Аннотация: Приключенческое фентази. Много экшена, толика романтики.
Вокруг все было другим. Другой воздух, другое небо, другая земля под ногами. Чужая земля. Этой ночью было так холодно, что даже иней появился на скалах. Но, лишь только день начал вступать в свои права, стало понятно, что подобного зноя в родных краях не бывало даже в самые жаркие дни лета. Бездумно отмеряя шаг за шагом, эльф медленно взбирался на скалистый берег. За спиной слышался рокот морского прибоя. Отступать, как всегда, некуда. Прошлым утром сильный птицелев высадил его здесь, пронеся тысячи стадий на своей спине. Шесть раз день сменился ночью - ровно столько длился перелет с одного континента на другой, от прошлой жизни к нынешней. Перед тем как улететь, грифон передал ему холщевый пояс, в который были вшиты несколько драгоценных камней - последний подарок его предусмотрительного народа. Камни, которые он позже переведет на деньги в ближайшем городе, помогут ему завершить начатую экспедицию.
Перед вершиной скала была почти полностью отвесной. Остановившись, Элидастас внимательно осмотрел камень, выискивая мелкие расщелины и выступы, которые могли бы ему послужить опорой. В последнее время он сосредотачивал свои мысли только на том, что видел, тщательно просчитывал и анализировал в уме все варианты последующих действий и так же тщательно воплощал их на практике. Он усиленно прогонял из головы другие мысли - так проще жить. Он понимал, что на время ему стоит вообще забыть события прошедших месяцев, если он, конечно, не хочет сойти сума.
В этой гладкой скале его пальцы нащупали небольшой выступ, а чуть выше - еще один. Цепляясь за крошечные опоры, он полез вверх, пядь за пядью. Один из следующих выступов оказался не таким надежным, как это показалось вначале. Нога, утратив опору, соскользнула, вниз посыпался поток мелкого гравия. Элидастас повис на скале, держась лишь одной рукой. Эльф криво улыбнулся, подумав, что теперь, пожалуй, ничто уже не способно лишить его душевного равновесия. С тупым упорством он принялся за поиски новых зацепок. Вскоре такие были найдены, и путь вверх опять стал короче. Подумать только, пройдя сотни метров в поисках дороги, этот участок он счел наиболее удобным и безопасным.
Взобравшись на верхнюю точку каменного побережья, он окинул взглядом открывшийся горизонт: песок, камни, одинокие кустики чахлой пустынной растительности. Он посмотрел на солнце. Как там говорилось в путевых заметках древних путешественников? В первой половине дня идти навстречу восходу, днем светило должно упираться в правый висок, а ночью нужно продвигаться вдоль Дубаль-Хуфуф. Это созвездие он имел возможность наблюдать пока только на картах звездного неба. Если все что там нарисовано - правда, то он не потеряется. И уже через два дня выйдет к дороге ведущей в Багду. В этом городе ему придется раздобыть транспорт, проводника и снаряжение, затем отправиться вглубь материка на поиски народа владеющего языком свитка и знающего его тайну. Все яснее ясного. Цель четко сформулирована. Средства для ее осуществления доступны. Единственное что остается - это идти вперед. Но, сделав шаг, эльф остановился. В последний раз, словно прощаясь, он оглянулся назад. Насколько хватало глаз, везде было только море. Только пустота. Медленно отвернувшись, он постоял недолго, собираясь с силами, затем, решительно зашагал в выбранном направлении.
Глава 1
Небо было чистым: недавно прошел дождь. Правда, следы выпавших осадков остались только в воспоминании: солнце еще утром иссушило земную поверхность. Под ногами - глубокий слой вязкой пыли. Впереди показалась обширная каменная долина. Шагать по камням легче, это отнимает меньше сил, но значительно удлиняет путь. Идя напрямик, по бездорожью, можно быстрее достичь цели. Что выбрать удобство или скорость? Голод напоминал о себе все сильнее, отвлекая от решения более важных задач, но никаких животных или растений пригодных в пищу пока не заметно. Возможно, нужно внимательнее поискать. Глаза различили неровность на поверхности камня почти машинально. Неровность оказалась ящерицей вылезшей погреться. Цвет ее кожи практически ничем не отличался от серого булыжника, на котором она сидела. 'Сейчас не та ситуация когда следует быть разборчивым', - напомнил себе эльф. Рептилия попыталась убежать, но была тут же схвачена. Так решился вопрос с пищей. С водой будет сложнее.
Спустя некоторое время он опять брел по пустыне. Слепящий знойный день был в разгаре. Густая пыль под ногами сделалась вовсе невыносимой. Ее раскаленные частицы проникали под одежду и жгли кожу, ноги в ней увязали, и движение из-за этого сильно замедлялось. Воздух стал настолько горячим, что дыхание причиняло боль. Элидастас, как мог, старался не обращать внимания на эти неудобства.
После полудня грозное светило все же вынудило его искать тень в скалах, чтобы пересидеть в убежище несколько часов. Ближе к вечеру он снова двинулся в путь. Землю во многих местах бороздили едва заметные остатки старых каналов. Когда-то здесь были возделанные поля, и эти отводные потоки разделяли их на части. Возможно, раньше это место было цветущим садом: здесь росли палисадники, паслись большие стада, а со склонов гор сползали густые леса. Сейчас это казалось невероятным. Песчаные холмы, колючий кустарник, голые скалистые горы, каменистое плато вдоль гор, изрезанное оврагами и потухший вулкан с застывшими черными потоками по склонам. И над всем этим властвует абсолютная тишина. От нее становилось не по себе.
Наступление темного времени суток было совсем не таким, к которому он привык у себя дома. Темнота сменяла свет очень быстро, без продолжительных сумерек. Элидастас посмотрел в небо: звезды были яркими, четкими, их свет, льющийся с густо-черного неба, завораживал и одновременно угнетал. Однако он честно себе признался, что такой красоты ему еще не доводилось видеть за те годы, что он прожил у себя на родине. Дубаль-Хуфуф, расположившийся в небе четкими, геометрически правильными линиями он разглядел без труда. Элидастас подумал, что ночное время намного лучше подходит для переходов, чем день. Ночью здесь такой холод, что, без элементарного походного снаряжения, можно примерзнуть к камню. При движении эта проблема не так сильно давала о себе знать. К тому же, такое полезное преимущество эльфийского народа как умение видеть в темноте, в этой ситуации здорово выручало. В темноте он чувствовал себя более защищенным. Он решил, что с этих пор, пока не доберется до города, большую часть переходов будет осуществлять ночью.
Пока ноги были в состоянии отмерять шаги, он двигался, не останавливаясь даже на короткие передышки. Лишь когда почувствовал, что вот-вот свалится от усталости, начал подыскивать себе место для отдыха. Найдя удобную ложбину между камнями, он прилег на песок, от души надеясь, что сон придет как можно скорее, прежде чем горестные воспоминания вонзятся в его разум острыми иглами. К счастью, забвение не заставило себя ждать.
Проснулся эльф поздно, небо уже начинало дышать дневным зноем. Элидастас посмотрел на свои руки. Там где тело не было прикрыто одеждой, кожа покраснела - солнечный ожег. То же случилось и с лицом. Ясное дело, разгуливать под палящими лучами лесному эльфу, чья жизнь в естественных условиях протекает в тенистых рощах и лесных дремучих зарослях - неслыханный подвиг. Подозрительный шум отвлек его от разглядывания своей руки. Это не ветер и не пресмыкающееся - особенности этих звуков он хорошо изучил за прошедшие сутки. Он осторожно выглянул из укрытия. Источник звука приблизился, потом остановился, кто-то заговорил на незнакомом языке. Нет, некоторые слова все же узнавались, но с трудом. Переговаривающиеся люди сильно волнуются и поэтому говорят нечетко. Речь стихла, на некоторое время возникла тишина, изредка прерываемая сопением животных (возможно лошадей). Потом резкие крики и звон стали не оставили сомнений в том, что здесь происходит.
Соблюдая осторожность, Элидастас подполз к вершине песчаной возвышенности и выглянул оттуда. Одна группа людей вступивших в конфликт, прибыла сюда на высоких животных с оранжевой шерстью, другие - на лошадях. Сила явно была на стороне последних. Они быстро подавили сопротивление, лишили жизни всех своих противников, перерезав им горло, и обыскали их карманы. А горбатых животных груженных кладью, привязали к лукам своих седел. Это было очень похоже на разбойничье нападение. Впрочем, гадать о причинах столкновения можно долго, но не стоит забывать, что... Один из южных воинов, голова которого была укутана необычной шапкой-полотенцем, а лицо до половины закрыто, повернулся в его сторону. Элидастас быстро пригнулся. ...Не стоит забывать, что оружия у него нет, и он один в незнакомой враждебной среде. Приключений он в своей жизни хлебнул, и так, больше чем хотелось.
Пустынники еще долго переговаривались между собой, попутно обыскивая сумки мертвецов. Потом они уехали, подгоняя лошадей протяжным криком. Элидастас покинул укрытие и подошел к месту, где произошла битва. Один из сраженных был еще жив. Его хрипы в окружающей тишине резали слух как раскаты грома. Элидастас приблизился к человеку и заглянул в его лицо, перекошенное гримасой ненависти и боли. Смуглая кожа, гротескные резкие линии. Он был еще молод. Увидев склоненного над собой эльфа, он выкатил глаза от удивления, все его лицо приняло выражение невежественного мистического страха. Потом пустынник успокоился. Видимо, решил, что его посещают видения перед смертью, а может быть, он уже умер. Элидастас смутно догадывался, что причиной удивления чужака стала расхожесть внешности южан и его собственной. Южане были со смуглыми до черноты лицами, черными бородами, волосы на голове, как позже узнал Элидастас, многие из них вообще сбривали. Их лица отличались крупными ярко выраженными чертами. Элидастаса за своего принять было невозможно: кожа бледная, черты тонкие, светлые волосы - предмет гордости эльфийских мужчин - доходили ему до середины спины. Чем знатнее был эльф - тем длиннее были его волосы. Там, на родине, шутники из других народов сильно досаждали его сородичам по этому поводу.
