Аннотация: Как бы попанданство, но до него далеко...
Скит.
Глава 1.
К обеду ощутимо потеплело, затянуло небеса низкими плакучими облаками, и закурилась поземка. Снег под снегоступами начал проваливаться и липнуть.
- Уф! - смахнул я устало капли пота с бровей, передыхая у могучей березы на краю Митрохиных покосов. Помню летом, вон под теми сосенками, что с восточного края луговины, нарвался на целую прорву рыжиков, еле рюкзак доволок. Тетка Валя со своими румяными девками, погодками, весь вечер их перебирали. А какая жареха была потом! -Ум-м! Вкуснотища...
Точно! Сегодня баночку с ними маринованными распотрошу, когда вернусь на зимовье после пострелушек.
-Так! Все, хорош, надо быстрей этого косулина добрать, а то не ровен час завьюжит. Как обратно выбираться буду? От зимовья уже пожалуй на три километра ушел, если по прямой считать. Перекинул свой любимый тройник через шею, стряхивая крупные снежинки со ствольной коробки, хрустнул хлястиком капюшона зимнего камуфляжа, откидывая его назад, и припустил почти бегом, размахивая широко руками, дальше по свежему следу с редкими рубиновыми капельками крови.
Бегу, а у самого мысли злобными ежиками скачут. Мировые проблемы подсовывают. Как в такой стране дальше жить? Надо куда-то на волю подаваться. Завод встал, в который раз уже за десять лет. У нас, то кризис нежданный, то революция, то имперская болезнь в пятой точке зачесалась. Только она какая-то странная однобокая получилась. Мехом наружу. А внутри сразу совсем паскудно стало. Такое впечатление, что во всей стране разом, как в стеклянной банке, кто-то воздух испортил, и дышать сразу нечем стало. Вот и задохнулось все и производство тоже. Всех отправили по домам, правда с сохранением части зарплаты, но как на нее кормится не понятно? Ладно, у меня есть в далекой деревеньке на хребте родня и можно пока оно не оживет, производство это, перекантоваться. Да добычей заняться. Мяса там нарыбачить чуть, рыбы настрелять по ямам. - Кхе! - а народ-то остальной, кто, не пристроенный, и еще по общагам мается? Те-то скоро точно на большую дорогу пойдут у банкоматов опять как в 90-х промышлять начнут.
Че-то задумался опять, уже второй раз. Первый раз был, когда я у Койвы, на берегу, в тальнике, эту косулю скрал. Да! Блин! Замечтался и слегка смазал первым выстрелом. Вот и бегаю теперь впереди вьюги. А след-то уже в гору пошел. Куда она прет? Там же вроде Братьин утес!? Сковырнется же с верхотуры! Хотя, мне же легче. Боеприпасы не тратить.
- А-а-а! - заорал я, прибавляя ходу...
Бывал тут летом не раз. По склонам черники валом, среди корабельных сосен, а в распадке под заросшей, по низу, пихтами скалой, мы как-то с дядькой Вадимом смородину на Черной речке собирали, много ее там...
- Черт! И где она? - выскочил я по следу на голую вершину скалы, суматошно озираясь в недоумении.
- Вот жжешь! - не косуль, а парашутист-десантник, следы прямо в право с обрыва уходят там кедрач старый толстенный рядом с кромкой в скалу врос и пихты с подножья видимо из-за обрыва торчат. Подошел к кромке, рукой за кедрача ухватился за край заглянуть... Шагнул на карниз...
-А-аа! Мать! - трещина по карнизу кракнула и я ухнул вниз, пятой точкой за камни цепляясь, выворачивая курточку на загривок. Хрясть! Коленкой под глаз, голова назад обратным ходом затылком в скалу... Бум! И темнота...
Очнулся очумело через... А хрен его знает сколько прошло времени, но рука правая без перчатки, которая во время полета вместе с красавой трехстволкой, куда-то упорхнула, замерзла. Совсем одеревенела. Пальцы не гнутся.
- Черт! Мать ваша женщина! - во рту кровь, на затылке рог растет, болью пышет, хорошо капюшон под шапку завернулся, так бы точно черепок раскололся. Пятая точка болит одной стороной, наверно на каменюгу уселся с размаху. В глазах круги красные и точки пляшут. Двоится все... И снегу по шею.
- Кхе, кхе... - закашлялся, брызгая слюной пополам с кровью. Сгреб снег пятерней, морду лица растер и начал тело из сугроба по стеночке скальной доставать.
