- Могу поспорить, - начал было блондин, но никто не обратил на это внимания, и он умолк. Верзила из домика застыл с открытым ртом. Только женщина всматривалась почему-то не в небо, где скрылся похититель, а в меня.
- Мне кажется, я вас знаю, - сказала она. - Во всяком случае, где-то видела.
- Иван, - слегка поклонился я.
- Любовь Савельевна.
Я пожал протянутую пухлую руку и обратил взор на остальных. Вредный Крот - точнее, бывший Вредный Крот, поскольку от своего реквизита он уже избавился - был мужчина неопределённого возраста. С одинаковым успехом ему могло быть как двадцать пять с хвостиком, так и слегка за сорок - хотя возраст в наших краях понятие весьма относительное. Ростом за два метра, экипированный в кожаный жилет, домотканую рубаху до колен и что-то вроде кожаных лаптей, он казался воплощением телесной мощи. Впрочем, вглядевшись, можно было заметить кое-что ещё. Глаза, сиявшие на этой обширной, плохо выбритой физиономии, по всемирной шкале голубизны и невинности обставили бы минимум на два балла любую представительницу гильдии Невинных Сироток. Ну, может быть, кроме Золушки. Автор данного субъекта явно не мог решить: сотворить ли ему носорога или младенца.
- Это Симон, - сказала Любовь Савельевна и сообщила вполголоса: - Он забытый.
Интересоваться происхождением друг друга на Изнанке не принято. Дурной тон. Другое дело - знать, кто и когда тебя выдумал. Я лично похвастаться могу разве что древностью: мой автор - народ. Иные аристократы козыряют Гомером и Эзопом, кто-то - Толстым и Диккенсом. Молодёжь пыжится и несёт всякий вздор насчёт "новой волны". Забытым же похвастаться нечем. Редко-редко случайный студент-лингвист или историк литературы наткнётся на них в каком-нибудь архиве. Беспамятными бродят они по миру, цепляясь за жалкие оставшиеся крохи. Некоторым везёт с переизданием и возвращением во славе, но большая часть обречена сгинуть, как только рассеется их тень в смутных воспоминаниях последнего читателя. Не зря же Вова пугает меня забвением.
Рука у Симона оказалась жёсткой и обширной, как лопата, а выговор отдавал чем-то очень архаичным: не то церковнославянским, не то переводом со старофранцузского.
- Будем знакомы, - сказал он, кивая на вход в мазанку. - Есть хлеб, мёд и окорок.
- Лаконично и по делу, - улыбнулся я. С упоминанием окорока Симон немедля сделался мне симпатичен. - Любовь Савельевна, как насчёт подкрепиться?
- Совершена кража! - некстати встрял между мной и ужином временно позабытый предводитель зайчиков. - Мы должны сообщить администрации.
- Вряд ли они бросятся вызывать истребители из-за мешка моркови, - рассудил я. - А вот перекусить я лично не откажусь. Кстати: Иван.
- Борис, - буркнул блондин не слишком приветливо, не подавая руки, но в домик с нами вошёл.
Внутри обнаружился деревянный стол с двумя длинными лавками - собственно, больше там ничего бы и не поместилось.
Симон выудил из-под лавки холщовый мешок с провизией и запустил внутрь огромную пятерню. Лицо его исказилось:
- Нету...
Пошарив как следует, он всё-таки извлёк и выложил на стол каравай хлеба. Однако ни горшка с мёдом, ни - главное - окорока в мешке не оказалось.
- Вот - дырка, - растерянно сказал Симон, подняв мешок к свету и демонстрируя аккуратный длинный разрез. Пахло аппетитно - копчёным мясом, однако мешок совершенно точно был пуст.
- Вероятно, похитители моркови любят есть её с мёдом и копчёностями, - заключил я. Любовь Савельевна пожала плечами и философски промолчала.
- И всё-таки нужно сообщить, - решительно поднялся Борис.
Возражений на этот раз не последовало.
В распорядительской было не до нас и отдавало птичьим базаром. Стаями проносились герои, исчезая за кулисами очередной книжки. Чайками метались гримёры и реквизиторы, взмахивая то накладной бородой, то вышитой рубахой. Помощники администраторов орали в мегафоны, как недовольные грифы. Шло время вечерней сказки.
- Ну его, - предложил я. - Всё равно сюда завтра тащиться. Тогда и сообщим.
Идея не получила поддержки. Борис отрицательно помотал головой, одновременно вытягивая шею в поисках свободного распорядителя. Получилось смешно.
Симон беззаботно расположился на пристенном диванчике, вытянув большие ноги и положив на колени каравай. Любовь Савельевна, пристроившись рядом, отщипывала от каравая по кусочку и тут же отправляла в рот.
Я совсем уже было собрался сделать всем ручкой и удалиться, когда один из администраторов всё-таки обнаружил к нам толику интереса. Лысый такой скользкий субъект, чуть не весь состоящий из лоснящихся щёк.
- Полагаю, мы сможем покрыть недостачу из вашего заработка, - сообщил он, выслушав предводителя зайчиков, и назвал сумму.
Признаться честно, я не слишком силён в контрактах. За возможность в них не разбираться я плачу Вове. Но всё-таки неделя отменных обедов у Анатоля за несчастные два ведра моркови - это, по-моему, перебор. Наверное, не мне одному так показалось.
Администратор потыкал ухоженным ногтем в бумажку:
- Недостача реквизита возмещается в тридцатикратном размере.
Не могу сказать, что он нагло надсмехался, но что-то эдакое присутствовало. Во всяком случае, на беднягу Бориса он смотрел с выражением магараджи, восседающего верхом на слоне. Неудивительно, что того зацепило.
- Сударь! Морковь не может столько стоить. Даже в тридцатикратном размере.
- Корнеплоды нынче дороги, - лысый пожал плечами. - Или вы намекаете, что я жулик?
- Намекаю!
- В таком случае, я могу намекнуть, что кое-кто, возможно, слишком вошёл в образ. Зайцы ведь без ума от моркови, верно?
Грудь Бориса выпятилась, голова поднялась:
- Как вы смеете! Я дворянин!
Вероятно, при шпаге и в латах - желательно, на коне - он мог бы произвести определённое впечатление.
Администратор окинул ироническим взором ансамбль из заячьих ушек и хвостика и весьма сдержанно предложил позвать полицию.
Следовало прояснить недоразумение, и я вмешался:
- Простите, но вы неверно поняли моего коллегу.
- По всей видимости, вы из той же шайки, - брезгливо скривился лысый.
- Видите ли, - сказал я и повторил ещё раз с нажимом, помахивая зажатой между пальцев монетой, - видите ли, мой товарищ просто хотел сказать, что мы готовы возместить дорожающие корнеплоды в натуре. Морковью.
К первой монете добавилась вторая.
Администратор кивнул. Глухо стукнувшись друг о друга, оба деревянных кругляшка покинули мою ладонь.
Для человека, который не любит безналичные деньги - как я - есть определённые плюсы в том, что инженер Гарин продырявил своим гиперболоидом оливиновый пояс. Золотые монеты больше не в ходу: ведь золото теперь ничего не стоит. Денежных же деревьев по-прежнему немного, а весят их плоды не в пример меньше. Можно, не надорвавшись, таскать при себе небольшое состояние.
- Завтра завезёте? - осведомился лысый.
- Постараемся.
- Тогда всё в порядке.
На этом месте его интерес улетучился, после чего и сам носитель интереса улетучился тоже.
Невнятно жалуясь на трудности жизни и старенькую маму на иждивении, Борис принялся переодеваться в приличествующий сюртук.
Как всегда за кулисами детских проектов, под занавес потянулись пострадавшие. Бригада "скорой", ругаясь, протаскивала через дверной проём единорога, застрявшего рогом в крылатом змее. Из змеиного бока густо капала зеленоватая кровища. Горыныч жалобно причитал. Единорог, выглядящий гораздо бодрее, бормотал ему что-то утешительное.
В углу два хирурга деловито спиливали рога восточному властителю в золочёной чалме и с большим носом. Властитель сидел смирно, сжимая в руках пакет со зрелыми фиолетовыми фигами.
Пронесли традиционные носилки с наскоро забинтованным Серым Волком. Всё как когда-то.
- Коллеги, - предложил я, как только все сдали реквизит - давайте съездим покушать. Я угощаю. По случаю, так сказать, вхождения в коллектив. Заодно по дороге заскочим за морковью.
Экс-зайчики последовали за мной с вассальной покорностью.