Эмма всегда была красивой женщиной. Покрывая свою кожу ажурным кружевом и струящимся бархатом, с усмешкой рассматривала восхищенные взгляды мужчин. Каждый день вы могли встретить Эмму, и насладится ее приторной, почти невероятной красотой.
Когда Эмме было двадцать, она вскружила голову всем парням окрестных кварталов. Иногда ее пьянящая красота сводила с ума и женщин. Она любила курить сигареты и пить коньяк, желательно не зная меры. С расцветом ее красоты она все меньше удивлялась подаркам, переданным дрожащими мужскими руками. Ее смех вызывал жгучую страсть у одних и желание умереть у других. Эмму можно было назвать счастливой женщиной.
В двадцать один год она сбежала с мужчиной намного старше себя, уведя его у семьи. Жена и дети проклинали Эмму до дня ее смерти. Через год после этой истории, когда все уже позабылось за давностью, семья мужчины переехала в другой район, и потом вернулась Эмма. По-прежнему, восхитительно выписывая бедрами восьмерки, она выходила из своего дома, совершая свой любимый ритуал - поход до ближайшего бара с недорогой выпивкой. Уже забыв про мужчину, который был так предан ей и остался где-то в тюрьме за убийство из-за ревности. Эмма могла довести до сумасшествия любого.
Чем больше вечеров проживала Эмма, тем больше она выпивала в каждый из них. Просиживая свою жизнь в баре, она не любила слушать своих случайных знакомых. Больше ее интересовало их восхищение ею, выливавшееся в стаканы с коктейлями, перетекающими в пьяные ласки. Эмму обожали все.
Спустя несколько месяцев после ее возвращения весь квартал был потрясен новым известием об Эмме. Она выходила замуж. Избранник Эммы, как и следовало ожидать, был хорош собой и сказочно богат. На прощальной вечеринке, где собрались все ее мужчины, Эмма с красной розой в волосах пела на мексиканском и танцевала фламенко. Никто так никогда и не узнал, было ли это от счастья или от горечи расставания со своими верными псами. В ту ночь карета скорой помощи приезжала много раз в квартал, окружающий Эмму - так много мужчин внезапно расхотели жить.
С переездом Эммы все женщины перевели дух и, наконец-то, смогли жить без сводящего скулы чувства ревности. Теперь вы могли встретить восхитительную Эмму в самом фешенебельном районе города. Хотя в жизни самой Эммы мало что изменилось. Она по прежнему любила заброшенные полутемные бары, с дешевой выпивкой и, напиваясь, изгибала спину, как и всегда до этого, выслушивая слезливые признания своих поклонников. Муж Эммы смирился с этим почти сразу же, он был счастлив только когда Эмма улыбалась.
В проносящейся веренице дней и ночей Эмма продолжала радовать своей прелестью всех окружавших ее. Ее муж сам стал частенько прикладываться к бутылке, чтобы на время забывать сводящее его с ума чувство обиды. Когда Эмма неважно себя чувствовала, она приходила к нему, и, смотря призывно, просила смешать ей коктейль. В эти редкие минуты он был счастлив радостью ребенка заполучившего долгожданную игрушку. Они болтали о всяких глупостях как влюбленные, и, напиваясь, Эмма танцевала и пела для него. Только он не мог ее просить оставить свои привычки. Когда-то еще в самом начале их брака ему это дорого стоило. Он думал, что потеряет ее навсегда, и приложил много усилий, чтобы все вернуть на свои места. Он знал, что Эмма изменяет ему. Очень много ночей он провел в холодной супружеской постели. Утром она приходила к нему немного уставшая, но всегда с блестящим взглядом, гладила его по щеке, целовала в губы, приговаривая: "Ну, ну, глупенький, не сердись. Я люблю только тебя". Он всегда прощал ей эти ночные прогулки, хоть и клялся себе в одинокой темноте, что убьет эту сучку.
