Здесь у него вышла заминка из-за мужиков из плотницкой артели. Они на двух длинных телегах хотели ввезти брёвна в детинец, но вместо этого застряли в воротах, напрочь перекрыв всякое движение. Пришлось ждать пока они окриками и вожжами вразумят отчего-то заупрямившуюся лошадь.
Жилята, сердясь из-за задержки, хотел было даже на них прикрикнуть. Но воздержался, заметив знакомых среди артельщиков.
- Здорово Лихоня! - Приветствовал он кряжистого мужика в застиранной рубахе, и улыбнулся, кивнув на его новенькую шапку из тонкого сукна зелёного цвета и с беличьей опушкой:
- Дела-то, гляжу, в гору идут?
- Здрав будь и ты, воин Жилята! - Согнув шею в поклоне, отвечал плотник, а выпрямившись слегка приосанился:
- А дела хороши, коли в радость работа! А у нас оно так! Воевода-батюшка платит, не скупясь, ну и мы стараемся! Небось, полюбовался на наши заборола?
Жилята, как и всё население Низовского, наблюдал за работой в детинце. Боевые площадки, с вырезами для бойниц, уже увенчали верха его стен, влево и вправо от проездной башни, всего за два дня на десяток саженей.
"Быстро конечно, но недостаточно. Пургас когда угодно может появиться. Если подойдёт к Низовскому завтра, то эти укрепления нам не помогут". - Подумал Жилята, но вслух не сказал. Всё же у него с плотницкой артелью, после памятной стычки с купцами, сложились приятельские отношения, с выгодой для обеих сторон. Портить их пустыми упрёками?!
Похвалив мужиков за усердие, въехал в наконец-то освобождённые от телег ворота. Тут он увидел, что упрямую лошадь, погоняет вожжами ражий детина - Игнат сын Мирона, старшИны плотников.
- Бог в помощь Игнат, ты по здорову-ли?
Парень поблагодарил за заботу и сказал, что ему жаловаться не на что.
- Со вчера и в ушах ни сколь не шумит.
- А что, сильно шумело? - Решил проявить участие Жилята.
- Ещё как шумело! Мне кто что говорил, так я его почти не слыхал. А ещё в глазах расплывалось и ко всему сблевал не единожды.
- Эко же тебя знатно приголубило! Ты хотя бы помнишь, как это случилось?
- А чего там помнить? Ехал я лесом, что за оврагом. И тут из-за дерева человек мне навстречу. Да такой чудной! С мешком на голове. Что ещё? Не рассмотрел. Тут мне как раз как дадут по затылку, у меня свет в очах и померк. Потом, когда опамятовал, лошади нет, а телега на месте. И мешки с крупой там же, а хлеб с салом пропали. Я поседел-поседел, да и двинул до дома...
"Стало быть, их было двое". - Размышлял Жилята по пути к гостевому двору. - "Один отвлёк, другой ударил. Кто бил - понято. Тот человек, что остался тайком в Низовском. А кто отвлекал? Сбежавший от Жирослава холоп? А как они встретились? Когда сговорились? Для чего и кому из них нужна лошадь?"
Чувствуя, что от вопросов пухнет голова, Жилята предпочёл от них отмахнуться:
"Даст Бог - Житрослав скоро злыдней поймает и их самих обо всём сразу спросим".
Приободрившись этой мыслью, он вошёл в общую залу. Здесь, по раннему времени, почти никого не было. Только холопка, мывшая пол, да по проходу между столами, придирчиво осматривая свои владения, прохаживалась хозяйка гостевого двора. Обернувшись на стук двери, она увидела Жиляту, на пару мгновений замерла на месте, и лишь после этого сделав шаг навстречу, поклонилась ему:
Тот, сняв с головы шапку, ответил на поклон и объяснил причину визита:
- Кашу к обеду собрались варить, глядь, а соль то у нас и закончилась. А без неё какая же каша?
Так говоря, Жилята с каждым словом на один шаг приближался к Пребране:
- Вот и явился к тебе на поклон. - Он, в самом деле, поклонился едва, не коснувшись пальцами подола её летника. - Не откажи в милости если богата!
- Да как же отказать в эдакой-то малости?! - Чаще задышав и отшагнув назад, с некоторой заминкой ответила Пребрана, зачем-то покосившись на свою холопку.
- А то вон сядь, да подожди - указала на дальний от себя стол - в скорости затируха поспеет. Она у нас ржаная, да на коровьем масле, да ещё и с салом. Вот и поснедаешь. - Говорила она, отпуская слова, несколько быстрей, чем это делала обычно.
- А коли торопишься, тоже не беда, я повелю и вон Маланья - кивок в сторону холопки - принесёт снедь прямо в сторожку. - Заверила Пребрана с новым шагом назад.
