Литвинова Екатерина Владимировна : другие произведения.

Лепестки сакуры

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Удар горстки земли о полированную крышку гроба и... И смысл вдруг проподает, похороненный под влажной землёй. Что делать, если Безносая отобрала самое дорогое и позади, кажется, не осталось ничего? Ради чего стоило бы жить? Что делать, если дни сливаются в серую безликую массу? Может быть... протянуть руку тому, кто нуждается в тебе? И снова жить.
  Нежный ковёр из лепестков сакуры устилает влажную после дождя землю. Она стоит. Не двигаясь, будто статую греческой богини. она стоит. вытянув вперёд руки. её грудь еле заметно вздымается. лепестки кружатся, опускаются на тонкие пальцы, изящные ладони.
  она шепчет. не слыно. по движению нежных губ я понимаю, что произносит моё имя.
  Я пересекаю сад, касаюсь её опущеных точёных плеч. Знаю - она улыбается. Поворачивает голову. Глаза останавливаются на моём лице.
  -Грустный.... - её тонкий голос звучит как перезвон колокольчиков.
  Она всегда знает моё настроение. Как будто её глаза могут видеть чувства. Её мёртвые глаза в обрамление густых чёрных ресниц.
  -Тебе кажется.
  -Грусть - коричневая. Печаль - серая, - описывает она цвета в которые окрашивается тьма, окружающая её. Опускает руки. Розовые лепестки кружатся, опускаясь на землю. Откуда она знает цвета? Как она может их помнить, с раннего детства слепая.
  Она вдруг обнимает меня. резко, порывисто.
  Прижимается. Дрожит. как потерявшийся ребёнок. закрывает глаза. беззвучно плачет.
  -Ну что ты... - говорю ласково, гладя её светлые волосы.
  -Обещай - просит она - что не будешь грустить, когда я уйду.
  -Не надо, всё будет хорошо, - сам еле сдерживая слёзы, уговариваю я.
  -Обещай... - шёпот. Еле слышный. Как дуновение ветерка.
  -Обещаю.
  
  ***
  Болезнь - страшная и неизлченная - скашивает её через 12 дней.
  -Простите, господин Мектэр, я бессилен. Ей осталось меньше месяца.
  Этот доктор уже четырнадцытый.
  Она мечется в постели, от измученного тела полыхает жаром.
  Иногда же она холодна и недвижна будто ледяная кукла.
  Я почти не ем и не сплю. Очень редко Элли - приехавшая поддержать меня младшая сестра - заставляет меня поесть.
   Иногда я засыпаю, стоя на коленях у постели больной.
  -Она поправился, Дин, Агнесс поправится! Вот увидишь! - говорит Элли. И прячет заплаканные глаза за длинной чёлкой.
  
  ***
  
  Она живёт ещё месяц и два дня.
  Похороны скромны.
  К неё почти не было друзей. Только моя сестра.
  Не странно. Кому нужна слепая.
  Кроме меня. И Элли. Никому.
  Элли заливается слезами, прижавшись ко мне.
  Я не плачу. Я не могу. Я обещал.
  К тому же, я ещё не поверил.
  Это сон. Только сон.
  Вслед за Элли я целую холодный гладкий лоб. Кончиками пальцев провожу по волосам, по длинной косе, переброшенной на плечо.
  Она просила - и я всегда сплетал её волосы в косу.
  Глажу мраморно-белое лицо. Бескровные губы. Беру безжизненно-тонкую руку в свои.
  -Люблю.... - не могу сказать ничего, кроме ненужного слова. Я никогда не говорил ей, что люблю её. Она считала, что слова ничего не значат.
  Я не хочу с ней прощаться. Не хочу отрывать взгляда от её спокойного лица. Сколько времени я простоял около её гроба на коленях? Наверное, довольно долго.
   Элли помогает мне подняться и отводит на несколько шагов назад.
   Это невыносимо - смотреть, как закрывает гроб и опускают его в
  могилу. По обычаю кидаю горсть земли. Улыбаюсь вдруг. Непонятно чему. И шепчу ощущая солёную влагу на пересохших губах:
  -Спи спокойно, моя радость. Спи спокойно...
  
  ***
  Последующие месяцы почти стёрлись из моей памяти. Нет смысла. Нет и воспоминаний.
  Долго-долго я бродил по городу. Без цели. И люди смотрели на меня - кто с удивлением, кто с жалостью и обходили мою ссутулившуюся фигуру стороной. Друзья, с которыми я изредка сталкивался на улицах, говорили, что на моём лице всё написано. Что я придавлен горем.
   Не знаю, сколько времени это длилось. Наверное, почти год. Я потерял счёт времени. И знал, что дни всё же идут только потому, что день сменялся ночью.
  
