Лялина Надежда : другие произведения.

Начальник Знамён

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Дорогой читатель,
    Если ты открыл мой рассказ, чтобы развлечься, не читай эту историю. Она грустная, особенно в конце. Я надеюсь, что если ты всё-таки продолжишь чтение, то никого не узнаешь, и что с тобой ничего подобного не происходило. Все совпадения случайны.


   Я считала, что мне повезло. Первое интервью после приезла в город оказалось удачным. Прожив к этому времени тридцать восемь лет, имея диплом престижного колледжа и будучи трудолюбивой и усидчивой, я не ожидала трудностей.
   ... Пока я в коридоре ждала начальника, болтливая Кристина объснила, что до "Знамён" (или, сокращёно, "Зны") в отделе было всего трое профессионалов - два Джона и Брэт, все техники, что сплочёной четвёрке почти ничего не нужно было делать, и Майкла, тоже техника, но по образованию химика, как самого старшего и энергичного, назначили главным.
   Из других отделов в мою группу перевели троих парней и девицу - на должности программистов. Через два месяца мне бросились в глаза странности. Независимо от категории, все работники появлялись на рабочих местах, когда хотели, и делали то, что им нравилось. Фрэнк оказался сообразительным, но для тех задач, которые его интересовали. Свободолюбивый по характеру, он выбирал проекты, которые предпочитал, и творил быстро и хаотично. "Зна" показалась ему скучной, и он обходил ограничения и правила. Крутится кое-как - и ладно. Ирена, со скада, отличалась аккуратностью, любознательностью и быстро печатала. Её интересовали все модули и подсистемы, но понимание причинно-следственных связей и общее знакомство с предметом соответствали уровню ученицы начальной школы, и она играла роль связной между двумя группами - обнаруживающей неисправности и их устраняющей. Смазливая, с упругой попой, она вертелась возле Майкла и кокетничала. Коротышку Киля я жалела. Неопрятный, с полуоткрытым ртом, мучительно пытавшийся выполнить простейшую работу, он угощал коллег пирожными, чистил микроволновку и колбу от кофеварки и считал себя полиглотом, но мог произнести лишь "доброе утро" и "спасибо" на шести-семи языках. Так Ирене он говорил - "Буэнос Диас" и "Грасиас", мне - "Добрый ранок" и "Дянькую", а Фрэнку - "Ни хау" и "Шеше". У него присутствовали признаки синдрома Дауна - плоское лицо, узкие припухлые глаза, низкий лоб, но он утверждал, что учился в колледже. В отличие от улыбчивых даунов, его легко можно было разозлить, покритиковав, в шутку или в серьёз, его работоспособность... На оставшуюся свободную дожность наняли Глена. У того в резюме стояло слово "Знамя", которое у соискателей искал Майкл. По сравнению с Килем, Глен был гениальным, и его пытались использовать как ведущего программиста и системного администратора, но он проваливал одно задание за другим. В неудачах он обвинял то виртуальную память, то недостаточную скорость процессора, то неправильно сформулированные задания. При транспортировке и подключении ПС-шек, новичок перекрутил всё, что завинчивал, и его отправили к биологам в экспериментальную лабораторию. Но и там ему не повезло - он потратил больше времени на разборку головоломки, чем оба примата, и допустил больше ошибок, чем их ушастый детёныш. С тех пор Майклов протеже регистрировал посещаемость коллег и копировал платёжные ведомости. В штате значился некто Боби. Ничего плохого или хорошего о нём сказать не могу, никогда его не видела и не слышала. Знаю, что мистический Бобби регулярно получал зарплату. В отделе была ещё одна секретарша - Патриша, по возрасту старшая, а по должности младшая. Она общалась сама с собой, напевала песенки, плакала и жаловалась на низкий оклад. Повторяла, что любит работать и поэтому не возражает, если её попросят что-то сделать, но требует "уважения, уважения, уважения". Патришу редко беспокоили просьбами, и она обычно сидела за своим столом, в тёмных очках на курносом сморщенном носу и смешной горшко-образной фетровой серой шляпке, по-видимому, любимой, смотрела на пол или прямо перед собой невидящим взглядом, погружённая в себя. Я не обременяла её поручениями, невзрирая на рекомендации начальника и Кристины, и таким образом ладила с ней болше, чем с другими коллегами.