Он ненавидел ее. Как-то спустя несколько лет их счастливой супружеской жизни Эмма пропала. Не взяв с собой даже зубной щетки, она исчезла из его жизни. Он долго не мог понять, за что она так с ним поступает. Он плакал и проклинал Бога, он разыскивал ее в больницах и моргах, обращался во все инстанции, но ее нигде не было. Месяц бесконечных, болезненных, истеричных суток и вот она вернулась. Так запросто, как и не пропадала. Тогда он не выдержал. Он взял ее за волосы, за ее длинные, шелковые волосы и с размаху ударил лицом об стену. После он уронил ее на пол и долго бил ногами. Потом он нежно обнял ее за шею и протащил два лестничных пролета до спальни. Но даже это не заставило Эмму просить прощения. Она смотрела на него глазами полными ненависти, не издавая ни единого стона от боли, казалось, даже с интересом наблюдала, что же будет дальше. Ее муж решил воспользоваться своим законным правом, и изнасиловал уже теряющую сознание Эмму. Когда он упал, обессиленный, на ее грудь он услышал заливистый смех. Эмма опять указала ему на его слабость.
После этого случая Эмма стала немного прихрамывать. Муж, правда, сделал со своей стороны все возможное, чтобы вернуть ей былую красоту, без намека на произошедшее между ними. И позволил Эмме дальше жить в точности также как и до этого прискорбного эпизода. Эмма была снисходительна, простила его, приняв все подарки, и продолжала смеяться и пить.
Как-то он осмелился и спросил ее, где она пропадала этот месяц. Эмма отпила бренди, зажмурилась, издав визг восторга, и с упоением рассказала про месяц бессонных от секса и алкоголя ночей, проведенных у одного из самых известных бандитов в городе. Они напивались и любили. Пьяные, они совершали вылазки в город под покровом темноты, скрываясь от ее мужа и от его врагов. Он любил ее грубо, как зверь. Она кричала и молила о помощи, он был беспощаден и она била его по лицу, кусала ему грудь и руки. Эта утонченная нежность зашла так далеко, что однажды ночью он, раздев ее, связал по рукам и ногам и привел своих друзей, они пили коньяк, ставя рюмки ей на живот. Ей было щекотно, она смеялась пьяная, а потом он овладел ею, когда вокруг стояли мужчины и смотрели на ее извивающееся от боли и удовольствие тело. Он не терпел ее привычек, и она, боясь его до боли в животе, на время позабыла про них. Расстались они потому, что как-то, раз Эмма пришла домой и увидела его разрезанным на куски, лежащим на их кровати. "Его можно было собрать как мозаику", - сказала Эмма своему мужу, облизывая пальчик, намоченный как специально для этого, в бренди.
Подавив в себе порыв, стукнуть Эмму еще раз, муж ушел к себе спать, а точнее рыдать, закусывая подушку, и хлестать себя по щекам, чтобы хоть как-то вытеснить свою боль. После этого он попросил Эмму ударить его во время их ласк. Она сидела на нем, и хлестала, не зная пощады. Ее тонкие руки с вытянутыми пальцами на время превратились в плети - орудие мести за переломанное бедро, сломанный нос и два выбитых зуба. Но больнее всего ему было от ее смеха. Тяжело дыша, с саднящими от пота царапинами по всему телу, оставленными ее ногтями, он весь перекосился, услышав первые аккорды этой какофонии, издаваемой ее ртом. Он взбесился, увидев ее запрокинутую голову и содрогающуюся голую грудь. Тогда он грубо схватил ее за голову, поцеловал и понял, что никого никогда так не любил.
Ему все тяжелее было с Эммой. Ее приносили домой какие-то случайные люди, и, извиняясь, оставляли на ступеньках дома. Она лежала мертвецки пьяная с не сходящей с лица улыбкой. Ее красота становилась все изощреннее с каждым выпитым стаканом, а он проклинал тот день, когда увидел ее в первый раз.
Эмма прощала все недостатки своему мужу. Она любила его за мягкость и верный преданный взгляд.
Когда Эмме исполнилось тридцать, ее муж погиб при загадочных обстоятельствах. По одной из версий, это случилось, когда он разыскивал ее по злачным местам в городе - ему перерезали горло. По другой - это сделал любовник Эммы, ненавидевший его из-за прикосновений к своей богине.
На похоронах Эмма была прекрасна. Она ходила от гостя к гостю, в длинном траурном платье, в широкополой шляпе с неизменными стаканом и сигаретой в руке. Плела пьяные истории про счастливую семейную жизнь. Любовник, подозревавшийся в убийстве, находился тут же, не сводя с Эммы глаз. Это не помешало Эмме показать ажурное кружево белья и чулок троюродному брату покойного в задней комнате, хранившей много пыльных тайн. После этого эпизода любовник вскрыл себе вены, троюродный брат уехал в свою провинцию, вспоминая похороны родственника как одно из самых счастливых мгновений в своей жизни.
