Будто безумный вихрь подхватил меня и закружил волчком, затягивая все глубже в беспросветную мглу. Я словно растаяла, перестала быть, от меня осталась одна только боль. Я опускалась ниже и ниже, пока ослепительная вспышка не вытолкнула меня из водоворота высоко-высоко вверх, прямо в небо. Я рассеялась по нему невесомым маревом, и прямо подо мной оказались Арвальские острова. Я сразу узнала тот из них, что был мне домом, и поняла, почему он выглядит иначе. Пока я летела в пустоту, изменилось время - оно словно двинулось назад. Остров предстал перед моим взором таким, каким был за много веков до моего появления на свет.
Стояла безлунная ночь - еще тихая, но на северо-востоке уже клубился зарождающийся шторм. Он пока не вошел в силу, и вокруг островов все было спокойно. Белесые океанские волны с едва слышным шелестом лизали темный берег, безмолвно покачивался лес под нежным дуновением бриза, под перевернутыми лодками негромко попискивали и возились песчаные мыши. Тем вечером у рыбаков был богатый улов, тяжело нагруженные лодки едва не черпали бортами, осев под живым серебристым грузом, и теперь довольные грызуны вылизывали суденышки от рыбьей крови и слизи, подбирали чешуйки. Рыбацкое поселение было объято сном. Спали и соседи-охотники. Даже полуночники-следопыты, насторожив и проверив как следует свои силки, отправились на покой. Люди, как и каждый вечер, один за другим отбывали в страну грез, до утра оставляли свои земли под властью животных - и неведомых сил, сторонящихся огненных лучей солнца...
...Тем временем по океану, курсом на юго-запад, шел военный корабль. Кормчий чувствовал приближение шторма и хотел поскорее избежать опасной близости Арвальского архипелага, где в это время года разбивалось немало судов. Но парусник уже попал в полосу безветрия, предшествующую буре, и двигался еле-еле, несмотря на все усилия немногочисленной команды. Безвольной тряпкой болтался желтый флаг с изображением солнца, вывешенный на корме - экипаж оглядывался на него с надеждой и тревогой, а вот пленникам, запертым в крепких трюмах, этот рисунок был ненавистен. В душной влажной темноте они чувствовали себя почти как рыбы в воде. Высокорослые, жилистые и абсолютно лысые, они напоминали узловатые корни диковинного растения - так их было много и так тесно переплетались их тела. Кожа узников отливала синевой, глубоко ввалившиеся глаза с фиолетовыми белками сверкали рубинами из провалов глазниц, а злобные шепелявые голоса напоминали змеиное шипение.
То были дети ночи, кровожадные охотники, неутомимые и безжалостные воины. Мы тогда слыхом не слыхивали об этом племени и не ведали, как велика их сила. В ту ночь, когда с борта военного корабля под солнечным флагом завидели Арвальские острова, наш мир доживал последние минуты безмятежной прежней жизни. Но злая судьба уже занесла над нашими праотцами тяжелую руку...
Толстая переборка отделяла набитый пленными отсек от соседнего, совсем маленького и тесного, обшитого сверху донизу металлическими листами. Там был прикован чугунными цепями к полу длинный узкий кокон из стальной сетки. В нем, спеленатая так туго, что едва могла дышать, томилась еще одна узница. Она, в отличие от остальных соплеменников, не была голой. Под лохмотьями небрежно сшитой из шкур одежды скрывался лакированный деревянный амулет в виде заостренной капли. От давления сетки он впивался в грудь женщины, его шнурок глубоко врезался в шею, но пленница словно не чувствовала боли. Она изо всех сил вытягивала губы, стараясь зацепить ими хоть одну ячейку сети. Наконец это ей удалось. Она перевела дух, покрепче зажала проволоку и, почти не напрягаясь, будто пальцами, погнула ее, подтянув вплотную к зубам. Щелкнула челюстями и выплюнула откушенный стальной пруток. Так, слой за слоем, упрямая дочь тьмы стала прогрызать себе путь к свободе.
