Над городом нависли грозовые тучи, но проливаться дождем не спешили - наверное, собирались сначала помучить людей как следует. Подняв воротник, я бесстрашно шагала на УЗИ навстречу северному ветру. Мне тогда даже в голову не приходило, что от такой ерунды, как романтическое свидание с Ричардом, могут случиться дети.
Врачиха в старомодных очках приложила к моему животу что-то холодное и равнодушно посмотрела на экран монитора. Но не прошло и минуты, как лицо опытной докторши переменилось: приобрело землистый оттенок, лоб прорезали глубокие морщины, челюсть слегка отвисла.
- Один, - произнесла она еле слышно. Потом добавила:
- Два.
- Доктор, что вы там считаете? - поинтересовалась я.
- Три, - сказала врачиха.
- Вы что, хотите сказать, что я беременна? - возмутилась я.
- Четыре.
- Да быть того не может! Побойтесь Бога! Это просто смешно!
- Пять...
Она досчитала до десяти, а потом впала в странное полуобморочное состояние. Набравшись храбрости, я перевела взгляд на экран. Оттуда, в свою очередь, на меня с любопытством уставились десятки круглых, черных глаз. Я закричала.
Ричард поджидал меня возле больницы. Я просила его не приходить и не волноваться, но он не послушался. Каждый шаг давался ему ценой неимоверных усилий, и в другой раз я непременно похвалила бы его. Но только не сегодня.
- Почему ты не предупредил, что от этого бывают дети?! - набросилась я на Ричарда.
- Я думал, ты знаешь, - ответил он удивленно. - А что, у нас будут дети?
- Да. Да!!! - закричала я.
- Сколько? - спросил он.
- Семнадцать! Целых семнадцать штук!
- Гм. Не густо. Обычно в кладке не менее тридцати. Ну ладно, что ж поделаешь.
Я чуть не лишилась дара речи.
- Значит, когда в следующий раз, как и в ту злополучную ночь, ты слегка дотронешься кончиком хвоста до моего носа... После этого у нас родятся тридцать детей?!
- Нет, это исключено, - твердо ответил Ричард. - Серпиане размножаются только один раз в жизни.
И Ричард сдержал слово: с тех пор он не размножался никогда.
На Ричарде была широкополая шляпа и темные очки, скрывающие лицо. Плащ доставал почти до самых щиколоток.
Я привезла Ричарда домой, доволокла до лифта, кое-как втащила в квартиру и помогла раздеться. Сняла с Ричарда шляпу и очки, нежно погладила по гладкому, теплому черепу. Затем отлепила резиновый нос и уши. На меня смотрели круглые, черные глаза - я уже видела такие сегодня.
- Смой грим, - сказала я ему.
- Успеется! - Ричард небрежно махнул хвостом и чуть не упал - забыл, что на нем брюки. В одной из штанин был костыль, изготовленный по спецзаказу.
Я избавила его от брюк и ботинок, после чего он грациозно опустился на пол и заскользил по линолеуму в комнату, к телевизору. Полное, холеное, упругое тело свивалось и развивалось, словно выталкивало жизненную силу от хвоста к голове. Нежная, сияющая кожа поигрывала затейливыми складочками, когда змей ловко огибал мебель. Я невольно залюбовалась. До чего же он красив и сексуален, мой Ричард! А ведь я нашла его год назад совершенно другим.
Прошлой весной, возвращаясь как-то вечером с работы через пустырь, я обнаружила среди груды мусора разбитый вдребезги звездолет. В кабине пилота лежал окровавленный Ричард. Я сжалилась над инопланетянином, принесла раненого домой, выходила и выкормила. Постепенно, по мелким деталям, перетащила и звездолет к себе в гараж.
Едва поправившись, Ричард принялся за ремонт звездолета: он мечтал вернуться на родную планету Серпию.
- Когда ты починишь свой звездолет, Ричард? - спросила я его как-то раз.
- Очень скоро, - ответил он бодро. - Все детали можно заменить на земные аналоги. Есть некоторые проблемы с межгалактическим ускорителем, но у меня грандиозные планы. Хочешь полететь со мной?
В его голосе звучала стальная уверенность, и я сразу поверила в то, что Ричард непременно починит звездолет. Несмотря на то, что он чинил его хвостом.
На Серпии, родной планете Ричарда, всегда ярко и солнечно. Нет ни дождей, ни морозов. Местные жители круглый год нежатся среди теплых, как грелки, камней и питаются сочными плодами, что родит сама Серпия безо всякого их участия. Ричард сказал, что небо там цвета ультрамарина, а изумрудные пальмы как бы невзначай роняют кружевные тени на янтарный песочек.
- От тебя требуется лишь одно: решить, в какой цвет мы покрасим звездолет, - сказал Ричард.
Я выбрала красный. Мне хотелось, чтобы люди всей Земли заметили в вышине мой красный звездолет, когда я буду улетать отсюда к едрене фене. В теплую страну, где нет забот и нужды, и где я буду счастлива с моим Ричардом.
