Аннотация: - Почему бы не взломать систему? - Она весь этот город. Жестокость, казни и стражи - выражение добровольного выбора. Иными словами, программа подавления народа - сам народ.
-10-
Дадабур Конти со своим излюбленным кальяном даже не шевельнулся, когда перед ним появился пластирон Раймонд, ничтожное существо, слуга для порки муззий, которого не стоит опасаться.
- Пришел защитить меня от огня и дыма, профессор? Защитить грудью некогда выброшенного тобой на свалку Дадабура? Ну, давай! Дымит вовсю. То и дело ненароком опалит обожаемого господина, - он затянулся из трубки.
Казалось, убить врага легко. У каждого стража при себе всегда был мощный огнемет. Но на входе в замок агрессивность блокировалась. Мозг не смел пересилить движение губ: "Есть, сэр, слушаюсь, сэр".
Раймонд не был обычным пластироном. Хозяин оставил ему толику собственного разума, и он, как фитиль, воспламенил оцепеневший мозг.
Дадабур об этом мог только догадываться. Тем более, что Раймонд ввел в привычку повторять движения и повадки стражей.
- Отчет по вчерашним сводкам! - требовал хозяин.
- Есть, сэр, - и слуги перечисляли происшествия за ночь, в то время как страж - массажист разминал члены дьявола.
Далее следовали распоряжения на день, взыскания и расписание полуденных казней. Это пункт ни разу хозяин не обошел вниманием.
- Больше казней! И жестче, - диктовал судьям хозяин. - Пока мы сдираем с бунтарей кожу, хомячки не требуют горячего душа для своих дам и лактозы для младенцев. И тем более молчат о свободе. Страх - социальное чувство. Крик жертвы предназначен сородичам. Он бич, сгоняющий хомячков в послушное стадо.
Стражи постоянно менялись. Не более трех часов прислуживали они господину. Раймонд успел бы за это время расчленить чудовище на тысячи мелких кусков.
Хозяин слаб, засиделся на троне, но плоть свою не спешил укрепить кремнием и титаном. Дьявол обожал свое живое тело. Такое же, что он украл у Раймонда.
Да и стоит ли вечность способности осязать кожу любимой, чувствовать напряженным телом восторг ее наслаждения, аромат ее далеких снов. А тот момент, когда на его руках появилось невесомое прелестное создание с мокрыми колечками волос на макушке, он не променял бы даже на свою жизнь.
- Профессор Раймонд, давай поговорим начистоту, - сказал вдруг Дадабур, пристально глядя в глаза стража. - Да, именно, поговорим. Я же знаю, ты слышишь и видишь, ты воспринимаешь речь не так, как остальные пластироны. Это не потому что вдруг ты сам пробудил свое сознание. Я дал тебе возможность пробудить его. И долго наблюдал за тобой, вел тебя, следил, анализировал, ждал, когда тобой можно будет управлять.
Раймонд поднял голову:
- Говори.
- Я знаю все о твоих планах. И даже о задуманном покушении на меня. Увы, твой разум под контролем, свобода условна. Ты любопытен, тебе не терпится узнать, как я, безвестный Дадабур Конти стал богом в мире хомячков? Объясню: потому что это мир хомячков. Их бывший хозяин вознамерился стать бессмертным, лег под нож. На стадии гамма-прессования его не стало. Он скончался. Сбой в программе превратил бога в мертвый металлопласт. И Система тут же заменила первое лицо на самое для нее подходящее.
- Для чего я нужен тебе? Ты достиг всего. Золото, женщины, власть. Не до науки.
- Мне нужен твой молодой мозг, профессор. Есть существо, которое сделает из тебя настоящего раба.
Поискав наверху фигурку девочки в сверкающем трико, дьявол продолжил:
- Твоя дочь. Знаю. Амазонка. Гордишься. Твои гены. Знаю и то, для чего сюда притащил. Ха! Ты глуп, Раймонд. Пытался девчонку подсунуть в мою постель. Я ее, разумеется, с удовольствием насажу, но главное - мозг. Вот что мне нужно. Ее мозг, молодой, растущий, пытливый, станет главным моим реликтом. Я извлеку из него гены гениальности, твои гены, Раймонд, и создам сверхразумных пластиронов, которые за меня просчитают, вычислят и создадут будущие контуры мира.
-11-
Отец. Это был он. Встал, распахнув руки, подошел к дочери, обнял:
- Ана, мы сделали это. Ты и я.
