Аннотация: Это все-таки роман, пусть и в рассказах. Завуч обычной российской школы живет, творит и путешествует в другие миры. И, конечно же, меняется. Заново куется его мнение о мире и мирах, о человеке, о людях и не только. Ну и о себе, что немало важно!
ПЕТУХОВ
Пятница 1. След
Вадим Сергеевич Петухов никогда не считал себя сентиментальным человеком. Да и просто романтиком, способным засмотреться на закат, он так же себя не представлял. Однако проходя теплым осенним вечером по скверу местного парка, был в крайне добром расположении духа. И даже, неоднократно бросал довольные взгляды на проходящих мимо него молодых мамочек с колясками.
Пятница, теплый осенний вечер и ласковое солнце будто бы вынудили людей прогуляться. По дорожкам парка медленно, даже вальяжно шествовали говорливые женщины. Их было бесчисленное множество, а детей, поднимающих фонтаны из листьев, и того больше. Городской парк, просто утопал в опавшей разноцветной листве и в заходящем красном солнце.
"Безобразие какое, − с мысленной истомой думал Вадим Сергеевич, глядя на резвящихся детей. И уже совсем не ожидая от себя таких мыслей, добавлял: − А впрочем, пусть. Что с них взять? Вот, в школе я бы им такого не позволил! Ни за что! Этого еще не хватало. А здесь пусть..."
Да!
Сегодня у Вадима Сергеевича, определенно было отличное настроение. И даже Денисов − проказник из 5 "б", постоянно портивший ему самочувствие, сегодня не преуспел в этом. Его шалости сегодня были пресечены в корне.
Петухов не без удовольствия вспомнил, как проходя рядом с женским и мужским туалетами на втором этаже, увидел ученика Денисова. Тот, никого не стесняясь, расписывал стену черным маркером. Вадим Сергеевич, кошкой кинулся к нему и со злорадной усмешкой на гладко выбритом и холеном лице, схватил хулигана за воротник.
− Так, так, так! − словно, пропел завуч. Затем пользуясь физическим преимуществом, каким может пользоваться, только мужчина в рассвете сил перед пятиклассником, развернул его к себе лицом и злорадно произнес: − И что мы тут делаем? Мараем стены? Оставляем свои гадкие следы!
− Нет... я просто... - замямлил напуганный мальчишка.
− Что "просто"? − навис над ним Вадим Сергеевич, внутренне усмехаясь мальчишескому страху.
Затем он бросил уничтожающе пристальный взгляд на стену. На ней вырисовывались довольно странные слова: "DURA LEX, S..." Дальше надпись обрывалась.
По лицу завуча было видно, что в его голове сейчас идет борьба непонимания с памятью. И, по-видимому, непонимание побеждало, пока осознание не выдало четкий ответ.
− Неприличности пишем? − дошло до учителя. − А ну, пойдем к директору, Денисов! Ишь ты! Придумал нецензурщину на стенах рисовать. Я тебе покажу хулиган, "дурами" обзываться!
Неожиданно прохрипел звонок, зовущий школьников обратно в кабинеты. Петухов плавно лавируя между мельтешащими под ногами учениками, четким, чуть ли не строевым шагом, направился в кабинет директора. При этом он цепко держал Денисова за воротник его школьного пиджака. И как тот не пытался выкрутиться, хватка Вадима Сергеевича не ослабевала. Более того, видя, как проказник пытается выскользнуть, рука справедливого учителя сжималась сильнее.
Пока они шли по нехотя пустеющим коридорам школы, в голове Вадима Сергеевича Петухова − заслуженного учителя года, завуча, да и просто преподавателя географии, разыгрывался суд над Денисовым. Обвинения и наказание, жалобный и молящий взгляд детских глаз, смаковался в мыслях Петухова, как швейцарский шоколад.
Подойдя к двери директора, Вадим Сергеевич приосанился, поправил свой пиджак и провел свободной рукой по волосам. Отметив, что его прическа, как всегда идеальна (другого он и не ожидал) и внешний вид его приличен донельзя, он аккуратно постучал в дверь.
Ученик Денисов, довольно субтильный мальчик, с живым умом и блестящими глазами понял, что убежать не получиться, поэтому придется искать другой путь. Поникнув плечами и опустив голову, в ожидании у кабинета директора, он попытался придумывать пути ухода от ответа.
"В отличие от Петухова, директор не такая уж и падла, − думал Денисов. − Поругает да отпустит. А Петухов будет настаивать на вызове в школу родителей; в необходимости педагогического собрания; исключения из школы с позором или... Еще чего придумает... Блин! Так как же выкрутиться? Может соврать? Нет, не получится! Надпись-то есть. Вон она на стене! Смотри, не хочу..."
− Да! Войдите, − глухо пригласил директор.
Услышав это, Денисов вжался еще сильней. Зато Вадим Сергеевич распрямил плечи и, смахнув с губ едкую улыбку, изобразил серьезное лицо. Совсем как у человека, который рьяно исполняет данные ему обязанности и чрезмерно этим гордиться. Впрочем, именно таким работником и был Вадим Сергеевич Петухов.
− Михаил Юрьевич, − заговорил Петухов, проходя к столу директора и все еще держа Денисова за воротник. − Вот полюбуйтесь.
− Ох! − тяжело вздохнул еще не старый директор. С отчаянием в глазах, он посмотрел на вошедших и в очередной раз задался вопросом: "кто же ему из этих двоих надоел больше?" Но вслух произнес совсем другое:
− Ну! Что на этот раз?
− Ни больше, ни меньше, как порча школьного имущества, Михаил Юрьевич! − деловым тоном заявил Петухов и пояснил: − Нецензурные выражения на школьной стене. Пойман с поличным за этим делом.
− И что за выражения? − изображая интерес, спросил директор.
Давно зная Петухова, он понимал, что тот может оказаться скверной занозой, если все сразу не выяснить. Даже самая невинная шутка учеников, в глазах Петухова становилась чудовищным преступлением.
− Стыдно говорить! − деланно растерялся Вадим Сергеевич, затем серьезно возмутился и всплеснул руками: − Гадость неимоверная! Михаил Юрьевич!
