Я резко вскинул косматую голову. С острых клыков на язык капала кровь, она же, стекая теплыми ручейками по морде, тяжелыми каплями падала на лапы. Полная луна требовала еще. Нужно было торопиться. Не заметив ничего подозрительного, я склонился над своей жертвой...
В этот момент вновь послышался едва уловимый шорох. На этот раз вижу ее: темноволосую девушку в ярко-красном кимоно. Мгновение ― и я уже лечу ей навстречу в губительном прыжке. За короткую секунду полета успеваю заметить только ее узкие испуганные глаза.
Я не выпускал свою жертву из виду ни на миг, но когда коснулся земли, девушки на прежнем месте уже не было. Лишь справа в кустах мелькнул яркий всполох.
У моих лап лежала небольшая брошка с крупной жемчужиной.
Утро застало меня уже дома, далеко от той поляны, где я встретился с загадочной девушкой. Больше всего меня беспокоил мой промах. Не в силах человек увернуться от моего прыжка. Однако ночная гостья сделала это с такой неуловимой ловкостью, что, боюсь, даже я не смог бы повторить ее движения.
На моей ладони лежит та самая брошь, что осталась на память о проигрыше. Изящный, ажурный цветок и удивительной красоты жемчужина, к которой сходятся узкие лепестки. Дорогая штучка. Мне и в голову не приходило, что у кого-то из местных может быть что-то подобное. Большинство из них гробят свои жизни на тяжелой работе и дороже всего ценят рис. Наверняка моя несостоявшаяся жертва украла ее и теперь скрывалась от преследования.
― Я ничего не крала!
Я вздрогнул, услышав звенящий женский голос над самым ухом. Повернув голову, наткнулся взглядом на те самые глаза, что так испуганно смотрели на меня ночью. Правда, испуга в них уже не было. Надо же, второй раз за сутки уступил человеку. Неужели теряю хватку?
― Как ты нашла меня?
― Пф, тоже мне задача: по запаху. Не хочешь вернуть мне мою вещь?
По запаху? Я инстинктивно принюхался. Вокруг пахло лесом: свежей листвой, цветами жасмина, мышами, которые жили под ближайшим кустом, лисами. Раньше эти рыжие так близко к моему логову не подходили. Да, пожалуй, и волчий запах еще витал в воздухе, ведь именно здесь я недавно вновь обернулся человеком. А еще пахло сиренью. Совершенно невозможный запах здесь и сейчас. Мне потребовалось время, чтобы понять, что так пахли ее духи.
― Так ты отдашь мою брошь? Она дорога мне. ― Кажется, молчание слишком затянулось.
― Это вообще очень дорогая вещь.
― Ты хочешь денег?
Я даже рассмеялся. Зачем мне деньги? Я давно не выхожу к людям. Даже моя одежда ― это скорее дань привычке, чем необходимость.
― Что я куплю на них в лесу? Нет, деньги мне не нужны. Просто поговори со мной. ― Впервые за этот год я задумался, как сильно тоскую по человеческому общению. Людей я теперь видел только в полную луну, и на разговоры у нас не было времени.
― Просто поговорить? ― в голосе моей загадочной гостьи слышалось неподдельное удивление. Казалось, она ожидала чего-то другого. Впрочем, самообладание вскоре вернулось к ней. ― Хорошо, мне нетрудно, ― сказала она с улыбкой и села рядом со мной на траву.
― Что ты делала ночью в лесу?
― Ну, я же не спрашиваю, что там делал ты.
― Тогда расскажи про эту брошь. Откуда она у тебя?
И она рассказала о том, что брошку ей подарил один очень богатый ухажер. В ее глазах плясали чертики, и я подумал, что это ложь. Впрочем, есть ли мне до этого дело?
С Акаитеру ― именно так представилась девушка ― мы проговорили до полудня, а затем она засобиралась домой. И вдруг я понял, что если она сейчас уйдет, меня захлестнет одиночество, бороться с которым мне уже не хватит сил.
