"Близкие называли Леру Иванову фанатичной. Если уж она разгоралась, то пылала на всю катушку, и остановить её было сложно. Лера была маленькая, круглая, как колобок, и довольно хорошенькая, улыбчивая. Мужчинам она нравилась.
Ближе к сорока, Лера, имея за плечами два неудачных замужества, воспылала неистовой страстью к пациентам своего отделения - детям, страдающим онкологией. Своих детей у Леры не было - сначала не хотелось, потом уже не получалось. И вот теперь, глядя на эти безволосые головки-шарики, грустные глазки без ресничек, Лера едва сдерживалась, иногда рыдала в сестринской, когда никто не видел. Ей было жалко, очень жалко их всех до одного. И она старалась, как могла, скрасить их грустные дни в больнице всякими мелкими радостями, на которые хватало зарплаты и воображения.
В тот вечер Лера сумела раздобыть целый ящик "Киндеров" и хотела спрятать в изголовье каждого, вроде предновогоднего подарка. Ведь на Новый год большинство детей разберут по домам. Глаза Леры горели - она чувствовала себя матерью целого этажа детей. Не всем из них суждено дожить до следующего Нового года - и Лера жалела, что не могла раздать каждому по кусочку своей жизни..."
"Анна Шаповалова была по натуре замкнутой. Её мало что интересовало, кроме собственной персоны и мужчин. Секс без прелюдий, почти всегда - без оргазма, лишь бы почувствовать себя самкой, которую хотят. Анна была тощей и некрасивой, с грубыми чертами лица и болезненным самолюбием.
Но работу свою Анна выполняла отменно. Её не любили, но считали одной из лучших медсестёр в больнице, закрывая глаза на некоторые недостачи, которые водились за её сменой. А кто не ворует? Кто-то по-крупному, кто-то по мелочи. Люди - как белки, считала Анна. Мудрые тащат в своё дупло, дуракам остаётся грызть кору.
Едва разменяв пятый десяток, Анна резко поседела, стала красить волосы, и куцая коса сильно поредела. Она так и не вышла замуж, а случайные связи стали совсем случайными. Анну не мучило одиночество, она страдала от невнимания. Но в последние несколько недель, похоже, на сморщенный крючок, попалась захудалая рыбка. Анна улыбалась, что бывало нечасто, но держала свои тайны при себе..."
Леру Иванову и Анну Шаповалову обнаружили в один день, и примерно в одно и тоже время две патрульных машины выехали на два вызова - в онкологический диспансер и шестую городскую больницу, находившихся друг от друга всего в двух кварталах.
Обе медсестры были оглушены и оставлены с перерезанными венами на снегу при минус восемь. Не смертельно опасная температура, но убийца дождался, пока стечет кровь и наступит точка невозврата. Он знал, что делает, так как у него уже был опыт.
Разница между убийствами составляла полтора часа.
Полковник Рябов задумчиво тер щетинистый подбородок, перебирая фотографии с мест происшествия. Вздохнул, поминая свой, видимо уже несостоявшийся январский отпуск. Это ж надо было прям перед самым Новым годом, когда все люди, как люди, пьют в закрытых кабинетах шампанское и водку, жуют колбасу с мандаринами, толкутся в супермаркетах и выбирают ёлки. И вот, на тебе - хуже дождя в новогоднюю ночь - объявляется этот засранец Сидихин - и целых два трупа. Тридцатого декабря! С наступающим, страна - а у нас маньяк!!!
Рябов опять раздражённо вздохнул, почувствовав острое желание посадить кого-то на кол. Но кандидаты отсутствовали, поэтому он щёлкнул кнопкой коммутатора и рявкнул, разбудив куняющую над клавиатурой секретаршу.
- Климова ко мне.
Вячеслав Климов был старым опытным следаком. Он расследовал серию загадочных убийств, с пяток лет будоражившую воображение области, и наконец, сумел таки выйти на Сидихина.