   Мой кабинет находился рядом с кабинетом Майкла, и я сразу попросила начальника не дымить в офисе и предложила уволить всех бесполезных программистов и техников. Курить он бросил, но позднее, а увольнять не хотел и не мог в связи с договором между администрацией и профсоюзом. Положения договора излагались на судебно-официальном языке в тонкой книжице c красным переплётом. Мне показали её, когда я спросила председателя профсоюза, что делать, чтобы избавиться от плохого работника?
   - Это не наше дело, мы их защищаем и утверждаем незыблимыми, - важно сказал председатель Объединённого Союза Профессионалов, - Почитай, что такое незыблимость, и стремись к этому как можешь.
   Незыблимыми были те, кто проработал в фирме шесть и более лет, и их можно было распознать по повадкам, которые я уже заметила, - наглости, многословности и самоуверенности. Все знаменцы, кроме Глена, и сам председатель тоже давно приобрели этот статус. Ирена получила незыблимость недавно, решив контрольную головоломку чуть лучше, чем обезьяны. Победы в соревновании с волосатыми предками были предметом гордости моих коллег, но большинство побед они достигли не в кодировании, а сражаясь на баскетбольной площадке. Я тоже время от времени забрасывала мячи в корзинку нерасторопных соперников.
   - Ты лучше, чем я полагал, - заметил начальник, видя, как успешно я решаю технические задачи, но похвала в его устах звучала неодобрительно, - Научи остальных тому, что умеешь сама.
   Я составила план и в огромной комнате в библиотеке с экраном и прожектором проводила занятия. Один из Джонов задавал вопрос за вопросом, но выражался слишком мудрёнными сложноподчинёнными причастными и деепричастными обротами и редко-используемыми определениями и, когда заканчивал, ни я ни мои ученики не помнили, о чём он спрашивал. Блародаря Джону, мой словарный запас обогатился такими редкими словами как эпидерсия, пролонгация, апробированный, фрустрированный, идиосинкразия, конгруэнтный, пейоративный и лапидарный.
   Я отдавала себе отчёт в том, что Майкл как мужчина - самоуверенный, здоровенный, грубый, мог бы быть в моём вкусе, но я не заводила интрижки на работе. Мне хватало поклонников вне службы, и одиночеством я не тяготилась. Я сосредоточилась на карьере, но похоже было, что начальник никогда не допустит моего служебного роста, а не увольнял только потому, что осознавал, насколько я работоспособнее прочих знаменцев. Следуя своей давней привычке систематизировать и обобщать, я попыталась включить его в какую-то группу, но не могла. Ирена и Глен попали в мой список "вечно начинающих", а Фрэнк - в "анархисты". То же самое я проделывала с любовниками. Прошлых моих мужчин, за исключением первой влюблённости ещё с детского возраста, я занесла в группу "идеалистов" - все неудачно мечтали на мне жениться, но я мечтала выйти за Марка. Себя я причисляла к "неисправимым романтикам" - Марк спал с тремя-четырьмя молодыми девчонками по очереди, и мне в этой очереди места не находилось в течение двух десятков лет.
   Майкл не принадлежал ни к какой определённой разновидности. То он закрывал офис на ключ и уделял всё рабочее время родственникам и домашнему хозяйству, а то в нём проявлялись черты тирана-неудачника, дорвавшегося до власти. Тогда он пытался сделать как можно больше гадостей подчинённым, с которыми часто был строг, нетерпелив и презрителен, но если беседовал с вышестоящими - директорами или их заместителями, то интонации его голоса приобретали подобострастные оттенки. К нижестоящим Майкл относился по-разному. Переведённых недолюбливал, но Брэту и Джонам симпатизировал, особенно младшему Джонику, который по возрасту годился Майклу в сыновья, и возможно, начальник испытывал к хрупкому юноше отцовское чувство. У Джоника возникали идеи, которые сообща осуществляли ремонтники, программисты, инженеры, снабженцы и профсоюз. За предложение - перестроить офисные тумбочки в книжные полки, полки - в столы, столы - в стулья, а стулья заказать в магазине - Джонику объвили официальную благодарность на доске благодарностей, что побудило подобную изобретательность в других.
