Моя мама рассказывала мне, что она умела летать во сне. Я завидовал ей: помимо самого чувства полёта ("А как это - летать?"- "... как... как птица..." - не умела выразить она.) - это было и очень удобно для неё: "Если за мной кто-то гонится, во сне я знаю, что могу улететь".
Что кто-то гонится за мной, тогда мне снилось... ну, если и не часто, но ведь снилось! И помните, как это бывает: надо бежать, а сил переставить ноги - нет... Ух, если бы взять и взлететь! И лететь! И вместо слепого ужаса - полёт!
Нет, снов о полётах у меня не было. Было другое.
Впервые оно пришло в 19 лет. Я болел, в палате было не жарко, и я никак не мог согреться под байковым больничным одеялом. И не мог заснуть.
Внезапно, как огненная метель, волна тепла окатила тело. Не окатила - прокатилась сквозь меня. А тело застыло.... Нет, неправильный термин - стыни не было, я сразу согрелся, но двинуть не мог ни мизинцем. Так бывает, когда сильно затекает нога, но тогда у меня затекла не нога - "затекло" всё тело. Я перепугался, стал стараться двинуться, но когда шевельнулся - проснулся.
Вот такой сон.
Сон?! Когда утром я проснулся после действительно нормального сна, то засомневался: уж очень непрерывной была эта линия: я, пытающийся, согреться - я в огненной метели - я пытающийся преодолеть паралич - я просыпающийся. И если - всё-таки сон, то - с какого места?
"Метель" стала моим спутником, моим кошмаром на многие годы. Я уже знал, что, если, засыпая - чувствуешь её огненное прикосновение, дальше - сон, что дальше рано или поздно проснёшься. Но я очень долго пытался внутри сна доказать себе, что это именно сон, а не явь. Невозможно. Действует расширение закона Ньютона: внутри системы, пользуясь только внутренними силами вырваться за её пределы невозможно. Утопая в болоте невозможно самого себя за косицу вытащить на твёрдую почву. Находясь внутри наваждения, невозможно доказать, что где-то есть реальный мир.
Когда я прочитал "Солярис", то просто посмеялся над Лемом: очевидно, что тот просто не попадал в подобную ситуацию.
(Если кто не читал классика, напомню: его герою срочно понадобилось выяснить, не сошел ли он с ума, и он вручную вычислил... ну, не помню уж что, ну, скажем, значение sin(60?) и сравнил с табличным. Погрешность оказалась как раз такой, какой и должна была быть, и он успокоился).
Бедняга. Находись он в моём зазеркальи, справочник показал бы ему вполне убедительные цифры. Точнее любые цифры показались бы ему убедительными. Однажды я, застигнутый "метелью" в общаге, разбудил друзей, кричал им: "Ну, ведь это не может быть сном! Ведь так?! Ведь вы же не спите?! Ведь мне сейчас больно!" - я сильно подпрыгивал и больно, пятками стукался об пол. А потом проснулся всё в той же комнате со спящими друзьями и вспомнил, как высоко - метра на полтора-два - я взлетал, как медленно - как при лунном тяготении - опускался. И что... что моим пяткам больно не было.
Вот автор "Кошмаров на улице Вязов" - у того, что-то подобное было. Уж больно чётко передано это ощущение ужаса, когда ты явственно осознаёшь, что вокруг уже не явь, с её привычными законами, а... а что?.. Осознаёшь, что теперь возможно ВСЁ. Законов - нет.
Потом кошмар ещё более усложнился: однажды... проснувшись?... очнувшись?... я вышел на улицу, и то, что уже был день, меня не удивляло до тех пор, пока я не проснулся ещё раз...
Потом вложений стало больше... (То есть я просыпался, потом просыпался опять, а потом... потом просыпался опять.) И они стали длительнее...
Забавно, если на самом деле мне всё ещё 20, а вот это, то, что вокруг, включая вас, читатели - это всего лишь ещё одно из вложений, одного из моих "снов"! Помните же: определить, сон ли это, внутри сна невозможно. Критерия явственности не существует.
