшихся и неплатежеспособных убивали, чтобы запугать прочих картежников.
--
Мы должны сказать большое спасибо вам, мисс Майлз, - сказал здоровяк в простом комбинезоне. - Мы уже давно замечали некоторые странности в деятельности Марсианской компании, однако у нас не было доказательств, которые позволили бы нам аннулировать ее лицензию и арестовать преступников. Теперь же, благодаря вам, мисс Майлз, и вам, мистер Томпсон, у нас достаточно улик для начала грандиозного судебного процесса.
--
Вся сегодняшняя игра была подстроенной, - продолжила Анна. - Мы сумели подстроить все так, чтобы сегодня в Покер-клубе столкнулись четыре крупнейших ростовщика в этом секторе Марса, а тебе подбросили информацию об этой встрече, чтобы ты мог впоследствии стать свидетелем в суде. Полицейские в это время следили за ретрансляцией и записывали вмешательство этих жуликов в компьютерную сеть. Правда, мы не думали, что они сразу же поедут к тебе, и поэтому чуть не опоздали, но ты молодец! Один против четверых, и все равно в выигрыше.
--
Надеюсь, вы не откажетесь стать нашим свидетелем в суде? - спросил полицейский, когда Анна умолкла.
--
Да, конечно, - ответил я. Голова у меня шла кругом, отчасти от обезболивающего, которого мне вкололи ампулы четыре, как минимум, а отчасти от всего того, что мне только что рассказали. Кто бы мог подумать, что мои дурацкие идеи насчет всепланетного заговора барыг и Компании попадуь прмяо в яблочко.
--
И подробно расскажете все, что с вами произошло? - продолжал коп.
--
Да, конечно, - повторил я.
--
А ты женишься на мне? - спросила, весело улыбнувшись, Анна.
Я едва не ответил да, конечно, но вовремя спохватился и посмотрел на нее. На ее губах играла легкая улыбка, однако по выражению ее глаз я сразу понял, что она не шутил.
--
Неужели ты думаешь, что я скажу тебе нет? - спросил я.
--
Ну ладно, вы тут болтайте, а я пойду посмотрю, что там творят мои помощники, - сказал здоровяк и потопал к люку, ведущему в кабину.
Едва его широкая спина исчезла в отверстии люка, как Анна бросилась мне на шею и, целуя меня, сказала:
--
Пожалуйста, скажи мне прямо, ты женишься на мне?
Я хотел ответить, что она стала слишком богата для меня, однако в этот момент в отверстии люка появилась голова давешнего полицейского, который весело сказал, застегивая скафандр:
--
На вашем месте, мистер Томпсон, я не стал бы отказываться.
Он исчез, а я посмотрел на Анну и прошептал:
--
Конечно, да.
Она прижалась ко мне, а я, гладя ее по голове здоровой рукой, подумал:
Конечно я женюсь на тебе. Ведь я именно об этом и мечтал все эти годы. Мне нужна только ты. Но сначала я должен вернуть один маленький должок.
На мой взгляд, жена не должна быть богаче мужа, а Марсианская компания, не глядя, отвалит любой куш, лишь бы не быть обвиненной в хакерстве, мошенничестве, незаконной организации азартных игр, убийствах и всех прочих преступлениях, которые совершались с молчаливого одобрения ее руководства. Взятка им, конечно, не поможет, но они об этом узнают только тогда, когда уже будет слишком поздно. Они три года обманывали меня, и теперь я собирался ответить им тем же.
--
Я обязательно женюсь на тебе, - сказал я, целуя Анну, - но сначала я должен вернуть один маленький должок.