Элидастас отвернулся от южанина и осмотрел место сражения. Все его попутчики были мертвы. А этого зачем-то, оставили в живых. Не похоже на акт милосердия. Скорее наоборот, медленная смерть под безжалостным солнцем была куда более мучительной. Человек что-то просипел и закрыл глаза, эльф встал с колен и отошел от него. У одного из покойников он позаимствовал верхнюю одежду и странный головной убор позволяющий прятать лицо. Оружия он не нашел. Зато отыскал две почти полные фляги с водой. В сухой пустыне вода бывает ценнее золотых слитков. Он уже собирался уйти, но его что-то остановило. Может, стоит помочь этому человеку? Он, похоже, нетяжело ранен. Просто, ноги ему придавило верховое животное случайно убитое во время столкновения с разбойниками. Хотя, что за сентиментальные идеи? Путь далек, время дорого. Зачем ему лишние хлопоты с этим человеком, напоминающим асстарданского воина? Но тут он четко вспомнил, как когда-то сам был в подобном положении и один человек помог ему. Просто так. Ничего не требуя взамен. Помог, и этим навлек на себя... Так и напрашивалось слово 'смерть'. Элидастас встряхнул головой. Нет, об этом он запретил себе думать.
Он молча подошел к южанину и не без усилий стащил с него тяжелую горбатую тушу животного. От боли в потревоженных ногах чужак пришел в себя.
- Ты можешь двигаться? - Спросил его Элидастас, подражая резкому выговору этой местности. Он уже понял, к какой группе языков относилось наречие, на котором переговаривались сражающиеся. Этот язык он знал.
Южанин опять выпучил глаза. Двигаться он даже не пытался.
- Вставай. - Повторил Элидастас.
- Кто ты? - Настороженно спросил человек.
- Я не враг, я тебе помогу.
Человек все еще раздумывал. Элидастас проверил целостность его костей: все в порядке. Если и были повреждены внутренние органы, внешне это никак не проявлялось.
- Можешь двигаться? - Терпеливо повторил эльф.
Человек попытался встать, но не смог.
- Ясно.
Элидастас невозмутимо стащил с одного из покойников большой халат и положил на него раненного. - Что ж, надеюсь, город не очень далеко. - Сказал эльф себе, взялся двумя руками за шиворот халата и пошел вперед, волоча за собой нелегкий груз.
---
В полдень эльф остановился передохнуть и дождаться темноты. Теперь ему приходилось чаще останавливаться, но свою ношу он бросать не собирался. Его подопечный все время молчал. Может быть, он пока еще не определился как себя вести в этой ситуации. Он с подозрением разглядывал незнакомца, однако от предложенного куска мяса ящерицы не отказался. Было заметно, что для него привычна более изысканная пища, тем не менее, он терпел и не жаловался.
Через сутки пути он указал рукой куда-то влево и произнес:
- Багда.
- Ты хотел сказать, дорога на Багду. Да, кажется, это она. - Негромко ответил Элидастас, больше себе, чем кому-либо еще.
Дорога - это сильно сказано. Пыльная утоптанная полоска земли вилась тонкой лентой по красным холмам. Ее конец терялся где-то далеко впереди. При виде бесконечного пути энтузиазма у эльфа не прибавилось. Но он без лишних слов опять взялся за края тряпичных 'носилок' и потянул их за собой, пытаясь не обращать внимания на поднимающееся солнце.
Скоро стало очевидно, что издалека сюда кто-то приближается. Неторопливо, но подняв основательный столб пыли в воздухе. Элидастас остановился и решил подождать. Раненного он оттащил в сторону, а сам опять вышел к дороге и остался стоять, наблюдая за пыльным облаком впереди. Ждать пришлось долго. Постепенно, за пылью стали вырисовываться очертания горбатых животных уже виденных им раньше, нагруженных неимоверным количеством корзин. На некоторых были всадники. Навстречу двигался огромный караван: мужчины шли пешком или восседали верхом на горбатых великанах, женщины - верхом на ослах или волах со всей домашней утварью, даже с облегченными жилищами, циновками, жердями, горшками и ступами - все это было навешано на животных пестро и беспорядочно. Те, кто ехал впереди, были одеты побогаче. Элидастас выбрал одного из этих людей и приблизился.
- Здравствуй, уважаемый! - Протянул он.
Перед встречей Элидастас поправил на себе эту нелепую одежду, которую носили чужестранцы. Потом закрепил полотно, спускающееся с шапки, таким образом, что под ним скрылась половина лица.
- Здравствуй и ты, путник. - Чинно ответил тучный человек с лопатистой бородой. Он произносил фразы отчетливо и Элидастас понял каждое слово.
- Я чужестранец и у меня к тебе есть выгодное дело.
Человек заинтересовался. Он торопливо затараторил что-то о гостеприимстве. Из всего этого Элидастас понял, что тот приглашает его сесть рядом на помост, устроенный на спине желтого горбача. Эльф воспользовался приглашением. Толстяк эмоционально поведал ему, что он бедный торговец, в Багду приезжал торговать солью, а сейчас едет домой.
Даже такой далекий чужеземец как Элидастас знал, что соль здесь на вес золота. Если они продали здесь все свои запасы, то денег у бедного торговца в мешках более чем...
Элидастас полез в карман и достал маленький, искусно ограненный рубин. Таинственным голосом он поведал, что камень называется 'Кровь жаворонка' и повертел его в пальцах, исподволь наблюдая за тем эффектом, который производила на богача игра света в гранях. Камень, действительно, был красивым... Глаза бородача налились алчным огнем. Он бегло оглянулся назад и снова вперился в рубин не в силах оторвать взгляда. Где-то сзади перекликались люди. Они были вооружены. Эльфу показалось, человек замышляет недоброе. Самое время что-то предпринять.
- Я покупаю. Тысяча аситов. - Он достал откуда-то мешок и замер с ним в руке. Опять оглянулся.
- Согласен. Ты много приобрел за такую малую цену (Элидастас понятия не имел о денежной системе этих краев, но был уверен, что эта высокая цена далеко не являлась реальной стоимостью камешка). Но...- Эльф пристально посмотрел человеку в глаза - ...помни, некоторые камни приносят проклятие, если приобретаются ценой крови. Особенно... если их имя так произносится.
Элидастас понятия не имел, чего такого богач высмотрел в его глазах. Только тот очень сильно испугался. Он сразу обратил внимание на необычную бледность незнакомца и на неведомые интонации чужого мягкого выговора.
- Хе-хе. Что ты, что ты! - Спешно произнес он. Его глаза испуганно бегали. - Держи деньги. Э, тут все до последнего асита! Монета к монетке.
- Хорошо. Но это не все.
- Не все?... - Широкое лицо бородача вытянулось.
- Мне нужна лошадь.
- Ах, лошадь! Ну конечно, дорогой! Лошадь, конечно же. Это просто. Эй, Джауф! Слушай, приведи сюда лошадь. Слушай, я два раза буду повторять?!
Смуглый мальчишка лет пятнадцати кинулся выполнять приказ. Он исчез где-то в гуще каравана и скоро вывел коричневую лошадку c короткими худыми ногами и надутым животом. Не удержавшись, эльф скептически хмыкнул и покачал головой.
- Ее предки мчали высокородных князей в гущу битвы. - Неуверенно продекламировал мальчик, защищая честь своей любимицы. Лошадка флегматично махнула хвостом, отгоняя слепней.
- Все лошади, к сожалению, заняты под поклажей. Но эта тоже хороша и силы в ней достаточно на длинную дорогу. - Поспешил вставить слово купец.
- Ладно, сойдет. - Вздохнул Элидастас. - Возьми камень. Он теперь твой.
Купец осторожно взял своей полной загорелой рукой красный камешек с ладони эльфа, такой узкой и светлой, что торговцу на ум невольно пришли нерадостные мысли об обитателях фамильных склепов.
- Долгих дней жизни тебе. - Крикнул ему эльф на прощание, спрыгнув на землю. Он сел на лошадь и ускакал за ближайшие холмы. Погони не было, значит, все в порядке. Позже он нашел своего подопечного. Тот лежал на подстилке, с тревогой глядя по сторонам. При появлении Элидастаса изобразил полное равнодушие.
- Я привел лошадь. - Сказал эльф. - Так будет быстрее.
Чужак понял, что от него требуется. Элидастас все больше убеждался, что этот человек довольно знатен, раз не стесняется принимать помощь и даже воспринимает ее как само собой разумеющееся. Он разместился на лошади вдоль ее тела, обхватив руками щуплую шею. Прадочь славных княжеских скакунов повернула голову и удивленно скосила глаз себе на спину. Элидастас взял в руки уздечку, и они двинулись в путь, продолжавшийся вплоть до самого вечера, и только поздней ночью остановились на привал.
---
Город был близко. Это чувствовалось по расширившейся дороге, по кустикам чахлых растений, которые стали попадаться все чаще, а потом, и вовсе, можно было увидеть небольшие рощицы деревьев с мелкими черными плодами в светло-зеленых кронах. Вскоре на дороге появились и другие путники: навстречу им, растопырив босые ноги, трусил на ослике крестьянин в белой мотаной шапке, держа перед собой корзину с молодыми гусями, за ним вдалеке шли такие же как он труженики земли. Земледельцы во всех странах похожи друг на друга. Есть что-то общее в их лицах, движениях. Только одеты эти были по-другому и вели за собой не мулов, а высоких горбачей. Животные тащились неторопливо, покачивая привязанной поклажей, гордо вознося ввысь свои нелепые морды.
