Ранним утром следующего дня съёмочная группа выехала в город Эль-Джем. Дорога заняла около получаса, и вскоре перед нашим взором открылся вид на одну из главных достопримечательностей Туниса - величественное наследие Римской империи Тунисский амфитеатр, расположенный в самом центре города. Грандиозное сооружение привело в восторг всех членов группы. Мы, затаив дыхание, с интересом разглядывали, как над нами возвышаются великолепно сохранившиеся почти два века спустя желтоватые стены со сводами громадных арок. На фоне постройки величаво возлежали два верблюда, придавая еще более сказочный и экзотический вид шедевру древней архитектуры.
- Я думала, что Колизей находится в Риме, - изумилась Санька. - А он вот оказывается где.
- Это младший брат Римского Колизея, третий по величине в мире, и наиболее сохранившийся амфитеатр, - ответил стоящий неподалеку экскурсовод. - Его построил в 320-ых годах римский проконсул Гордиан для жителей древнего города Тиздр, очень богатого и роскошного, самого значимого в торговле после Карфагена. Несмотря на то, что амфитеатр был рассчитан на тридцать тысяч посетителей, что превышало количество всех жителей города, он построен так продуманно, что все они могли занять свои места за пятнадцать минут и так же быстро покинуть их. Правда, вскоре Гордиан возомнил себя императором Африки и поднял восстание, которое легко подавили сторонники римского правителя. Поправив всего 22 дня, Гордиан покончил собой, оставив на память потомкам отчеканенные монеты, уверяющие в его надежности, как императора. Да и сам амфитеатр использовался недолго по прямому назначению. После подавления восстания Гордиана, город был разрушен и никогда уже не смог достигнуть былого великолепия. В седьмом веке после неудачного восстания берберов против арабского завоевания, жители и вовсе покинули город. А сам амфитеатр, до тех пор пребывавший в прекрасном состоянии, начал использоваться арабами, как строительный материал для построек города, а затем и для возведения мечети в Кайруане. Позже амфитеатр неоднократно использовался жителями города, как крепость, подвергаясь обстрелам артиллерийских орудий. Например, здесь скрывалась во время восстания против арабов берберская принцесса Каена.
Пройдя через одну из арок, а затем через ворота, съёмочная группа оказалась на сцене. Зрителям предложили занять места на реконструированных каменных скамьях.
- Так, внимание, начинаем сьемку, - прокричал режиссер. - Камера - мотор. Итак, дорогие участники и зрители. Нашей паре предстоит нелегкая задача. Древнее сооружение величественно и поражает своими размерами. Найти здесь что-либо действительно будет нелегко. Попросим же наших конкурсантов выбрать один из конвертов и объявить нам, что же именно следует им отыскать.
- Я, я, - кинулась к нему Санька, не имея, впрочем, конкурентов по вытягиванию конвертов. - А задание наше таково: "Расскажите нам, к чему равнодушна мудрая сова". Ну е-мое, - прошипела она мне. - С каждым разом все лучше. Где тут птиц-то искать среди камней.
Она в задумчивости прошлась по сцене.
- Тут точно никаких фазанов нет.
- Сов, - поправил ее я.
- Нашли бы фазана, подсунули бы им вместо совы, прям-таки, - разозлилась Санька. - Думаешь, они тут впрямь зоологи, блин. Специалисты по пернатым.
- Орнитологи...- опять сделал я ремарку.
- Слушай, не зли меня, - окрысилась Санька. - Нет здесь ни "оринологов", ни стоматологов, ни фазанов, ни синичек. Камни одни желтые и туристы бездельные. Может, конечно, у одного ротозея и припрятан какой-нибудь хиленький воробушек. Может, договорились бы как-нибудь с режиссером, впихнули бы ему ввиду тесного знакомства вместо соловья.
- Совы...
- Ты направь свою энергию в нужное русло, - шипела Санька. - Найди хотя бы соловья, а я впихну. Пусть бы попробовали не взять.
Бормоча себе под нос, она вышла с арены и подошла к лестнице, ведущей вниз.
- Под землей они птичек прячут, что ли.
Кряхтя, Санька спустилась вниз, держась за железный поручень. Я последовал за ней. За нами так же кряхтя спускался Пашка со своим "орудием труда". Под самой ареной находились длинные коридоры с небольшими подвальными помещениями, служащими в свое время местом пребывания гладиаторов и зверей перед выступлениями. Было светло, так как над головой находилась металлическая сетка, тянущаяся вдоль арены:
- Все они прям предусмотрели, - продолжала возмущаться Санька. - Кроме птиц. Нет тут крылатых, - с негодованием развернулась она ко мне.
- Вижу, что нет, - ответил я и решил занять главенствующее положение в поисках. - Пойдем отсюда.