Когда она выбралась из кокона, ее лицо и руки были сплошь исцарапаны острыми краями разорванной сетки, из распухших десен сочилась синяя кровь, а от одежды осталось одно воспоминание. Женщина сплюнула, вытерла лицо ладонью и постучала в переборку.
- Эй, вы, там! Подвиньтесь! - прошипела она.
- Куда?! Нас тут и так, что сельдей в бочке... - недовольно заворчал было кто-то, но его тут же перебили:
- Заткнись! Ты что, не рад, что госпожа Силия на свободе?.. Конечно, госпожа, мы потеснимся! Идите к нам!!
Израненная женщина снова ударила кулаком в переборку, и та подалась с невероятной легкостью - крепкое дерево треснуло, будто гнилушка. В дыру тут же просунулись десятки рук, расширили ее во все стороны, и вскоре Силия воссоединилась со своим народом.
- Ну что, вояки-забияки? - насмешливо прошепелявила она. - Так и будем плыть куда везут?..
- А что делать? - зашумели сокамерники. - Выброситься в море?!
- Почему бы нет? - без ухмылки парировала Силия. - Вдруг поблизости окажется какой-нибудь остров? Захватим его и будем жить почти как прежде!
- Да... - мрачно откликнулся кто-то. - До прибытия первого корабля литариев...
- Не трусь! - подбодрила Силия. - Что-то подсказывает мне, что плывем мы по таким местам, где другие суда - большая редкость! На материке мы нагнали на всех такого страху, что литарии вряд ли решились бы везти нас оживленными торговыми путями. Команда очень невелика, вы уже сами наверняка это поняли по шагам и голосам над головой! Так что если этот корабль случайно затеряется в пути,.. - Силия многозначительно подмигнула, - не думаю, что его хватятся слишком уж скоро. А тем временем мы непременно что-нибудь придумаем, чтобы не так дешево продать свою свободу, как в прошлый раз!
- Что можно придумать против Гнева Лита?! - содрогнулись голубокожие узники. - Уж на что мы проворны, но литарии способны вызывать его со скоростью мысли! А здешние матросы - все сплошь литарии, мы слышали их молитвы...
Расцарапанное лицо Силии исказилось такой злобной гримасой, что из всех ранок выступили синие капли. Предводительница пленных в ярости топнула ногой:
- Молчать! Вы ведете себя, как трусливое стадо - тоже мне, совершенные воины!! Сложили лапки и прикрываетесь отговорками - нет чтоб хотя бы попытаться узнать, что творится снаружи!.. Какое там, все уже заранее сдались! Разве этому учил нас Маркав Рэнд?!*
- Но он же сам приказал сдаваться... - зароптали пленные.
- Это был тактический ход, чтобы сохранить нам жизнь! - рявкнула Силия. - И это вовсе не значит, что теперь надо сдаваться всегда, тупые вы скотины!.. Как вы не понимаете? Надо смотреть по обстоятельствам, выгадывать момент, чтобы освободиться! И мне кажется, один из таких моментов как раз настал!
Не слушая больше никаких возражений, разъяренная фурия протиснулась вплотную к борту и оторвала доску под самым потолком. В пробоину плеснула соленая вода, и кто-то не удержался от проклятия. Но следом в трюм ворвался свежий морской воздух, и узники вздохнули с облегчением. Силия выглянула в пролом.
- Ночь подходящая - темнее не бывает! Даже луноликая Нэре не взирает с небес. И за нами гонится шторм. Но я вижу остров!
Она повернулась и с вызовом оглядела товарищей по несчастью.
- Я повторяю свой призыв: кто готов бежать со мной? Остров совсем близко, до рассвета мы сто раз успеем доплыть и найти себе убежище!
Но сломленные узники молчали.
- Решайтесь! - снова воскликнула Силия. - Остров удаляется с каждой минутой!
Но и в этот раз ее слова не нашли отклика.