Тот был наркоманом со стажем. Замкнутым, молчаливым, довольно таки тщедушным на вид, но сохранившим кое-какие остатки юношеской смазливости. На это он и цеплял одиноких женщин, преимущественно медсестер. Они таскали для него препараты, а Сидихин, пресытившись, убивал их с довольно извращённым милосердием.
Сидихин был из той породы "залетных" женихов, которыми не хвастаются, поэтому никакой связи между ним и убитыми найти не удалось. Помогла глупость.
Оказавшись в один миг без денег и без "дойной коровы", Сидихин не смог наскрести на дозу. Мучаясь от жуткой "ломки", он полез грабить мясной павильон, где его и повязали.
В камере до этого Сидихин никогда не был, поэтому и наболтал лишнего.
А Климов, ухватившись за ниточку, быстро распутал клубок до логического конца. Однако правосудие не состоялось. При перевозке подсудимого в областную тюрьму, машина при непонятных обстоятельствах остановилась на пустой трассе. Трое сопровождавших конвоиров были убиты на месте (предположительно Сидихиным), водитель скончался в реанимации. Заключенному удалось бежать.
Дело было зимой. Стоял двадцатиградусный мороз, сковавший непокрытую землю гладким коконом. Следов никаких обнаружить не удалось.
Начальство рвало на себе волосы. Летели головы, должности, переводы. Но Сидихина так и не нашли. А убийства вскоре продолжились...
- Константин Альбертович, - ласково полился из коммутатора голос секретарши, - к Вам тут представитель прессы пожаловал. Егор Приходько. Говорит, по очень важному вопросу.
- Некогда мне! - от волнения у Рябова сел голос. И как только им удаётся, как воронью падаль, чуять за три километра любую новость, которая уже сегодня ночью озаглавит первую страничку! Ведь даже ему, Рябову, донесли буквально 15 минут назад!
Слать бы этих "представителей" ко всем чертям. Но с Приходько ссориться нельзя. У них особая договорённость. Особая база информаторов. Можно сказать, совместный бизнес. Статьи Приходько читали люди, который хотели правдивой информации, а не дешевых сенсаций. И Рябову могли запросто позвонить напрямую, если что-то там кому-то не нравилось.
- Вы ещё не слышали новость? - коммутатор пискнул голосом Приходько, звонким и ликующим, - это даже не новость! Бомба!
- Да знаю я, всё знаю. Две группы работают на местах. Доступ Вам, если он еще нужен, предоставят, - вздохнул Рябов.
- Я только что из морга, у меня там свой информатор, - снисходительно сказал Приходько.
- А что, тела уже в морге? - удивился Рябов, - я думал, там еще криминалисты работают.
- Да я не о тёлках! Я о Сидихине.
- А?!
- Сидихина таки опознали! Результаты анализов пришли. Как я и предполагал, это именно он, в морге. Я Вашему Климову это уже говорил, тот отмахивался.
- Как Сидихин?
Рябов вскочил с рабочего места и выбежал в коридор. Приходько, невысокий, смазливый, даже немного женственный, с серьгами-тоннелями в ушах и курчавой бородкой, делающей его похожим на греческого Сатира, одарил его лучезарной улыбкой.
- Он самый.
- Почему в морге? Он что?
- Мёртв.
- Погоди, погоди, - голова у Рябова пошла кругом, - когда?
- Помните, тело бомжа, найденного на берегу реки под камнями? Ну того, которого сожгли. На нём еще клаптик одежды сохранился. Кто-то предположил, что материал напоминает тюремную робу!
- Не помню, - пробормотал Рябов, - что-то крутилось в голове, однако никак не всплывало, как и всяких малозначащий ненужный хлам, от которого он отмахивался, поскольку всегда были более важные дела.
- Так вот! - Приходько только что не брызгал слюной от радости, - тело нашли совсем недалеко от того места, где и конвойную машину! А единственным, кто сбегал за последние пару лет был Сидихин! Я сразу на него подумал! Так и вышло!
- Бред!
- А вот и не бред. ДНК сравнили. Это Сидихин.
- Но ведь только сегодня... Погоди! Ведь это было сегодня?