− Ну, говорите же! - подтолкнул его директор. − Кого стыдиться-то? Если меня, то зря. В самом деле! Если Денисова, тем более. Раз, он написал это нецензурное выражение, то наверняка, его знает! Не тяните, в самом деле! У меня много работы.
Тяжело вздохнув, Михаил Юрьевич обвел взглядом бумаги, лежащие на столе, и заметил перекидной календарь. Протянув к нему руку, перелистнул страницу на сегодняшнее число и, увидев надпись, автоматически прочитал ее. Тут же ахнув, вспомнил, что ему сегодня надо было написать пробную речь, с которой он будет выступать завтра на съезде директоров школ. Он выдвинул ящик стола и, проклиная свою забывчивость, достал оттуда свой потертый ежедневник. В нем было четко написано, что должно быть в речи. И чего, тем более, в ней быть не должно.
Прочитав несколько строк, он, как обычно, задумавшись, поднял голову и уставился на картину у двери. Пейзаж Репина (репродукция, конечно). И только тут вновь заметил Петухова и Денисова.
− ... Или еще чего! − загораживая картину, стоял Вадим Сергеевич в нелепо-гордой позе и рассказывал о прегрешениях Денисова. Тот совсем поник, стоя рядом и только теребил пуговицу на своем мятом пиджаке.
− Так кого же ты обзывал? − ехидно спросил Петухов, обращаясь к мальчишке. - Поведай нам, милый друг.
Директор тихо вздохнул. Понимая, что он пропустил все обвинение Петухова, а заново спрашивать ни в коем случае не будет, решил разобраться в этом без помощи учителя.
Делая приятное Петухову, в надежде, что тот успокоится и с довольным видом уйдет, сказал:
− Ладно. Придется подумать о вызове родителей и поднять вопрос об исключении тебя из школы, − сказал он Денисову совсем не собираясь исполнять свои угрозы. Затем обратился к Петухову: − Вы можете быть свободны, я сам обо всем позабочусь. Нет, нет! Я сам все сделаю, будьте спокойны. Идите и спасибо вам.
Ну, разве после такого не будет хорошего настроения у достойного человека? А Вадим Сергеевич, несомненно, считал себя достойным во всех отношениях. И, значит, был по праву доволен.
Оставив мальчишку в кабинете директора, завуч зашел в туалет и с наслаждением вымыл руки своим личным мылом. Во внутреннем кармане его пиджака всегда был бутылек с дорогим и жутко полезным, жидким мылом. Затем он промокнул руки бумажными салфетками, выбросил их в урну и, открыв ногой дверь, направился в свой кабинет.
В этот день он успел еще отругать за какие-то пустяки трех молодых учительниц и одну уборщицу. Настроение поднималось на глазах.
Именно поэтому он шел домой, очень довольный сегодняшним днем. Настолько довольный, что купив мороженое, чуть не решился съесть его прямо на улице, чего с ним никогда прежде не бывало. Не делал он этого не только потому, что это неприлично, но и, крайне, негигиенично. Столько пыли и микробов вокруг. А уж случайная капля мороженого на его безупречной одежде − просто кошмар!
Поэтому, слегка смутившись от такого желания, он пожурил самого себя и, пройдя сквер, свернул к желтым высоткам.
"Прелестный день и вечер весьма не плох, − думал Вадим Сергеевич, подходя к многоэтажному дому и доставая ключи от квартиры. − Ванна, с какой-нибудь морской солью, будет сегодня особенно приятна".
Надавив на кнопку вызова лифта ключом, он, растянув тонкие губы в улыбку, вспомнил испуганное лицо уборщицы и весь их разговор.
"Боже, какая глупая, несчастная женщина! − вздохнул он, открывая дверь в квартиру и заходя внутрь. − И, ведь, не она одна такая! Сколько же их на мою бедную голову?.. Гнать их надо, гнать!"
Вадим Сергеевич включил свет в коридоре и закрыл дверь на оба замка. Затем, стоя строго на коврике в прихожей, снял ботинки и аккуратно поставил их на полку. Повернувшись, посмотрел на свое отражение в огромном зеркале. Попозировал себе, покрутил головой и, оставшись в целом довольным собой, улыбнулся отражению и кивнул, как бы соглашаясь с ним.
Проходя в большую и главную комнату, с намерением снять деловой костюм и облачиться в удобный халат, включил в ней яркий свет. И тут же, увидел нечто, от чего у него волосы встали дыбом, а из горла вырвался хриплый, можно сказать, нечеловеческий крик. На его любимом пушистом белом ковре, лежащим посреди почти стерильной комнаты, виднелся огромный отпечаток ботинка. След ноги не менее 46 размера в самом центре ковра и очень грязный.
Вадима Сергеевича охватил страх и, с беззвучно открытым ртом, он завертел головой в поисках других следов. Их не было. Тогда он, не задаваясь вопросом откуда этот след, начал бегать по всей своей трехкомнатной квартире и искать подобные следы грязи. После некоторого времени поисков, он ничего не обнаружил и, вернувшись в главную комнату, тупо уставился на след.
Через неопределенное количество минут он вышел из охватившего его ступора и, осторожно приблизившись к отпечатку ботинка, попытался его рассмотреть.
− Что за ерунда? − почти придя в себя, пробормотал Петухов, пристально разглядывая след. − Откуда здесь эта мерзость? Это не мой отпечаток. Точно, не мой! У меня такой безобразной обуви нет, и никогда не было!
Ответов не было, а след был. Но один.
Предчувствуя скорое наступление истерики, уже подкатывающей к горлу, Вадим Сергеевич решил незамедлительно принять пару успокоительных таблеток.
Метнувшись к одному из шкафчиков в ванной, он вытянул из него упаковку с розовыми шариками. Запив фильтрованной водой лекарство, он намочил полотенце прохладной водой и обмотал его вокруг головы.
− Почему один след? - обратился к своему отражению заслуженный учитель года, стоя в ванной и глядя в зеркало. - Откуда?
В зеркале, под давлением шока, начал вырисовываться, уже успевший стать жутким, след.
След. Огромный и мерзкий След!