Теперь стены города было прекрасно видно. Оказалось, они сложены из необожженных глиняных кирпичей, не из камня. Возле ворот царило оживление. Простой люд, не обращая внимания на дневную жару, сновал туда-сюда с большими мешками за спиной, корзинами и всякими свертками. Кто-то въезжал в город, кто-то покидал его, купив на рынке необходимое, возвращался в свою деревню.
Затаив дыхание, Элидастас вошел в ворота. Его никто не подумал останавливать или хотя бы спросить о цели приезда. Просто зашел как все остальные и, с трудом пробираясь через толпу, пошел вверх по улицам.
Возле угла дома сидел мальчишка и чистил медную тарелку. Элидастас подозвал его и попросил рассказать, где здесь находится гостиница. Мальчик с готовностью ответил, что если идти прямо, то он увидит длинное здание с большими окнами, а так, вообще, он может подойти к любому и попросить о съеме комнаты. Так даже лучше чем в гостинице. Элидастас поблагодарил ребенка и кинул ему монетку. Прежде, возле входа, он предусмотрительно разменял часть крупных денег на мелкие.
Гостиница оказалась точно такой, как ее описывал пацаненок. Возле широких дверей их встретил хозяин и рассыпался в горячих приветствиях. Эльф отвернулся и незаметно стер рукавом брызги слюны со своего лица. Он с трудом привыкал к взрывной эмоциональности местных.
Элидастас отвел хозяина в сторону и дал указания насчет его больного спутника. В ответ он получил горячие заверения, что все будет выполнено, а когда поступила уплата за две недели вперед, владелец гостиницы вообще начал изъясняться стихами.
До последнего момента раненый южанин ждал какого-либо подвоха. Но когда он увидел, что Элидастас заплатил и просто уходит, протянул руку и схватил его за длинный рукав.
- Подожди! Как твое имя? Мой отец отблагодарит тебя.
- Не стоит. - Сказал Элидастас. Он быстро растворился в толпе, оставив молодого воина в полном недоумении.
Отблагодарит... Элидастас подумал, что слишком много неоплаченных долгов он оставил позади на своем собственном пути. Ему многие помогали. Но отблагодарить он их едва ли сможет... Вернувшись к перекрестку, он нашел мальчишку и спросил, не знает ли тот, где можно снять небольшую комнату. Сказал, что на него произвели впечатление слова о гостеприимстве местных жителей. А гостиница, единственная, к тому же, в городе, ему не понравилась. Мальчик, воспоминания которого о подаренной монетке были все еще свежи, радостно подпрыгнул и махнул рукой, предлагая следовать за ним.
Они поднимались куда-то вверх, по переулку, уходящему меж домов. Дома были расположены тесно, и оставляли проход настолько узкий, что следовать ним мог лишь один человек. Старые ноздреватые стены нависали над головой, оставляя вверху лишь узкую полоску неба. Под ногами вилась утоптанная дорожка, по обе ее стороны возвышалась глинобитная ограда. Тропинка петляла, аккуратно огибая кучи булыжника или торчащий из-под земли валун. Тощая белая собака сонно посмотрела на них и равнодушно отвернулась. Подойдя к мощной ограде с маленькой калиткой посередине, они остановились.
- Я сейчас! - Крикнул мальчишка и убежал во двор.
Элидастас огляделся вокруг: глухое место. Как раз то, что ему нужно. Вышел хозяин дома; он был одет в светлую до пят рубашку, на голове все тот же неизменный закрученный платок. Мальчишка незаметно шепнул Элидастасу цену и тот согласно кивнул. Для такой хижины совсем не дешево. Хотя, он, честно говоря, не собирался здесь задерживаться надолго. Получив еще одну мелкую монетку на прощание, мальчик умчался прочь.
Двор был тесным и пустым. Хозяин провел его через темную холодную прихожую, это помещение занимало весь первый этаж. Здесь жил скот - под ногами чавкало вонючее месиво из навоза и прелого тростника. Где-то в углу печально вздохнула корова и несмело проблеяла коза. Узкая лестница вывела их сначала на второй этаж, затем на третий. Хозяин открыл перед ним дверь в тесную, чисто выбеленную комнату, которая напоминала спальню. В ней было тихо и уютно. Пахло дешевыми курительными благовониями. На полу лежали жесткие, постланные в три слоя тюфяки, кровати - непременного атрибута северных домов - не было вовсе.
Хозяин вопросительно посмотрел на Элидастаса. Тот еще раз утвердительно кивнул и внес плату на пять дней вперед. В комнате было окно. Когда Элидастас остался один в только что снятых апартаментах, он подошел к окну и выглянул: отличный вид на ограду и спящую жалостливо поскуливающую собаку. За дверью кто-то тихо поскребся. Получив разрешение войти, хозяин дома внес в комнату поднос с чаем и пшеничной лепешкой. Поставил поднос, поклонился и ушел. Чай оказался слишком сладким на вкус, а лепешка - непропеченной, но Элидастас был голоден, поэтому, перебирать не стал. Тем более что после сырой ящерицы любой паек покажется чудесным нектаром и амброзией. Где-то за окном кудахтали куры, блеяли овцы, было слышно, как внизу кто-то возится по хозяйству. Его потянуло в сон.
...Элидастас чувствовал, что просыпается. Просыпаться не хотелось. Сегодня во сне он видел прошлое. Но не то, что обычно являлось ему в кошмарах и мучило. Самыми болезненными были сны о смерти родителей, первых столкновениях беспощадных асстарданцев с его народом. В последнее время появился еще один. Этот всегда повторял последние минуты перед тем, как грифон, на котором он сидел, взмыл в воздух. Все дело в том, что Элидастас должен был прилететь сюда не один, а со своей спутницей. Но, так получилось, что ей не хватило каких-то десять шагов, чтобы спастись. Он успел, а она - нет. Удар был нанесен подло, с точным расчетом. Гоблин спрятался под пирсом, а когда она пробегала, неожиданно выскочил и наотмашь ударил мечом. Тысячи раз Элидастас задавал себе один и тот же вопрос. Как? Как он мог допустить такое? Если бы он бежал позади, этого бы не произошло. Если бы... И так далее.
Но сегодня, во сне, он видел вовсе не это. Он видел события десятидневной давности - утро после своей свадьбы. Девушка, о которой он тайно мечтал, стала его женой и первой в жизни женщиной. Он почти забыл о том утреннем разговоре. Но теперь припомнил все в мельчайших подробностях:
'- Мне нужно сказать тебе еще кое-что. - Произнесла она. Голос ее был серьезен и печален. - Мы это раньше не обсуждали, но есть одна проблема. Я имею ввиду длительность наших жизней. Они ведь совсем разные. Не сомневаюсь, ты уже думал об этом.
По его лицу она догадалась, что эта мысль ему тоже не дает покоя. Она всегда умела понимать его мысли, прежде чем он их выскажет.
- Пожалуйста, обещай, что через десяток лет после моей смерти ты обязательно снова влюбишься и заведешь семью с ровней. Не спорь... Я понимаю, сейчас тебе трудно это представить, но с течением времени чувства проходят, и я не хочу, чтобы клятвы в вечной верности и любви до гроба помешали тебе из одного только долга устроить свою жизнь. А то уж очень это на тебя похоже.
Элидастас тогда выслушал ее, не перебивая, и, убедившись, что девушка высказалась, внимательно посмотрел ей в глаза. Он дал ответ в полушутливом тоне, хотя был серьезен.
- Ты когда-нибудь слышала старинную человеческую поговорку: 'Если не хочешь сделать эльфа несчастным, не пытайся запасть ему в душу'. Я, возможно, столетия спустя и смогу женится еще раз, чтобы продлить свой род, но полюбить так же сильно, как тебя, вряд ли смогу. Такая уж у моего народа особенность.
- Элидас, что же я наделала?! Я наверное испортила тебе жизнь... Прости!
Тогда, несмотря на всю серьезность разговора, он не смог не улыбнуться.
- В тебе столько искренности... Ты самая замечательная женщина на свете. Если бы мне представился случай пережить все последние месяцы заново, я ничего бы не изменил.
Подумав, он добавил:
- Время сейчас неспокойное. Меч не различает, кого ему сразить: человека или эльфа, оборвать долгую жизнь или короткую. Может статься, я погибну раньше... - Он замолчал, не закончив фразы.
- Что ты хотел сказать? Продолжай...
- После моей смерти ты ведь выйдешь снова замуж? - Спросил он, глядя в сторону. Я знаю, с людьми все происходит иначе. Сначала их влечет что-то одно, а через год другое...
Теперь настал ее черед улыбнуться. Она догадалась, что в тот момент им просто владела ревность. Не дав закончить фразы, она ответила:
- После твоей смерти я сделаю вот это... - Она взяла нож и показала, как вскроет себе артерию слева на шее.
Элидастас выхватил нож и отбросил в сторону.
- Нет...'
Теперь, сидя в пустой комнате чужого дома, на краю света и вспоминая этот разговор, Элидастас подумал: 'А ведь она, действительно, по-настоящему меня любила'.
На улице опять во все горло закричал петух. Та самая птица, разбудившая его ранее. Петух взобрался на ограду напротив окна, хлопал крыльями и громко вопил. Элидастас подкрался к окну и резко открыл ставни. Перепуганная птица кубарем скатилась вниз. Где-то залаяла собака, но тут же взвизгнула и жалобно заскулила. Наверное, получила пинка.