- Мой информатор сказал, что Сидихин мёртв как минимум года два. Сдается мне, что именно в тот же вечер его заметелили вместе с конвоирами...
Рябов схватился за сердце, но, опомнившись, смущённо опустил руку в карман пиджака. Рядом громко выдохнул побелевший, как казённая стена, следователь Климов...
Зима в этом году выдалась на удивление снежной. Сугробы лежали плотные, снега было столько, что впору было кататься по городу на санках и снегоходах. Дворники махали лопатами и тихо ругались себе под нос.
Климов стоял под высокой голубой елью и чертил носком ботинка причудливые узоры на снегу. Лицо его было задумчивое и грустное. Он не любил аэропорты.
- Станислав Ильич?
Климов вздрогнул, как будто проснувшись, улыбнулся и протянул руку в кожаной перчатке.
- Андрей Григорьевич! А вы так сразу меня нашли...
- Так несложно. Все встречают в зале ожидания. Вы один перед входом.
- Это уж точно...
Климов нервно огляделся по сторонам. Люди в парках и пуховиках сновали туда-сюда. И только он один, под голубой елью, как тополь на Плющихе.
- Не люблю аэропорты, Андрей Григорьевич.
- Можно просто Андрей.
- Слава. Хорошо долетели?
- Вышел на своих двоих, - улыбнулся Андрей.
- Вы уж извините, что мы Вас так дернули. Нам очень повезло, что специалист такого профиля в наших краях.
- Да будет Вам.
- Я слышал, что Вы недавно из Лондона?
- Был на конференции. Ведомство оплатило, - смущённо сказал Андрей, - а на прошлой неделе у меня внучка родилась. Летал вот повидаться.
- Внучка? - удивился Климов, глядя на собеседника во все глаза. Андрей Данильцев, известный психиатр-криминалист, совершенно не походил на роль дедушки. Высокий, даже слишком. Стройный, без единого седого волоса. Никак не больше сорока. Хотя, дети сейчас ранние. Немало школьниц идут на последний звонок с пузом. И папы с мамами, занятые карьерой, хватаются слишком поздно...
Данильцев будто прочитал его мысли и снисходительно потрепал по плечу.
- Дочери двадцать пять. А я ранний папа. На последнем курсе института уже учился пеленки стирать. Правда, сейчас у меня второй брак. Сыну уже четыре. Надеюсь, завтра я всё-таки улечу домой, к семье, без пересадок.
- Материалы собраны. Могли бы и мэйлом передать... Рябов настоял? - сочувственно спросил Климов.
- Нет, я хотел по-свежему, взглянуть разок.
- Все наши теории, - Климов горестно вздохнул, - коту под хвост. Столько лет на одном месте. Рябов с меня стружку потихоньку спускает...
- Немало маньяков ловили десятилетиями, - механически заметил Данильцев, - ну что мы стоим?
- Да, действительно, - спохватился Климов.
Он рассеянно махнул рукой в сторону красного Шевроле Авео.
- Мы сейчас мигом, на личном транспорте... И, давай на ты?
В салоне Шевроле было на удивление чисто, приятно пахло чем-то дорогим и изысканным. Данильцев был весьма удивлен, так как Климов производил впечатление простого, незатейливого мужичка, который полжизни проводит на работе, а вторую половину где-то у себя в гараже, в засаленных спортивных штанах и фуфайке. Но у Климова, как оказалось, были чистые, ухоженные руки, опрятная, не слишком поношенная одежда. Это понравилось Данильцеву - значит, не придётся отмазываться от панибратского за-знакомство с водкой-селёдкой. Хотя, вечер покажет...
Спустя пару минут салон прогрелся, и они двинулись в путь - на места недавних преступлений, которые еще не успели убрать. И снегом, по счастью, притрусить не успело. Большую часть дороги Климов, взяв на себя роль радушного хозяина, тараторил о городских достопримечательностях, о ценах в супермаркетах и планах на Новый год.