− И чей он? Может быть, здесь были грабители?.. Или грабитель?.. Или пол грабителя?.. Абсурд какой-то! Почудилось мне это! Галлюцинация! Или нет?
Встряхнув головой и пытаясь отогнать эти тупиковые мысли, Вадим Сергеевич вышел из ванной и, сам того не понимая, опять очутился в главной комнате. След никуда не исчез, он по-прежнему бесстыдно нарушал своим присутствием скрупулезно составленную и выстраданную Петуховым атмосферу комнаты. И как только его глаза, широко открытые и светящиеся глубоким непониманием, наткнулись на испачканный ковер, он вскрикнул в сердцах:
− Но почему один-то?
И, не сдержав натиска страха и не понимания, упал в обморок.
Через некоторое время до ушей Вадима Сергеевича, вдруг стали долетать какие-то приглушенные звуки. Впрочем, пока они его не интересовали, совершенно. Но когда его сознание стало медленно возвращаться к нему, он вспомнил, что упал в обморок и сейчас лежит на полу.
Открыв, но тут же прищурив глаза от яркого света, прислушался к звукам. Он отчетливо услышал какой-то ритмичный шорох и, кажется, недовольное бормотание.
− Что, вообще, проис... − начал было интересоваться Вадим Сергеевич, но приняв сидячее положение, осекся от увиденного.
На ковре сидел какой-то карлик в грязных лохмотьях и, не обращая внимания на ошеломленного Петухова, старательно тер по Следу на ковре своей маленькой рукой.
− ...Скоф убери! Скоф принеси! Скоф следи, не то получишь! − недовольно бормотал карлик. Затем плевал на ладошку и, вновь, продолжая тереть по Следу, бормотал: − Я между прочим Сиреневый Скоф, а не какой-нибудь там, Зеленый или Желтый. Почему он так со мной обходится? Ведь я...
− Вы кто? - ошеломленно пробормотал Петухов, не отводя взгляда от ярко-сиреневых спутанных волос на голове карлика и длинной бороды того же необычного цвета.
Карлик неожиданно перестал причитать. Потом повернулся к Петухову и внимательно посмотрел на него единственным, тоже сиреневым глазом. Несколько секунд он довольно пренебрежительно, как сразу же отметил про себя Петухов, глядел на Вадима Сергеевича, затем отвернулся и вновь принялся бормотать и тереть ковер слюнявой рукой.
− Вы кто? - моргая и дергая бровями, повторил Петухов. Затем наклонился вперед и возмущенно пропищал: − И что вы делаете с моим ковром?
− Да заткнись ты, щегол! − не поворачиваясь, отмахнулся рукой карлик. − Без тебя тошно.
Вадим Сергеевич даже опешил от такой наглости. Чувство собственно достоинства подстегнуло его мозг, и он уже с нотками злобы и отвращения заявил:
− Как вы смеете мне такое говорить? Хам!
Карлик замер и хищно, так что Петухов невольно зажмурился, посмотрел на него, нахмурив свой небольшой лоб. Плюнув в очередной раз себе на руку, он с раздражением произнес:
− Ты когда-нибудь, ел свои собственные ноги?
Видя замешательство на лице Петухова, карлик злобно улыбнулся.
− Вижу, что не ел, − сказал карлик и, прикрыв рот слюнявой рукой, захихикал как сумасшедший.
Через пару секунд он успокоился и пригрозил Петухову, тыча в него кривым, маленьким пальцем:
− Будешь мне мешать, заставлю тебя отведать твоих же собственных голеней. Поверь, это не самое скверное наказание, бывают и похуже. Но все-таки, чертовски неприятно есть свои собственные ноги. Я знаю. Меня один раз приговорили к этому...
Карлик вдруг замолчал и посмотрел вверх, словно что-то припоминая.
− Да, неприятно! - после паузы пробормотал он и вновь хихикнул.
Петухов замолчал, переваривая сказанное. В это время карлик снова начал тереть своей маленькой рукой по ковру, но вскоре, остановился и замер, глядя на то место, по которому шоркал своей маленькой рукой. Потом поднялся на своих коротеньких ножках, со звуком собрал огромный комок слюней и плюнул им на ковер.
− Шедёвр! - заключил он, любовно размазывая его сандалией по ковру.
Вадим Сергеевич проследил за плевком и с удивлением отметил, что на ковре Следа уже нет. Ровный ворс ковра, был как раньше - чистый и белый. Все было как прежде. Вот, только, сиреневый карлик, подрыгивающий маленькой ногой посреди комнаты, совершенно не вписывался в ее интерьер.
Окончательно сбитый с толку, Петухов забыл, наконец, про ноги и завалил карлика вопросами:
− А где След? Куда он делся? Вы его оттерли? А чей он был?
− Чей, чей, − недовольно передразнил его карлик. − Нашел чего спросить, щегол! Если бы я сам знал...
− А зачем же вы тогда его оттерли? - не обращая внимания на грубости карлика, спросил Петухов.
Карлик подошел к нему и, постучав костяшками пальцев Петухову по лбу, ответил:
− Ты че, дядя! Нельзя же Следы оставлять. Один наследил, другой оттер. Дураку понятно! Закон таков, хоть и суров!
Сказав такие обидные слова для Вадима Сергеевича, карлик отошел в центр комнаты и, подпрыгнув, с громким хлопком исчез.
− Бред какой-то! − изумился Вадим Сергеевич, глядя на то место, где только недавно был След, а теперь белела чистота. Даже как-то неприлично белела.
Вдруг глаза Петухова начали проясняться и он, вскочив на ноги, с радостным пониманием, крикнул:
− А ведь он прав! Следы оставлять нельзя. Один рисует, − другой стирает!
В диком восторге Вадим Сергеевич Петухов побежал в школу стирать надпись, сделанную сегодня на стене хулиганом Денисовым. А по пути он пытался оттереть каждое пятно в подъезде, в лифте, на улице. Плевал на руку и оттирал, оттирал, оттирал...
Глава 2. Информация
Довольно тусклый свет в кабинете директора школы сиял гораздо ярче пасмурного предвечернего неба и потому позволял разглядеть толпу собравшихся учителей.