Вроде зрение нормализовалось, и не тошнит. Точно! Были бы мозги, было бы сотрясение, а так глядишь оклемаюсь через пяток минут.
- Ого! - а я до подножия не долетел, на карниз упал. Пипец снегоступам. Чувствую, что остатки где-то в районе колен застряли. Починки на целый час если полукольца не повырывало. Как интересно! С меня рюк спрыгнул, вон в метре лежит слева, а ружбайка справа виднеется. Прикладом в снег закопалась.
Тут активно так ветром дунуло и снегом метельным в морду швырануло...
- Стоять, паскуда! - дернулся за перчаткой, которую ветром по насту под обрыв потащило.
- Фу-у! Блин! - опять нервные клетки чутка угорели. Поймал! Стою к скале прижавшись улыбаюсь как вампир кровавым ртом. Щастье есть! Ага! Иногда... Руку в перчатку заправил, рюк подтянул, Сайгу извлек из снежного плена. Вынул фляжку из внутреннего кармана, глотнул один бульк. Больно! Губа дернулась пельменем. А хороший самогон на орехах у дядьки в этот раз получился. Прямо, ядрен батон!
Надо осмотреться, как с этого насеста выбираться. Посмотрел наверх... Метров пять лезть! Высоковато.
Что за...? Шляпки здоровые кованых гвоздей из скалы точат. И густо так натыкано, штук сорок точно. Как я мимо них проскочил? А то изображал бы сейчас буратоса на стенке этого трактира.
- Гы..
А что, можно и по этим шлямбурам подняться, веревки, вроде, метров десять в рюке есть, специально для крупной дичи брал. Пара карабинов внизу на дне где-то болталась.
Взглянул на край... Две пихты прямо на самом обрезе притулилась, да раскидистые такие, густющие. Через них распадок даже не просматривается. Пень вон еще возле дверей виднеется старый...
- Черт! - какие блин двери! Протер глаза. Точно! Карниз с изгибом вдоль скалы еще метров пять продолжается и в отвесную гладкую стенку втыкается, а там, похоже, пещера была и в ней аккуратно так дверь из плах лиственных врезана. Старая, аж почерневшая, и кое где мохом покрыта. Петли ржой поеденные, но крепкие, кованые еще в кузне в рукопашку, стрельчатые, на все дверное полотно. Сразу видно, что добротно на века сделано. Ручка кольцо медное, зеленое от патины, к двери приделано и след от него круговой почерневший уже. Видимо, сзади запор примастрячен.
- Так! Спокойно Маша, я Дубровский! - зацепил еще снега, в рот забросил, охладится. Пока ледышку гонял, миллион баек вспомнил о староверских захоронках в здешнем краю. И самую интересную на данный момент вспомнил. О том, что Петрушины войска в семь сот лохматом году, на этом утесе скит сожгли вместе с братией. Старцы даже сначала несколько штурмов отбили, а потом солдатушки пушченку приволокли, вроде бают просеку до сих пор видать на спутниковой карте и всей обороне монашеской тогда звездец пришел. Но самое главное, старики говорили, что верхушка кержаков куда-то слиняла. Сказывали, что дальше по Койве в пещеры утекли. А оказывается они тут затихарились. А что? Точно! Вон над дверью скала отрицательный уклон имеет. Сверху не разглядишь. Снизу из-за зарослей не видно и еще пихты эти прямо по краю карниза приросли. Хорошо замаскировано! Может, еще чего было?
Значит не зря они тут острожились? И чувствую пахнет древностью и тайной от врат этих. Но не судьба мне их сегодня видимо распечатать. Надо дела доделать, да и собраться основательно. Подготовить инструмент, фонари там, мешков побольше полиэтиленовых набрать, упаковки всякой, а то вдруг там находки какие попадутся из органики. На свет вытащу после веков забвения и все в труху. Обидно, блин, будет. Очень!
Достал веревку из рюкзачка, скинул лишнее шмотьё в него и МЦ-шку привязал, туда же, а второй конец за ремень на комбезе зацепил и пошел аккуратно по шляпкам альпинизмом заниматься, аккуратно пробуя каждую. Минут через двадцать уже курил на вершине, под кедром, перебирая руками остатки снегоступов. А ничего, час работы и я уже похромал потихоньку под утес по самому пологому склону.