― Ты обещал отдать брошь, помнишь?
― Если я отдам ее тебе, ты больше не придешь. Лучше я пока оставлю ее себе, чтобы снова увидеть тебя.
Акаитеру весело рассмеялась:
― А ты хочешь еще раз увидеть меня? Но разве не лучше будет, если я приду по доброй воле?
Ее слова показались мне вполне логичными, и брошку я отдал. Исчезла загадочная гостья так же внезапно, как и появилась.
Я прождал ее весь следующий день, но она так и не вернулась. Нет, я не был удивлен. Какая девушка по доброй воле придет к такому, как я? Насколько же ей дорога эта брошь, если она решилась на это хоть раз.
Однако я очень расстроился. Внезапно оказалось, что она меня весьма привлекает. Вчера я об этом просто не думал, слишком необычным был сам факт общения с человеком. Сегодня же ее черные волосы и раскосые глаза казались мне невероятно красивыми. И стоило мне опустить веки, как образ девушки возникал сам собой.
Чтобы хоть как-то скоротать время, я слушал и нюхал лес. Я делал так и раньше, когда выдавалось свободное время, и давно научился по звукам, запахам и смутным ощущениям определять, что происходит вокруг. Конечно, к моей берлоге звери подходили нечасто, однако, совсем пустынной эта часть леса не была.
Грызуны давно усвоили, что мне нет до них никакого дела, и вовсю пользовались отсутствием здесь других хищников. Под орешником шумно копошились мыши, на ближайшей сосне суетилась белка. В паре километров к югу осторожно процокал копытами олень. Совсем близко проскочила лиса в погоне за зайцем.
Раньше слушать лес я мог бесконечно, однако, в этот раз я все время отвлекался и пытался уловить еле слышный шорох и запах сирени.
Акаитеру не пришла и через день, и через два дня. С самого начала было ясно, что она больше не появится. Нужно было возвращаться к прежней жизни, без общения, без ее карих глаз. На четвертый день я с самого утра занялся своим огородом. Это был еще один способ отвлечь себя от тягостных мыслей. Надо сказать, полезный способ. Я всегда любил вкусно и разнообразно поесть.
На огороде я не был почти неделю, и многое здесь требовало моего внимания: разрослись сорняки, расшалились птицы и грызуны. Посреди самой большой грядки нагло расхаживала ворона. А по кромке участка шла ровная цепочка лисьих следов.
― Извини, Томми, я немного задержалась, ― одновременно со звуком ее голоса я почувствовал запах сирени.
Сегодня моя гостья была еще прекрасней. Быть может, оттого, что я слишком долго ждал ее? Этот день мы провели вместе: я копался в земле, а она рассказывала мне о жизни в деревне, об истории своей страны, об лесе. Она болтала без умолку, и под ее милую болтовню было так легко работать.
Теперь мы виделись с ней практически каждый день. Мне нравился ее почти детский взгляд на мир, ее неуемная энергия и подвижность. О ней хотелось заботиться, и моя забота всегда приводила ее в неописуемый восторг.
Спустя еще неделю Акаитеру впервые осталась у меня. Все получилось так внезапно, и в то же время так естественно. Близился вечер, и я с тоской ждал того момента, когда она засобирается домой. Но шло время, а девушка все так же мило щебетала о каких-то пустяках.
Солнце спряталось за верхушками деревьев, воздух стал прохладней. Я заметил, что плечи девушки дрожат. Позвать ее в дом? Эта мысль смутила меня, и вместо этого я просто накинул ей на плечи свою куртку. Пальцы ненароком коснулись ее плеча. Я отдёрнул руку, но Акаитеру тепло улыбнулась, и вдруг прижалась ко мне, как доверчивый щенок. Ее губы коснулись моей шеи. Я подхватил ее на руки и унес в дом.
Мы не говорили о чувствах: слова не имели значения. Нам просто было хорошо вместе, как бы банально это ни звучало. Единственное, что меня волновало теперь ― это приближающееся полнолуние.