   В одной из служебных командировок, во время ужина, Майкл поделился со мной взглядами на загробную жизнь. Он верил в бога, предопределённость судеб и в то, что в далёком мире ему обеспечено приличное место:
   - Почему бы и нет. Я преданный отец, не нарушаю законы, соблюдаю правила вождения, аккуратно выстаиваю очередь в банке и не обижаю животных.
   Начальник, действительно, был хорошим отцом трём дочерям-подросткам от первого брака. Тем не менее в выходные и праздники, вместо посещения с детьми воскресной службы в местной церкви, предпочитал тренировать старших школьниц в бейсбол или играть в теннис на площадке по соседству с фирмой. Печальные мысли о смерти посещали его редко, и он не задумывался о временности жизни, так как был нестар, вынослив, ничем серьёзным не болел и поддерживал отличную форму велосипедной ездой и спортивными играми. В недалёком будущем он надеялся продвинуться по службе и стать бОльшим начальником, может быть, президентом какой нибудь АйТи-шной компании, с индивидуальной парковкой, бОльшей армией подчинённых и симпатичной секретаршей, заваривающей для него кофе и протирающей влажной щёткой пыльные, забитые различными предметами полки и стол. Но пока приземистая Кристина, но чаще недоразвитый Киль, споласкивали грязные чашки и тарелки, когда они накапливались в офисной раковине. Майкл не имел намерения менять устоявшийся образ жизни и чем-то жертвовать. Дома его ждала молодая жена, и для неё он должен был быть свеж, внимателен и полон мужской энергии. Он гордился тем, что Рита выбрала его - с тремя детьми, намного старше. Они познакомились на велосипедной прогулке, он долго встречался с ней и ухаживал, и когда подруга приняла его предложение, не мог удержаться, чтобы не похвастаться сотрудникам о помолвке. Не однажды на технических и торжественных митингах счастливый жених показывал коллегам - начальникам отделов, подразделений и групп фотографии крупной светловолосой девушки в перемешку со схемами и графиками.
   - Мой отдел отлично потрудился, - комментировал он свои и не только свадебные или семейные портреты на рождественском и других собраниях, - За год у нас образовалось три семьи. Мы дружны и энергичны.
   Рита вкусно готовила и по утрам подавала ему полезную, низкокалорийную еду, чтобы тот питался правильно и рационально. Майкл приносил на работу пластмассовые контейнеры с кабачками, фасолью или рыбой, пакеты с ягодами и фруктовыми соками, но забывал о них и обедал жаренной картошкой с кетчупом или бутербродами из столовки. Кристина выбрасывала испорченные продукты, хранившиеся в общественнном холодильнике месяцами, пока их содержимое не покрывалось тёмно-зелёной липкой плесенью, и они не издавали стойкий зловонный запах.
   Очевидными достоинствами Майкла были голос и музыкальный слух. На фирменных вечеринках он пел под свой аккомпанимент на гитаре песни 60-х. После работы и задолго до звонка он торопился - в парк, на игровую площадку или к жене, и ему некогда было следить за порядком в офисе, где на стенах висели вымпелы и награды, гитара и тенниссная ракетка, на кресле - влажные полотенца, плавки и скомканные футболки, а на грязном полу валялись бумаги, папки и коробки. Случалось, важные документы или кредитные карты пропадали в ящиках его стола навсегда или надолго, пока он или кто-нибудь другой случайно на них не натыкался.
   На предыдущей работе у меня и моих коллег был выбор - делать одно, или другое, или третье, взависимости от производственной необходимости и навыков, но здесь был ещё один наиболее популярный вариант - не делать ничего. Исходя из опыта, я предполагала, что должна руководствоваться здравым смыслом и логикой. Но технические выводы и решения принимались большинством на знаменских собраниях, и мои доводы отбрасывалась как досадные помехи. Начальник аккуратно подсчитывал голоса незыблимых и громко, с видом победителя, сообщал:
   - Вот это правильный подход, если хочешь людей в чём-то убедить.