Пятнадцать работников школы, естественно, самые наглые и громкоголосые, требовали внимания и незамедлительного содействия в устранении проблемы. В помещении стоял такой шум и гвалт, что даже новые, недавно замененные стекла, гулко резонировали, отзываясь в ушах Петухова неприятным дребезжанием.
− А у меня опять компьютер не работает, и Павел меня избегает! − в третий раз возмутился Вадим Сергеевич, прикрывая ухо платком.
Директора, буквально, рвали на части, и при этом не упускали возможности кого-нибудь очернить.
− Да он у вас по десять раз на дню ломается, − потирая лоб, отмахнулся от него директор и умоляюще обратился к остальным: − Милые дамы, ну не все сразу. Говорите по очереди.
− Михаил Юрьевич! - перехватывая инициативу, привлекла внимание директора учильствующая пенсионерка Куртакина. − Зима в разгаре, и в моем кабинете холодно как в холодильнике. Окна дырявые настолько, что внутри кабинета на подоконнике образуются сугробы, а плотник все время пьяный. Я еще раз повторяю, что в моем кабинете надо установить новые окна, из пластика. Дети же замерзают!
Людмила Акимовна изобразила на своем лице холод, ужас и еще что-то, известное только ей. При этом она так театрально запахнулась в свою огромную шаль, что некоторые и впрямь, почувствовали озноб. Но очередь вопрошающих опять не соблюдалась, и ответ директора потонул, в просьбах и требованиях, остальных собравшихся. Единственное, что в этом хаосе четко расслышала Куртакина, почти ровесница Макаренко, но бодрая и въедливая, так это очень тихое, произнесенное сквозь зубы, замечание Петухова:
− Да, дети не из-за дырявых окон мерзнут, а из-за вас. Сидите за своим огромным столом, так что вас оттуда почти не видно. Как из гроба вещаете! Медленным и скрипучим голосом. Дети от страха коченеют на ваших уроках, а не от зимы!
Петухов почти забыл про системного администратора Павла и представил себе этот стол-гроб. Хихикнул про себя, внешне сохраняя среднюю степень заинтересованности на лице. На губах лишь промелькнула ухмылка, когда он в очередной раз подумал об этом столе, как о создании Франкенштейна.
"Этот столообразный гроб явно собирали из трех или четырех нормальных столов, − отвлеченно подумал он"
Куртакина, услышав такие обидные для себя слова, внутренне вспыхнула, а внешне напряглась и крякнула. Глаза ее засветились недобрым огнем, а рот, наверное, наполнился ядом.
Ее маленький рост и ее любимый стол всегда были предметом для насмешки. Но она, будучи опытным бойцом в этой холодной войне коллектива, слепых столкновений избегала и наносила удар, только после тщательной подготовки. А, как известно: проверка оружия у закаленного ветерана, много времени не занимает!
− Вы, кажется, что-то сказали про мой стол? − растягивая губы в псевдо улыбку, сказала Куртакина Петухову.
Петухов любил такие словесные дуэли и Куртакину знал давно. Знал, что она услышит его замечание и, по сложившейся у них традиции, вступит в бой. Поэтому повернувшись к ней и не обращая внимания на шум требующих учителей и тихие оправдания директора, принял боевую стойку.
− Да! − кивая и, как бы, удивляясь, ответил Вадим Сергеевич. − Какой у вас слух потрясающий. Говорят у летучих мышей тоже прекрасный слух. Но у вас, несомненно, лучше.
− Спасибо за комплемент! − оскалилась Куртакина, крепко сжимая зубы. − Я действительно хорошо слышу. И мне показалось... Прошу меня простить, если я не права! Но мне показалось, что вы, что-то негативное сказали о моем столе.
Петухов изобразил на лице смесь вежливого возмущения с удивлением и произнес:
− Нет! Что вы? Как я мог такое сказать? Я наоборот, восхищен вашим столом. Прекрасный стол, уверяю вас! Он даже, вам к лицу.
− Еще раз спасибо, − вздохнула Людмила Акимовна. Если бы она стояла, то непременно сделала бы книксен. − Может быть, вы хотите такой же стол или, если хотите, я могу отдать вам свой. Оторву от сердца, но отдам. На что только не пойдет женщина, ради хорошего человека.
− Нет, нет! - замахал руками Петухов. − Я не смогу принять такой подарок от вас. Я знаю как вы к нему привязаны. Совесть мне такого не позволит. А такой же стол я себе не хочу. Копия не может быть лучше оригинала. Да и если честно я предпочитаю стандартную мебель.
− Ах, очень жаль, − грустно произнесла Куртакина. − Впрочем, я заметила, что вы предпочитаете стандартную мебель. И не только мебель. И, вообще, я вами восхищаюсь, вы весь такой стандартный.
Ее последняя фраза больно порезала Петухова, поэтому сузив глаза, он решил перейти к плотной атаке, но тут директор перекричал всех:
− Так, все! На сегодня все. Еще раз хочу сказать, что деньги из бюджета пока не пришли. Когда они придут, я всех вызову на совещание и там мы все обсудим. Просьбы некоторых я рассмотрю сегодня и выделю оставшиеся деньги. Все! Можете быть свободны. Вернее, идите, работайте.
Дуэль между Петуховым и Куртакиной на время закончилась совместным отходом с поля брани.
Михаил Юрьевич тяжко опустился в кресло и, когда его кабинет под невнятное перешептывание опустел, устало произнес:
− Мародеры!
− Полностью с вами согласен, Михаил Юрьевич. − Заговорщитским шепотом, произнес Петухов, заглядывая в кабинет через проем двери. − Я бы даже сказал: Иго!
Михаил Юрьевич всколыхнулся и выронил из рук стопку бумаг.
− Что? Вы, почему там за дверями стоите? - сипло пробормотал он и почти разозлился: − Я же сказал, идите работать! И нечего со мной соглашаться, я ничего не говорил. Молчал, в самом деле.
− Прошу прощения, мне, наверное, послышалось! − улыбаясь, извинился Петухов. Но я, все же хотел напомнить, что у меня опять компьютер сломался. Хотелось бы новый.