- Ну и подыхайте тут! - махнула рукой предводительница. - С вами или без вас, я доберусь до острова, и будь что будет!
Она оторвала еще одну доску, проскользнула в дыру и исчезла в волнах. Но тут же выскочила на поверхность, будто пробка, и побежала по воде как посуху. До острова оставалось уже совсем недалеко, и глаза беглянки озарились радостью и надеждой - как вдруг она согнулась, зашаталась и чуть не упала от невыносимого жжения в груди. Амулет-капля прилип к ней и даже немного погрузился в тело. Дочь тьмы, морщась, оторвала его вместе с лоскутом кожи и поднесла к глазам... тут же вскрикнула и зажмурилась. По канавкам выжженных узоров, причудливой вязью покрывавших деревянный оберег, медленно ползло крохотное, не больше паучка, солнышко - скорее даже искорка.
- Проклятье! Этого не было, пока амулет не действовал! - прошипела Силия.
Она отдышалась, осторожно выпрямилась, вздрогнула от прикосновения амулета к глубокому ожогу и, сцепив зубы, проделала оставшийся путь до берега. Оказавшись на суше, женщина как подкошенная рухнула на песок, отползла подальше от воды, сорвала амулет с шеи, выбросила и некоторое время лежала неподвижно, восстанавливая силы. Потом приподнялась на локтях и внимательно оглядела берег. Зрачки ее сверкнули алыми искрами, ноздри точеного прямого носа раздулись, ловя запахи ночи.
Через мгновение незваная гостья убедилась, что на пляже ни души, и встала на четвереньки, затем на колени. Она подняла лицо к небу, покачалась - вперед-назад, вправо-влево - и примерно догадалась, где на следующую ночь должен был появиться серп новорожденной луны. Обратившись в эту сторону, спасенная простерла руки и шепеляво произнесла:
- Благословенна Нэре и добра к чадам Своим! Прими хвалы и благодарение, о Повелительница ночи, за то, что уберегла рабу Твою Силию от гибели в морской пучине, придала сил для побега и не позволила растаять под жгучими лучами супруга Твоего! Благодарю Тебя за этот остров, что Ты милостиво ниспослала мне во спасение, и приношу обет: обратить здешних мешков... - Силия запнулась и с презрительной ухмылкой поправилась: - То есть людей... в Твоих верных почитателей и вырастить храм во славу Твою!
Окончив молитву, она выпрямилась во весь гигантский рост, с хрустом потянулась и, будто совсем недавно не валялась в изнеможении, пружинистыми большими шагами углубилась в джунгли.
Заслышав ее поступь, ночные пичужки испуганно притихали. Даже хищные звери, хозяева леса, сторонились ее. Гибкая, стремительная, она и сама была похожа на хищницу, и звериное чутье мигом распознавало в ней соперника, а не добычу. Пришелица была голодна, и это лесное зверье тоже прекрасно чувствовало. Никто не попался ей на глаза.
И все же удача улыбнулась Силии: она набрела на охотничьи ловушки. Силки оказались пусты, зато в яме-самолове метался пойманный тигр. Он сумел так ловко извернуться при падении, что острые колья на дне не пронзили его, а только повредили заднюю лапу. Глубокую рану зверь кое-как зализал, но силы одной лапы не хватало, чтобы как следует оттолкнуться и вымахнуть из западни, а рыхлые стенки осыпались при попытках подкопа.
Голодная охотница присела на краю и заглянула в яму, и вновь угольками вспыхнули ее зрачки. Тигр ответил злобным рычанием, но каменное лицо нелюди даже не дрогнуло. Она выпрямилась и обошла западню кругом. Полосатый пленник совершил круг вместе с ней, хлеща себя хвостом по бокам, вытянув морду и перебирая передними лапами по стенкам. Силия выбрала подходящее дерево, ухватилась за толстую ветку, оттолкнулась от земли, крутанулась в воздухе и точно рассчитанным движением отправила себя в полет.