- Жена моя, Настасья Михална, очень хотела в Египет слетать. Путёвки сейчас почти халявные. Но куда уж там... Кто ж мог знать... Дуется теперь на меня, будто я виноват.
- Может, еще слетаете, - возразил Данильцев.
- Я-то конечно, и рад - с одной стороны. Летать не люблю. Но уж больно Настасья разобиделась.
- Боишься самолётов?
- Да нет, - улыбнулся Климов, - я с самого детства, как перелётная птица, по всему Советскому Союзу с мамой мотался. Они как с отцом разошлись, она на месте усидеть не могла. И я с ней. Ненавидел такую жизнь, но что поделать? А однажды она меня забыла. Под самый новый год. Ровно тридцать четыре года назад именно в этом самом аэропорту. Все праздник встречали дома с шампанским, а я в зале ожидания - с книжкой. Почти двое суток сидел.
- Так и забыла? - не поверил Данильцев.
- Забыла, - вздохнул Климов.
- И как всё закончилось?
- Дальше я жил с отцом.
- Грустно, - просто сказал Данильцев. Сколько ж тогда было Климову? Десять? Одиннадцать? И надо же как засела в сердце эта детская обида.
- Это уже неважно, - улыбнулся следователь, - на меня аэропорт навеял. Всколыхнулось... С отцом куда лучше жилось. На одном месте. Уже почти десятый год пошёл, как он умер, а мне всё кажется, что я жду его - так же, как и тогда, в этом чёртовом зале ожидания... А твои родители живы?
- Слава богу, живы. Только утром расстались. Они правнучке никак не нарадуются, каждый день там.
- Это хорошо, - искренне сказал Климов, - хорошо, когда все живы.
- А твоя мать?
Климов раздражённо пожал плечами.
- Я с того нового года её и не видел.
Данильцев почувствовал, что вопросы на данную тему пора оставить. Уж сильно болезненной она была для Климова. Он и так уже пустил Данильцева куда дальше, чем хотелось бы, в свои душевные дебри. Что тут скажешь: Данильцев обладал особым даром располагать на откровения малознакомых людей. Поэтому и выбрал психиатрию.
- Ну вот, мы уже и на месте, - сообщил Климов, сворачивая во двор онкологического диспансера, - только будьте осторожны. Тут пресса.
- А нельзя было без неё? - Данильцев закатил глаза. Все эти барышни с микрофонами, которым нужно отвечать на какие-то вопросы, были совершенно ненужным в данный момент атрибутом.
- Это особый случай, - равнодушно буркнул Климов. Он уже собрался с мыслями и включил профессионала. Пресса его, очевидно, не сильно беспокоила.
На месте преступления, отгороженного лентами, было ещё много народу. Криминалисты уже закончили, но кое-кто еще сновал по сторонам в поисках каких-либо улик. Данильцев присел на корточках возле очертаний тела. Поза убитой казалась непринуждённой, как будто она разлеглась на земле поспать, вытянув правую руку. Данильцев взглянул на фотографии, потом на очертания. Кровь, вытекавшая из перерезанных на запястьях вен, замерзла на снегу причудливыми потоками, как будто стекала по желобкам. Возле правого запястья кровь образовала почти правильный квадрат с размазанными краями. Потом ещё две фигуры с более толстыми контурами и менее точными сторонами.
- Что здесь было? - спросил он Климова.
- Коробка с "киндерами". Кровь растеклась вокруг неё.
- Потом убийца отодвинул её ногой, - вслух размышлял Данильцев, - и дальше направлял потоки крови. Судя по острой треугольной форме углубления, это был край подошвы. Может, есть следы с кровью?
- Нет, - ответил Климов, - с кровью нет. А следов - сколько угодно. Здесь обычно курит медперсонал.
- Днём или ночью?
- Днём. Ночью обычно курят в туалете, открыв окно. Оно как раз на другую сторону выходит. Но Иванова, очевидно, устроила здесь место ночных встреч.
- На улице? Зима ж ведь. - удивился Данильцев.
Климов растерянно развёл руками.