- Ну, вот, Элидастас, - сказал он себе, - добро пожаловать в реальность. Время для снов закончилось.
Пора идти в город. Нужно приобрести снаряжение для долгого пути через пустыню и найти проводника, если получится. Он еще не решил, как лучше отправиться из Багды: организовать караван и заручиться поддержкой отряда наемников или же пойти в одиночку. И под какой личиной отправляться в путь? Можно переодеться простым торговцем, вельможей, воином или крестьянином. Нужно больше выяснить про обычаи этого народа, чтобы недоразумение из-за культурных различий не поставило под угрозу его задание. Однако, он, почему-то был уверен, что все пройдет удачно. Оказалось, что выжить здесь не так уж сложно, как он представлял раньше. Это хорошая новость.
Элидастас оделся в балахон, приобретенный днями раньше в пустыне, и нахлобучил на голове свернутое покрывало, которое здесь носили все мужчины.
Возле выхода из своей комнаты он ненадолго остановился. Опять вспомнился сон. Вся бодрость вмиг испарилась. Эльф прислонился лбом к стене и закрыл глаза.
- Я тоже любил тебя. И все еще люблю очень сильно. Мне так не хватает тебя, Дара...
Глава 2
Сознание приходило постепенно. Уютное небытие отступало. Вокруг стало светлее, но весь мир виделся словно в тумане. Сначала туман был красного цвета, потом начал светлеть и рассеиваться. Дара лежала на земле, бессмысленно уставившись в здоровенную лапу гоблина. Медленно она перевела глаза вверх. Теперь лапу было видно отчетливей: она была грязной, местами покрытая чешуей и застарелыми шрамами. Затем она опустила глаза вниз. Книзу лапа заканчивалась мясистыми пальцами с кожистыми перепонками, на пальцах были коричневые когти, многие из которых сломаны. Дара закрыла глаза, потом открыла и, бесцельно блуждая взглядом по зеленой коже, пыталась вспомнить, кто она и что здесь делает. Откуда эта боль? Кажется ей десять лет, и она первый раз серьезно поранилась, свалившись с лошади. Зато было интересно. Дух захватывает скакать верхом, наблюдая, как мимо на большой скорости проносятся деревья и дома.
Однако болезненные ощущения в спине между лопаток и острый неприятный запах гоблина лучше всяких лекарей приводили в чувство. Моментально, словно вспышка, в памяти возникли все события последних дней, вся радость и горечь сопутствовавшая им. Наиболее отчетливо перед глазами всплыли последние минуты перед беспамятством. Картинки сменяли одна другую. Последняя мысль резко смела все остатки дурмана, вызвав боль в голове: что с Элидастасом? Успел ли он улететь? Кажется, да. Ну что ж, уже легче. Теперь она снова сосредоточилась на своих ощущениях. Нужно проверить, цел ли позвоночник. Дара медленно пошевелила пальцами рук и ног. Движение получалось слабым, но говорило о том, что с позвоночником все в порядке, раз конечности все еще повинуются.
'Пожалуй, я даже смогу подняться', - решила она. Но тот час слух уловил какой-то шум. Грубое наречие орков. Жадные твари, по всей видимости, занимались мародерством среди погибших. А, может, ищут выживших - чтоб было кого допрашивать асстарданцам. Ох, нет, лучше бы первое.
Один из орков подошел совсем близко. Грубыми пинками он переворачивал павших в бою и всматривался в их лица. Если не находил там того что искал, просто обшаривал карманы. Затем он переходил к следующему. Нетрудно было догадаться, чья очередь сейчас подойдет. Девушка сочла за лучшее притвориться трупом. Но дурацкий Орк пребольно врезал своим сапожищем в ушибленное место и ресницы Дары дрогнули, выдав ее притворство. Подлое существо заревело во всю глотку, подзывая своих сподвижников. Орк схватил ее за волосы и повернул к себе лицо. Больше не было смысла что-то изображать, на нее глядела принеприятнейшая орочья морда и с торжеством склабилась.
'Какой у него счастливый вид. Смотреть противно'. Прицелившись, Дара плюнула орку прямо в глаз. Он прекратил улыбаться и кинул ее голову обратно на землю. Подоспевшие товарищи подхватили Дару на руки и спешно куда-то потащили, проявляя к пленнице не больше почтения, чем к мешку с картофелем.
Через какое-то время, после сотрясательной пробежки по каменистой мерзлой земле, они приблизились к нескольким заброшенным строениям. Возможно, раньше здесь жили рыбаки, теперь же здесь размещался вражеский штаб, окруженный бесчисленными палатками союзников Асстардана. Орки пронеслись мимо своих войск и асстарданской стражи, предварительно оповестив их о находке, занесли свою ношу в один из домишек на побережье, оставив ее там одну, заперли дверь снаружи и выставили охрану. В доме была только одна комната. Здесь было пусто и относительно тихо. Дело приобретало серьезный оборот.
Осторожно, дрожащими руками (непонятно, от чего они дрожали больше, от волнения и страха или от боли), Дара стащила с себя кольчугу. Славная кольчуга! Такая старая, но не подкачала, сдержала удар. Хотя и пришла теперь в негодность: в месте удара кольца были частично разворочены и разбиты - там меч прорвался сквозь железо и вошел в плоть. Но, в целом, сила замаха была погашена. Теперь, без металлической рубахи, дышать стало легче. Дара отползла подальше от входа, забившись в угол, как будто это могло чем-то помочь. Сквозь открытое окошко, высоко под потолком, проникал сноп ярких солнечных лучей, в которых кружились миллионы мелких пылинок, не различимых вне этого потока света. Время шло, а дверь по-прежнему оставалась запертой, и в комнате было пусто. В голову закралась идиотская ребяческая мысль: 'Может, про меня просто забыли?'. Но вторая часть Дары, циничная ее часть, много всего повидавшая на своем коротком веку, напомнила, что про нее очень даже хорошо помнят и скоро сюда придут асстарданские воины проводить допрос. Она еще пожалеет, что родилась на свет.
Свет в окне становился все слабее - на землю постепенно опускалась ночь, сначала делая яркие краски все более тусклыми, а затем, и вовсе окутав окружающий мир темнотой. Тишина действовала усыпляющее, веки сами собой смежались. Но мельчайший шорох извне опять приводил все чувства в возбуждение и заставлял пульс учащаться.
Вот оно. Началось. Четкий, но неторопливый шаг за дверью. Ближе и ближе. Шаги замерли, кто-то долго возился с замками. Наконец ржавый замок поддался и с протяжным визгливым скрипом несмазанных кованых, петель дверь медленно отворилась. 'Странно. Петли металлические. Обычно в таких бедных домах они кожаные'. Сознание Дары цеплялось за самые незначительные и отвлеченные вещи, оттягивая признание неизбежного.
Было страшно. Но, ни в коем случае не стоит показывать это, нужно уметь смотреть в лицо врага, каким бы ужасным он не был. Так когда-то учил наемничий староста. Эх, притащить бы сюда этого умника за его торчащую бороду, куда б подевалась вся его бравада. В голове всплыла картина: орки тащат пузатого старосту за его грязную бородку, а тот сильно зажмурился и трясется от страха. От нелепости этой мысли стало смешно, и Дара даже улыбнулась. В комнату и, правда, вбежал орк. Только тащил он не старосту, а два стула наспех сколоченных из досок, выброшенных на берег прибоем. Поставил стулья друг напротив друга и направился в ее сторону.
- Ты встать.
Не увидев никакой реакции на свой приказ, он проквакал ту же фразу погромче, добавив еще несколько ругательств на своем языке.
'Ладно, - подумала Дара, - встать, так встать'. Она поднялась с колен и смерила недобрым взглядом низкорослого орка, чья макушка едва доходила ей до груди.
- Ну и что теперь?
В помещении стало совсем светло - другие орки повесили на стену несколько факелов. Дару усадили на стул, попутно обыскав, не спрятан ли нож под одеждой и связали руки за спиной. Внутри желудка словно образовался ледяной ком, медленно разливаясь по венам густым холодом, парализующим конечности. Пришлось закрыть глаза и сосредоточиться, чтобы отогнать панику. Зачем омрачать последние минуты жизни унизительной демонстрацией своей слабости? По виску стекла капля пота. Возможно, это ожидание было подстроено специально, чтобы морально уничтожить. В это время в проеме открытой двери появился темный силуэт человеческой фигуры. Он неторопливо приближался, и, казалось, слегка прихрамывал на правую ногу.
Подняв глаза вверх, Дара невольно встретилась с ним взглядом и вздрогнула. От асстарданца исходила почти осязаемая волна ненависти. Угадывались сотни зверств за спиной и полное равнодушие с совершенному. Человек остановился и.... улыбнулся. Точнее, растянул губы и прищурил веки. Он явно понимал, что здесь главный он, единственный судья и палач в одном лице, ему никто не помешает и во времени он почти не ограничен.
- Ты знаешь, зачем я здесь? - Спросил он.
Дара хотела ответить со смелостью, что не имеет ни малейшего понятия, зачем он сюда прихромал, но слова по известной причине застряли у нее в горле. Она просто пожала плечами, но и это усилие далось ей с трудом. Человек перестал улыбаться и посмотрел не нее так серьезно, почти грустно.
- Мне нужна самая малость. - Сказал он, пристально разглядывая жертву. - Какой-то тухлый кусочек пергамента. Ты знаешь, где он? Нет? Так скажи хотя бы где тот сопляк, который с ним носился? На месте боя среди погибших не нашли ни того ни другого...