Михаил Юрьевич недовольно посмотрел на торчащую в дверях голову Петухова и, сделав над собой усилие, грозно сказал:
− Поступление новой техники не ожидается, чините старую! И что у вас там все время ломается? Особенно после того, как вы вышли из больницы... Нет, все! − Сам себя оборвал он. − Не хочу даже обсуждать это с вами.
− Но как мне работать? − спросил Вадим Сергеевич, припоминая больницу и жуткий След, который его до этого довел. Хотя, психиатры объяснили ему, что это была просто галлюцинация из-за сильного стресса. Но он почему-то был уверен, что это, совсем, не галлюцинация. Даже предположил, что возможно, это были инопланетяне, которым был нужен его ковер или мозги. Услышав такие заявления, доктора хотели добавить ему лекарств, но потом решили, что это не поможет и просто отпустили его.
− Головой и руками работайте. Как все нормальные люди, − зарываясь в бумаги, сказал директор.
− Вы что, хотите сказать, что я ненормальный? − вскинув брови, изумился Петухов. Такого он не ожидал, тем более, от добродушного директора.
− Нет, ну, чего вы, в самом деле! Я не это имел в виду, − тут же смутился Михаил Юрьевич и решил оправдаться: − Просто, наш системный администратор говорит, что у вас в компьютере слишком много информации и поэтому он у вас плохо работает. И что, мол, если вы все ненужное удалите, все заработает нормально.
− Мне он говорит то же самое, − возмутился Петухов, полность протискиваясь в кабинет. − И вы знаете что еще. Когда я включаю компьютер, то на экране вижу два непристойных слова. А появилось они два дня назад - как есть, после починки.
− Что за слова? − нехотя спросил директор.
− Непристойные! − вспылил Петухов и чуть подпрыгнул. − А конкретнее: "Отвянь, собака!"" Я уверен, что это Павел их написал.
Директор посмотрел на лицо Петухова и чуть не прыснул от смеха. В место этого он серьезно сказал:
− Ну, тем более, решайте этот вопрос с Павлом. Я с ним потом поговорю. Все, идите Вадим Сергеевич.
Петухов хмыкнул, то ли недовольно, то ли озадаченно. Михаил Юрьевич не понял как, но вздохнул с облегчением, когда Петухова исчез, и дверь без помех закрылась.
Тишина загудела в ушах пожилого директора и он, снова, уже в пятый раз за эту неделю, подумал о пенсии. Однако быстро отмахнулся от этой мысли и, охнув, принялся за работу.
"Каков подлец, этот системный администратор, − думал Петухов, вышагивая к туалету и, на ходу, доставая расческу. − Мальчишка! А туда же! Информации у меня, видите ли, много. Но так и должно быть у умных людей. Информации должно быть много!"
Петухов начинал закипать. Да еще Куртакина его сегодня так больно и подло порезала своим ядовитым языком, что особенно добавляло ему злобы.
"Ну что ж! Раз этот мальчишка не хочет делать мой компьютер, я за казенный счет вызову мастера. Правда, сегодня вечер пятницы, а потом два выходных. Ну, значит, в понедельник точно вызову. Он отремонтирует, а платит пусть школа, − разошелся Петухов".
Он причесывался, стоя перед зеркалом и придумывал план, как убедить мастера требовать деньги за ремонт не с него, а со школьной бухгалтерии. Та еще проблема!
"То-то скандалу будет, - ухмылялся в зеркало завуч. − Вот тогда Куртакина поймет, что я самый нестандартный".
− Чудо завуч! - стрельнул он глазами в зеркало.
Выйдя из туалета и, почти успокоившись, Петухов направился в свой кабинет. На ходу он пытался придумать, где ему взять мастера, если он не знает ни одного. А найти втихую мастера не получится; рабочий компьютер сломан и интернет соответственно не доступен. Где искать? Оставался только один вариант: домашний компьютер. Но тот, к сожалению, интернетом похвастаться не мог, да и перегружен был вдобавок. Имел четыре внешних накопителя вкупе с двумя внутренними жесткими дисками. И, надо признать, не всегда адекватно работал.
С этими мыслями Петухов зашел в свой кабинет и закрылся в нем. Он с неодобрением посмотрел на свой компьютер и скорчил легкую гримасу недовольства.
− Сколько проблем из-за тебя! − пробурчал он вслух и, почти смирившись с тем, что сегодня он проведет остаток рабочего дня без компьютера, тяжко вздохнул.
До конца работы оставалось, примерно три часа и что бы скоротать их менее болезненно, он решил подменить молодую учительницу географии и провести уроки вместо нее.
Та, естественно, была шокирована таким решением завуча, но согласилась. Она, конечно, в тайне боялась, что Петухов намеревается сделать какую-нибудь пакость в ее сторону, но деваться было некуда и она, просто, побежала разносить эту историю по своим подругам.
Вадим Сергеевич провел два урока географии у старших классов, наставив при этом кучу двоек. Отметил низкий уровень знаний у учеников, погрозил трудным экзаменом и в конце подарил огромное домашнее задание.
Радости на лицах школьников не наблюдалось, но некоторое облегчение присутствовало. Обычно, Петухов так легко не сдавался и двоек, как правило, было больше. Чем объяснялось сегодняшнее попустительство со стороны завуча, никто не знал.
А он этого даже не заметил и после уроков пошел узнать, как обстоят дела у обслуживающего персонала. Не бездельничают ли? Пошел, просто так, из любви к профессии, но внезапно что-то вспомнив, быстро направился к директору.
"Как же я мог забыть? Ведь компьютерный отдел в магазине до шести часов вечера, − лихорадочно соображал Петухов, быстро проходя лестничный пролет. − Если потороплюсь, то успею".
Заходя в кабинет директора, Вадим Сергеевич, прямо с порога, начал отпрашиваться домой, ссылаясь на какое-то чрезвычайное дело. Михаил Юрьевич опешил от просьбы Петухова и чуть не поинтересовался, что за дело могло заставить его отпроситься с работы. Но вовремя спохватился и с радостью его отпустил.