Не успел тигр выпустить когти, как охотница приземлилась ему на спину, ноги ее железной хваткой сдавили плечи жертвы и притиснули друг к другу передние лапы хищника. Одной рукой она уперлась в мохнатую грудь, другой - поймала нижнюю челюсть пленника и рванула на себя.Тигр издал короткий задушенный мяв, но его тотчас же заглушил ужасный звук, треск раздираемой плоти. Из разверстой шеи зверя фонтаном забила алая кровь. Наездница поймала тугую струю ртом, принялась жадно глотать - и не отрывалась до тех пор, пока тело под ней не осело на землю, полностью обескровленное.
Сытая тварь облизнула тонкие синие губы, блаженно зажмурилась и застыла на несколько мгновений. Все ее раны и ссадины затянулись за считанные минуты, будто их и не было. Исцеленная легко встала, вытерла кулаком глаза, насадила тигриную голову на один из кольев, оттолкнулась от нее, будто от ступеньки, и почти без усилий, одним исполинским прыжком покинула яму.
Едва ноги кровопийцы коснулись земли, ночь сгустилась до непроглядной черноты. Небо над морем внезапно потемнело, по нему разбежались, почти касаясь воды, аспидного цвета облака. Тяжелый душный воздух застыл без движения, упали первые редкие капли дождя. С океана на остров надвигалась непогода.
Поначалу дождь шел чуть слышно, легонько барабаня по листьям деревьев, потом стремительно набрал силу. Тревожное затишье сменилось неистовым завыванием ветра. Но кровожадная женщина нисколько не испугалась этого, ей было наплевать на шторм. Теперь, когда ее уже не беспокоили голод и боль, Силия двигалась чуть медленнее, но более плавно и совершенно бесшумно. Длинной призрачной тенью скользила она по своим новым владениям. Тщательно обследовала охотничью деревушку, в каждой из восемнадцати хижин наметила будущих жертв и зашагала по тропинке обратно к берегу океана. Тонкий нюх и чуткие уши подсказали ей, что это людское поселение на острове не единственное.
Чем ближе становилось побережье, тем явственнее слышалось хриплое дыхание шторма. Гроза должна была разразиться с минуты на минуту, и ее предшественник, резкий ветер, уже бешено хлестал джунгли.
Но его лихой посвист значил для безжалостной убийцы куда меньше, чем урчание собственного желудка. Крови тигра хватило совсем ненадолго, и Силия была бы не прочь высосать кого-нибудь еще - да что там, с превеликим удовольствием опустошила бы деревню! Она с большим трудом сдерживала себя. Царственная Нэре исполнила ее заветную мечту, и практичная женщина собиралась с умом распорядиться щедрым подарком Безутешной. Если перебить всех сразу - некому будет бояться ее, стараться ей угодить, никто не вырастит для нее новую пищу. Да, зверьем здешние леса богаты, но ни один зверь не отдаст свою кровь добровольно. А человечишек можно приучить подносить повелительнице еду на блюдечке!
Ухмыляясь этим приятным мыслям, Силия вступила в поселение рыбаков. Здесь дворов было почти в два раза больше, и на этот раз кровопийца позволила себе потешиться. Хозяин убогого домишки, приютившегося на отшибе, так и не узнал, что его убило. Зато его жену Силия пробудила ото сна и, крепко зажав ей рот, дала как следует насмотреться на себя и на останки мужа.
Снаружи, за хлипкими стенами хибарки, творился ужас не меньший, чем внутри. Ветер все усиливался, за ним стеной шел холодный ливень. Непогода надвигалась огромными скачками, сотрясая кроны деревьев, будто ударами гигантского кулака. В считанные минуты разразилась яростная буря.
Прикрыв глаза, слегка покачиваясь под злобный вой стихии, будто в такт приятной мелодии, хищница смаковала кровь несчастной рыбачки - долго, маленькими глотками, будто изысканное вино - и захмелела от нее, совсем как от вина. Глупо хихикая и хлопая осоловевшими глазами, Силия вывалилась за порог и на заплетающихся ногах, сгибаясь под ударами ветра, потрусила к пляжу.