- А как же пластироны, их этикет?
- Систему невозможно изменить. Она самовосполняема. Мы живы лишь потому, что она заменила нами ушедших. Если мы воспротивимся или не подойдем по параметрам, нас заменят на других. Поэтому делай все возможное, чтобы удержаться в рамках. Я, например, вынужден каждый день после обеда нюхать проклятый кальян, только потому, что мне его подают.
- Это глупо. Система подает кальян и укладывает собак у твоей постели. Но есть же моменты, где она зависает?
- Есть. Посмотри на пластиронов, сопровождающих тебя. При входе в зону хозяина они сразу отключаются. Делай с ними что хочешь, хоть на свалку вези.
- Значит можно сюда заманить всех стражей дворца и города?
- Нет. Производство пластиронов вскоре восполнит утрату. Они строем войдут во дворец. И не удивляйся, если здесь иногда встретишь женщин, звенящих всяческой женской чепухой.
- Муззии - тоже в системе?
- А как же! Не каждая из них пластирон, но живые гораздо несноснее.
- Не люблю их. Каждое слово - психоз и мораль.
- Борьба с моралью - тоже мораль.
- Вот ты уже и защищаешь их.
- Ана, пойми, не боги создали человека, но человек богов. Не хозяин выбирает рабов, но рабы хозяина. Без рабов не было бы господина.
- Почему бы не взломать систему?
- Она весь этот город. Жестокость, казни и стражи - выражение добровольного выбора. Иными словами, программа подавления народа - сам народ. Каждый человек виноват в том, что система работает. Система хороша тем, что она, составлена из универсальных пазлов, которые цепляются друг за друга страхами и желаниями. У них свои мечты, свои квадратные хитрости. И каждый пазл незаменим, пустота требует пустоты для дополнения.
- Мы сможем когда-нибудь освободиться?
- Мы смели деспота с золотого унитаза. Всего лишь. С виду кажется, что это было главным, чтобы остановить фонтан крови. Но в шахматной игре не бывает злых и добрых ферзей. Рабская толпа снаружи даже не догадывается о замене. Подойди к окну, взгляни, что происходит:
Отец подвел девушку к нише с окном, выходящим на площадь Отступников. Толпа людей колыхалась в ожидании зрелища. Женщин не было. Муззии ни на миг не должны покидать свои дома. Мужчины прищуривались, оглядываясь на казематы. Полушепотом переговаривались:
- Наконец-то очистим развалины от заразы!
- Слава хозяину, что позаботился о нас!
- Прайд Вепрей? Нечисть! Давно пора всех в огонь!
Раймонд обнял дочь за плечи:
- Люди жаждут крови.
- Звери жаждут крови. Но ты можешь их остановить!
- Ана, я сделал все, что мог. Сначала влез в программу и перенес время казни в бесконечность. Программа среагировала на ошибку расписаний и тут же все исправила. Тогда я заменил прайд вепрей на прайд глиноземов, уже не существующий. Программа выдала ошибку и снова исправила. Поверь, я ничего не решаю. Из системы ничего нельзя удалить. Так она устроена.
- Кого должны казнить? Ты молчишь? Отвечай!
- Прайд вепрей.
- Нет! Мы найдем выход. Прайды развалин с нами. Их много, желающих вернуться к семьям в брошенные дома. Они мгновенно подтянутся и со всех сторон окружают Игиллан. Они готовы. И ждут сигнала. Перед тем, как я пришла сюда, наши люди оповестили развалины. Достаточно одного залпа в небо - и тысячи изгоев ворвутся на площадь Отступников.
- Неплохо придумано, хвалю. Но изгоев намного меньше горожан. А стражи оснащены огнеметами.
- Пусть фанатиков погубит фанатизм. Хочешь сказать, что все решает роквием? Так отключи его!
- Идея смелая, двенадцать раз в день он вливается в мозги и уравнивает каждого с каждым. Помнить целый день о неизбежном чуде или наказании - тоже зомбирование. Народ становится параноиком. Но адские звуки тоже в системе. Их невозможно отключить.
- Достаточно постепенно увеличивать интервал между сеансами. Минуту, две - никто не заметит.
- Я испробовал этот метод. Сначала поднялась легкая паника, потом буря. Народ вопил: "Ошибка! Вторую неделю не работает режим! Безобразие!"
- Почему народ не бунтует из-за арестов, из-за строгости стражей и бесконечных казней?
- Потому что главный дьявол этого города - сами горожане.