мои демоны
стравлены громом,
границами, генами,
полностью зашитые в горе -
мои-мои, такие
нерешительные, чтоб
статься током, и мне
угрожают: отчаянье - в шёпот.
отчаяньем шоковые
новости красить
могу, чтоб тебе
память - только лишь смазанной.

это было в России,
я скиталась по улицам,
подземным, практически зимним,
дабы осунуться
ещё больше, больше
дать себе травм,
холодом вросших,
мертвенных по утрам,
точно солнце тогдашнее-
тамошнее, всё в грязи.
мои демоны даже мне
завязали язык
не найти, не пустить
пропадом,
за что держаться у стимулов;
но я заговорилась каким-то образом.

и шествие-шествие
шёпотом шло потом;
жестокими жестами
целовалось в отместку
с потерянными строками,
с проигранными баталиями;
одинокими
вечерами оттаивало
оттенками; смешивалось;
и смешило
толпу на радость внешнему;
порывалось наладить режим!

что ни скажи,
у меня не найдётся
тебе нажить
ещё проблем своим идиотством -
подобными очерками
не отыскать, не построить
маршрут от одиночества,
зато одолжить вровень
глубиной с ним
атрибутику траура.
будь моим! - абсолютно моим,
мрачным и мраморным...
фигуру статуей
зас-"ты"-ть, заставить
стать тобой,
и так, будто нас застали,
повалить на одеяло
тяжёлым туловищем -
если я уж чудовище, явно:
не уловлю твою безысходность тут ещё.