- А-а, вот ты где прячешься! - нашел косулю под обрывом. Освежевал ее по-быстрому, соорудил волокушу из куска припасенного в рюкзаке брезента и пошел, как бурлак на Волге матушке по кварталке, изгибаясь буковкой зю. Надеясь, что не ошибся и просека точно должна меня вывести прямо к избе. Постоянно посматривая на небо, нервно отмечая все усиливающийся снегопад и ожидая постоянно подвоха от самодельных снегоступов.
Но вроде пронесло.
- Тьфу! - три раза.
И уже почти в темноте я устало плюхнулся на лавку возле нашей избушки, вкопанной наполовину в берег истока из Глухого болота, смахнув одним усталым движением вязанную шапку с мокрой головы.
- Черт! - зашипел задев шишку на затылке, сдерживая позывы привстать и погладить разрывающуюся болью пятую точку.
Но эта боль рождала в моем воображении абсолютно нездоровые видения и подсчеты количества мешков пещерной добычи.
Усильем воли отогнав радужные грезы разобрался с котомкой, оружием и добычей забросив ее в лабаз на задах жилища. Как-то уже не грел мне душу завтрашний мясной день. Хотелось поскорей закончить с заготовками и заняться подготовкой к походу в царство Али-Бабы.
Глава 2.
Было четыре часа дня, ветер утих, а поляну в мягких сумерках уходящего дня продолжал укрывать густой тягучий снег. Временами чудилось, что он не падает, а медленно поднимается как пузырьки в стакане минералки из только что открытой бутылки. Я сидел на скамье под окном зимовья и вдохновенно ловил кайф, неторопливо затягиваясь вишневым Ричем.
С этими волшебными палочками была связана одна давняя история. Как-то так получилось после последнего похода в Мурзинку за аметистами, что эти сигареты связывались со словом удача и костер после трудного дня. Мы туда поехали с моими друзьями посмотреть новые-старые вкусные места. Погода была осенняя, но было тепло и солнечно. Пока дошкандыбали до центровой шахты с тяжелыми рюками, она, погода эта, успела конкретно испортится. Дождь, гроза, все мокрые до нитки. Поползали по старым грязным, отвалам. Нет ничего годного для дальнейшей работы. Несколько невзрачных осколков. Голяк...
Перешли на другое место. Вокруг было много старых шахтных стволов и разведочных канав. Смотрим, лагерь свежий меж отвалов со стационарным навесом, стол, лавки из досок, а не смолистые стволы вокруг кострища, даже небольшой разделочный столик сооружен рядом с костровищем. Развели огонь, чаек крепкий замутили в котелке. Пыхнули Ричем, не помню уже сейчас, кто его на автовокзале прикупил в последний момент. Выдернули из котомок инструмент. Пошли посмотреть на шурфы. И в стенке старой оплывшей траншеи блестит крупный кристалл, мокрым бочком и такой густо-фиолетовый! И почти под дерном. Дальше было мое волшебное кайло и неделя работы. Потом как-то так и пошло... Лес, медитация, сладковатый дымок с вишневым вкусом, работа, удача...
Что-то я задумался? Растекся мыслью по древу холодной скамьи. А что ситуевина позволяет почувствовать себя почти йогом в туманном зале древнего храма, где-то на Тибете, с курящимися палочками благовоний по углам. Вон и снежинки так же думают...
Стояла такая тишь, что слышно было шорох их гигантских хлопьев, когда они кропили сугробы вокруг меня, а кольца дыма плясали в воздухе и медленно растворяясь, колыхались в такт редкому дыханью. Танцевали вместе со снегопадом, сливались потоками в нечеткие тонкие струящиеся фигуры. Сквозь медленно падающий снег угадывались свечи, как будь-то парящих заснеженных елей, возле русла ручья. Периодически из-за зимовья долетал дымно-пряный аромат медленно курящейся коптильни.
План по мясу был почти выполнен, оставалось еще добыть пару зайцев и пяток рябчиков, но этот подвиг можно совершить и по пути. Все равно как не собирайся, а что-нибудь да забудешь, и придется еще несколько раз до избы мотаться. Может и к дядьке в деревню зарулить придется за своей чудо кайлой, она, по моему, там, в сарайке с лета лежит. Вот и сбегаю, в случае чего, дополню недостающие позиции в списке. Хотелось бы еще и за рыбой сбегать на омут у Елового камня, но по ходу не судьба в этот раз копченой щукой затарится, как-нибудь потом.