   Голосовали за то, что нужно изучать опредённые языки и операционку, а это было понятно и без голосования, так как "Знамёна" использовали именно эти языки и эту операционку, и других пока не изобрели. Но несмотря на то, что знаменцы единогласно голосовали "за" по всем предложенным пунктам, программы не писались и задачи не решались, за исключением программ и заданий Фрэнка. Но и те прекращали работать, как только лучший в моей группе работник оказывался в отпуске. И тогда я открывала его исходные коды, достраивала и перестраивала, а чаще переписывала с нуля.
   Тематика митингов охватывала здоровье подчинённых, членов их семей и домашних животных, новости кино, мировые катаклизмы и распространение инфекционных заболеваний в странах Африки и Азии. Я не теряла надежды перевоспитать начальника, говорила, что непонимание им какой-то проблемы не означало, что проблемы не существует или что она не разрешима. Но в ответ на мои предложения и просьбы слышала:
   - Мне это не известно. - Не ясно. - Это трудно. - Докажи. - Если есть вопросы по поводу бурана в Италии или землетрясения на Аляске, можем обсудить.
   Обладая деловой сноровкой, он убеждал администрацию в необходимости многочисленных договоров с поставщиками и заказчиками, выбивал фонды для покупки и поддержки новых серверов и приложений и отчитывался о прогрессе "Зны" по количеству успешных контрактов. Контролировать, однако, внедрённые и новые пакеты становилось всё сложнее и сложнее. Знаменцы путались, совершали ошибки, как по незнанию, так и из-за спешки, и постоянно латали пробелы и исправляли упущения. Вскоре на месте старых пробелов возникали новые, и мы опять голосовали - все одинаково "за", просили помощи у поставщиков и заключали обновлённые договора.
   Начальник обожал электронную почту и использовал заранее заготовленные образцы - длинные и короткие, вежливые и грубые, чёрно-белые и с цветными изображениями и логотипами. Обычно подчинённым он отправлял текст с уведомлением и если не получал ответ мгновенно, то посылал опять, но с заготовкой из другой, более строгой категории. Он бегло просматривал ответы и передавал дальше, добавляя "Ознакомился" или "Примите к сведению". Сообщения, попутешествовав между подразделениями, возвращались к источнику в несколько изменённом виде. На составление объёмных, много-страничных планов решений уходили недели и месяцы. Чем наряднее и наляпистее выглядел план, тем довольнее был Майкл.
   Он великодушно предлагал:
   - Если не можешь выполнить задание, попроси соседа.
   - Если нет времени, то заполни бланк передачи и перешли коллеге.
   И наоборот, настаивал на пустяковых деталях и мелочах в крупных, многоступенчатых проектах. Он с упоением тратил часы на изображения сложных иерахические структур, показывающих взаимоотношения подчинённых между собой и с ним и его самого с начальством и заместителями. С помощью новейшего компьютера и хитроумного принтера он запихивал нас в пунктирные и сплошные геометрические фигуры и расставлял по местам, тех, на которых, по его мнению, нам надлежало быть. Так себя он расположил в почётном втором ряду, недалеко от главного квадрата первого заместителя президента. От жирного прямоугольника Майкла тянулись длинные и короткие пунктиры и сплошные кривые и штрихи со стрелками, наверх и в стороны к старшему начальству и вниз к моему узкому прямоугольнику и худощавым овалам Ирены, Глена и Киля и весьма внушительному прямоугольнику Джоника, к ромбам Брэта, Джона и таинственного Боби.
   Хотя в практической работе знаменцев Майкл не участвовал, он не упускал инициативу на собраниях и длинно бестолково говорил. Подчинённые с ним соглашались, но я по усвоённой на предыдущих службах привычке пыталась доказать другую, логически обоснованную точку зрения. Он громко и грубо обрывал меня перед слушателями:
   -Ты имеешь право высказать своё мнение, но у нас нет времени тебя выслушиваить.
   - Это то, что Ты думаешь.
   - То что Ты собираешься нам сказать, имеет смысл?
   То и дело он упрекал меня и приказывал:
   - Ты знаешь больше всех; будь как все.