Теперь Эмма могла погрузиться в пучину страстей безо всяких помех. Большую часть времени она стала проводить дома, приглашая к себе пьяных, влюбленных друзей. Они танцевали танго и валились с ног от усталости. Любить Эмму было нелегко.
Вскорости Эмму вызвали в суд. Ее хотели обвинить в подготовке убийства собственного мужа. Придя на заседание суда, Эмма обвела присутствующих полными грусти и слез глазами и рассказала про свою любовь. Она поведала полную жалости историю о честной и красивой девушке из бедного района, которая однажды встретила своего единственного и неповторимого, и они поженились. Надрываясь от плача, Эмма рассказывала суду про свою благодарность, преданность и уважение. Никто не удивился, услышав робкие всхлипывания со скамьи присяжных. Казалось, весь зал заседания омыло святыми слезами Эммы. Выйдя на улицу победительницей, она, конечно же, заметила злые взгляды со стороны родственников мужа, но так вжилась в роль, что, подойдя к ним, упала на колени перед его матерью и стала молить о прощении. Этот жест позволили всем присутствующим еще раз поверить Эмме. Трудно было долго сердиться на Эмму.
Ослепленный красотой Эммы судья, недвусмысленно дал понять ей, что готов к знакомству в менее официальной обстановке. Вечером того дня, еще не успев, насладится своей свободой, и осознать всю тяжесть вины, Эмма уже принимала слова любви и ласки от престарелого законника.
Однажды ночью, во время очередных амурных утех со своим новым любовником - сутенером, Эмма разоткровенничалась и поведала рассказ о том, почему ей так нравится напиваться и не помнить себя.
Когда Эмма была еще маленькой миловидной девочкой, она любила ходить на заброшенный пустырь и зарывать в мягкой, песчаной земле свои тайны. Эти были детские секретики, состоящие из конфетных оберток, пустых бутыльков и баночек из-под духов и пудры, вытащенных тайком у матери, красивые блестящие на солнце камушки. После выполнения одного и того же ритуала, Эмма садилась на кучу песка и мусора, и, прищуриваясь от солнца, смотрела на небо. В эти минуты ей казалось, что она статуя богини. Или ящерица. Ей не хотелось бегать как все дети, раздавая направо и налево трепки из-за поломанных игрушек. Она чувствовала себя совершенной и бесконечной. В такие минуты она разговаривала с Богом, и он отвечал ей. Так она сидела часами на солнце, придерживая рукой растрепанные волосы, иногда осматривая кучи мусора - разбросанные человеческие напоминания о когда-то любимых вещах.
Это вошло у Эммы в привычку так сильно, что она не могла прожить ни дня без этих побегов от шума и гама своего квартала. Как-то соседская девчонка увидела в волосах Эммы красную шелковую ленту. Эта лента стала мечтой для девчонки и она, умоляла со слезами на глазах подарить ее. Эмма не была жестока как все дети, но ей не хотелось расставаться со своей красивой прической, о чем она честно и сказала. Тогда ее вчерашняя подружка по играм, рассказала всем о том, что Эмма украла где-то ленту. После этого за Эммой утвердилась репутация малолетней воровки. Когда слухи дошли и до Эмминой матери, она выпорола своего ребенка до глубоких, кровавых ссадин на спине, но Эмма так и не призналась где же она взяла эту ленту. Она все твердила как завороженная, что нашла ее на пустыре.
После этого случая Эмма перестала ходить на пустырь и выходить на улицу. Днями напролет она сидела и вспоминала, как ей была подарена лента высоким, усатым мужчиной. Он увидел ее на пустыре, сидящую в одиночестве, играющую в пыльной куче всякого хлама, и заговорил с ней. Эмма предпочла забыть о том, как он просил ее приподнять платьице и снять белье, и она думала, что совсем не помнит все те странные вещи, которые он проделывал с ней.
Вся эта история закончилась тем, что лента у Эммы была украдена той самой соседской девчонкой, которая к тому же умудрилась увидеть, как Эмма и высокий мужчина делали все эти непонятные вещи на пустыре, и рассказать об этом всем своим подружкам, те, в свою очередь, своим матерям, матери - подружкам. И так по цепочке Эмма привыкала к взглядам, состоящим из смеси жалости и отвращения.
Через год Эмма перестала проклинать пустырь, и боятся его. Она смогла совершить первую вылазку на свой алтарь. Села на ту же, немного разросшуюся кучу мусора, и попыталась, как тогда поговорить с Богом. Почувствовать себя статуей, или ящерицей. Ничего не вышло. Бог молчал. И Эмма подумала, что Бог проклял ее.
Теперь она перестала бояться взглядов соседей, она сама стала смотреть на них с вызовом. Их смешки и ненависть не пугали больше ее. Пройдет еще пара лет, и все соседские девчонки начнут завидовать ей люто, до скрипящих зубов. Эмма станет красавицей, и уже будет знать все об удовольствиях.
Иногда ей хотелось разорвать всех на куски, она ненавидела человечество. И только алкоголь - единственный любовник, которому она была верна всю свою жизнь, помогал ей вернуть любовь к миру.
Как-то она встретила того мужчину, который сделал ее женщиной. Они увиделись случайно, в кабаке, неподалеку от дома ее мужа. Он не узнал ее, но она прицелилась взглядом на его кадыкастую шею, и не было выпито и двух стаканов, как они оказались наедине и в темноте вдвоем. Овладев его телом, Эмма решила оставить небольшое напоминание о себе. Аккуратно, когда раздались первые свистящие звуки из его горла, Эмма вытащила нож и с нежностью, граничащей с безумием, вырезала на его шее красную, шелковую ленту. Тоже она проделала с запястьями и лодыжками. Ее детский кошмар лежал неподвижно и, издав боевой крик, Эмма заплела косу, не забыв вплести все красные ленты своей победы. После, придя домой, она долго сидела со стаканом виски в руке и поглаживала мягкий шелк своих трофеев. Она завязывала эти ленты на запястья как браслеты, играла ими в своих ласковых пальцах, гладила свое тело утонченным бархатом чужой кожи. Совсем поддавшись искушению, Эмма, голая, измазанная чужой кровью, с лоскутами кожи на руках и шее пришла в спальню к своему мужу и набросилась на него со страстью, достойной хищных кошек.
Выслушав эту историю, любовник - сутенер предпочел скрыться из жизни Эммы, желательно навсегда. Эмма не посчитала это предательством, и, попечалившись ровно до первой рюмки текиллы, сразу же забыла, и любовника, и причину его исчезновения. Проживая свои дни в роли безутешной вдовы, Эмма чувствовала себя счастливой, не пытаясь задумываться о причинах и следствиях.
По утрам Эмме все больше времени требовалось, чтобы вернуть былую красоту. Просыпаясь, она выпивала стакан бурбона, набирала ванну, полную воздушной пены и лежала там пока вода не остывала до мурашек на ее коже. Несколько долгих часов уходили на нанесение макияжа. Эмма проводила мягким пухом по лицу и шее, вырисовывала четкие линии по контуру глаз и губ. Скрывая первые морщины, Эмма все дольше засиживалась перед зеркалом. Бывало, она могла сидеть до первых сумерек, чтобы, очнувшись от наваждения своего лица, вновь устроить вакханалию из секса и алкоголя.
С каждым новым любовником Эмма превращалась в Черную Вдову. Ей, и как самке - паучихе, хотелось откусить голову каждому дотрагивавшемуся до нее, доставлявшему это блаженное забытье. Мужчины по-прежнему искали ее взор в темноте, а она лежала, светящаяся неестественной, почти мертвой красотой и проклинала их. Эмма ненавидела своих любовников, с каждой ночью эта ненависть усиливалась. Она не могла сдержать порыва ударить, и не отказывалась от удовольствия увидеть затравленный взгляд, испуг в каждой прикрывающей лицо руке. На пике блаженства она любила кусать. Эмма прокусывала грудь, шею, руки множества мужчин и не один не мог отказать ей в этом.
Тогда Эмма стала любить женщин. Их мягкость, застенчивость и покорность сводили ее с ума. Она упивалась своей властью над ними, и ей впервые за долгий период времени не хотелось делать больно. Она гладила их плавные изгибы, впивалась в помадные губы и радовалась их стонам и крикам. На краткий промежуток своей жизни Эмма смирилась со своим проклятьем и перестала напиваться. Это был спокойный, светлый период. Эмма помолодела, и вновь привыкла к восхищенным взглядам, оглядываниям и свистам на улице.