- Он далеко отсюда.
- Ну, наконец. Первая мысль по существу. Где?!!! - Осклабился человек.
Дара перестала его рассматривать и уставилась себе под ноги.
- Где? - Снова повторил он, взяв Дару за подбородок, и заставил поднять на него глаза. Девушка снова пожала плечами. Сихар перестал улыбаться.
- Такая молодая... Разве тебе не хочется жить? Поболтай со мной немножко, и я тебя отпущу. Пойдешь куда захочешь.
'Отпустит, как же'. Дара по-прежнему молчала.
Не то чтобы удар застал ее врасплох. Она ожидала этого, но Сихар - лучший воин Верховного советника Правителя - знал свое дело хорошо. Достаточно, чтобы превзойти чьи угодно ожидания. Когда в глазах прояснилось, она поняла, что завалилась на пол вместе со стулом. Дара почувствовала, как из губы по подбородку побежала теплая струйка крови. И еще Дара поняла, что из этой комнаты ее выпустят нескоро.
---
Заключение длилось уже восемь дней. В это время ничего не происходило. Раз в день неопрятный орк приносил пищу. Допросы не возобновлялись. Дару невольно передернуло: с нее хватило и того первого. Но по опыту она знала, что асстарданцы ничего просто так не делают. Хотя дознание проводилось жестко, все же принципиально важные для жизни внутренности ей не повредили. Значит, еще некоторое время она понадобится им в живом состоянии.
Подстилка из гнилой соломы источала неприятный прелый запах гниения. Девушка сделала попытку перевернуться на другой бок. Охнув от боли, легла обратно. 'Ладно, так даже удобнее', - успокоила она себя.
И откуда только взялся этот гоблин? Если бы не подлый удар из-за спины, то она бы добежала до грифона, и никто бы ее не остановил. Самое обидное - она даже не видела, успел ли улететь Элидастас. Наверное, успел, иначе, зачем весь этот цирк с расспросами? Жалко, что они так быстро расстались. Ей никогда не надоедало воскрешать в памяти последние недели своей жизни. Сколько горестей в них было... Но сколько счастья! По крайней мере, она тогда была рядом с эльфом, и все ей было нипочем. Она была убеждена, что парня лучше его еще никогда не встречала, хотя благодаря воинской жизни ее всегда окружало много мужчин.
Ночью в рыбацкой сторожке было жутковато. Ветер выл в трубе так протяжно и загадочно, что по коже бегали мурашки. Спать нормально можно было только днем, хотя, наглые гоблины постоянно мешали - то кидали камушки в окно, пока их не отгоняли асстарданцы, то громко ссорились по любому поводу.
Рано утром, на девятый день, за ней пришел человеческий воин. Молча поднял и куда-то повел, предварительно нацепив на руки железные наручники с цепью. Девушка уже готовилась к самому худшему. Однако опасения не оправдались.
На равнине стоял небольшой отряд. Двести - двести пятьдесят солдат готовых к длительной дороге. 'Интересно, для кого эта клетка? Вроде пустая', - подумалось ей. Но, после того как эскорт подвел ее к этому сооружению и аккуратно впихнул вовнутрь, вопросы отпали сами собой. Сверху накинули покрывало из кож, и стало совсем темно. Колонна двинулась. Телегу с клеткой трясло на кочках. Как-то странно все складывалось. Куда ее везут? Дара недоумевала. Внезапно одна мысль острым мечом проникла в ее ум. Теперь она испугалась по-настоящему. Даже страшно было произнести вслух это слово, наводившее ужас на все известные ей народы. Ее везут в АССТАРДАН.
Ехали долго. Один день сменял другой. С начала пути прошла неделя. Или больше? Дара не подсчитывала. Теперь ею всецело обладало самое настоящее уныние. Асстардан... Там злобные черные волшебники и жуткий черный правитель. Чтобы выведать содержимое твоей головы им грубая физическая сила не понадобится. Нет, маги ее точно раздавят. И нет никакой надежды. А уж о пощаде лучше не вспоминать. Хорошо если быстро убьют.
Но невозможно было все время находится в страхе. Постепенно ее сознание переключалось на что-то другое. Она безотчетно прислушивалась к окружающим звукам. Ее ухо различало резкий звук несмазанных деталей повозки, глухой стук подков, треск сломанных веток, шум от крыльев испуганных птиц, перезвон уздечек, дребезжание мечей - все звуки сливались вместе. Холодно. В клетку накидано много шкур, но они не помогали согреться. Дара не заметила, как отключилась.
Громкие крики резко вывели ее из забытья. Она приподнялась в попытке определить, где они сейчас и что происходит. Было темно, даже маленький лучик света не пробивался из-под шкуры. Значит ночь. Опять крики... И звон железа. Дара потянулась к стенке клетки, чтобы приподнять покрывало и выглянуть наружу. Вдруг все вокруг полетело кувырком. Ее отбросило на железные прутья - ощущение не из самых приятных. Похоже, что кто-то перевернул клетку вместе с телегой. Покрывало, кажется, слетело, потому что она ощутила порыв свежего ветра взъерошившего ей волосы. Вокруг бегали люди.
- Кто здесь? - Крикнула она на всякий случай. - Помогите!! Помогите!!
Кто-то остановился и, помогая себе факелом, пытался разглядеть содержимое клетки.
- Эй, рыжая, ты что ли?! - Просипел чей-то голос совсем рядом. Мысли Дары от усталости и необычности всего происходящего путались. Голос был знакомый, но она никак не могла определить, чей именно. Тем более свет огня слепил ей глаза. Наконец ей удалось вспомнить.
- Фидга? - Спросила она, будучи уже не в состоянии удивляться. Что этот старый солдафон делает здесь, когда он должен быть совсем в другом месте - доживать уютные деньки с пожилой четой на постоялом дворе?
- Как тебя отселя выковырять?
- Не знаю, кажется, вход теперь где-то наверху.
- Щас. - Он вскарабкался наверх и нащупал замок. - Закрыто. - Прокомментировал Фидга. - Сразу видно, замок ковали не наши ребята. А ну ка!
'Хрясь' - обрушил он на дужку замка меч. Тот не поддался. Тогда он обрушил еще несколько таких же сильных ударов, высекая мечом искры, ломая лезвие клинка. Наконец, получилось. Фидга откинул дверцу и помог Даре выбраться.
- Что здесь про...
Но Фидга отмахнулся от вопроса.
- Беги, девочка.
Что-то такое было в лице старого вояки, что Дара мгновенно повиновалась. Она отступила в тень и почти на ощупь, ползком, стала пробираться прочь - туда, где не было слышно звуков сражения. Все события происходили как-то быстро и несли на себе печать нереальности. В спасение не верилось.
На земле местами лежал снег. Ладони занемели, но на это она меньше всего обращала внимание. Как только удалось достигнуть зарослей кустарника, она выпрямилась и дальше побежала на своих двух. Впереди можно было разглядеть деревья, похоже, рядом лес. Лучшего нельзя было и желать. Но позже, оказалось, что путь к зарослям преграждает неширокий канал. Не обращая внимания на холодную воду, Дара бежала по самой его кромке, разбрызгивая во все стороны капли воды. Всюду снег, а по снегу бежать нельзя - останутся следы. На том берегу она заметила черный отрезок оттаявшей земли. Дара быстро скинула с себя часть одежды, сапоги и, водрузив сверток на голову, кинулась в воду. Плыть недолго, но холодная вода обжигала тело, сдавливая легкие, парализуя мышцы. Наконец, под ногами появилась твердая почва. Выйдя из воды, она бежала, выбирая те участки суши, где нет снега.
Остановившись за деревом, Дара, тяжело дыша, выглянула из-за ствола. Преследователей не было видно. Тогда она быстро натянула на себя одежду, почти что сухую. И, вздохнув поглубже, рванулась прочь, стремительно набирая в скорости, но по-прежнему выбирая для пути темные полоски мха и прелого папоротника. Вдали слышались голоса. С какой стороны? Сзади? А что если они успели пойти в обход и сейчас ждут ее впереди? Мысли одна абсурднее другой вспышками мелькали в ее голове.
Впереди поднимался высокий откос. Не было и речи о том, чтобы обходить его. Дара поползла вверх на четвереньках, цепляясь за каждый куст. Потом, пробираясь ощупью во внезапно налетевшем тумане, обошла трясину и натолкнулась на скалистую гряду. Карабкаться на гору, тем более в такой ограниченной видимости, у нее уже не было сил. Скользя левой рукой по краю камня чтобы не потеряться, она отправилась искать более удобное место, которое позволит пересечь досадное препятствие. Постепенно склон стал более пологим, и Дара решила попытать счастья. Она полезла вверх, карабкаясь с уступа на уступ, цепляясь за корневища и ветви кустов. Ноги скользили на мокрых камнях, но, ни на что не обращая внимания, она ползла вперед, нащупывая маленькие уступы и обретая ненадежную опору, срывалась, скатывалась и снова ползла вперед.
Перевалив через гребень, она все так же, не останавливаясь, ползком спустилась вниз и оказалась в темном сыром каменистом ущелье. Затем взобралась на следующий склон. Встающее солнце выхватило из тьмы гребни впередистоящих вершин. Спустившись немного чтобы не светиться на видном со всех сторон месте, она села на уступ. Нужно было прийти немного в себя. Все произошло так неожиданно: тоскливое путешествие в телеге, затем битва в ночи, окрик Фидги, чтобы она спасалась. И сумасшедший бег. Дара дрожащими руками взъерошила волосы и сжала ладонями виски. Так, хватит. Нужно взять себя в руки и подумать о дальнейших действиях. Анализировать прошлое она будет потом, иначе потеряет способность адекватно воспринимать окружающий мир. Закрыв глаза, она попыталась сосредоточиться, и это у нее получилось. Решившись, она покинула убежище, спустилась с горы и зашагала по ущелью между крутыми спусками с гор.
