Я её запомнил птичкой -- шумной, трепетной такой... Тонкой, хрупкой, словно спичка, яркой, резкой, шебутной... Воробьём она скакала по редакции всегда и из моего стакана чай хлестала без стыда.

Замирала вмиг работа: не до всяческих статей, если к людям беззаботно вторгся чудо-воробей. А она мела-болтала (вот же горе от ума!) про людей, которых мало, и козлов, которых тьма.

Просветлялись лица нервных беспардонных сволочей (то есть наши), если пел им голос -- розовый ручей.

Вдруг -- пропала. Не заходит. Говорят, на СеверА упорхнула за любовью чуть ли не позавчера. Обаятельный нефтяник или сумрачный бандит предъявил ей суперпряник и её боготворит...

Слухи -- пыль. Её я встретил у пяти, представь, углов и, признаться, не приметил драгоценный свой улов.

-- Здравствуй, Тим!
-- Ох, блин, приветы! Ну, ты беглая кума! Это ты ли? Ты ли это?
-- Я.

Да, вроде бы она, но теперь в броню одета: дети, муж, большой кредит...

Но я знаю: глубже где-то тот же воробей сидит.