Там царил хаос. Гром гремел со всех сторон, сверкали длинные ветвистые молнии, облака разрывались надвое и закручивались в смерчи. Ураган точно гигантской косой срубал ветви с деревьев и с силой швырял куда попало.
Силия отбила ударом растопыренной ладони летевшую прямо на нее крышу навеса - теперь он уже не мог защитить развешенные для просушки сети, не устоял и перед натиском кровопийцы. С диким криком женщина набросилась на лодки и переломала все до единой.
Когда последняя щепка была втоптана в песок, буйство Силии сменилось безудержным весельем. Она накрутила на себя сети и пустилась по берегу в пляс. С грохотом разбивались о берег огромные волны, молнии будто стремились перещеголять друг друга в толщине и яркости, пьяный лес размахивал уцелевшими ветвями в такт безумному танцу...
Но внезапно весь хмель слетел с разбушевавшейся нелюди. Она рывком освободилась от сетей - только клочья полетели, - подобралась, точно готовясь к прыжку, и медленно, описывая широкие круги, направилась к прибрежным скалам. Возле одной из пещер Силия вздрогнула и отпрянула от входа. Кругом все так же светили одни лишь молнии, но чуткой твари померещилось, будто из глубины пробиваются лучи ненавистного ей солнца.
- Здесь был храм Лита! - злобно кривя губы, выплюнула Силия.
Ее вновь охватило исступление, взрывная смесь жгучей ярости и неудержимого стремления к действию. Она упала на колени и принялась рыть песок. Тяжелые мокрые комья взлетали, казалось, до самых туч, мелькание рук слилось в сплошную карусель - и вскоре глубокий ров почти правильным полукругом отделил странную пещеру от остального пляжа.
Силия выскочила наружу, и волны мигом заполнили канаву. Но вдруг в недрах окопанной пещеры что-то глухо ухнуло, забулькало, песок просел под ногами кровопийцы, и она снова скривилась, будто от боли - теперь ей казалось, что проклятым солнечным светом наливается и сам океан вблизи коварного места...
Силия прорычала сквозь стиснутые зубы тираду изощренных ругательств, но наваждение от этого не рассеялось. Делать нечего, женщина опустилась на колени и, ворча и отдуваясь, стала засыпать свой ров. Это отняло у нее куда больше времени и сил - и когда канава наконец исчезла, ночная мгла уже начала таять.
Гроза отбушевала с бешеной яростью и унеслась на запад, оставив после себя лишь легкую изморось. От леса поплыл пряный запах влажной почвы и мокрых растений. Джунгли сделались почти непроходимы - всюду валялись ветви деревьев, громоздясь, точно гигантские кострища, искромсанная листва устилала шуршащим ковром глубоко взрытую землю.
Вслед за грозой уносила ноги и Силия. Спасаясь от наступающего утра, она пустилась бежать вдоль берега, по самой кромке воды. Ей пришлось обогнуть почти весь остров - она лишь немного не дошла до того места, где впервые выплыла из океана, когда наконец обнаружила подходящий для дневного укрытия грот. Женщина юркнула внутрь, примостилась у стены, обхватила колени руками и погрузилась в раздумья...
...Горестными восклицаниями встретила рассвет прибрежная деревня. За одну ненастную ночь рыбаки лишились всего, что позволяло им зарабатывать на жизнь, а гибель Лизверов, тишайших и скромнейших людей, просто ни у кого не укладывалась в голове. Убийство представлялось тем более жестоким, что несчастные были бездетны - почему и жили на отшибе - и не достигли еще возраста, в котором разрешалось брать учеников. Со смертью супругов род их окончательно и бесповоротно прервался.