- Это ни к чему, излишние хлопоты. Я же кашу затеял, что бы сына поучить. Что бы он мог сам о себе позаботиться, а то мало ли чего ему в жизни предстоит.
Скороговоркой принялся объяснять Жилята следуя за пятившейся от него Пребраной. А та ещё шаг и коснулась спиной двери на кухню и там замерла. Дальше пути не было, и она смотрела, как этот мужчина, на краткий миг, замешкавшись, делает к ней шаг, один из двух последних. И только после этого спохватившись, нашлась:
- Сейчас принесу! - Сдавленно выдохнув, отворила дверь и, скользнув за неё, исчезла из залы.
Жилята немного помялся на месте, глядя туда, где скрылась из виду, та о ком он думал уже много дней. Кого желал видеть и слышать и ощущать. Ему вдруг пришло в голову, что сейчас между ними, нет ничего кроме не запертой двери. Прислушавшись к вдруг зачастившему сердцу, Жилята с мыслью "что же я делаю", широко распахнул эту дверь и, задержав дыхание, шагнул в царивший за ней полумрак.
Он оказался в узком коридоре с полками заставленными рядами горшков, мисок, плошек и прочей посуды, едва освящённом масляной лампой. Здесь никого не было, и он опять замешкался, глядя на дверь, что была напротив той, через которую он вошёл сюда. За которой, как он догадался по запаху варева, и находилась та самая кухня. Идти туда? Но там сейчас люди. Судя по голосам двое, или трое. Холопы, наверное, но что они подумают? И что потом расскажут своему хозяину?
"Ну, так это когда ещё будет?" - Спросил себя Жилята и сделал шаг вперёд. Второй шаг сделать не успел. Та дверь распахнулась и в её проёме, мерцающем огнём лучин и очага, появился силуэт столь желанной Пребраны.
Порывисто пройдя почти весь коридор, она лишь в последний миг, в тени полок с посудой, заметила Жиляту. Остановилась, замерев всего в полшага от него, так что оставалось лишь протянуть руку и Жилята, вдруг ставшим нечётким сознанием, понял, что прямо сейчас поцелует, после чего возьмёт её, всю! Надо только поддаться порыву. И вот уже с его губ сорвалось:
- Милая! - Он жаждал услышать в ответ её голос. Низкий, грудной, своим звучанием, волнующий так, что его бы и слушать. Пусть бы хоть бранила, лишь бы этим голосом.
И она ответила. Тяжко вздохнув, всхлипнула, горячо шепча:
- Да что же ты делаешь? Как же мы потом? А что же мне? Что я? Грех ведь. Опозоришь! Я мужа ждать должна! Ты уходи, пожалуйста! Слышишь? Не возвращайся!
И это, как ни странно, Жиляту отрезвило. С усилием от неё отстранившись, задержался на мгновение, в последний раз отметил: шальной блеск её глаз, трепет губ и бархатистость кожи на шее и на запястьях. Резко вдохнул - выдохнул и пошёл к выходу. В след ещё шелестел её шёпот, что там про соль, но он уже не слушал.
В себя пришёл только у коновязи. Сердце ухало в затылок, отдаваясь тяжестью в груди и в животе.
"Надо же кобенится - мужа она ждёт! Купчишку захудалого! Но я тоже хорош. Ведь видел она - баба приличная. И как мне померещилось, что я могу быть с ней? За то теперь с квадратными чреслами!"
Переполненный чувствами он забыл про рану и подошёл коню не с той стороны. Сунул в стремя левую ногу, опёрся на неё, и тело пронзило такой вспышкой боли, что он только чудом не выпал из седла. С гостевого двора выезжал осторожно - каждый шаг коня отдавался болью, в этот раз затухавшей очень и очень медленно.
Стараясь отморгаться от выступивших слёз, сослепу чуть не наехал конём на прохожего. Хорошо, что тот сам заметил опасность и, отпрянув в сторону, сумел избежать столкновения с мерином.
- Господин воин, ты что, с утра уже очи залил?! Людей конём топчешь! - Заорал прохожий, впрочем, беззлобно и даже с лёгкой смешинкой в голосе.
Жилята, посмотрев с удивлением, узнал в прохожем Еловита. Второго, после Перфилия, ближника Жирослава.
- Да вот, нога опять разболелась! Аж свет белый меркнет в очах. - Объяснил и тут же поинтересовался:
- А ты чего эдак-то вырядился? - Окинул взглядом Еловита от его шапки из синего бархата, до красных сапог с золотой вышивкой на голенище.
- Вырядился, скажешь тоже! - Шутливо возмутился ближник воеводы. - Оделся соответственно случаю! Вон, видишь? - Ткнул пальцем в дородного мужика одетого в дорогую, но не очень чистую одежду, без всякого оружия на дорогом поясе.