Интересно, что же это было такое? Просто сны? Я почти убеждён, что это не так.
Нет, Кастанеду читать я пробовал - не пошло. Не то, чтобы я ему не верю... Да нет, именно - не верю. Не кушайте мухоморов на ночь. А если в ваших пустынях мухоморов нет, а есть ядовитые кактусы - их тоже не кушайте. И - спокойной ночи!
Но я-то никакую дрянь не жрал. Конечно, еда в студенческих столовых - ещё та гадость, но не настолько же...
Правда, первый раз "метель" застала меня в больнице, а её разгул пришёлся на время, когда я собирал себя после катастрофы первой любви... То есть об абсолютной адекватности речи всё же тоже не шло.
Последняя моя гипотеза: меня тогда куда-то приглашали, а я не решился... Я не сумел преодолеть ужаса перед абсолютно неизвестным. Не прошёл вступительный тест. Вот девочка из "Кошмаров..." смогла, а я... Она нашла даже кой-какую литературку. Оказывается, предельно рациональные китайцы с чем-то подобным сталкивались, кой-какие инструкции оставили. А у меня даже был тогда допуск в очень серьёзную библиотеку, может, если б искал, то нашел бы и я. Но я не стал искать. Правда, меня и не загоняли в угол. "Воина сновидений" из меня не вышло. И "метели" унялись. Давным-давно.
Dream warrior... Красиво...
Мечты сбываются. А - "в стихах сбывается всё". Я в те времена написал миниатюрку об одиноком доме на юге, окруженном розами и виноградниками. Средств обзавестись ничем подобным у меня, молодого, и близко не было, распределение я получил в Брест, "жильё" - в общагу, но... через пару лет я оказался в предгорьях Кавказа, и когда вдруг - в той советской действительности абсолютно - вдруг! - появился и домик, я даже не очень удивился.
"В стихах сбывается всё", но не так. "Одинокий дом"... Как можно остаться одиноким в небольшом домике при большой семье, где наличествовала тёща, дети, стадо кошек, собака, жена, понять трудно, но одинокому - всюду пустыня.
... а виноградные плети лезли прямо в окна, укрывая миниатюрный двор ласковыми тенями, а перед домом цвели декоративные розы, а забор и входную калитку украшали - плетущиеся...
Эти, самые простые розы, обрезаемые по осени на нет, к следующей осени вырастали в размеры кустов орешника!
(- Таких не бывает, - выразила сомнение моя возлюбленная. И я принёс ей "розочку" - двухметровый стебель!
- Ох... - сказала любимая.)
И она мне приснилась. Пожалуй - это самый красивый сон в моей жизни, хоть он был коротким и статичным: пещера высоко в горах, мы с любовью моей стоим у пролома в гранитной стене и смотрим вниз, в долину извергающихся вулканов. Я обнимаю любимую за талию, любимая - она много выше меня - положила мне руку на плечо. Нам с нею - туда. Нам - сквозь ту долину. И мы пройдём, потому что и долина, и все вулканы на ней - наши. И потому что мы - вместе. И она верит в меня. Верит. Верит и любит.
В ту же осень я увидел самую красивую картину в моей жизни и наяву.
Осень в тех краях - лучшее время года. Весна суматошная, то дождливая, то опаляющая. Кроме того, неизбежные при моей бедности сельхоз работы - картошка, кукуруза, огурчики-помидорчики, а значит - лопата и тяпка, тяпка. Лето - удушающе жаркое. Зима... Я каждый год с надеждой думал, может, обойдется? И, бывало, обходилось - несколько дней снега, но остальное - грязь, дождь... Подснежники в январе, и опять вываливал снег, который стаивал в несколько дней. И значит, опять - грязь.
А осень... Долгая, теплая, сухая. Солнце - ласковое, разнеживающее в сентябре, ласковое, греющее - в декабре.
+15 в последнюю неделю перед Новым годом - это привычно. И по всему городку с августа по ноябрь запах винограда. А потом - молодое вино.