До позднего вечера продолжались поминки, а тем временем самые проворные и искусные мастера кропотливо трудились на пляже, чтобы успеть изготовить как можно больше лодок. Только наступление темноты заставило их бросить работу. Усталые и мрачные, с оханьем и вздохами побрели они в деревню.
Едва угас последний луч солнца, Силия бесшумно выскользнула из своего укрытия и быстрее ветра метнулась на пляж, а оттуда - к жилищам рыбаков. Никто из мастеров в ту ночь не добрался домой...
Новые лодки кровопийца уничтожила так же методично и тщательно, как старые, и, довольная и сытая, вернулась в облюбованный грот.
- Посмотрим, что вы будете делать теперь, жалкие мешки! - злорадно прошипела она.
Крик ужаса прорезал утренний туман. Заголосила одна женщина, за ней другая, третья... Они шли проведать мужей, заработавшихся до ночи - и теперь заходились в плаче, обнимая изуродованные тела. У всех погибших были оторваны головы и высосана до последней капли кровь.
Деревенский староста Клойду хмуро выслушал весть о том, что на пляже вновь одни щепки вместо лодок, обошел разложенные на площади останки мастеров и крикнул, заглушая вдовьи рыдания:
- Без толку лить слезы! Мертвых не поднимешь, сколько ни горюй. Нам нужно решить, как бороться с бедой. Кто ополчился на нашу деревню? Что это за враг разоряет берег, губит лучших из нас?! Мы должны его выследить. Увидим, каков он из себя - наверняка поймем, как его одолеть! После похорон соберемся на совет.
День медленно, будто нехотя, разгорелся - и потянулся вяло и лениво. Вдали от острова, над океаном, туман давно растаял, а над землей продолжал висеть по-прежнему, навевая тоску, отбивая желание что-либо делать. Рыбаки сонными мухами бродили по деревне, неприкаянно слонялись по пляжу. Острая боль потери и страх перед неведомым недругом сменились отупением. Даже плакальщицы голосили нестройно и устало. А когда печальная церемония завершилась и хижина для советов заполнилась мрачными молчаливыми людьми, староста окинул сограждан тяжелым взглядом и... сам с трудом подавил зевок.
- Делать-то что будем? - нарушил он тишину. - Кто пойдет ночным дозором?
- Кого выкликать будешь, Клойду-зан, те и пойдут, - процедил сквозь сивые усы дед Згойту. - Только скажи им, чтоб простились со всеми в дому. Не вернутся они.
Он покачал головой и цыкнул зубом. Староста почесал в затылке.
- Верно думаешь, Згойту-кик... - признал он. - Ночь - не наше время, ночью мы, что кутята слепые. Знать, надобно соседей-следопытов на подмогу звать. Им многие звери знакомы.
В толпе сельчан поднялся ропот. Охотники и рыбаки недолюбливали друг друга. Свар между ними, а уж тем более войн, не было - но в каждой деревне старались жить так, будто они на острове одни, и без крайней нужды не вспоминать о соседях.
- Захотят ли они помочь? - усомнился Згойту. - Коли до сей поры враг их не трогал, им резону нет выслеживать его, кликать на свои головы беду.
- Придется просить... - вздохнул староста. - Ну, кто пойдет со мной?..
Ранним утром небольшой отряд вышел из рыбацкой деревни и углубился в лес. Впереди шагал староста Клойду, за ним два дюжих молодца несли корзины с дарами - засоленным черепашьим мясом, прозрачными, будто янтарь, ломтиками вяленой рыбы, украшениями из кораллов и жемчуга. Замыкал шествие дед Згойту.
Тропа вилась меж густых зарослей, временами исчезала совсем, и тогда староста прорубал дорогу широким тяжелым ножом для разделки рыбы. В лесу постепенно светлело, утренняя дымка растворялась и отступала в глубину чащи, высыхала роса на листьях. День обещал быть ясным, и Згойту ободряюще кивал - это хороший знак, предвестник удачи.
Наконец лес стал редеть, потянуло дымом костров и запахом людского жилья, и отряд рыбаков достиг цели своего похода.