   - Ты не умеешь и не хочешь учить.
   - Я начальник, беспрекословно следуй моим директивам.
   Он хвалил всех, кроме меня, за малейшее подобие успеха и просил меня присутствовать на митингах с начальниками других групп, послушать, а потом передать ему, что я думаю. Если моя мысль ему нравилась, он впоследствии высказывал её как свою.
   - Ты ничего не можешь изменить, - убеждал меня Фрэнк, когда я, расстроенная, откровенничала с ним. - Через пять лет ты будешь безразличной как все. Мы хотим получать свои платёжки. Тебе это что-ли не нужно?
   Как я ни пыталась наладить нормальные отношения с начальником, ничего не выходило. Я пришла к выводу, что должна или превратить Майкла в союзника, друга, или искать другую работу. Но в этом провинциальном городе подобных фирм не было, да и резко упала экономика - повсюду увольняли и сокращали. Я отчаялась, устала и... сделала то, что не делала никогда в жизни. В холодный октябрьский вечер дождалась, когда все разошлись по домам, и вошла к Майклу в кабинет. Он всматривался в красочный график на экране. Замирая от страха быть отвергнутой, я погладила его по бритой голове:
   - Поздно, Майкл. Тебя дома ждут.
   Он удивлённо посмотрел снизу вверх, но взгляд свидетельствовал, что заинтересован. Моя рука продвинулась за воротник рубашки и нащупала сильные мышцы плеча. Я осмелела и начала массажировать мощную шею и плечи, склонившись к нему, почти касаясь грудью его головы, так как заранее продумала, прорепетировала перед зеркалом. Он постепенно возбуждался. Несомненно, я была привлекательнее его жены, хотя и старше лет на десять - фигура как у девушки, кожа упругая, волосы пышные. Его рука полезла ко мне под юбку. Я села к нему на колени, но он одним движением приподнял меня и уложил на стол, заваленный бумагами. Тяжёлые папки с грохотом посыпались на пол; он горой возвысился надо мной и растегнул брюки. Видя его обнажённым, я тоже возбудилась... Как любовник он был не намного лучше, чем руководитель. Никакой нежности, как будто забивал гвозди, но моя цель была достигнута... Теперь он иногда меня похваливал на собраниях, нервничал, если я выступала, но не хамил. Я съездила с ним в командировку в столицу, где мы остановились в пятизвёздочной гостиннице, посетили выставку атомобилей и загородный парк, а ночью занялись утомительным для меня сексом.
   В его кабинете мы встречались по пятницам. Приходилось быть осторожной - Кристина любопытна, Ирена завистлива. Угас интерес к работе, но компанию спонсировало государство, и свой чек как и все я получала.
  
   Так продолжалось два с половиной года. Всё это время я притворялась и заставляла себя следовать установленным Майклом правилам. У меня не появилось любимого мужчины, интимные отношения с начальником стали омерзительны, но привычны, как чистка зубов по утрам. Развились депрессия, невроз и бессоница. Часто он просил меня раздеться и сесть перед ним на стул. Он смотрел на меня - четверть, полчаса. Оргазм давалася ему всё реже и реже.
   А затем случилось непредвиденное. Работники фирмы, в особенности, со стажем и знаками отличия за преданность, привыкли воспринимать себя как её неотъемлимую часть. Казалось, так будет вечно - и незыблимый статус, и анархия. Но неожиданно появились новые люди (их называли "Иностранцами", хотя они говорили на том же, что и все остальные, языке), и установили новый код в одежде, оформлении отпусков и больничных листов. В начале изменения не укладывались в головах у моих коллег, и они никак на них не реагировали, да и Майкл полагал, что новшества ни его, ни нас не касаются.
   - Нам ничего не угрожает, - шептал он мне доверительно в одну из пятниц, снимая с меня колготки, - расслабься. Мне хорошо с тобой. Нам хорошо вместе. Если бы ты ещё не противоречила на собраниях...
   Но к тому времени я почти во всем с ним соглашалась. Перед техническими митингами я медитировала и повторяла вслух:
   - Не спорить, отводить взгляд, не открывать рот.