Вместе с этим прозрачным спокойствием к ней пришло известие об ее разорении. Она больше не могла пить дорогой алкоголь и курить любимые сигареты. Ее денег от продажи имущества едва хватило на переезд в район ее детства. Мать Эммы умерла, когда она была еще замужем. Эмма не почтила ее похороны своим присутствием и до конца жизни не могла простить матери ее сумасшествие.
Мать Эммы сошла с ума, как раз когда Эмма проживала свой самый нежный возраст. Поначалу это не выглядело как нечто из ряда вон выходящее. Мать Эммы перестала выходить на улицу и сплетничать с соседками. Дни пролетали в полном одиночестве и затворничестве. К бедности, царившей в их квартире, прибавился мрак и запах затхлости. Мама лежала на кушетке, вставая только для того, чтобы справить свои естественные потребности. И очень гордилась своим, внезапно ставшим стройным, телом. Она говорила Эмме: "Смотри, я лучше тебя, мною восхищаются, как и тобой", после чего шел раскат сумасшедшего смеха, переходящего во всхлипы. Так, в темноте и одиночестве мама проводила свою жизнь. Иногда, в воскресные утра она врывалась в комнату Эммы и, стаскивая ее с кровати за волосы, начинала избивать, проклиная свою слишком красивую дочь. Эмма боялась засыпать, зная, что каждое утро может обернуться для нее головной болью и разбитым носом. Потом приступы гнева сменялись на нежность, и в эти минуты, когда мама прижимала Эмму к себе и плача говорила о любви к своей девочке, об отданной ради нее жизни, Эмма думала, что любит свою мать, и прощала ей все.
Со временем эти приступы усугубились и тогда Эмма, не выдержав, стала привязывать мать к кровати. Эмма связывала ее, закрывала ей рот шарфом и пела колыбельные, сдерживая слезы радости. Мать извивалась и пыталась вернуть свою былую власть, но Эмма давно ее уже не любила поэтому, смотрела равнодушно и время от времени раздавала ей затрещины, когда мама старалась особенно буйно вырваться.
После эпизода с побегом из-за женатого мужчины, мать вытащила все ее вещи на улицу, подожгла и бегала простоволосая, вокруг костра. Жители окрестных домов, глядя на полуголую женщину, с распущенными волосами и издающую звериные рыки волей - неволей вспоминали Бога, и руки их сами собой складывались для молитвы.
Когда же Эмма вернулась, и с удивлением обнаружила отсутствие своих вещей, а после и, услышав эту историю, она, не долго думая, выволокла мать на улицу и оставила ее там ночевать. Под утро озябшая, с застывшим инеем на глазах вместо слез, пожилая женщина потеряла сознание - пришлось вызывать доктора. Соседи, уж было, подумали, что Эмма убила свою мать, но женщина выжила, только с тех пор перестала буйствовать, так как раньше.
Теперь она просто лежала на своей кушетке, прося иногда дрожащим голосом пить, а остальное время, проводя в слезах. Она боялась жестокости Эммы.
Эмма же не обращала на нее никакого внимания, тем более что жизнь ее наполнялась хлопотами о замужестве, и она была избавлена от ненужных забот.
Переехав к мужу, Эмма и вовсе не интересовалась жизнью мамы. Ей сообщили об ее смерти, но Эмма не придала этому значения. И вот спустя семь лет Эмма вернулась в их дом.
Подъезжая к подъезду, Эмма с изумлением обнаружила отсутствие каких-либо изменений. Все оставалось на своих местах. По-прежнему бегали худые, грязные, оборванные дети. Матери дергали их и орали во всю глотку. Пьяные проститутки ходили по улице, зазывно вскидывая располневшие ноги. Среди этих девиц Эмма, не удивившись, обнаружила много подруг детства. Не разбирая вещи, Эмма побежала на пустырь. Платье развевалась на ветру, она сняла его с себя и бросила на ту же кучу мусора. После этого, она достала свой святой трофей - высохшие куски кожи и закопала еще один детский секретик. Обессиленная от долго танца радости, Эмма упала на пыльную землю и, наконец-то, смогла представить себя ящерицей. Ее все еще красивое тело было ярким пятном среди серого мусора.
Эмме было почти сорок, но она до сих пор сводила мужчин с ума. Также как и двадцать лет назад, с наступлением темноты она выписывала восхитительные восьмерки бедрами, удаляясь в бар на углу. Там она встречала ставших призраками любовников юности, и они по-прежнему смотрели на нее упоением. Она все также выслушивала их восторженные речи в ее адрес, и все больше зависела от их признаний.