О прибытии гостей охотников известили собаки. Большие и маленькие, серые, рыжие и пятнистые, они с ворчанием выбрались из своих конур и бросились навстречу визитерам. Передние бежали молча, задние оглушительно лаяли.
Рыбаки остановились, попятились. Староста выступил вперед, вытянул руки и поднял ладони, словно выстраивая стену между собой и псами, и прокричал:
- Мы ваши соседи и пришли с миром! Уберите собак!
Женщины и дети, что выбежали на шум, разразились гортанными криками. Свора остановилась, рассыпалась по деревне, и каждый пес вернулся на свой двор.
- Благодарю, - поклонился староста рыбацкого селения. - Нам нужен почтенный Лыйви. Не могли бы вы проводить нас к нему?
Женщины пошептались, и вперед выступила косматая старуха:
- Следуйте за мной!
Рыбаки вступили в деревню. За ними увязались было ребятишки, но матери живо разогнали их по домам. Перед хижиной старосты провожатая остановилась и приказала гостям подождать. Над входом в жилище предводителя охотников скалился звериный череп, через глазницы была пропущена изогнутая кость. Старуха вынула ее и постучала ею по костяному лбу:
- Лыйви-зан, рыбаки пожаловали!
- Пусть остаются снаружи, я выйду к ним, - донеслось из хижины.
Клойду сотоварищи опустили дары на землю. Старуха наклонилась, внимательно оглядела приношения и покивала, затем с кряхтением выпрямилась и отошла.
Через несколько минут полог хижины откинулся, и навстречу гостям выступил староста Лыйви. Был он невелик ростом, коренаст и почти совсем лыс. Его смуглое лицо выглядело чересчур моложавым для почтенной должности, только колючие глубоко посаженные глаза выдавали солидный возраст и непростой характер. Лыйви-зан цепко оглядел посетителей, окинул взором дары и снизошел:
- Ну выкладывайте, с чем пришли, соседушки!
Староста рыбацкой деревни выступил вперед, с преувеличенной учтивостью поклонился и сделал знак соплеменникам. Повинуясь ему, все, кроме деда Згойту, склонились перед Лыйви, и только когда последний из гостей разогнул спину, их предводитель заговорил:
- Доброго здравия вам и родичам вашим, мир и уют вашим домам...
- К делу! - оборвал приветственную речь Лыйви.
- Как скажешь, мудрый Лыйви-зан, - снова поклонился Клойду. - Мы пришли просить о помощи. Неведомый зверь поселился на наших землях, изломал нам все лодки и загрыз моих лучших людей. Не стало нам по ночам покоя, решили мы побеспокоить и тебя. Всем известны ловкость и храбрость твоих следопытов...
При звуках похвалы староста охотников скривился, будто что обидное услышал, но промолчал и сделал Клойду знак продолжать.
- Не пособишь ли извести супостата? Его шкура и мясо достанутся тебе, а мои люди в долгу не останутся - отдадим вам лучший улов за месяц.
Почтенный Лыйви поднял глаза к небесам и зашевелил губами, словно что-то подсчитывал. Косматая старуха заглянула ему в лицо, зыркнула на просителей и смежила веки, будто заснула стоя. Рыбаки молча ждали решения. Староста Клойду теребил седеющий ус, молодцы-носильщики переминались с ноги на ногу... Дед Згойту взглянул на соплеменников, намереваясь шепнуть что-нибудь ободряющее - и вдруг похолодел. Весь мир вокруг внезапно представился ему мертвым. Умолк ветер, исчезли птичьи голоса, растаяли привычные негромкие шумы людского поселения. Отдалились и размазались силуэты спутников... Даже стука своего сердца больше не слышно... Одна тишина, пугающе душная и необъятная...
____________
* Подробнее о восстании совершенных воинов под предводительством майора Маркава Рэнда читайте в романе Татьяны Минасян "Пьянящая кровь".