Дара шла, вздрагивая от каждого подозрительного шелеста. Хлюпанье собственных ног по мокрому мху казалось ей таким громким, что его могли услышать в самых дальних частях каменных закоулков. Время от времени она останавливалась прислушиваясь. Как-то раз, сделав очередную остановку, и оглядевшись, Дара хотела, было, возобновить путь, как вдруг... Дара бросилась на землю, прижавшись к ней всем телом. Сюда кто-то идет. Она по-пластунски отползла в ближайшие темные заросли и выглянула в просвет между ветвями. Солдаты. Пятеро. Идут сюда. Девушка затаилась, боясь дышать. Знают ли они где искать или просто, разделившись на всякий случай, прочесывают местность? Мозг лихорадочно искал выход из сложившейся ситуации. Еще есть время убежать, но где гарантия, что за поворотом она не наткнется на еще один патруль. Тем более что так ей пришлось бы возвратиться назад. Подавив в себе порыв испуганного животного броситься наутек, она осталась на месте.
Тем временем, асстарданцы, разделившись, шли на определенном расстоянии друг от друга. Один из них все больше и больше приближался к ее укрытию. Сейчас даже можно было разглядеть его одежду и лицо: узкий с горбинкой нос, черные жесткие глаза, смуглая кожа и коротко подстриженная борода. Он ступал осторожно, но быстро. Может, дело было в покрое мрачной строгой одежды и доспехов, а может, в уверенной походке излучавшей уверенность и силу, но Дара больше не могла смотреть на солдата, который в следующее мгновение может стать ее палачом. Она опустила глаза вниз, с преувеличенным вниманием разглядывая сгнившие травинки и ниточки зеленых мхов. Кажется, она спряталась надежно. В выемке скалы царил полумрак, контрастирующий с ярким холодным солнцем высоко в небе, а тенелюбивые кусты, на которых все еще держались увядшие листья, наслаиваясь один на другой, образовывали пышные заросли. Дара открыла глаза и увидела сапог с узким голенищем прямо напротив себя. Продолжая глядеть в сапог, она рассмотрела его во всех подробностях, не пропустив ни одной складки.
Солдаты коротко перебросились фразами. Напряженно улавливая интонации незнакомого языка, она пыталась понять общее содержание разговора. Сапоги потоптались еще некоторое время, вдавливая мхи в почву, оставляя влажные углубления, затем стали удаляться. Постепенно вдали исчезло даже эхо шагов.
Не веря своему счастью, Дара еще некоторое время, не шевелясь, пряталась в кустах, уронив голову на руки. Потом снова поднялась на ноги и с тупым упорством пошла дальше.
Дара сбилась со счета, перестав замечать, сколько лощин, каменных россыпей и еловых зарослей было ею пройдено. Взбираясь на одну из таких круч, подошва ее обуви, не выдержав такого совсем не бережного отношения, отвалилась. Она оторвала длинный лоскут от нижней рубашки и привязала подошву, закрепив узел на щиколотке. Теперь сапог по-прежнему защищал от острых камней, но от холода больше не спасал. В щели набивался снег и таял внутри, от чего стопа леденела, и пальцы ног становились нечувствительными. Мысленно отметив, что кожу в том месте следует время от времени растирать, она, тем не менее, даже не попыталась осуществить свой замысел и продолжала все так же бездумно продвигаться вперед. Немного потеплело, но идти от этого стало труднее. Снег подтаял, туман усилился, и даже дневное солнце было не в силах его рассеять. Лед прилипший к веточкам деревьев превращался в воду и скапывал на голову. Если до этого она шла механически, бездумно, то теперь ее все чаще стали посещать мысли о том, насколько хорошо закончиться эта прогулка. Она устала, истощена, время сейчас не летнее, без жилья можно погибнуть. Сама она его сейчас построить не сможет. И никто на свете, пожалуй, не захочет приютить врага Асстардана. Да и есть ли здесь вообще человеческие жилища? Места, ведь, дикие.
В надвигающихся сумерках, Дара остановилась, облокотившись спиной о ствол дерева, и сползла вниз. Даже если побег не увенчается успехом, у нее есть большое утешение - она умрет свободной, а, кроме того, Асстардан не получит никаких сведений. Как же сильно она устала... Дара закрыла глаза, не заботясь о том, что руки и ноги замерзают все сильней, что холод уже завладевает всем ее существом, вводя в непреодолимое оцепенение. Какое ей до этого дело, когда так хочется спать? Спать... Внезапно сильный приступ рвоты согнул ее пополам. Ее судорожно рвало желчью, потому что уже сутки она ничего не ела. Так плохо ей еще никогда не было. За каждым новым приступом шел следующий. Когда же, наконец, полегчало, она откинула голову назад и посмотрела на небо. Способность трезво размышлять снова вернулась. Скорее интуитивно, чем разумом она поняла одну простую вещь, то, что рано или поздно осознавали тысячи, миллионы женщин живших до нее. Положив руки на живот, она улыбнулась. Где-то внутри нее теплилась новая жизнь. Она носит ребенка! Ребенка от единственного мужчины, которого смогла полюбить. Теперь она не имеет права легкомысленно распоряжаться своей жизнью. Чувствуя, как новые силы вливаются в ее уставшее тело, а отчаянье уступает, Дара, не прекращая улыбаться, поднялась на ноги и отправилась в путь. Еще многое нужно было сделать, но в начале необходимо разыскать что-нибудь пригодное в пищу, и чем скорее, тем лучше.
Глава 3
Элидастас бродил по городу, прислушиваясь к шумному говору экзотически разодетой толпы. Как оказалось, почти все, что он знал об этих землях, было или легендами или преувеличенными слухами. То, что он увидел, не было похоже на сведения почерпнутые им из книг. 'Страна за морями' вовсе не была краем заселенным сверхсуществами. Здесь жили люди. Хотя они и отличались от северян большей горячностью и эмоциональной несдержанностью, все же они были обычными людьми. Но верно и то, что эти наблюдения вовсе не давали ему право быть слишком беспечным. Жизнь полная приключений заставила его усвоить множество неприятных уроков.
Он рано вышел из дома, и теперь бродил по улочкам, всматриваясь в будни незнакомого мира. У колодца на площади толпилось много женщин, пришедших за водой, пока еще было нежарко. Лица у всех были закрыты темной тканью, только черные, подведенные угольной краской, глаза глядели поверх нее настороженно и испытывающе. Некоторые деловито хлопотали возле воды, другие разговаривали о пустяках, удерживая на голове мокрые кувшины.
От площади он свернул на одну из улиц. Она была узкой, и по обе ее стороны тянулись бесчисленные лавочки торговцев. Некоторые были еще закрыты, и возле двери на земле лежали сторожа с головой закутанные в пестрые шерстяные одеяла. Другие же лавки, те, в которых торговали съестным, уже открывались. Сонные хозяева с шумом отодвигали скрипучие дверцы. Ветер принес запах пригоревшего масла.
Элидастас вглядывался в лица, мимику, жесты, манеру разговаривать, запоминал излюбленные фразы и выражения. Он также вслушивался в то, о чем они разговаривали. Он должен был стать таким же как они. Или, по крайней мере, не отличаться слишком сильно. Навстречу шел крестьянин, невозмутимо толкая впереди себя тележку с плодами. Своей тележкой он задел одного из лавочников занятого в этот момент каким-то делом. Тот повернулся и энергично одними только жестами обругал неаккуратного возницу.
Не торопясь, эльф продолжал свое путешествие по городу, стараясь нигде особенно не задерживаться, но и ничего по возможности не пропускать. Одна из улиц была занята ремесленниками-медниками от одного своего конца до другого. Перезвон их молотков был слышен издалека. Элидастас решил пройтись и посмотреть какие товары производят здесь. На узкой улочке, затянутой от одной крыши до другой рванными прокопченными полотнищами, защищавшими от солнца, сидели около своих порогов жестянщики, медники и кузнецы. Пахло едкой гарью. Солнечные лучи, проникая через прорехи в полотнищах, бликами отражались от начищенных тазов и тарелок, выставленных на продажу. Худой костлявый кузнец с длинным носом на высохшем черепе, перед открытой дверью своей лавки осторожно отбивал на поставленной между согнутых колен наковальне кувшин. Форма посудины была необычной, однако особой художественной ценности это произведение не представляло. Всеми этими людьми двигало стремление заработать на хлеб, о вдохновении речь не шла. Рядом продавались другие товары - гвозди, замки, тазы, миски, большие кастрюли.
Распахнутая дверь в одну из лавок выглядела приличнее других. Спустившись по ступенькам в полуподвальное помещение, Элидастас осмотрелся. На стенах висели пестрые ковры и циновки, на полках лежало оружие - кривые мечи всех размеров и ножи, красиво отделанные вставками полудрагоценных камней. Элидастас поколебавшись, все же решил приобрести себе что-нибудь. Он не любил пускать оружие в ход, но как-то спокойнее, когда оно у тебя есть. Он прошелся вдоль прилавка, рассматривая товар. В основном здесь были сабли. Саблями он не очень хорошо владел. Разве что здесь найдется меч. Меч и, правда, отыскался. Длинный и прямой, в этом магазине он был единственным. Эльф взял его и проверил равновесие клинка, удобно ли он лежит в руке, затем проверил его в движении, раскрутив вокруг кисти. Лезвие издало мощный звук, рассекая воздух. Серьезное оружие. Он положил клинок и пошел дальше вдоль полок.