На протяжении пяти вечеров Эмма узнала историю одного сутенера - наркоторговца. Когда-то он был героем среди отребья, теперь он сидел с рюмкой дешевого пойла в кабаке с унылым названием. Не выдержав трепета, который приходил к Эмме с низа живота каждый раз, когда она узнавала такие истории, она надела шелковое платье, немного подлатала чулки и, брызнув духов на закрытую платком шею, отправилась туда.
Она сразу же узнала его. Не смотря на почтенный возраст, который усугублялся любовью к выпивке, Эмма увидела завоевателя. Гордый профиль, смуглая кожа, черные усы и черт в глазах - Эмма не могла устоять перед этой силой. Она подсела и заказала выпить. Этот ритуал она проделывала каждый вечер, для нее он всегда значил одно и тоже - начало новых признаний в любви.
После удачного распития не одной бутылки портвейна Эмма пошла к нему домой и там отдалась ему с должной долей уважения ко всем его боевым наградам. Она хотела быть нежной и покорной, хотела, чтобы он взял ее грубо, но вышла промашка. Когда Эмма приготовилась издать свой животный крик счастья он, вдруг, удивленно замер и скатился с нее. Отпил портвейна из бутылки, стоящей под кроватью, и, оправдываясь, залепетал: "Я уже слишком стар". Он хотел просить прощения, валяться в ее ногах, покрывал тело поцелуями, гладил нежную кожу, но Эмма была непреклонна. Она ударила его два раза, наотмашь, не раздумывая, в надежде, что он ответит ей тем же. Но он мог только плакать.
Эмма одевалась, пиная каблуком этого старого забулдыгу, ненавидя его, чем больше он унижал себя перед ней. Она била пустые бутылки о стену и, на прощанье, отпив из початой бутылки вина, швырнула ее в голову этому осколку былой славы. Удивленный взгляд немного испугал ее поначалу, но, увидев кровь на левом виске, почти у самой линии волос Эмма рассмеялась. "Смотри, старый урод! Я танцую, видишь, как я танцую для тебя. Хочешь обнять меня, прижать к себе? Войти в меня?". Она вновь танцевала и плакала, ей давно не было так хорошо.
Три вечера подряд Эмма не выходила из дома. Ей было спокойно, она сама удивлялась этому, неизвестно откуда взявшемуся счастью. На четвертый день позвонили в дверь. Немного растрепанная, в шелковом китайском халате, который нелепо смотрелся в убогой обстановке ее жилища, Эмма открыла дверь. Из путаных объяснений она могла понять только лишь то, что ее отец, которого она видела последний раз больше тридцати лет назад, умер. Попросив рассказать подробности, Эмма с замиранием сердца дослушала всю историю до конца, хотя уже где-то на середине знала, чем все закончится. Ее родитель был красивым и успешным. Он скрывался от друзей и от врагов, с успехом продавая их и закладывая. Ему было все равно кого и ради чего предавать. Женщины и алкоголь довели его до нищеты, он коротал свои вечера в кабаке, неподалеку. И три дня назад его видели уходящим с высокой, красивой, но уже немолодой дамой, по виду некогда дорогой проституткой. После этого его нашли с разбитой головой в дешевых номерах в гостинице, находящейся вниз по улице. Похороны завтра.
Эмма опустилась на вытертую софу, на которой когда-то коротала свои сумасшедшие дни ее мать, и разрыдалась. Она кричала и выла, билась головой об стену и, обессилев, упала на пол, проведя в бессознательном состоянии около суток.
Эмма плохо помнила своего отца. Ее мать никогда не рассказывала ей о нем. Последнее воспоминание относится к беззаботному периоду детства, когда Эмма в белом кружевном платьице сидит на шее у папы, а вокруг много цветастых каруселей. Когда-то Эмма любила Городские ярмарки. Она так и не попала на его похороны.
Так Эмма рассчиталась со всеми своими должниками.
Годы тянулись для Эммы медленно. Она как будто застыла вместе со своей красотой. Ее не пугала старость и одиночество. Напиваясь, она закрывала глаза и видела вереницу прожитых дней. Она разговаривала в темноте со своими умершими и выжившими любовниками. Перебирала шелк и кружево ускользнувших дней. Ей не хотелось видеть, как прежде, восхищенные взгляды. Она стала совершенством, ящерицей замеревшей на солнце.