Слишком хорошо я помнил испуганные глаза Акаи. Мне и раньше было противно вспоминать ночи полной луны. Я искренне радовался, если в одну из них мне не удавалось найти людей и приходилось довольствоваться кровью животных.
Теперь же моя жизнь стремительно менялась, я больше не хотел никого пугать, и, тем более, убивать. Придется уходить. Уходить далеко, туда, где мне никто не встретится.
― Знаешь, я все хотела спросить. Откуда ты здесь взялся?
― Помнишь, ты упомянула Мэттью Перри и его корабли. Говоришь, они все же добились подписания торгового договора? Я приехал с Перри около года назад да сбежал от него сюда.
― Почему?
― Надоело быть его игрушкой.
― Игрушкой?
― Я бы даже сказал, пугалом.
Перед глазами скопом пронеслись воспоминания тех времен. Долгие месяцы путешествия на корабле. Большую часть времени я был связан по рукам и ногам, потому, что даже в человеческом обличье мог устроить настоящий погром. В полнолуние же меня и вовсе приковывали цепями к стене каюты. А выпускали, только если Перри нужно было кого-нибудь напугать. От такой жизни сбежал бы любой, вот и я воспользовался первым же удобным случаем.
Не дождавшись продолжения рассказа, Акаитеру решила зайти с другой стороны:
― Расскажи о себе. Кто ты такой?
Глупо было скрывать, она все видела собственными глазами. До сих пор не понимаю, как она осмелилась ко мне подойти после той ночи? Но главное, что решилась, и я мог любоваться ею и слушать ее чарующий голос. И вдыхать аромат сирени.
― Это сложно объяснить. Нас называют оборотнями. Когда-то я был обычным человеком, но мне не повезло встретить в своей жизни странное волкоподобное существо. Оно "заразило" меня, и теперь в полнолуние я превращаюсь в волка. В это время я не контролирую себя и уничтожаю все на своем пути: животных ли, людей ли ― без разницы.
― Страшно, ― прошептала она.
― Да. До сих пор. Но я ничего не могу с этим сделать. Луна полностью управляет мной.
― И ты... Ты убиваешь людей?
― Ну, ты же сама видела.
― Я думала, там олень или кабан, я же не успела рассмотреть.
По мере того как до нее доходил смысл сказанного, глаза ее все больше расширялись и наполнялись страхом. Сейчас они выглядели также как в самую первую ночь. Внезапно она вскочила и бросилась в лес. Я не стал ее догонять. Это напугало бы еще больше. Оставалось лишь надеяться, что она вернется.
Хуже было то, что до полнолуния оставалось всего несколько дней, и мне пора было уходить.
Ночь полнолуния застала меня в сотне километров от моей хижины, и тем более от тех мест, где я впервые встретился с Акаитеру. Я сделал все, чтобы не попасться ей на глаза снова. К сожалению, мне не удалось выбрать действительно безлюдную местность. Оказывается, эта долина очень плотно заселена. Раньше я об этом не задумывался.
Едва луна обрела надо мной силу, я учуял такой манящий запах ― запах человека. Впервые я попытался сопротивляться этой невыносимой тяге, впервые я попытался сохранить сознание, но мне не удалось зацепиться даже за самый краешек. Пока я старался завладеть своим телом, лапы уже несли меня навстречу чужой смерти.
Выскочив на дорогу, я увидел старика, торопящегося покинуть ночной лес. Выглядело это даже забавно, так как старик сильно хромал.
Дальше все происходило настолько быстро, что разум просто не поспевал за ситуацией. Моя звериная сущность ни на секунду не сомневалась в своем превосходстве, и, очевидно, желая проучить меня за попытку сопротивления, вздумала поиграть с жертвой. Обогнав старика, я остановился перед ним, оскалил морду. Человек в ужасе дернулся было в сторону, но больная нога помешала этому, и он упал на спину. Мое тело, несмотря на отчаянное сопротивление, рванулось к нему.