Пригнувшись под низким дверным косяком, из внутреннего помещения вышел хозяин магазина. Седой старик, весь в морщинах. Он радушно поприветствовал покупателя и без спроса начал расхваливать свой товар. Элидастасу пришлось выслушать длинную лекцию почти о каждом товаре, о том, где тот его достал и с какими трудностями. При всем этом он расцвечивал свой монолог присказками и местными поговорками. Старик попросил его подождать здесь и убежал куда-то вглубь дома. Элидастас остался стоять, глядя ему вслед. Он постепенно привыкал ничему не удивляться. В тишине полуподвального помещения было тихо и прохладно, пахло пыльными коврами. С улицы еле различимо доносилось постукивание молоточков. Так же неожиданно, как и ушел, старик пришел обратно, но уже с сундуком в руках. Он поставил сундук перед посетителем и торжественно открыл. Внутри были всякие кинжалы украшенные пестрыми камнями и золотом по-южному роскошно. Пожалуй, даже слишком. Видя, что сияние камней не произвело должного впечатления, он принялся нахваливать товар с удвоенной энергией. Проигнорировав блестящие изделия, Элидастас вытащил из общей кучи небольшой клинок с костяной рукояткой и спросил цену. Продавец не растерялся и запросил в три дорога. Эльф уже знал, что полагается делать в такой ситуации. Не дрогнувшим голосом он назвал цену на две трети ниже назначенной. Торговались долго, на уступки шли неохотно. Каждый доказывал свою точку зрения. Наконец, сошлись на цене, в общей сложности, составляющей половину первоначальной стоимости. Эльф уплатил деньги и поскорее вышел наружу, пожалуй, даже выбежал. Ему подумалось, что бывало время, когда он за год произносил меньше слов, чем за эту беседу. Однако, то, что он быстро усваивал чужой акцент и разговорную лексику, его воодушевило. Элидастас посмотрел на купленный нож, переливающийся крепкими стальными боками на солнце. Работа настоящего мастера.
- Что ж, надеюсь, мне не придется им воспользоваться. - Тихо сказал он себе.
Эльф вернул клинок в кожаные ножны и спрятал в сапог.
Приближался полдень. Скоро очередная улица вывела его к реке. Неширокие мутноватые воды пересекали город прямо по центру. Эта находка радовала, потому что Элидастас уже начал думать, что мир состоит из одного сухого песка, глины и бездны красной пыли. Возле реки дышалось легче. Пройдя через короткий проулок между домами, он оказался на набережной. Становилось все жарче. Элидастас сел передохнуть в тень. С этого места было отлично видно все, что происходит на берегу. На небольшом пятачке берега располагалось что-то вроде закусочной. В центре стоял небольшой бассейн с живой рыбой. Посетитель подходил и выбирал рыбу. Ее тут же потрошили, насаживали на палку и пододвигали к горящему хворосту, затем, через время укладывали на угли, а в конце подавали с куском лука. Элидастас не собирался есть на улице, он потом купит все необходимое и принесет в свое жилище. Это избавит его от необходимости снять маску с лица. Он просто наблюдал за посетителями забегаловки. Они сидели на ковриках, поджав ноги. Один немолодой человек вел себя особенно - сидел с прямой осанкой, ел неспешно, тщательно облизывая пальцы. Его серьезный величественный взгляд говорил о том, что он претендует на звание этакого человеческого интеллектуала. Рядом с ним в аккуратной связке лежала стопка потрепанных книг в кожаных переплетах. Его худая долговязая фигура была облачена в длинную белую рубаху, подвязанную ярким поясом, поверх было наброшено что-то вроде безрукавки, такой же длины как рубаха. На ногах - белые штаны и чудные сапоги с загнутыми кверху носками (похожую обувь здесь носили почти все!).
Элидастас усмехнулся. Теперь он примерно представлял, за кого он будет выдавать себя в этом походе. Образ странствующего мудреца-чудака самая удачная личина из тех, какие он мог на себя примерить.
В конце дня, когда он возвращался к тому дому, где снимал комнату, его уже было трудно узнать. Он сменил не только одежду, вместе с ней он поменял и походку, жесты, интонацию. Он купил себе также желтое ездовое животное. Как он узнал, здесь они назывались 'нур'. На нура он нагрузил другие товары, которые могут понадобиться ему в пустыне - небольшую палатку, две карты, пару свитков на деревянном валике с путевыми заметками и размышлениями о жизни здешних мудрецов (последние стоили столько же, сколько громадный нур), вместительный мех для воды и запас провианта на три недели. Не позже чем завтра он собирался отправляться в путь.
Чтобы найти нужный дом, он сначала вернулся к главным воротам и от этого основного ориентира уже отправился по запутанным улочкам к месту ночлега. Хозяин дома его сперва не узнал, но потом, после долгих уговоров все-таки убедился, что это тот же квартиросъемщик что был вчера и впустил его. Нура он пристроил в хлеву вместе с остальным скотом, Элидастаса провел в его комнату, кроме того, он также затащил туда всю поклажу.
Как всегда, ночь пришла быстро без сумерек. На всякий случай Элидастас забаррикадировал дверь. Привычка быть готовым к встрече с опасностью твердо закрепилась в нем за его походную жизнь. Погасив фитиль глиняной лампы, он прилег на жесткие подушки, от души желая, чтобы сон пришел как можно скорее.
На следующий день он рано проснулся и, оседлав нура, отправился в дорогу. Утро выдалось сырым. Небо блеклым серым полотном повисло над городом. В переулке было пусто. Никем не замеченные, Элидастас и его нур шли по утоптанной дорожке, края которой были обозначены мокрыми гладкими камнями. Все жители спали. Только иногда слышался лай собак или возня в птичниках начавших пробуждаться кур. В этой тишине эльф остро почувствовал себя чуждым этому миру. Столетия до него здесь жили люди, и столетия спустя ничего не изменится. Он незаметно пройдет через чужие жизни, оставаясь неузнанным посторонним наблюдателем. В этот момент он осознал свое полное неизбежное одиночество. Сколько бы разумных существ теперь не находились вокруг него, с которыми ему придется по мере необходимости общаться, делить еду и ночлег, он все равно будет одинок.
Кроме главных ворот в городских стенах были проделаны еще несколько, поменьше, и не таких оживленных как парадные. Выйти из города он решил именно через такие. Тем более это позволит значительно сократить путь. На выезде дорога была преграждена бочками, раскрашенными в красный цвет. Стражник молча откатил бочку и Элидастас вышел во внешнее пространство. Порыв холодного ветра сразу же обдал лицо свежестью. Впереди простиралась долина, на самом горизонте которой обозначались горные пики. До этого он вел нура под уздцы, теперь сел верхом и послал животное вперед.
Дрога пока еще не пылила, ее покрывала густая роса, которая, впрочем, быстро подсохла. Он долго шел вдоль невысокой ограды, за ней чернели пустые поля. В середине дня он проехал небольшую деревеньку из десятка домов-башен. Ее пересекало пустое речное русло, через которое был перекинут узкий каменный мост. Не останавливаясь, проехал через мост и отправился дальше. Ландшафт становился все более мрачным и пустым. И так до самого вечера. На ночь Элидастас не стал раскладывать палатку, а просто положил под голову булыжник и завернулся в одеяло из толстых овечьих шкур. Следующий день был в точности похож на предыдущий и не принес никаких новых впечатлений. Тишину нарушали только едва слышные порывы степных ветров и сопение нура, мерно покачивающего боками в такт своим шагам. Когда же ветер замолкал, становилось немного жутко. Тогда Элидастас пытался занять свою голову чем-нибудь полезным. Он доставал свитки и принимался их изучать, читая вслух, изредка отвлекаясь, чтобы корректировать направление пути нура.
Когда через пять дней вдали удалось разглядеть небольшое поселение, он принял решение подойти и расспросить о дороге. Поселение оказалось лагерем кочевого племени. Они разбили свои шатры из черной латаной ткани рядом с дорогой, в стороне толпилось десятка два горбатых нуров. Время шло к вечеру, и кочевники заранее позаботились о привале.
- Мир вам, почтенные путники! Да будет здоровым ваш скот и ваши дети. - Произнес Элидастас приблизившись. Эта форма приветствия до сих пор вызывала в нем удивление, но, что поделаешь, так здесь принято.
- И тебе мир, добрый странник. - Ответствовал один из мужчин. Раскаленный ветер и непогода высекли на его черном от солнца лице причудливые морщины, густые засаленные волосы перехватывал медный чеканный обруч. - Окажи нам милость, странник, сядь у нашего очага, раздели с нами разговор и трапезу.
Далее негласный этикет предполагал, что Элидастас поступит согласно просьбе. Он так и сделал. Кочевники как раз разжигали костер, положив хворост и колючки на круглые камни, которые везде возили с собой. Когда ветки прогорели, один из них налепил на раскаленные камни тесто и присыпал его золой, другой размочил в миске сгустки кислого молока, разлил в закопченные стаканчики чай. Все по очереди отпивали из миски и, когда очередь дошла до гостя, он поступил так же. Лепешка оказалась сыроватой внутри и подгоревшей снаружи, чай - очень крепким. Элидастас жевал лепешку и поглядывал на странных людей. Кочевники были немногословны и никак не показывали своего интереса к гостю, будто бы он не первый раз делит с ними пищу, а уже сто первый или тысячу первый. В конце трапезы эльф подошел к одному из мужчин. По виду тот более всех походил на вожака и сказал:
- Да не прогневается господин на меня за мое любопытство. Я хотел бы знать, куда держит путь ваш караван.
- В Дибон. Говорят, там земли богаче.