   Я запихивала в рот жвачку и жевала, пока он говорил с умным и значительным видом, веря в свою безошибочность и великолепие, и смотрела в сторону, чтобы он не прочитал мои мысли.
  
   Вдруг в один день в отставку отправили заместителя начальника Майкла, и самого начальника, и начальника начальника и президента фирмы. Перед новым президентом поставили цель - сократить расходы и сделать работу отделов более эффективной. Отменили дальние и ближние командировки. Последней оказалось поездка Майкла на конференцию выдающихся управленцев учебного процесса и медицинских исследований на западном побережье в Сан-Виано, где Майкл выступил с докладом на тему "Как влияет угол освещения на рост внимания аудитории"... Из офисов постепенно исчезли ручки, фломастеры, блокноты, календари и баки с питьевой водой. Обещанные стулья, раскачивающиеся и растущие и в длину и ширину, для подчиненных Майкла и удобное кресло для него самого так и не купили. Экономили на всём, что было возможно. Некогда сильный Объединённый Союз Профессионалов, боясь потерять постоянный статус, отступил в борьбе с новоиспечённым Временным Комитетом Главных Администраторов, который за глаза называли Комитетом Иностранцев. Последний объединился со прежним Комитетом Правильных и Необходимых Решений.
   Майклов начальник, администратор из иностранного комитета, каждый вторник собирал на получасовку начальников отделов. Майкл приоделся. Вместо ярких безвкусных свитеров - костюм, белая рубашка и галстук, вместо кроссовок - дорогие остроносые туфли, и по вторникам не опаздывал на службу. Увеличилось количество папок, отчётов и видеозаписей, посылаемых из одного кабинета в другой. Новое руководство требовало от Майкла, а Майкл от знаменцев, подробно документировать уровень риска, проверочные расчёты и ошибки и при этом использовать цвета: красный - для большого риска, оранжевый - для среднего, зелёный - для его отсутствия. Майкл, да и и Глен с Джоником, чувствовали себя как рыбы в воде, составляли планы, подсчитывали проценты и коэфициенты. Но вместе с формальными происходили и действительные изменения, главные из них - пропажи людей. Работники фирмы как под землю проваливались, часто у входной двери, если не предъявляли пропусков, по забывчивости оставленных дома, или без всякой видимой причины, и не по-одному, а десятками, и однажды - в количестве 96 человек. Это последняя крупная пропажа пришлась на рождество, после торжественного митинга с Временным Комитетом Главных Администраторов и обильного обеда в честь праздника. Пострадавшие до последнего момента улыбались, были сыты, счастливы и немного пьяны.
   Незадолго до рождества Майкл заболел. Болезнь началась с лёгкого недомогания и охриплости, которые он посчитал пустяками. Но голос не возвращался. По ночам его морозило, и даже молодая жена не могла его согреть. Наши редкие свидания его утомляли. Майкл обратился в клинику. Врач назначил флюорографию, компьютерную томографию, а затем бронхоскопию, и последняя показала, что в трахее растёт опухоль. По клеточному составу ткани выяснилось, что оригинальное образование не в горле, а в лёгком, хотя и не было никаким образом обнаружено. Вскоре он приступил к лечению - химиотерапии и лазерному облучению. Он продолжал появляться на митингах с иностранцами, где не говорил, а громко хрипел. Ему очень хотелось, чтобы его замечали и слушали. Он разрывался между лечебными сеансами, еженедельными встречами с Главными Администраторами и регулярными собраниями знаменцев и постоянно опаздывал на последние. Не зная предмета обсуждения, неуклюжий и громоздкий, едва сняв широкополую фетровую шляпу и шерстяной шарф, намотанный вокруг шеи, он вмешивался в обсуждение и шипел в телефонную трубку, сутулой фигурой он нависал над столом и придвигал микрофон к одутловатому из-за химиотерапии лицу, не позволяя никому произнести ни слова, пытаясь защитить свою нужность и начальнический статус. С его приходом деловая беседа превращалась в бессмыслицу.