Листопада - ветреной, лиственной метели - на юге не бывает. Широколиственные леса, по сентябрю раскрасившись во все оттенки от желтого до красного, замедленно - до декабря - словно истаивают, роняя разноцветные листья, неспешно обнажая чёрные ветви.
Но в ту осень в октябре прокатилась волна резкого холода со снежком, с морозцем. Южный климат быстро взял своё - солнце в пару дней осушило снег, прогрело воздух и...
Я шёл по лесу. И видел, и слышал...
Листья...
Как в моей владимирской Руси, зимой снег, когда в тихую метель без ветра, без причины и повода, крупные, слипшиеся из десятков снежинок редкие белые хлопья несутся к земле, скользя, как по нитке...
Вот так редкие цветастые листья неустанно, вразнобой, исполняя странную гармонию, отделялись от дерева, скользили к мёрзлой земле и разбивались... Потому что звук соприкосновения был не шумом или хрустом, а звоном...
Лет десять уже прошло... Придурок-губернатор, "батько Кондратенко", умудрился в несколько лет разорить Краснодарский край... Курорты, чернозёмы, нефть, море, развитая промышленность - дураку пуд золота дай, он из него гирю сделает и утопится. Коренное население станиц, небольших городов в поисках работы, пристойных зарплат разъехалось, но свято место пусто не бывает, наше место заняли армяне... В моём городке русские сейчас - это пенсионеры и алкаши, а остальные... Почти сплошь...
Я уехал тоже.
Нет, это не из-за рассказа об оборотне, сны пришли раньше. И это были сны о беге. И действие их всегда происходило на юге, в предгорьях Кавказа, где я прожил восемнадцать лет, где родились мы дети, где выросли старшие... Где я был счастлив.
Там мне было комфортно, уютно, хорошо. Там мне было тепло. Там, единственный раз в жизни, был у меня мой собственный дом. Да, именно там, в предгорьях осталась моя Родина.
А в рассказе я попытался описать мои сны - сны о родине:
"Мне снится один и тот же сон. И все чаще. Что я бегу. Не убегаю - бегу. Как, говорят, некоторым снится, что они летят, как наяву - купание в море, как танец, как вальс - с тобой, в большой зале! - вот, танец, полет, купание, но не танец, а бег. Не утомляющий, а дающий наслаждение, упоение своим телом, упоение запахами, упоение миром, небом, высокими звездами. Вот такой бег. Вот такой сон".
Вот такой сон. Вот такой бег. Но не совсем. В моем сне, в отличие от снов персонажа, это был не бег оборотня, не бег на четырех лапах. Всё не так обычно. Когда в своём сне я бегу, то бег мой... Бег мой происходит, словно не при земном тяготении, за шаг, за прыжок я пролетаю не метр-полтора, а пять-шесть метров, и, в конце концов, в каждом новом сне соображаю, что отталкиваться одной ногой и на десяток секунд зависать с растянутыми ногами - нелепо. И перехожу на технику кенгуру: отталкиваясь двумя ногами, лечу, лечу вперед, приземляюсь на обе ноги. И новый толчок - всё сильнее, новый прыжок - всё дальше... новый полёт - всё выше. Просыпаясь, я каждый раз забываю и причину, и цель моего бега, я каждый раз... я каждый раз надеюсь, что в следующий раз, в следующем таком сне я оттолкнусь двумя ногами и... и приземления не будет, а будет - только полёт.
Интересно, полёт - это лучше такого бега? Слаще?
А если случится совсем не так... Если вдруг опять, как 30 лет назад, всё тело просквозит огнём, но теперь я не испугаюсь, а, стиснув зубы, выйду из чужого дома, и не удивлюсь, что на улице увижу не коробки коттеджей, а многоцветье осеннего широколиственного леса. С тихим звоном вокруг будут разбиваться перемёрзшие листья, и я побегу. А потом, разбежавшись, оттолкнусь двумя ногами и полечу, и - успею. Калитка не успеет закрыться, оббитая тяжелым железом дверь - захлопнуться, и, пронесшись по сталактитовым тёмным тоннелям подземелий, я вырвусь в ту пещерку с видом на долину вулканов...