Да и бог с ним! Встал осторожно, пытаясь не спугнуть это состояние единства с миром в душе. Осторожно скрипнул дверью и зашел в избу, впустив небольшой туманный сгусток холодного воздуха. И начал неторопливо собирать снарягу, раскладывая аккуратно вещи по широким обитым шкурами нарам.
Открыл свой мощный походный рюкзак, и по которому разу, прогнал мысленно список необходимого барахла для вскрышных и пещерных работ, фомки, стамески, фонари заполнили все мое сознание.
Дверь, скорее всего, основательно присыпана промерзшим грунтом, да и сугроб там, на карнизе приличный. Не, не потащу большую лопату, как-нибудь маленькой штыковой обойдусь. А вот парафина кускового можно взять, на всякий случай. Уголек и днище консервной банки это почти вечная свеча получается, если парафин вовремя подкидывать маленькими комочками. Меня этому фокусу научил один старый сиделец, который прибился к строителям нефтепровода на северах, на чей стан мы как-то вышли на байде, сплавляясь по Конде. Моросил мелкий дождь, а мы сидели у нодьи и трепались полночи на самые разные темы. Полведра чая приговорили и здоровенного карася кило на три запеченного "по остятски" на огромной сковородке. Куда этот трехкилограммовый монстр уместился вполне вольготно вместе с хвостом.
Утром подморозило, выглянуло яркое солнце, наст схватился и хорошо держал. Я почти бежал, несмотря на приличный вес за плечами, по своим прошлым следам от волокуши уже основательно припорошенным свежим снегом. Скрипел наст, свистела банда синичек по кустам. И нетерпеливое желание прикоснуться к старой тайне гнало меня через свежие заячьи следы. Хорошо, что утес попадает в зону наших, точнее дядькиных негласных угодий и ни кто из деревни сюда не должен сунутся. Не принято здесь гулять, где попало без спросу. Если только не местные... Да и то они если и приезжают, то к кому-то конкретно и в тайгу выходят уже как правило просвещенные, с забитыми в навигаторы границами. Туда-сюда не ходи, а то за мишку шатуна примут и скажут, что рычал, кидался и слюной капал, а кто стрелял, - тайга большой не знаем мы.
Разные чайники вообще до сюда не добираются, трасса-то далеко, почти сотню километров по совсем плохой дороге. Недаром от станции вместо автобуса вахтовка зиловская ходит. Пробовал я один раз, по первости, как машину приобрел, заехать к Вадиму Ивановичу на своей девятине и все проклял, хотя добрался, конечно, правда без рук и с больной головой. Пришлось Ваську тракториста вызванивать с полдороги, а потом еще и коньяком пришлось похмелять, а то бы он точно только бампер от машины привез. Хорошо еще лето было сухое и грейдер прошел не так давно, он, кстати, уже третий год у бывшей МТС в селе ржавеет. Не выдержал дорожной службы, а нового ни кто в райцентре не даст, там у них у самих скоро машины последний асфальт дожуют и все на трактора пересядут. Ага, будут в единственный ресторан на трелевочниках ездить. И будут в кирзачах Ламбаду шпарить. Хотя, пожалуй, к этому все и идет. Ни кому глубинка не нужна.
Поднимаясь на вершину утеса по старым своим следам, неожиданно задумался о том, что по идее должны остаться какие-то следы от фортификационных работ отцов староверов. И точно! Пока стоял отпыхиваясь прислонившись к красавцу ветерану кедру, увидел четкий прямоугольник небольшого рва и вала, которые опоясывали плоскую, скорее всего когда-то искусственно выровненную вершину. На ровной белоснежной поверхности ее, темнея в свежем снегу, выделялось три крупные ямы, бывшие по видимому остатками жилищ.
- Блин! - а красиво тут дедушки в свое время устроились. Так и видится небольшой деревянный острог с двумя угловыми башенками и небольшой воротной башней по центру. Вон и проезд есть, как раз видно разрыв вала и рва в центральной части. Как жаль, что я в этот раз не захватил с собой металлоискатель, а то бы сначала по площади городища побегал. Благо, что тут на вершине снега маловато. Может бы чего и нарыл. Вспоминается, как-то летом заходил разговор с местным деревенским ветераном потомственным ведуном Васильичем об этом месте. Есть у нас такой в деревне перец, на выселках проживает. Один за оврагом. И не боится же ничего и никого. Меня к нему тогда дядька отправил отнести мумиё, которое я ему привез, не подозревая об истинном заказчике. Ничего, крепенький такой дедок, как боровичок, невысокий кряжистый с белой бородой и длинными седыми же волосами. В смешной шляпе из войлока, из-под которой выглядывали два пронзительных разноцветных глаза над крючковатым носом. Мы как-то с ним раньше особо не пересекались, а тут вот пришлось проведать местное светило в его логове.