- Где-то ж они встречались. И тут есть дверь в подвальное помещение. Ключи при убитой найдены были. Возможно...
- А коробка с "киндерами" полная или пустая?
- Какие-то яйца лежали. Но немного. А что, это имеет значение?
- Думаю, да. Дело в том, что полную коробку убитая не стала бы брать с собой на свидание. Пустую тоже - её ведь можно выбросить по дороге. А вот почти пустую...
- И как коробка сможет пролить свет на убийцу? - Климов неспеша достал пачку сигарет, повертел в руке и закурил. В глазах его плясали смешинки.
- Пока не знаю, - честно сказал Данильцев, - но могу предположить, что убитая сама позвонила убийце и пригласила на встречу. Дело в том, что в самолёте мне удалось почитать сведения об Ивановой, которые собрали у её коллег. Возможно, она сама как-то спровоцировала убийцу, причём настолько, что он не удовлетворился только ею одной.
- Но раньше он так не поступал, - заметил кто-то рядом. Данильцев резко обернулся на голос. Паренёк в голубой парке, с тоннелями в ушах, стоял прямо перед ним, сунув руки в карманы, чувствуя себя, очевидно, вполне к месту.
- Егор Приходько, - представился он.
- Пресса, - раздражённо выдохнул Климов, показательно бросил на землю и раздавил ногой "бычок".
- Раньше убийства происходили с интервалом в полгода и больше, - продолжил Егор, - никогда два подряд.
- Раньше у Вас подозреваемый был, - заметил Данильцев.
- Верно,- улыбнулся Приходько, - Вы на место убийства Шаповаловой пойдёте?
- А тут совсем недалеко?
- Два локтя по карте.
- Нелогично, - заметил Данильцев, - заводить две связи одновременно, да ещё совсем рядом...
- Они дежурили через день, - пояснил Климов, - жили в разных концах города, так что вероятность встречи... Да люди и с соседями по дому, бывает, раз в год сталкиваются.
- Но две сразу... Может, он запасы какие-то хотел сделать? У обеих медсестёр был доступ к сильнодействующим препаратам?
- У обеих, - подтвердил Климов.
- Правда, за Ивановой ничего такого не водилось, - вклинился в разговор Приходько, - а коллеги Шаповаловой мне рассказали, что примерно с полгода назад у неё кто-то появился.
- Кто? - удивился Климов, - нам они сказали, что Шаповалова не афишировала свою жизнь, и они только догадывались. Почему именно полгода?
- Бабам виднее. Орать стала меньше, курить перестала, - сказал Приходько.
- А Иванова? - теперь всё своё внимание Денильцев переключил на Приходько. Свежие мысли могли быть полезнее, чем выводы Климова, погрязшего в этом деле до оскомины.
- Иванова последнюю неделю цвела. Но она была странной. И у неё постоянно случались ни к чему не обязывающие романы. Поэтому никто не обратил внимания. Разве что эти "киндеры"...
- А что с "киндерами"?
- Иванова всегда делала подарки деткам, когда влюблялась. А "киндеры" появились вчера.
- Н-да,с... Стало быть, они только познакомились. И первой должна была стать Шаповалова. Но что-то пошло не так...
- Это просто какая-то ересь, - нервно сказал Климов, приплясывая на морозе, - первая, вторая... Новый год. Я не вижу никакой связи, никакой логики. Только предположения.
- Из всех сумасшедших идей хоть одна должна быть верной.
- Я уже лет восемь схожу с ума, - грустно улыбнулся Климов.
Место убийства Шаповаловой выглядело несколько иначе. Поза убитой была также непринуждённой, как будто её аккуратно положили на землю, только теперь лицом вниз. Снег вокруг рук убитой лежал красно-коричневыми комьями. Данильцев встал на колени и слегка подвинул комья рукой.
- Он как будто рисует на снегу желобки, по которым стекает кровь. Здесь он тоже рисовал, потом разворошил. Нужны его ботинки. Наверняка на них осталась кровь.
- Скажите чьи - будем брать, - пошутил Климов.
- На других местах преступления есть такие следы?