- В Дибон? Тогда, получается, ваш путь лежит через Варидон? О, достойные дети пустынь, разрешите мне присоединиться к вашему каравану. Я странствующий ученый, пересекаю мир в поисках знаний. Сейчас я иду в Варидон.
- Кто отправляется в путешествие ради знаний, тот благословлен небом. Присоединяйся к нам, почтенный мудрец. Наши овцы - твои овцы, наш хлеб - твой хлеб.
Элидастас выразил ему благодарность, вернулся к своему нуру, снял поклажу и разбил палатку. Пока все складывалось как нельзя лучше. Одинокий путешественник привлечет к себе больше ненужного внимания, чем стан полудиких кочевников. И пока в этой ситуации его озадачивало только одно обстоятельство. Неужели ему, правда, придется делить с ними их хлеб?! Уж лучше он поделится своим.
С того дня он шел вместе с этими людьми. Они были не очень разговорчивы, и это его устраивало. В основном табор состоял из мужчин, только с некоторыми из них путешествовали семьи. Как оказалось, это кочевое племя подзарабатывало на жизнь тем, что, останавливаясь у городков, встречавшихся на пути, давало представления. Вырученные средства шли на поддержание их скромных нужд.
Шли они неторопливо, дни тянулись медленно. Элидастасу это очень не нравилось. Он хотел поскорее добраться до намеченной цели. Много раз он уже хотел бросить все и умчаться в одиночку, обгоняя ветер. Еще никогда его цель не была так близко. Но, как ни странно, именно этот факт удерживал его от подобного поступка. Теперь он имел право на ошибку еще меньше, чем когда бы то ни было. Поэтому, он, скрепив сердце, терпел монотонность дней и промедление.
Приближался вечер. Табор расположился у подножия небольшого холма и занимался походными кострами. Элидастас вошел в свою палатку и сел на плетеный коврик. Шел пятнадцатый день этого нудного перехода! Он сделал еще одну пометку на деревянной ручке купленного ранее свитка и подумал, что в родных краях не за горами зима. Листья в лесах теперь красно-желтого цвета. Много песен эльфы посвятили этой поре года, справедливо воспевая чудесные приобретения природы. Он многое бы отдал, чтобы узнать, как сейчас живет его свободолюбивый народ. Захватил ли Асстардан эльфов под свое иго или нет? Единственным выходом для них в последние 50-60 лет стала тихая скрытная жизнь. Прятаться, конечно, унизительно, но ничего другого им не оставалось - слишком мало их было. А после подлой засады устроенной асстарданцами, когда их воины с бесполезной жестокостью истребили множество мирных эльфов не знавших что такое насилие, и не ожидавших нападения, его малочисленный народ стал и того меньше.
Мудрые из его народа сказали, что в маленьком свитке, который он сейчас носит на своей шее, написано нечто такое, что поможет свергнуть Асстардан. Так что, на этот кусочек пергамента возложены большие надежды всех его родичей.
В последнее время его все чаще стала посещать еще одна крамольная мысль. Что если большое значение, которое придавали этому лоскутку, всего лишь иллюзия, навеянная неразгаданной тайной? Просто эльфам очень хотелось верить, что в их силах что-то изменить, что от них хоть что-нибудь зависит. Как быть если это обман? Тогда, выходит, все было зря. Зря отдал жизнь Тандиль и все его лучшие друзья, зря был проделан весь этот мучительный путь, зря погибла Дара... Если бы она не согласилась тогда ему помочь, то сейчас была бы жива и ей не пришлось бы испытать всех трудностей встретившихся на их пути.
Элидастас зашвырнул письмена местных мудрецов в дальний угол палатки. Еще немного подобных самокопаний и его одолеет безумие. Где-то в тишине ночи раздавались звуки бубна и заунывное пение - так кочевники коротали свои вечера. Элидастас прислушался. Помимо этих звуков он различил чьи-то приближающиеся шаги. Подошедший человек надрывно закашлялся и Элидастас догадался, что это Хамиси - пожилой мужчина, занимающий видное положение в племени. Шаркая, старик подошел к его палатке.
- Таммуз,- сказал он (это означало 'друг'),- ты сидишь один уже многие дни. Ведь, не обессудь, есть такое время, когда нужно размышлять, но бывает, когда можно позволить себе простые человеческие радости. Приходи посидеть с нами. Окажи нам свое расположение.
Элидастас предпочел бы в эту минуту какое угодно времяпрепровождение, лишь бы не оставаться наедине со своими мыслями. Он вышел из палатки и ответил старику, что будет рад к ним присоединиться.
Кочевники сидели вокруг костра на плетеных циновках. Четверо играли на простых музыкальных орудиях. Один - на четырехструнном инструменте, другой на деревянной дудочке, два других стучали в барабан - обтянутый кожей глиняный сосуд. Один из мужчин закрыв глаза и слегка раскачиваясь, тянул тоскливую песню об уставшем путнике держащем путь в свою деревню. Песня была очень грустной и многие сидящие вокруг костра невольно сравнивали этот образ с собой и, найдя много общего, печалились. Песня закончилась, но пауза длилась недолго. Вскоре игравшие на барабане начали отбивать четкий быстрый ритм. При ударе ладонью туго натянутая кожа издавала звонкий звук. Нежно засвистела свирель. В освещенный костром круг вошла девушка и закружилась в танце. Голова ее была укрыта цветастым платком, украшенным бахромой, тело - в темно-синее платье, ладони выкрашены красной краской, плечи облегало темное покрывало. Наверное, по человеческим меркам она была красивой. Двигаясь вокруг огня, она то ступала плавно, то, вдруг, все ее движения приобретали какую-то неистовую страстность, тогда серебряные браслеты на ногах переливались звоном. Казалось, ветер колыхает пламя костра в такт ее шагам, развевающаяся накидка в полумраке придавала ей сходство с фантастической птицей. Потом она запела. Песня, как и танец, была сперва громкой, резкой, потом становилась все жалобнее и тише. Все, кто сидел на ковриках, невольно вторили последним куплетам. Заканчивая танец, девушка в последний раз обошла костер по кругу, двигаясь совсем рядом с сидящими. Проходя мимо эльфа, она как бы случайно, уронила шелковый цветок возле его ног. Девушка скрылась, а посиделки возле костра продолжились. Кто-то перебирал струны, остальные тихо беседовали, обсуждая планы на завтрашнюю дорогу. Через восемь дней они подъедут к городу, там дадут представление и отправятся дальше. Их тихий гомон навевал сон. Элидастас встал и направился к своей палатке. Цветок он оставил лежать там же, куда тот был брошен.
Старший сын Хамиси был искусен в жонглировании короткими саблями. Утром, пока все собирали палатки, он вышел поупражняться. Четыре сабли летали в его ловких руках серебристыми кругами. Со стороны было страшно смотреть, казалось, вот-вот что-нибудь пойдет не так, и острое лезвие поразит своего хозяина. Но ничего подобного не происходило - фокусник хорошо владел своим ремеслом. Элидастас давно сложил палатку и сейчас наблюдал за невероятным представлением, пытаясь разобраться в быстрых движениях. Ему показалось, что он понимает основную суть и динамику, но тонкости, естественно, так просто не открывались непосвященному глазу. Элидастас неуверенно поднялся с места и приблизился к юноше.
- Ты хорошо обращаешься с саблями, Шахран, и проследить твое мастерство невозможно. Прости мое любопытство, но не мог бы ты приоткрыть немного тайну этих движений?
Шахран был очень польщен, услышав такую похвалу из уст умного человека, и ему понравилась мысль, что он, простой кочевник, будет учить мудреца. Он объяснил, как это делается, а когда его попросили одолжить сабли чтобы потренироваться, вдруг убежал. Вскорости он вернулся, но уже неся другие сабли - деревянные.
Поначалу попытки совладать с деревянным оружием заканчивались либо тем, что одна из сабель падала на землю, при этом, едва не попадая в Шахрана, либо ударом по собственной голове. Элидастаса так увлекло это новое упражнение, что когда все были готовы к дороге, оказалось, что его вещи все еще не уложены на нура и не привязаны. Он отдал сабли Шахрану и под смех всего племени побежал возиться с поклажей. Теперь все свободное от переходов время Элидастас проводил за новым занятием. И через два дня его новоявленный учитель, наблюдая за тем, как ученик перебрасывает сабли, с недоумением сказал:
- У меня на это ушло семь лет.
Элидастас все еще допускал ошибки, но все равно, освоил новое умение слишком быстро. Возможно, причиной тому была быстрота реакции и ловкость, которой обладали все лесные эльфы от рождения.
- Таммуз Сафир, да ты с этими саблями больше походишь на воина чем на обитателя тех мест, где лежат книги. - Сказал Шахран смеясь.
- Большую часть жизни я пил чистую воду знаний, но от книг мало толку, если не знаешь реальности. Я прошел много стран и много раз подвергался опасности. Если бы я не умел хоть как-то оградить себя от нападений, то мой путь закончился бы намного раньше. Так что, к сожалению, мне пришлось изучить и эту науку.
Молодой человек кивнул в знак согласия.
- Я тебя понимаю. Мы тоже все время в дороге и всякое случается. Но я не это хотел сказать. Ответь на один вопрос. Я много путешествовал, всякие города и деревни видел. У одних людей черная кожа, у других - медная, почти красная и низкий рост. Таких как ты я еще не встречал. Откуда ты пришел?
- Из очень далеких краев. Там холодно и с неба падает замерзшая вода, мягкая как пух. Летом листья ярко-зеленые, осенью - желтые, к зиме они полностью опадают, а весной вырастают снова. - Элидастас был мастер уходить от прямых ответов.