- Когда ты починишь звездолет, Ричард? - вновь спросила я.
- Дай только срок, - загадочно ответил он.
Вскоре у нас родилось семнадцать прелестных малышей. Все они походили друг на друга и на Ричарда, как две капли воды. Лишь у одного сыночка были руки, но росли они не из плеч.
Мы с Ричардом долго гадали, как назвать детей, а потом решили дать им имена в честь известных и любимых нами обоими писателей. Вот они: Рэй Брэдбери, Роберт Шекли, Станислав Лем, Клиффорд Саймак, Дуглас Адамс, Айзек Азимов, братья Стругацкие и братья Вайнеры. Младшенький, шустрый и молодцеватый Гарри Гаррисон, весил всего пятьдесят граммов.
Правда, с женскими именами возникли проблемы: оказалось, что известных писательниц на свете едва ли не меньше, чем у меня родилось дочек. Да и тех бросает из крайности в крайность: от добрых волшебных сказок к реально кровавым убийствам. Девочек я назвала так: Агата Кристи, Туве Янссон, Астрид Линдгрен, Джоан Роллинг, Дарья Донцова и Александра Маринина. Очевидно, у женщин просто не хватает времени, чтобы заниматься писательством всерьез, все силы уходят на хлопоты по хозяйству.
Зато моя семья непритязательна. Слыханное ли дело, я даже перестала готовить! И Ричард, и дети питаются исключительно сырыми яйцами и репчатым луком. Посуду мыть не надо: подмела с пола скорлупу с шелухой, и порядок! Меня уже практически не беспокоят запахи лука и сероводорода.
- Ричард, любимый, может быть, тебе устроиться на работу? - спросила я однажды.
Возмущению Ричарда не было предела.
- Ты хочешь, чтобы я стал офисным планктоном? Хочешь меня обидеть? - закричал он.
- Нет, что ты, у меня этого и в мыслях не было.
- Тогда верь в меня. У нас с тобой большое будущее. Победа близка.
Он очень гордый и умный, мой Ричард.
- А когда ты починишь звездолет, Ричард? - спросила я.
- Не волнуйся, моя дорогая, - ответил Ричард. - Спешить некуда. Серпиане живут как минимум двести пятьдесят лет.
Наши дети повзрослели. Самый старший, Рэй Брэдбери, длиной уже метр девяносто, и Ричард считает, что он подрастет еще сантиметров на сорок.
Теперь в гостиной живет Ричард с братьями Стругацкими и братьями Вайнерами, а в спальне - комната девочек. На кухне поселились Брэдбери, Шекли, Лем и Саймак. В ванной - Дуглас Адамс и Гарри Гаррисон. В туалете - Айзек Азимов. Сама я ночую на коврике в прихожей, где тепло и сухо.
Днем дети спят, а с наступлением темноты выползают на улицу, подышать свежим воздухом. До утра они дружной гурьбой гуляют по городу или по парку, иногда сидят в подъездах. Обидно, что в ночные клубы мои ребята не проходят фейсконтроль, несмотря на то, что они мирные и почти не кусаются.
С годами Ричард стал очень похож на человека. Не внешне, а скорее, по духу. Если раньше он сутками смотрел по телевизору Animal Planet, то теперь пристрастился к футболу и политике. Он часами, до хрипоты, обсуждает со Стругацкими и Вайнерами результаты матчей на кубок УЕФА и события на Майдане. И отчаянно вопрошает, доколе мы, истинные россияне, будем разбазаривать наш газ.
Однажды, придя усталая домой с работы, я сказала Ричарду:
- Ричард, я не полечу с тобой на Серпию.
- Но почему? - спросил Ричард.
- Я не могу оставить эти рощи...
- Какие рощи? - удивился Ричард.
- Все эти ситцево-березовые русские рощи и белые облака в лучах алеющего заката... Лети без меня, Ричард. Наши дети уже взрослые. Я думаю, многие из них захотели бы полететь с тобой. Как мать я очень страдаю, но не чувствую себя вправе лишать их родины.
Ричард заплакал.
- Да, конечно. Я понимаю тебя, любимая.
- Когда ты починишь звездолет, Ричард? - спросила я.
- У нас еще есть в запасе время, чтобы насладиться друг другом, - он улыбнулся сквозь слезы.
Прошло лет десять, прежде чем Ричард перестал вспоминать о звездолете. Я окончила курсы автомехаников и теперь каждый день после работы пропадаю в гараже. Мы с моим любимым сыночком Дугласом Адамсом, у которого есть руки, ремонтируем звездолет. Собираем по винтику, по гаечке. Я искренне верю в то, что мы его обязательно починим. И тогда Ричард сможет улететь на родную Серпию, без которой, как мне кажется, он ужасно скучает. Как здорово, что у Дугласа Адамса руки растут из задницы! Иначе двумя гаечными ключами не дотянуться в самый торец змеевика охлаждения двигателя.