Присмотревшись, Жилята узнал человека, что прибыл в Низовской на ладье переяславльцев, и был брошен в темницу по приказу Жирославу. Точнее, как это выяснилось всего три дня назад, был посажен под охрану в воеводском тереме. При этом его от пуза кормили, снедью с гостевого двора, и через день выводили гулять, но только в вечерних сумерках и по двору всё того же терема, как сказал Перфилитй, что бы подальше от чужих глаз. Но два дня назад случились перемены. Произошли они на совете, куда Жиляту вызвали прямо из-за ужина в доме Миряты.
Воевода в тот день был сильно не в духе, для чего у него имелись причины. Нападение на сына старшины плотников, очень уважаемого человека в городе. Небрежение службой береговыми стражами, что привело к бунту полоняников, прямо на глазах у жителей посада. Подготовка эрзя к переправе через Волгу, почти напротив Низовского, работы по укреплению детинца которого, до сих пор шли не шатко, не валко. Было от чего быть в гневе. Вот тогда Жилята, злорадствуя в душе, решил к заботам Жирослава, присовокупить ещё одну. И там же на совете рассказал все, о чём знал. О сидящем в заточении посланце князя Ярослава, и о его тайном подручном скрывавшемся сейчас где-то в Низовском. Воевода выслушал его соображения, немного поразмыслил и принял решение:
- Если этот подручный до сих пор здесь, он будет пытаться связаться с нашим узником. А мы ему в этом поможем. Теперь Хорь будет гулять по два часа перед полуднем и за пределами детинца. Мы же внимательно будем смотреть за теми, кто попробует начать с ним общаться. Еловит, ты меня слышал? Поручаю это лично тебе.
Сейчас Хорь, человек князя Ярослава, не спеша шёл к воротам детинца в сопровождение четырёх дружинников, два впереди, и два позади. Руководил всем этим ближник Жирослава, которому Жилята пожелал помощи Господа и направил коня в сторону берега.
Впрочем, уехал недалеко. В самом начале спуска на берег, ему повстречался его собственный холоп. Агапий запыхался и раскраснелся, явно преодолев бегом подъём к детинцу.
- Тпру! -Жилята остановил коня, от чего холоп тоже замер на месте, с некоторой опаской глядя на хозяина и совершенно явно радуясь чему-то.
- Исполнил, всё как я велел? - Уже не сомневаясь в положительном ответе, строго спросил у холопа Жилята. Тот, пару раз кивнув, принялся рассказывать:
- Святой Преподобный отче Парамон, уехал, а благочинный, видать очень занят. Привратник спросил, что я принёс, а я сказал гостинец, он и пропустил. Я суму отдал Изяславу, и рассказал, всё как было велено. А потом сразу к тебе. Сначала в сторожку, потом сюда. Так что я исполнил, всё как ты велел.
- А не забыл Изяславу сказать, что бы он про зелье Деметрию ни слова? - Ещё совсем чуть-чуть, добавив в голос строгости, уточнил Жилята, и вновь получив положительный ответ, благосклонно посмотрел на своего холопа.
- Экий же ты молодец! Сделал всё как велено, больше того боялся!
- А мне даже церковных не пришлось обманывать - Агапий сияя от похвалы, преданно смотрел в глаза своего хозяина - а от привратника пахло хмельным, так что и не грех....
- Да Бог с ним с привратником и его грехами. - Нетерпеливо перебил Жилята. - Ты сейчас куда? Помогать Миряте? Это пождёт. Сейчас сделай вот что!
И поручил холопу следовать за Хорем и его охраной.
- Только осторожно, так чтобы не заметно. Да смотри внимательно за всеми, кто попробует к узнику Еловита хотя бы приблизиться. А если заметишь кого подозрительного... - Тут Жилята немного замялся, раздумывая, стоит ли говорить о своих подозрениях в том, что тайный человек князя Ярослава и убийца уже дважды встреченный Агапием, очень может быть, один и тот же человек. И решил - не стоит, чтобы не пугать.
- А если увидишь кого-то подозрительного, то проследи тихонько за ним. А потом сразу ко мне. Понял ли меня?
Убедившись, что Агапий понял задачу правильно, Жилята отправил его исполнять. Сам же чуть-чуть понаблюдав за холопом, который пару раз оглянувшись на хозяина, потерянно побрёл за охраной узника, потом на мужиков, что на верху стены снова стали тюкать своими топорами и начал спускаться к берегу Волги.
Одинокая ладья, уже обогнув остров Ватажный, метилась пристать к старому причалу, и Жилята понемногу торопил коня, хотя уже видел, что не успевает.