− Спасибо, Михаил Юрьевич, − возбужденно проговорил Петухов, поворачиваясь к двери. − Дело не терпит отлагательств. До свидания, Михаил Юрьевич.
− До свидания, до свидания, Вадим Сергеевич, − удивленно глядя на Петухова, пробормотал директор и, когда дверь за ним закрылась, чмокнул губами. Затем потянулся с улыбкой на лице и решил выпить чая.
Петухов буквально выпрыгнул от директора и, поглядывая на наручные часы, устремился быстрым шагом в свой кабинет и оттуда уже на улицу.
Ноябрь в этом году выдался снежный и довольно теплый. Поэтому Петухов немного вспотел в своей толстой дубленке, когда быстрым шагом пересекал улицы и лавировал между толпами людей.
Люди, естественно, шли домой с работы или может еще откуда поинтересней. Петухов же стремился в компьютерный магазин.
Он вспомнил, что ему надо купить еще один внешний накопитель для домашнего компьютера. Информации дома набралось столько, что на уже имеющихся четырех накопителях, места почти не оставалось. Вот и понадобился пятый. Да и в магазине, могут посоветовать какого-нибудь мастера для школьного компьютера.
Крупный супермаркет находился в трех кварталах от школы и летом этот путь занимал не больше двадцати минут спокойным шагом. Зимой же, из-за тяжелой одежды, сугробов и рыхлого снега на дорогах, на этот путь тратилось времени в два, а то и в три раза больше.
Петухов спешил, но не терял лица и лишнего себе не позволял. На светофоре, ждал, как положено и, тем более, не бежал по тротуарам.
На часах Вадима Сергеевича было ровно 5:40, когда супермаркет тепло и шумно принял его в свои объятия. Теплый воздух, свет и масса праздно шатающихся людей, между витринами разных отделов, вызвали у Петухова кратковременный приятный ступор. И он, медленно отходя и оттаивая, протискивался к компьютерному отделу. Однако здесь его посетило разочарование и глубокое недовольство, когда он увидел вывеску на закрытых дверях отдела: "Отдел не работает. Закрыто на ремонт"
− Как так, не работает? − возмутился Петухов, снимая шапку и приглаживая мокрые от пота волосы. − Я что, зря торопился? Вспотел вот даже.
Он отвернулся от двери, ища помощи в толпе двигающихся людей, но не увидел сочувствия или даже интереса в их лицах. На него вообще никто не смотрел.
Ну, а чего на него смотреть, он же не продается.
Не найдя помощи, он вновь обернулся к вывеске, что бы опять в нее вчитаться, надеясь, что она измениться и отдел будет открыт.
Но вывеска, по-прежнему, непоколебимо гласила, что отдел закрыт на ремонт. Однако чуть ниже имелась еще одна надпись, которую Петухов в первый раз не заметил.
Корявым и мелким почерком, было написано: "Если у вам проблемы с компьютером или вас нужно компьютерная составляющие, то обращайтесь в другой наш магазин. Находится магазин по адресу − улица Вошеедова, дом 33 и называется: "Мы вас поможем". Мы работаем круглосуточно для".
− Грамотеи! − фыркнул учитель, но адрес запомнил.
Вадим Сергеевич немного успокоился и, раз спешить уже не надо, решил походить по магазину. А ходить по магазинам он умел и даже любил это дело. И не запланированные походы за покупками вызывали у него приступ удовольствия, даже больше, чем запланированные. Он объяснял себе это тем, что в незапланированном походе за покупками есть некий налет приключений.
Так или иначе, но Петухов бродил по магазину из отдела к отделу и оценивающе смотрел то на один товар, то на другой. Хмыкал, улыбался, прищуривался. В одном отделе он, даже покраснел и поспешил уйти оттуда, когда цена, на выбранный им галстук, оказалась слишком маленькой.
В итоге, после почти двух часов потраченного времени, он вышел из магазина с цветастым маленьким пакетом. Внутри лежали какие-то особенные носки, лавандовое масло и пара шелковых носовых платков.
Он прижал пакет к себе и отправился искать другой компьютерный магазин, тот самый - из объявления.
Примерно через пятнадцать минут блужданий по холодным и темным улицам, Петухов нашел искомый адрес.
Магазин располагался на первом этаже жилого дома и, судя по свету из окон, занимал территорию не больше двухкомнатной квартиры. Подойдя к дверям, он прочитал название магазина и опять, удивился. Магазин назывался: "Мы вас поможет"
− Да что такое? То "поможем", то "поможет", − подивился такой неграмотности Петухов. − Продают технику, а писать не научились. Двоечниками, наверное, в школе были.
Почему-то Петухову расхотелось заходить этот в магазин, но подумав, что тогда получается, он зря мерз, потел и искал его, решил зайти.
Открыв тугую стеклянную дверь, он вошел в, довольно, светлое и очень маленькое помещение. Вдоль стен стояли высокие, до самого потолка стеклянные витрины с дверцами. На их полках лежали разные компьютерные нужности, как их называл Петухов. У правой стены были стеллажи только по краям. А между ними, в центре стоял белый пластиковый стол, на котором размещался кассовый аппарат. За столом виднелся темный проем двери в стене.
"В высшей степени прилично и тихо, − отметил про себя Вадим Сергеевич, обводя взглядом помещение".
Продавца, как и покупателей, кроме Петухова, не было. Вадим Сергеевич сделал три шага от двери и оказался в центре маленького зала. Поскольку он ничего не понимал в компьютерной технике, то предпочитал иметь дело с консультантом, а тут даже и продавца нет.
Вадим Сергеевич пару раз кашлянул и поглядел в проем двери. Но ничего не произошло.
− Здесь есть, кто-нибудь? − не громко крикнул Петухов и вздохнул. − Мне нужно.
− Я у вашей услуге, − кто-то бодро выпалил за спиной Петухова. − Чем могу полезно сделать?
− Ой! − непроизвольно вскрикнул Петухов, прижимая пакет к животу и быстро оборачиваясь к говорившему.
Этим говорившим оказался молодой человек, совершенно обычной и даже, серой, как отметил Петухов, наружности. Светлые, коротко подстриженные волосы, карие, ничего не выражающие глаза и неживая улыбка. В черных брюках и красной, немного измятой футболке. На груди, чуть с боку, висел бейдж с фотографией и именем.