Ладный такой домишко на два окна за высоким мшистым забором. Позвал меня дедуля под навес с многочисленными вязанками разнообразных трав. Предложил присесть на добротную крашеную лавку.
- Вот Антошка-Ерошка испей-ко, что бог послал, не побрезгуй, авось ума и фарта добавится, - проскрипел он, булькнув из глиняной бутылки, выдернув деревянную затычку, чего-то тягучего в древний закопченный бокал из белого фарфора, протягивая его мне на морщинистых прозрачных руках, одновременно шепча и что-то наговаривая над поверхностью.
- Вот спасибо тебе Василичь. Это никак водица твоя живая, заповедная, - прикололся я, делая осторожный глоток, стукнув испуганно зубами по краю, когда ощутил, дыхание-то пропало.
Кончилось!
И в тот же миг с первыми каплями мне открылось, что мир неуловимо изменился, заиграл красками и первозданной чистотой. Непередаваемый густой смолистый нектар вымывал из меня всю горечь-непруху, все яды-отравы из моего организма и дарил непередаваемое чувство свободы. Я, было, потянулся бокалом за еще одной порцией счастья, к вожделенной баклажке, но был жестоко обломан.
- Э-ээ, милок! А больше тебе ни к чему. Это-то сам не понял, за каким лядом набулькал. Еще увидишь незримое! И возжелаешь незнаемое. Нечего тут, - и отобрал бокал, сунув его куда-то меж пучков травы, видимо на полку.
А мне вдруг, и, правда стало очень спокойно, легко и все вокруг, что окружало меня мою суть, показалось мелочным и каким-то скользким, лишенным опоры. И я, вдыхая с каждым разом все глубже, начал проваливаться в эту глубину...
- А ну стоять, Антошка-Ерошка! - воскликнул дед и звонко хлопнул в ладоши у меня перед носом. И спросил так строго и основательно, как комиссар Мэгре:
- А как там у Иваныча дела? Девки ишо замуж не повыходили?
Мир как-то посерел и опять уснул в моей душе, но свежесть осталась и даже сейчас, стоит мне вспомнить, я краем глаза замечаю необычные всполохи цвета, рвущие извивающиеся тени.
- Да что ты дед! Девкам до замужества еще долго. Еще школу не окончили, - ответил я, ощущая, что все... Тут я, вот он стою, дышу спокойно и Сочи позади. Пролетели...
А дальше был обстоятельный разговор, где из меня как в гестапо выпытали все мировые новости. Впрочем, я особо не упирался, выложил все как перед замполитом, вместе с чертежами новейших танков и молотками какими их делают. Прощупав мои интересы, дед выдал массу инфы о камнях в здешних местах и кучу исторических баек, которым я особо не поверил. Под конец поделился и этой историей горы староверской. А мне по причине, своего просветленного сознания было легко трещать, обо всем на свете и я выдал на-гора предположение, что неплохо бы туда с металлоискателем сходить.
- Да ты что, Антон Палыч! Едрить твою налево! Не выдумывай, даже! Не чего там тебе делать, - бросил он как отрезал.
- И... Это, темно уже.
- Ага, Василичь. Точно! Пойду я, пожалуй? Засиделся у тебя тут, - обвел я рукой внутренности этого сеновала. Встал и пошел по направлению к воротам.
Но дедок еще учудил, сказав напоследок очень странную фразу, закрывая за мной на причудливо изогнутый кованный крючок свою калитку в воротах дома:
- Не ходи, куда не звали, а то попадешь туда, где ждут.
И тут я очнулся, возле старого кедра на вершине. Плечо затекло, аж голова успела замерзнуть. Когда только шапку успел содрать? И рюкзак сбросить? И все разобрать, разложить.
Нагнулся за веревкой кедр опутать. А на нем темный след по коре вкруговую. Как будь-то тут раньше давно, много раз такой шнур вязали.