Внезапно передо мной пронеслось что-то рыжее. Вынужденный прервать прыжок, я с шумом опустился на плотную землю. Между мной и стариком стояла лисица, пожалуй, не уступавшая мне в размерах. Белый кончик хвоста, казалось, упирается в небо. Она метнула быстрый взгляд в строну человека и рванулась навстречу мне. Ее бешеный напор озадачил меня, да и звериная сущность сочла за лучшее отскочить в сторону.
Чертовка была явно быстрее. Под напором обстоятельств я перестал сопротивляться силе луны. В конце концов, у меня уже не было необходимости убивать человека. Передо мной был более подходящий противник.
Пролетев мимо меня, лисица одним невероятным рывком развернулась и снова приготовилась к прыжку. На этот раз я не собирался уворачиваться, в ловкости я неизбежно проиграю ей, зато массой превосхожу намного. Я предпочел прыгнуть первым, без труда сбил лису с ног и повалил ее на землю. До ее горла оставались считаные сантиметры, когда на меня внезапно пахнуло сиренью.
И этот невозможный и знакомый запах настолько ошарашил меня, что я замедлил движение. И даже зверь во мне не успел этому помешать. Лисе хватило ловкости вывернуться из-под меня. Один взгляд в сторону неожиданно споро улепетывающего старика, и легкая рыжая молния метнулась в противоположном направлении.
Меня захлестнул азарт боя, и о своей несостоявшейся жертве я даже не вспомнил. Боясь упустить соперницу, я побежал следом. Рыжий хвост настойчиво мелькал впереди, неохотно приближаясь. В конце концов, я нагнал беглянку, и вновь вжал ее в землю. Теперь ничто не могло остановить меня. Внезапно испуганные глаза лисы вспыхнули яркими искрами, и вслед за этим заискрилась вся ее шкура. Мои лапы обожгло, шерсть по бокам начала тлеть. Отчаянным рывком лиса отбросила меня назад, в сухой валежник, который вспыхнул от первой же искры. Сознание парализовало острой болью. Последнее, что я видел, прежде чем провалиться в спасительную темноту ― белый кончик хвоста. Лиса уносила ноги.
***
Я нашла Томми на пороге его дома. Голый, грязный, покрытый ожогами и глубокими царапинами. Только увидев его, я замерла. Сердце сжалось ― мертв. Но присмотревшись, я поняла, что он все еще дышит: мелкая пыль у ноздрей то и дело разлеталась мелкими фонтанчиками под слабыми струями воздуха.
Осознав это, я бросилась к нему и постаралась поднять. Получилось только с третьего раза. Кое-как я втащила Томми в дом, уложила на тонкую циновку и убежала к ручью за водой: надо было обмыть его тело, промыть раны, перевязать их. Там же я увидела целебную траву, о которой мне рассказывала бабушка. Да и на себе я не раз испытывала ее силу.
Когда я начала промывать раны, послышался тяжелый вздох и Томми открыл глаза. Его лицо скривилось от боли, но я радостно улыбалась:
― Все хорошо, потерпи, любимый. Теперь все будет хорошо, ― сама не заметила, как произнесла это слово. Да так ли это сейчас важно? Главное ― спасти его.
В ответ Томми попробовал улыбнуться, но обожжённые губы тут же треснули, причиняя новую боль. Он попытался поднести ко рту руку, но от нового напряжения потерял сознание.
Второй раз он пришел в себя уже на кровати. Все раны были промыты, а я готовила отвар из целебных листьев. Его нужно будет нанести на раны. Что Томми очнулся, я поняла по тихому шуршанию за спиной.
― Не шевелись, тебе нужен покой.
― Наверное, у меня сейчас и не получится.
От этих слов снова сжалось сердце. Выкарабкается ли? Ожоги страшные, да и крови сколько потерял. Из глаз покатились слезы. Вот уж не ожидала. Постаралась стереть их незаметно, но Томми все же увидел быстрое движение рук.