− Тьфу ты, пропасть, какая! − пробурчал Петухов, всматриваясь в продавца. Потом отошел на шаг назад и поднял одну бровь. − Зачем вы меня так напугали?
− Прошу прощений если, − так же бодро извинился продавец и показал на бейдж, − Меня называют так.
Петухов не стал вчитываться в написанное имя не из вредности, просто он с детства не любил эти бейджи. Он считал их неприемлемыми в нормальном цивилизованном обществе, где фамильярности нет места. Петухов однажды заявил директору, что носить на себе бейдж − это все равно, что наклеить себе на лоб разворот паспорта. Или то же самое, как на ухе у свиньи бирка висит. И тем самым, убедил директора не вводить такие правила в школе.
− Да, хорошо! − снимая перчатки, отмахнулся от слов продавца Петухов. − Мне нужен внешний накопитель. И еще... я бы хотел вызвать мастера для починки компьютера.
− Какой? − все тем же тоном спросил продавец.
− Не понял! − удивился Петухов. − Что, "какой"?
− Что чинить и по какой проблеме сломан? − спросил продавец и направился к столу. Он легко перепрыгнул его и остановился, повернувшись к Петухову.
− Ну, компьютер чинить. А сломан он, говорят, из-за большого количества информации, − сказал Вадим Сергеевич и добавил, изобразив на лице недоверие: − Но я в это не верю.
− А! − произнес продавец и быстро исчез за служебной дверью, оставив Петухова в растерянности от такого диалога.
"Странно он разговаривает, − подумал Петухов, поглаживая подбородок и припоминая фразы продавца. − Наверное, это он вывеску писал. Эх, молодежь, молодежь!"
На лице Петухова промелькнула и чуть задержалась легкая улыбка.
Вдруг из двери, так же быстро, как и исчез, появился продавец, неся на вытянутых руках черную коробочку. Он положил ее на стол перед Петуховым и сказал:
− На!
− Что? − изумился Петухов, глядя на активно улыбающегося продавца. Однако решая не обижаться на фамильярность, посмотрел на коробочку. − И что это?
− Вам не хватает места для информацию, − радостно заявил продавец. − И сломан компьютер. Я подумал. И это.
− Чего, "и это"? − еще больше запутавшись, спросил Петухов. А про себя подумал: "Он меня изводит специально, или в нем так природой заложено?"
Как бы глупо не звучало это название, у Петухова оно не вызвало ни малейших сомнений в его правильности. А вот, последние слова − о пожизненной гарантии, были ему знакомы и даже очень радовали его. К тому же увидев ценник на коробочке, он решил, что одним выстрелом убил двух зайцев.
− Беру! − деловым тоном изрек Петухов и полез в карман за кошельком. − Заверните в бумажку!
Продавец все это ловко проделал, при этом ни на секунду не переставая улыбаться, и даже, выдал чек, который Петухов внимательно изучил.
− До свидания! − попрощался он, направляясь к выходу и засовывая покупку в маленький пакетик. Затем надел перчатки и вышел на улицу.
Продавец ничего не ответил. Он застыл на месте и только глаза его шевелились, осматривая маленькое помещение на предмет покупателей. И все та же бессмысленная улыбка висела на его непримечательном лице.
"Поеду, пожалуй, на автобусе, − устало подумал Вадим Сергеевич, решительно направляясь к остановке, − а то ноги, совсем сотру".
Сев в нужный автобус и потрясшись в нем минут двадцать, Петухов вышел на своей остановке и, потеряв еще минут пять на преодоление сугробов, подошел к своему дому.
В квартиру он зашел уставший, но довольный и незамедлительно решил принять целебную ванну.
Через час, Вадим Сергеевич, в красном шелковом халате сидел в кресле и потягивал из бокала белое сухое вино. В руках он вертел Компо-Мастер-Гид и инструкцию пользователя.
На приборе была только одна кнопка и никаких отверстий. Это Петухова расстроило, но не сильно, потому как он, совершенно, не знал принципа работы этого прибора. Он взял инструкцию и тут уже расстроился сильнее. Инструкция пользователя представляла собой − лист стандарта А4, с обеих сторон испещренный какими-то иероглифами.
Петухов недовольно хмыкнул и детально просмотрел листок со всех сторон. Не найдя на нем ни одной русской строчки, он нахмурил брови и пробормотал:
− Подлость, какая! И что мне делать с этим... как там его... Гидом?
Взяв бокал в руку и, поправив полотенце на голове, Петухов закинул одну ногу на другую и сделал большой глоток. Затем поставил полупустой бокал на столик и взял, лежащий на коленях, Компо-Мастер-Гид. Повертел его, неосознанно понюхал и, пожав плечами, нажал на кнопку.
И тут заслуженный учитель года оказался, словно, на карусели со стократно увеличенной скоростью. Этакая карусель в космосе. В этом диком аттракционе все вертелось и кружилось, меняя при этом краски. Вокруг него взрывались звезды, превращаясь в салюты. Лопались невидимые хлопушки, обдавая его фонтанами искрящихся конфетти.
Кто-то громко смеялся. Из ниоткуда выныривали головы клоунов с красными носами и в рыжих париках. И все они кружились, смеялись, затем, взрывались под веселый хохот и тут же появлялись новые лица и корчили рожицы.
Петухов, вцепившись в подлокотники кресла, тоже вертелся и, широко открыв глаза, кричал:
− А-а-а! Не надо, хватит! А-а-а!
Верчение ускорялось. Тогда он вжался в кресло как можно глубже и, не выдержав буйства красок, закрыл глаза. Ощущение, что он кружится, тут же пропало. Он прислушался и, ничего не услышав, быстро приоткрыл и снова закрыл глаза.
Оказалось, что он, действительно, не кружится в космосе, и никаких клоунов по близости нет.
Вадим Сергеевич вздохнул с облегчением и, слепо протянув руку к бокалу, готов был списать это происшествие на кратковременный сон. Однако его рука не нашла бокала с вином и, Петухов, уже смело открыл глаза, что бы отыскать его. И тут...