- Сложно сказать, - Климов почесал в затылке, - все это происходило в разные времена года. Жертв находили на снегу не так уж часто.
- А где нашли первую жертву?
- В душевой.
- Ага, - разочарованно пробормотал Данильцев.
- Поедем-ка ко мне домой, - Климов дружески похлопал его по плечу, - посидим. У меня все материалы дела с собой. Может, вместе подумаем.
- Мне бы лучше пока самому, - возразил Данильцев, - я в гостиницу поеду.
- Нет и нет! Я настаиваю. Настасья Михална снова обидится - я уже обрадовал её таким гостем. Переночуете у меня. Детей у нас нет, мешать никто не будет. Мы уже и комнату приготовили.
- Да неудобно как-то.
- Неудобно в гостинице, с тараканами. Намедни по телевизору показывали, сколько их там. А тут все-таки Новый год на носу. Настасья столько наготовила. Обещаю, что спиртного не предложу, если только сам не попросишь.
- Я редко пью.
- И мы не злоупотребляем.
Климов ловко подхватил Данильцева под локоть и увлёк за собой к красному Шевроле. Данильцев и не заметил, как машина оказалась рядом. Должно быть, кто-то из патрульных пригнал. А может, и сам Климов, пока он размышлял.
- Меня, стало быть, не приглашают, - подал голос Приходько, тихо наблюдавший за Данильцевым, пока тот рыскал на коленях по месту преступления.
- Увы! - Климов изобразил воздушный поцелуй, который мог означать что угодно. Приходько ухмыльнулся и сунул в руку Данильцева визитку.
- Рад был познакомиться, Андрей Григорьевич. Вот, если что, звоните или пишите. У меня разные источники есть. Можем обменяться информацией.
- Спасибо, Егор, - Данильцев пожал на прощание тщедушную ладонь Приходько, удивившись насколько крепким и уверенным вышло рукопожатие. Парень был далеко не прост, и под маской легкомысленного метросексуала таилась по-настоящему сильная личность.
- Между прочим, не стоит его опасаться, - заметил Климов, когда они уже отъехали, - Приходько полностью взаимодействует с Рябовым. Он не напишет про Вас ничего такого.
- А я и не боюсь ничего такого.
- Вот и хорошо, - улыбнулся Климов.
Следователь проживал в частном доме - добротном, одноэтажном, выложенным модным красным кирпичом. За высоким забором лаяла чистокровная немецкая овчарка. В доме у Климова оказалось более чем прилично - кухня-студия с кожаным уголком и широкоформатным телевизором на пол-стены, никаких ковров, только матовый паркет. А Настасья Михална поразила Данильцева до глубины души. Высокая стройная брюнетка с шикарным маникюром, нарощенными ресницами, лет тридцати пяти. На лицо не красавица, но весьма недурна собой.
Хозяйка встретила их довольно кисло, продемонстрировав дурной характер и отсутствие всяких манер. Стол накрыла молча и также молча покинула мужчин, исчезнув в комнатах. Больше не появлялась.
- Дуется на меня за Египет, - виновато шепнул Климов, - это ведь она у меня добытчица - не то что я, нищий мент. Настасья у меня фармацевт. Всё крутится, как белка в колесе. Продаёт, зарабатывает...Путёвки достала, денег вложила, а теперь сдавать придётся.
- Женщины! - Данильцев глубокомысленно поднял глаза кверху и предложил выпить по пятьдесят. Климов поддержал. Они ещё какое-то время сидели, рассуждая о женщинах, о нелёгкой мужской доле, о неблагодарной работе. Климов был нормальный мужик, с которым было нескучно скоротать предновогодний вечер. А вот жену его Данильцев представлял себе совсем другой. Домашней. Обычной. Курицей. И не вязалась настоящая Настасья Михална у него с Климовым. И Данильцев ему даже сочувствовал.
Около десяти часов Климов пошёл спать. Данильцев развалился на выделенной ему кровати, разложив перед собой фотографии с мест преступлений, и долго всматривался, фиксируя каждый штрих.