― Не плачь, Акаи, ― никому не позволяла сокращать свое имя, но у него это выходило так мило, ― ты знаешь, от ран и следа не останется. На мне все быстро заживает. Как на собаке.
Томми пытался шутить. Вышло у него неуклюже. Мы оба вспомнили предыдущий разговор.
― Прости, это я зря. Я напугал тебя, да? Я боялся, что ты не придешь уже...
― А я и не собиралась, ― сказала я, взгляд сам собой опустился в пол, ― я так тебя боялась... А потом... Понимаешь, люди болтают, они всегда много болтают, а я слушаю... ― господи, что я несу, надо собраться. ― А вчера к нам прибегала девчушка-соседка, у нее родственники живут на опушке, отшельничают. Она и рассказала, как на ее деда напал огромный волк. Старика спасла кицунэ, а потом в лесу был пожар. ― Фраза была заготовлена и даже отрепетирована, но голос все равно пару раз дрогнул. ― Я так испугалась за тебя, я не могу без тебя, я бы не пережила, если бы ты умер.
Вот где из моих глаз потоком хлынули слезы. Томми приобнял меня и даже умудрился сесть. Лицо его перекосила боль, но голос был ровным, успокаивающим:
― Тихо, Акаи, тихо. Я здесь. Не погиб, со мной все хорошо.
Томми, и правда, быстро шел на поправку. Раны затягивались прямо на глазах. Уже к вечеру он окреп настолько, что смог встать. И первым делом попросил отвести его к ручью... И о чем я думала, когда соглашалась? Там-то он все и понял...
Мы сидели на берегу и молчали. Долго молчали. Томми изучал горизонт и, кажется, прислушивался к своему телу. Я думала о том, что чувствую к этому человеку, точнее о том, как меня угораздило в него влюбиться... Вдруг Томми нарушил тишину:
― Кто такая кицунэ?
Я испуганно уставилась на него. Придется рассказывать...
― Кицунэ ― это лиса-демон, природный дух. Их хитрость не знает границ: они создают мороки и насылают их на людей. Говорят, что такая лисица даже может принять человеческий облик. И никто не заподозрит в ней оборотня.
Ох, зря я использовала именно это слово. Томми от неожиданности вздрогнул. Спешу исправиться:
― Нет, кицунэ не такая, как ты. У нас люди не звереют. Эти лисы никогда не были людьми, и никогда ими не станут. По преданию, чем старше лиса, тем больше у нее хвостов.
― И сколько у тебя хвостов? - внезапно спросил Томми. В голосе я с ужасом услыхала злобу. Вскинув голову, я проследила за его взглядом. Он уставился на мое отражение. Из воды на него смотрела не темноволосая девушка, а рыжая лисица ― моя истинная сущность. И что теперь делать? Даст ли объяснить? Я напряглась. Даже голос мой изменился, стал жестче.
― Пока ― один. Я еще очень молода.
― А плакала ты довольно натурально, ― эти слова опалили меня, словно огнем. В них чувствовалась горечь. И даже страх. ― Добить меня можно было, не приводя в сознание.
― Ты не понял, я, правда, тебя люблю. Я не собиралась вредить тебе, я должна была просто спасти старика.
― С чего бы такая забота?
― Понимаешь, они живут на моей земле. Я должна их защищать, помогать им. Это как твоя луна, ты ведь не можешь ей противиться? Так и я не могу оставить их в беде.
― А я, значит, беда?
― А разве нет? Я уже не уберегла их сына. Он пропал два месяца назад. Я чувствовала что-то чужеродное, но никак не могла найти. Теперь понимаю, почему: без полной луны в тебе нет магии, ее невозможно почувствовать. Если бы я случайно не столкнулась с тобой тогда, в лесу, я бы вообще тебя не нашла. И теперь я должна тебя убить, или прогнать, или уговорить уйти. Но не хочу делать ничего из этого, потому что влюбилась.
- Поэтому ты решила меня спалить?