Никто не возьмется описать, каково было его удивление, когда он увидел, что находится совсем не у себя дома, а непонятно где.
С открытым ртом и выпученными глазами, Вадим Сергеевич осторожно озирался вокруг и никак не мог понять, в чем дело. Однако он отчетливо видел, что сидит в кресле, в центре небольшой и незнакомой ему комнаты. Стены и потолок с полом, в которой источали мягкий, чуть пульсирующий, зеленоватый цвет. В центре одной стены, прямо напротив Петухова, квадратное окно. Метр на метр, не больше. За окном такое же зеленоватое небо.
Петухов закрыл глаза и потряс головой.
"Это опять галлюцинации! − начал он себя внутренне успокаивать. − Или, я заснул и вижу кошмар. Или в мое вино добавлен наркотик!"
Затем он вспомнил, что советовали ему психиатры, если ему опять привидится галлюцинации. Поэтому он решил представить себя на лучистой полянке в окружении жующих коров.
"Я сплю на мягкой травке. В небе летают красивые птички и у меня все хорошо, − все больше успокаиваясь, думал Петухов. − А все это только галлюцинации".
И через некоторое время он успокоился на столько, что и в самом деле уснул.
Вадиму Сергеевичу снилось, что он мчится по пустыне. Легко пересекает барханы, словно, перепрыгивает с кочки на кочку. Солнце жарит песок. А ему, совсем не жарко. Наоборот − очень свежо. И все его четыре крыла, прозрачные, как воздух, звенят от удовольствия. Ему кажется, что он достиг того предельного счастья, о котором он так долго мечтал. Он уже думал, что все это продлится вечность и в очередной раз приготовился прыгнуть выше и сильнее, как вся картина вдруг поплыла и резко наступила темнота.
Проснулся Петухов от того что кто-то тряс его за плечо и при этом что-то тихо говорил:
− ИЗИ 2, Очнитесь!
Вадим Сергеевич медленно открыл глаза и удивленно уставился на разбудившего его объекта.
Перед ним, загораживая окно, стоял человек, лишенной всякой растительности на коже, и держал его за плечо. Кожа этого человека имела точно такой же цвет, как и все в этой комнате − зеленоватый. На макушке гладкой и лысой головы, сквозь кожу, просвечивало яркое пятно. А одет он был с головы до ног в прозрачную ткань. Но она не прилипала к телу, а отступала от него примерно на сантиметр. И только в районе ушных раковин странной формы, тело и ткань соединялись тонкими отростками, идущими от уха. Вид незнакомца в таком костюме был, мягко говоря, комичным. Словно, надули полиэтиленовый скафандр, прямо на человеке.
− Наконец-то, вы очнулись, − с облегчением вздохнул говоривший и, убрав руку с плеча Петухова, сделал один шаг назад.
− Вы кто? − замирающим голосом спросил Петухов, все еще оглядывая незнакомца с ног до головы. − Где я?
− О! − улыбнулся зеленоватый и, положив себе руку на грудь, слегка поклонился. − Я доктор Орех. А вы ИЗИ 2 − наш второй пациент в этой больнице. Надеюсь, с вами у нас все получится.
− А! − горько ухмыльнулся Петухов и почесал висок. − Так я опять в больнице? Ну, тогда все ясно.
Тут уже удивился зеленоватый:
− Неужели вам все ясно ИЗИ 2? Поразительно!
− Ничего поразительного. То, что вы доктор, а я в больнице, мне понятно, − расслабленно улыбаясь, проговорил Петухов. Потом чуть задумался и добавил: − Я только не понимаю, почему вы называете меня "ИЗИ два"? И что у вас за наряд такой странный?
− Ах! Так ведь все просто, − заразительно улыбаясь, сказал зеленоватый и, направившись за спину к Петухову, начал еле заметно мерцать макушкой. − Вы в будущем. И теперь мы все так ходим. Я вам потом как-нибудь объясню почему. А теперь пойдемте со мной.
Вадим Сергеевич, не сопротивляясь, встал с кресла, краем глаза отметив, что оно не его, и пошел за зеленоватым. Встав перед стеной, зеленоватый махнул рукой, и она отъехала в сторону, образуя проход в светлый, и тоже зеленоватый, коридор. Ни дверей, ни лампочек Петухов не видел. Поэтому смотрел на доктора, идущего по коридору и, следуя за ним, не мог понять, галлюцинация все еще продолжается или... И тут ему в голову пришла мысль: "Меня, действительно, положили в больницу, но, к сожалению, подселили в палату с каким-то психом".
"Но разве психам разрешено так свободно ходить по больнице? − задумался Петухов и провел пальцем по брови. Старая привычка, еще из детства. − Нет. Что то, тут не так. Да и больница странная какая-то. Может я в Швейцарии?"
− Ну, а ИЗИ 2 означает, что вы информационно зависимый индивид и наш второй пациент. − Оборачиваясь на ходу к пациенту, мягко проговорил зеленоватый.
− Да? − недоверчиво протянул Петухов и сжал губы. Ему надоело смотреть в спину этого странного человека, то ли доктора из будущего, то ли, просто, психа. Поэтому он выглянул из-за плеча зеленоватого и заметил коридорный перекресток впереди.
− Именно так, − кивнул странный доктор и повернул на право. Это ответвление коридора заканчивалось тупиком, но зеленоватый, не сбавляя шага, направлялся точно к стене, как будто ее и не было. Через несколько шагов он остановился около нее и, снова, махнул перед ней рукой. В стене, как и в первый раз, совершенно бесшумно образовался проход. Зеленоватый зашел и, пройдя пару шагов, остановился. Затем обернулся и, махнув рукой Петухову, пригласил войти:
− Входите.
В Петухове, почти, полностью проснулась его прежняя осторожность и подозрительность. Почему-то ему совсем не хотелось туда заходить, особенно после того как он заметил, что колени его слегка трясутся. Более того, новоявленный пациент, еле сдерживал себя, от того, чтобы не убежать отсюда в дикой панике. Он заглянул в помещение, помялся и, поглядев на зеленоватого, помотал головой: