Вторым жестом после сорванных ставень
навылет - мимо - знаешь, почти
fuck, обречено смеющийся - старость
до боли наивна и без морщин.
Усталые дети, слишком правильно, слишком
мало возможностей вырвать ключи
из цепких пальчиков мамы - близко
и нервно рыдать без особых причин.
Оставишь на память чуть-чуть не влюблённых,
чуть-чуть не убитых, чуть-чуть не своих -
ресницы и ночь пять минут на перроне,
холодные стёкла купе на троих.
Блестящие сны на твоей параллели
и в подведённых тушью глазах -
ожоги предплечья, но это на теле;
внутри от любви сорвало тормоза.
Отрезан осколком без крови, без стёба,
беззвучно летит искалеченный крик,
закрой своё небо радугой, чтобы
никто не узнал, как включать фонари.
Цветным рукавом растаманской одежды
всегда без надежды, но с правом на ночь;
минус рассвет половину отрежет,
наверно, не скажешь что это точь-в-точь.
Искусственный свет уверенно жёсткий
ломается в пачках от сигарет -
ты выключаешь и только полоска
под дверью - возможность порвать свой билет.
Минорно тоскливо и скорбные ноты
уже романтичны до боли в висках -
любовь - перепутанный небо и стропы
в твоих напряженных тонких руках.
Попутно испуганной тенью по стенам
танцуют ладони, почувствовав смерть,
и вертикальная тёплая сцена
сложилась письмом в белый конверт.