- Я уже говорила, я очень молода, у меня всего один хвост, и я очень многого не умею. Рыжие кицунэ традиционно владеют огнем, но, сколько я не пыталась раньше вызвать пламя, у меня не получалось. А тогда... Ты собирался меня убить, я защищалась, моя сущность меня защищала. Ты не представляешь, как я испугалась, как я искала тебя на той поляне в выгоревшем лесу, как шла по запаху за тобой сюда. Ты не представляешь, как я за тебя боялась.
Я еще долго говорила. И Томми постепенно оттаивал. Его глаза теплели, и мне от этого тоже становилось тепло. Я все говорила и говорила, а в мозгу крутилась мысль: что за странная шутка судьбы привела его к нам? Зачем она столкнула нас в ночном лесу? Как мы похожи с ним, и насколько мы разные...
Мама рассказывала мне, что мой отец был человеком. Как я презирала ее за это. Что она могла найти в этих слабых, тщедушных созданиях, короткий век которых даже не позволяет впитать в себя этот мир, познать его? Только слабость и страсти ― вот что в людях видела я.
Мать снисходительно улыбалась, когда все это я высказывала ей. Я ждала возражений, но спорить со мной она не стала. "Было бы хорошо, если бы ты сохранила свое мнение о них навсегда". С отцом маме пришлось расстаться еще до моего рождения, а сейчас он, несомненно, уже умер. А мне впервые захотелось познакомиться с ним. Был ли он хоть немного похож на Томми?
Нет, конечно, Томми нельзя назвать человеком. Но в нем я вижу те же слабости и страсти. Неужели этот слабый проблеск магии сделал его привлекательнее для меня? Чушь!
Тогда что? Что за очарование скрывается в людях? Почему лисы поколение за поколением влюбляются в них?
― А что, у вас правда бывает несколько хвостов? ― голос Томми вырвал меня из моих мыслей.
― Уверяют, что по достижению возраста в сотню лет лиса обзаводится вторым хвостом. Но мне уже сто восемь лет, а хвост у меня все еще один. Может, я что-то должна сделать, а может, просто недостойна. Я ведь даже не могу защитить людей, живущих на моей земле.
И снова мой голос дрожит. Это ведь тоже проблема. Не могу я убить Томми. Должна, но не могу. Он почувствовал мое состояние и постарался утешить:
― Акаи, все будет хорошо. Я больше не буду охотиться там, я вообще больше не буду охотиться. Мы что-нибудь... Постой, сколько ты сказала тебе лет?
― Сто восемь.
― Но ты выглядишь...
Я рассмеялась, какой же он все-таки наивный. Может, именно эта наивность так покорила меня?
― Глупый, демоны не стареют. Ах, праматерь-лисица, отчего же все так сложно? Знаешь, а ведь если бы я тогда не потеряла брошь, я бы просто убила тебя во сне.
Томми пристально на меня посмотрел, явно ожидая продолжения.
― Понимаешь, я не могла отобрать ее силой. Я могла ее только обменять. На желание. В этой брошке моя душа.
― Душа? Постой, ты ничего не говорила о желании, и я ничего не загадывал, я сам отдал тебе брошь.
Святая простота! Вот когда вернулись мурлыкающе нотки в голосе:
― А я и не должна была ничего говорить. А желание ты загадал. Даже два: ты хотел, чтобы я поговорила с тобой, и чтобы пришла снова. Заметь, оба желания я выполнила.
― Вот уж точно, лисица. Хотя возможность загадать желание мне бы сейчас не помешала.
― Ты хочешь снова стать человеком?
― Да.
― Ну, кто же знал, что я сама окажусь заинтересована в исполнении твоего желания? Тогда мне хотелось побыстрее вернуть брошь и разделаться с тобой. Я ведь приходила ночью... ― тот визит отчетливо встал перед глазами. Я склонилась над ним спящим, даже занесла нож, да рука дрогнула. "Поговори со мной". Вот когда я, наверное, заинтересовалась им. Такое незатейливое желание, кто мог ожидать от человека такого? ― Но не смогла, Томми, я ведь, правда, тебя люблю.