   Он посылал больше мейлов, чем обычно, особенно много по понедельникам. Видимо, в выходные он отдыхал от тяжёлых медицинских процедур. Казалось, его подменили - столько неуёмной энергии бушевало в его болеющем теле! Он назначил Джоника постоянным заместителем, и приказал всем каждую, самую незначительную задачу оформлять в Списке Ответственных, Важных и Рискованных Задач с ещё более подробными характеристиками, объяснением причин неувязок и блокировок, анализом результатов, списками паролей, исполнителей, первых и вторых бригадиров и их помощников. Он поручал одну и туже работу одновременно нескольким подчинённым. Мы не знали, как подступиться к системе, чтобы не стокнуться и не помешать соседу. Образовывались конфликты и задержки. Система трещала, саморазрушалась и, в конце-концов, останавливалась. Тогда он рассылал новые серии сообщений - о необходимости диагностики, сбоях и корректировке, а также этикете и дисциплине. Рабочий день знаменцев начинался с семи утра и заканчивался в семь вечера, без перерывов и отгулов. Мейлы копировались и рассылались директорам, прежде неподозревавших о существовании моей группы. Он переживал, что без его участия и контроля дело развалится, и болел за него более, чем о поражённой метастазом трахее. Временный Комитет отметил усердие Майкла и наградил его премией. Признание заслуг воздействовали на него положительно, и некоторое время ему удавалось игнорировать тупую боль в задней части шеи и кашель. Болезнь и тщеславие прогрессировали, а демократические предпочтения и наклонности уменьшались. Как верный солдат, он исполнял приказы сверху и настаивал на таком же отношении подчинёных к его командам... Майкл отменил наши с ним сексуальные пятницы.
   Вперые за многие годы начальничества он стал поощрять своих работников. Придумал ли он это сам или кто-то посоветовал, но по его распроряжению Джоник подвесил на потолке прозрачные липкие карточки, которые периодически падали на головы знаменцев, оставляя светло-жёлтые следы. Потом головы нужно было брить или стричь - вязкоё тяжёлое вещество не смывалось. Карточки содержали небольшие бонусы и крупные антибонусы. Все получали достаточно плюсов, а Джоник и Ирена так часто, что их головы после стрижек и мытья облысели.
   Майкл как-будто оглох, как-будто лекарства повлияли не на метастазы и опухоль, а на слух и зрение, забыл о жене и дочерях. Если девочки к этому отнеслись с пониманием, то Рита приходила в офис, рыдала, заламывала полные веснушатчатые руки и просила мужа опомниться. Её ревность распространялась на "Зну", болезнь, меня и Ирену. Она по-дружески жаловалась мне, что супруг не ласкается к ней, не обнимает, не разговаривает, да и времени на разговоры не оставалось. Побочные действия лечения привели к потере координации движений. Он допускал ошибки в правописании противоречащих друг другу посланиях. Приказывать устно он не мог, так как голос пропал окончательно, и уже не приносил овощные и фруктовые обеды на службу. Столовку он тоже не посещал, похудел и только одна идея - работать и руководить, руководить и работать жила в его голове.
   Знаменцы самоотверженно трудились над схемами и отчётами. Мой план, на десяти страницах, с зелёными и красными флажками, заголовками и подзаголовками заслужил восторженный отзыв начальника. Я получила бонус, и ещё один и ещё. Мне пришлось избавиться от кудрей, но зато моё имя красовалось на доске почёта рядом с благодарностью Джонику от Объединённого Союза и Майклу от Временного Комитета.
  
   Командир "Знамён", предводитель (так мы его теперь называли), завершил курс химиотерапии. Его иммунитет понизился, он легко простуживался, перенёс ангину и хирургическую операцию. Ему вырезали очередной метастаз в мягких тканях спины. Рана гноилась и не заживала, он перестал появляться на работе и сосредоточился на электронном общении... После длительного отсутствия и путанных писем, мы получили следующее послание. Оно было адресовано всем работникам фирмы:
   - "Вы все знаете, что я не прекращаю работать над многочисленными серьёзными и сложными проектами. К моей и вашей радости, моё состояние улучшилось, и я чувствую себя достаточно хорошо, чтобы начать приходить в офис. Я полон сил, энергии и идей и уверяю вас, что буду продолжать так же плодотворно трудиться, как делал всегда. Немедленно сообщите мне обо всех важных и срочных проблемах и нуждающихся в специальном внимании вопросах. Я сейчас же их рассмотрю и приложу все усилия для их быстрейшего и наилучшего решения."