  ***
  Однажды я забрёл на самую окраину города. Здесь почти не было машин. Не было привычных многоэтажек. Только небольшие, в два-три этажа, домики. И деревья. Много деревьев.
  Узкая улочка приводит меня к старому, выкрашенному в жёлтый цвет зданию в четыре этажа. Это был детский дом.
   Во дворе с плохо ухоженными клумбами гуляли маленькие дети под присмотром грубой воспитательницы с недовольным лицом.
  Я подошёл ближе. Обвёл двор взглядом. И вдруг замер.
   Я взялся руками за толстые прутья ворот. Прижался лбом к холодному железу. И смотрел. Девочка лет пяти бежала за своей подругой. Споткнулась и упала. Громко заплакала. Подошедшая воспитательница наклонилась, рывком подняла малышку на ноги и стала громко ругаться. Кроха стояла опустив голову. Переменилась с ноги на ногу. Разбитые в кровь коленки дрожали. Тонкие пальчики одной руки теребили подол испачканного короткого платья. Другой она размазывала слёзы по худенькому, бледному личику. Дети во дворе притихли, испуганно глядя на женщину.
   Из глубины дущи поднималась злость при виде этой картины.
  Я потянул ворота на себя. Они поддались с тихим скрипом. Женщина подняла голову, с удивлением глядя на меня.
  -Вы кто? - не очень вежливо спросила она. Я не ответил. Опустился перед рыдающей малышкой на одно колено. Двумя пальцами взялся за её подбородок, приподнял головку и заглянул в затуманенные слезами глазки.
  Светло-светло серые. В обрамление густых чёрных ресниц. Глажу её светлые волосы, привлекаю к себе, глажу по спине, задевая длинную косу.
  -Как же ты похожа на неё.... - произношу не слышно, одними губами.
  Воспитательница что-то говорит. Возмущённо на повышенных тонах.
  Я не слушаю её. Пусть себе ругается. Пусть.
  
  ***
  Множество связей позволяют мне сделать всё быстро. За считанные дни собраны нужные документы. Некоторое время, пока обустраивается детская, Мари поживёт в моей комнате.
  Она пуглива. Стеснительна.
   Почти всё время молчит.
  Сначала она боится.
  Потом всё отвечает на вопросы. И сама говорит со мной.
  иногда ,когда я беру её на руки и усаживаю к себе на колени, Мари, осторожно, будто боясь, что я исчезну, проводит кончиками тоненьких пальчиков по моей щеки. И улыбается. Улыбается своей робкой, светлой улыбкой.
  Так проходит два или три месяца.
  Честное слово, я был готов разрыдаться, когда она впервые назвала меня "папа".
  Как-то она заметила портрет Агнесс на стене в моём кабинете.
  Как же они похожи....
  "Кто эта тётя?" - как-то спросила Мари.
  "Твоя мама", - ответил я.
  Бывает, кроха долго стоит и смотрит на её красивое лицо.
  
  ***
  Однажды дочка попросила меня навестить друзей из детдома ,в котором она провела первые годы своей жизни.
  Пока она болтала с друзьями я бродил по его коридором. Когда я был здесь для того, что бы оформить документы ,я почти не обращал внимания на обстановку. Теперь же я видел, что дом давно требует ремонта. Лет так тридцать требует.
  
  Крупное состояние позволяет мне выкупить его. Персонал я подбирал сам. Рабочих для ремонта - тоже. Самых лучших.
  
  ***
  
  ...в конце каждой недели я прихожу на кладбище.
  Кладу на могилу цветы, сажусь на лавочку рядом и разговаривая с Агнесс.
  Я говорю, что дочка растёт умницей, что Ты обязательно полюбила бы её. Я говорю, что дети и воспитатели в детдоме любят и уважают меня.
  Я говорю, что у меня снова есть смысл жить.
  Что есть, для кого жить.
  Что я стараюсь не грустить - как и обещал Тебе.
  Я касаюсь надгробия, целую фотографию в красивой рамке, а потом долго-долго молчу, вспоминая нашу с тобой жизнь и наше счастье, отобранное смертью. А потом поднимаюсь, вновь, на последок ,целую фотографию, окидываю взглядом ещё невысокую и тонкую сакуру, прощаюсь, обещая прийти снова и ухожу.
  К той, что ждёт меня дома.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"