Восемь жертв. Восемь мест преступления. Пять медсестер, одна учительница, одна проститутка, одна массажистка. Разные по возрасту, разные по внешности, разве что одинокие. В смысле, без детей, без мужчин. Из общего - только способ убийства и предположительный мотив. Все они что-то давали наркоману взамен на любовь. Кроме учительницы.
Данильцев вытащил фотографию учительницы и отложил в сторону. Учительница была второй из жертв. Первой была проститутка.
Что могла дать учительница? Уж не отнятые ли у детишек сигареты и наркотики? Это ведь просто смех!
Данильцев рассматривал фото мертвой учительницы - будто уснувшей на кафельном полу. Только бледность лица, да ещё зловещие квадраты, написанные кровью, растёкшейся по швам между кафелем. Кровь стекала куда-то вниз, к телу женщины. Данильцев присмотрелся и заметил наполовину прикрытое отверстие слива. Душевая. Второе убийство произошло в душевой. А первое? Данильцев отыскал фотографию с места убийства проститутки. Общественный туалет в парке. Тоже кафельный пол. Такие же кровавые разводы. Вот откуда у преступника страсть к квадратам. Они напоминают ему первые преступления.
Но что, кроме квадратов, у них общего? Должно же что-то быть?
Данильцев долго сидел над фотографиями, перечитывал материалы, пока за окном не начало светать. Потом ему удалось уснуть на пару часов, пока его не разбудила Настасья Михална, нарочито громко разговаривающая по телефону с подругой. Глядя на эту самовлюблённую ледяную красавицу, Данильцев почувствовал, как соскучился по собственной нежной и интеллигентной жене, которая ждала его дома. Две недели в Лондоне, потом неделя у дочери - это самые долгие недели разлуки в их недолгой супружеской жизни. А он даже не успел купить подарки.
- Слава, у Вас есть приличный торговый центр? - весело спросил он Климова.
- Конечно! - обрадовался следователь, - только там сейчас такая толкотня!
- Ничего, прорвёмся. До самолёта еще целых четыре часа.
- Я отвезу, - спохватился Климов.
- Не нужно. Я на такси. Готовьтесь к Новому году.
- А что там с маньяком? - осторожно поинтересовался Климов, - есть версия?
- Никак не нащупаю, - признался Данильцев, - должно быть связующее звено, но я его пока не вижу.
- В том-то и дело, - Климов зябко обхватил предплечья, наблюдая в окно, как на улице падает снег, - нет этого звена. Сидихин был. Теперь нет его. И больше ничего нет.
- Как думаешь, почему он сознался, - вдруг спросил Данильцев, - знал убийцу? Или в тот момент было удобно, чтобы был хоть кто- то?
- А Бог его знает.
- Но ты-то ведь должен знать, - почти шёпотом сказал Данильцев, - ты у него показания брал. По старой схеме. А в это время настоящий убийца ходил на воле, продолжая промышлять. Я тебя не виню. Мы все так работаем, когда на нас давят. Но подумай, может, в тот момент ты что-то упустил. Одно звено - всего лишь одно.
- Я уже ничего не понимаю, - признался Климов.
- Но звено должно быть, - настаивал Данильцев.
На этом они попрощались. Такси увезло Данильцева в торговый центр. 31 декабря там действительно было столько народу, что находиться было просто невозможно. Данильцев выбежал на улицу, под снег, как под освежающий душ, и с наслаждением вдохнул морозный воздух.
Связующее звено...
Она, как обычно, прячется на поверхности - потому что так легче всего его скрыть. Можно глубоко копать носом и засыпать комьями разворошённой земли то, что должно быть очевидно. То, что объединяет все восемь убийств. И оно есть...
Данильцев нащупал в кармане визитку журналиста, достал телефон и набрал номер.
- Егор? С наступающим. Нужна услуга. Вышли скан одного газетного номера. Примерно 2-3 января 1987 года. Можно всех номеров ваших местных газет за это число. Сможешь достать? Я сброшу по СМС свой адрес.