Мы поднялись наверх по лестнице и задумчиво осмотрелись вокруг. Вернее, я задумчиво, а Санька бесцельно вертела головой. Над нами возвышались своды великолепных арок. К нижним также вели многочисленные лестницы. Мы поднялись по одной из них. Перед взором опять раскинулся длинный проход с арками с обеих сторон. Я не спеша двигался вдоль них, искренне поражаясь грандиозности постройки. Величина арок и предусмотрительность строителей удивляла и восхищала. Перенесшее столько невзгод сооружение прекрасно сохранилось и нисколько не потеряло своего великолепия, а даже приобрело определенную неотразимость именно благодаря шрамам, нанесенным временем.
Внезапно мое внимание привлекли стены амфитеатра. Подойдя поближе я присмотрелся и увидел, что все они исцарапаны надписями вроде того, что здесь был турист Вася в таком-то году, и этот самый Вася не видит дальнейшего смысла бытия, если данная постройка не сохранит на себе отметку о его величайшем пребывании.
- Вот вандалы, - возмутился я.
- Да уж, - ответила Санька, явно подыскивая глазами какой-нибудь скребок,
- Только попробуй что-нибудь нацарапать, это просто кощунство.
- Может это тоже своего рода история, посмотри, здесь есть даже надпись 1921 года, есть и постарше, - уперлась Санька. - Вот, глянь, 1835 год.
- Подожди-ка, - внезапно осенило меня. - А не здесь ли следует искать необходимую нам птичку.
- Точно, - радостно подпрыгнула Санька. - Тут столько надписей, точно какой-нибудь зверек отыщется.
Мы увлеченно начали бегать от одной стены к другой, пристально всматриваясь в надписи французских, британских и русских вась. Изображений было очень много, но никакого рисунка птиц либо другой живности обнаружить нам не удалось. Санька разочарованно присела на ступеньку:
- Не пойму, чем вы так гордитесь, - без обиняков накинулась она на проходившего мимо гида.
Тот в свойственной манере всех наших новых знакомых одарил ее искренней лучезарной улыбкой.
- Ну арки, ну столетия, а толку, - продолжала возмущаться Санька. - Шика нет, блеска нет. Все желто и скучно. Нет тебе ни красок, ни натюрмортов. И птичек, главное, нет.
- Это тебе на Африку надо, - продолжал улыбаться тунисец, как и большинство аборигенов почти идеально говорящий по-русски. - Все там. Там птицы и краски.
- Я и так, если не ошибаюсь, "на Африке" нахожусь, - фыркнула Санька. - А правильно говорить "в Африке". То же мне совет.
- Нет, - засмеялся он. - Вилидж Африка. Вилла. Музей. Там все. Мозайка, посуда, картины. Там тебе и птицы будут, все там. Берешь билет, берешь такси и смотришь птиц пожалуйста.
- Бесплатно? - оживилась Санька.
- Да, да. Берешь билет, берешь такси и смотришь.
- Вот режиссер, вот Иуда, - зашипела мне Санька, оглядываясь на камеру. - Тут, оказывается музей можно запросто так посетить. Хоть бы подмигнул, жлоб. Конкурс не выиграем, так хоть картинки поразглядываем древние. Сам, небось, уже там, наслаждается прекрасным. А нам - ищи дурацких птиц. Поехали, - скомандовала она.
- Как быстро ты сдалась, - возразил я.
- Хочешь, оставайся, а я поехала, - Санька направилась к выходу.
Я поплелся за ней, за нами пыхтел, но не отставал Пашка:
- А я чего, куда вы - туда и мне, - бормотал он.
Усевшись в такси, мы увидели, что и вся съёмочная группа, устроившись в микроавтобусе, движется за нами.
- Все предатели, - возмущалась Санька. - Все про музей знали, никто и звука не проронил.
Ехали мы не долго, кажется, не больше пятнадцати минут. Всю дорогу Санька бухтела про человеческую зависть и восторгалась своей "интуицией и сообразительностью".
Вскоре мы увидели белые стены археологического музея с арочным входом в обрамлении желтого кирпича. Пройти в помещение, действительно, можно было по билету, купленному для посещения амфитеатра.
На входе в основные залы музея установлен памятник Траяну - римскому императору. Скульптор явно старался передать его решительность и воинскую удаль, изобразив в доспехах, в позе гордого покорителя земель и мудрого правителя. Мужественное, но в то же время благородное лицо, с крепко сжатыми губами, глубокими складками, свидетельствующими о твердом и непоколебимом характере, поднятая вверх правая рука - все должно было отражать силу и мощь властителя, а вместе с ним и всей Римской империи. Памятник располагался в маленьком дворике под открытым небом, и лучи яркого солнца, освещая его, придавали ему еще большую помпезность.
- Красивый дядька, - произнесла Санька, поглаживая позолоченные одежды, а главное, как блестит.
Пройдя через арочные входы, мы попадали в залы музея. Большие светлые помещения плотно были украшены старинными мозаиками, собранными, очевидно, со всей округи. Они располагались на стенах и полах, и по красивейшим узорам лениво сновали туристы. Эта какая-то странная особенность тунисцев - небрежно относиться к сохранности уникального исторического и культурного наследия - поразила меня еще при посещении амфитеатра. Никто не контролирует действия посетителей, не препятствует возможному вандализму. Людям, наслаждающимся искусством и ценящим историческое достояние, это дает возможность буквально прикоснуться к прекрасному, "напитаться" прошлым. Но легкомысленным особам, коротающим время в паузах между "all inclusive" позволяет отковырнуть себе кусочек камня "на память" или нацарапать записку потомкам на бесценных стенах. Вот и здесь многочисленные "плебеи" слонялись по прекрасным мозаикам, постепенно затирая подошвами уникальные узоры.
Мы переходили из зала в зал, разглядывая эти прекрасные картины из кусочков камня, фрагменты статуй и посуды. Перед одной из мозаик Санька остановилась и принялась сосредоточенно изучать. Она напряженно вглядывалась в изображение несколько минут.
- Вот эта птичка, - внезапно вскрикнула она. - Вот же она.
Я подошел ближе. На мозаике, действительно, была изображена сова. По сторонам от нее располагались небольшие птицы головами вниз, что наталкивало на сомнения в их здоровье и благополучии, а, быть может, и вообще в возможности продолжения жизнедеятельности.
Тут же, как из-под земли возник режиссер и вся съёмочная группа.
- Наша замечательная пара, - заревел он во все горло, - справилась и с более сложным заданием. Действительно, на этой превосходной мозаике присутствует надпись на латыни "Завистливые дохнут от свой желчи, а мудрой сове все равно". Не будем же уподобляться нежизнеспособным пернатым и искренне порадуемся успехам наших конкурсантов.
Санька счастливо улыбалась на камеру.
- Ну ты и жук, - прошипела она тайком режиссеру.
- Конкурс есть конкурс, на телевидении зрителям нужен драйв и неожиданный поворот сюжета. Тем более, рядом был Пашка, он бы натолкнул вас на верную мысль, если бы вы совсем не находили бы решение, - прошептал он ей в ответ. - А сейчас поулыбайтесь на камеру, половите аплодисменты и сворачиваемся.
- Ну уж нет, - заупрямилась Санька, - хотели скрыть от нас бесплатное историческое наследие, теперь ждите, пока мы вволю насладимся прекрасным.
Она гордо прошествовала к воротам археологического музея. Мне было тоже очень интересно и я отправился следом за ней к выходу. Под открытым небом перед нашим взором раскинулись раскопки старинной резиденции римского наместника. Обозначенные кирпичом контуры комнат и затертая мозаика давали возможность представить былой размах и роскошь. Тут же размещались фрагменты колон, орнамента и скамей. Как мы позже узнали, это единственная в мире античная резиденция, восстановленная на девяносто пять процентов. Воссозданная часть здания, с пристройками, банями, внутренними двориками под открытым небом, располагалась рядом с музеем. Пол каждой комнаты был украшен все той же мозаикой, местами довольно затертой, иногда даже с трудом различимой. Но тут, к чести местных блюстителей, в некоторых местах уже размещались ограждающие канаты, препятствующие дальнейшему разрушению.
Санька ходила вдоль предметов былой роскоши и внимательно все разглядывала:
- Умели же люди красиво жить.
Она остановилась возле старой каменной ванны, расположенной при выходе из музея, и принялась внимательно ее разглядывать, теребя локон волос. Не понимая ее интерес, я стал рядом и уставился на полуразрушенное корыто. Прошло несколько минут. Санька почти не шевелилась и не издавала ни звука.
- Ну? - не выдержал я.
- Вспомнила, куда спрятала часть денег, - шепотом, чтобы не долетело до ушей недалеко стоящего Пашки, произнесла Санька. - Возле зимнего бассейна.
Она снова посмотрела на старинную ванную. Я не выдержал:
- Меня всегда поражает твоя логика, не могу понять, по каким принципам действует твой мозг, что заставляет суетиться беспорядочную сеть нейронов в твоей башке.
- Знаешь, это... Ты мне не это, - возмутилась Санька так громко, что вздрогнул даже Пашка. - Я, конечно же, могу объяснить человеку, прожившему со мной столько лет и так и не соизволившему понять меня, - тихо добавила она. - Тут ванная, там бассейн, тут огорожено веревками, там тоже, тут лазить нельзя, и там нельзя. Чем тебе не логика, чем не причинно-следственная связь?