   Затем у него возобновились боли, и он опять стал работать из дома и заваливать наши почтовые ящики невразумительными распоряжениями. Знаменцы делали вид, что слушают его, хотя то, чем они занимались, они делали по инерции, не благодаря ему, а несмотря на него. Начальство отмалчивалось и снисходительно посмеивалось. Мне было по-человечески жаль бывшего любовника. С трудом уговорила и встретилась с ним в парке - в том самом, где он когда-то тренировал бейсболисток и где понакомился с женой. Я всю весну не видела его и узнала лишь по лакированным туфлям. Вид отрешённый, пуговицы не застёгнуты, брюки мятые. Не хотел вести меня к себе в квартиру, но я упросила. Он проводил дни в одиночестве, Рита уехала к матери в другой город. С воспалёнными веками и покрасневшими глазами, он часами сидел перед монитором. Не включал телевизор, не слушал новостей, не смотрел на себя в зеркало и не видел бледное, распухшее лицо, но вдохновенно работал. Я усадила его в ванную, подстригла ногти, побрила щетину и переодела в чистое бельё....
   Теперь я ежедневно приносила ему домашние лакомства, похожие на те, что когда-то ему готовила жена. Меня переполняли жалость и, мне казалось, сестринская и женская любовь. Я не помнила злобы, не чувствовала ненависти за страдания, которые мне причинил этот человек. Он не отталкивал меня неприятым запахом и очевидным бессилием. Мы почти не занимались сексом, но лежали рядом, в обнимку - моя голова на его плече, его рука сжимала мою руку.
   До середины ноября он не интересовался офисом, проектами и планами. Мы катались на велосипедах вдоль озера, целовались на траве, он играл на гитаре. Майкл был лучше, внимательнее, лиричнее, нежнее всех мужчин, которых я знала прежде. Постепенно к нему возвращались мужская сила, желание и голос. У нас установилось редкое взаимопонимание - с полуслова, полувзгляда.
   - Мне нравится, как ты смешься, - говорил он, и это был самый прелестный комплимент, который я когда-либо слышала в свой адрес.
   Но в декабре он опять стал просматривать мейлы и дотошно распрашивать о знаменцах и Иностранцах. Я пыталась переключить его внимание, но безрезультатно. Днём его мучили приступы кашля, появились гной и кровь, ночью температура поднималась до сорока. Я держала спиртовой комресс на его лбу, поила из ложки, а он потрескавшимися губами, захлёбываясь, хрипло твердил, что нисколько не сомневается, что в раю и аду, как и в нашей фирме, есть бюрократия и писаные правила, другие, но похожие на "Зну" системы, зависимости, офисы и комитеты. В потустороннем мире он получит то, что недополучил здесь, и построит то, что не успел построить со мной, знаменцами и Временным Комитетом Главных Администраторов. И там его знания, талант и энергия будут наконец-то замечены и оценены.
  
   Его похоронили с почестями, подобаюшими положению на служебной лестнице. Главный Иностранец сказал о нём пафосно и красноречиво, но не утруждая себя оригинальностью, словами из мейла, отправленного Майклом всем на севере незадолго до смерти.
   В первый понедельник после похорон я получила от бывшего начальника письмо, в котором он сообщил, что вполне доволен, продолжает трудиться и что у него есть секретарша и просторный кабинет. Письмо содержало список задач и отчётный протокол и заканчивалось, вне всякого сомнения, его оригинальной подписью и изречением:
   - Важно всё делать с энтузиазмом. Это превращает жизнь и смерть в праздник!
   Отправитель принадлежал к доменной зоне theotherworld.сom. До тех пор, пока Джоник, по моей просьбе, не уничтожил мой почтовый ящик и не открыл новый, под другим именем, я получала письма из этой зоны с однообразным текстом и той же концовкой. Насколько мне известно, никто другой в фирме писем от Майкла не получал.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"