- Серьёзно? - голос Приходько звучал слегка ошарашено. Потом, очевидно, в голове закрутились, завертелись шестерёнки, выискивая пути решения поставленной задачи, - не обещаю сегодня.
- Как сможешь. Но у меня самолёт через три часа.
- Я не волшебник, - серьёзно сказал Приходько, - я только учусь.
Аэропорт. Полчаса до отлёта. Данильцев сидел в кресле в зале ожидания, сложив локти на коленях, задумчиво рассматривая носки своих ботинок сорок седьмого размера. Их нелегко было достать. Высоким вообще быть нелегко. Тяжело оставаться незаметным.
Рядом с ботинком легла чья-то тень. Егор Приходько в голубой парке, взъерошенный и помятый, с кипой кое-как сложенных бумаг.
- Сканировать было долго, я снял копии.
- Вот это скорость, - похвалил Данильцев, протягивая руки за бумагами.
- Скажите, как Вы узнали? - голос Приходько сел то ли от волнения, то ли от восторга.
- Но ты тоже, очевидно, всё понял.
- Если бы вчера не был с вами рядом на месте преступления, то вряд ли.
- Если бы не отпечатки на снегу, я бы тоже улетел отсюда ни с чем.
Была одна черно-белая фотография - только одна, но именно что-то подобное он и искал. На фото была женщина - маленькая, темноволосая, свернувшая калачиком, будто уснув. Кровь из перерезанных запястий очертила квадраты на кафельном полу ровными тёмными линиями. Ниже он прочитал:
"Наталья Климова была обнаружена мёртвой на полу в душевой аэропорта. По предварительной версии - самоубийство. Ребёнок предполагаемой самоубийцы, мальчик 10 лет, прождал мать двое суток в зале ожидания, пока сотрудники не обратились в милицию. За мальчиком приехал отец, с которым Климова на тот момент была разведена. Причиной развода, по словам соседей, были постоянные измены Климовой. Бывший муж комментировать ситуацию отказался..."
- Отдай копию газет Рябову. Пусть решает, - попросил он Приходько, вставая, - мне уже пора.
- И всё же, я не понимаю, - взмолился Приходько. Он умирал от любопытства и не скрывал этого.
- Климов сам рассказал мне свою историю - не целиком, конечно. Но сопоставив отдельные фрагменты, многое становится ясным. Убийства начались лет восемь назад, а чуть раньше умер отец Климова. Он его боготворил. И всю жизнь не мог простить мать за то, что ему довелось пережить в аэропорту. Это печально, конечно. Для ребёнка это большой удар. Но не каждый обиженный ребёнок превращается в хладнокровного убийцу...
Не знаю, что побудило его переступить черту. Возможно, первая убитая, проститутка, чем-то напомнила ему мать... Поначалу складывалось ладно - Климов выпускал пар и контролировал процесс. Он нашёл Сидихина, уговорил его дать показания, затем убрал, инсценировав побег.
А потом в один момент он запнулся. На Лере Ивановой. Она слишком любила детей, и это вывело его из себя. Всколыхнуло ненужные воспоминания, забытые желания и ожидания материнской ласки. Климов убил Иванову не по расписанию. Она должна была заменить Шаповалову на посту любовницы, но, похоже, совершенно не подходила для его игр.
- Почему же он тогда убил и Шаповалову? В тот же день?
- Таков был изначальный план - убить Шаповалову. С Ивановой вышло случайно, со злости. Это и вывело его из равновесия, - сказал Данильцев, - Климов привык планировать. Встретить меня в аэропорту, втереться в доверие, привезти в себе домой, расслабить, навести на его точку зрения... У него бы получилось, если бы не его жена.
- Та еще гиена, - согласился Приходько.
- Верно. Эта кукла вряд ли зарабатывает столько денег, чтобы Климовы жили с таким размахом. Медицинские наркотики могут приносить прибыль, да и наркоманы всегда под рукой, чтобы списать на них одно-другое дельце, повысив раскрываемость...
- Значит, если бы Климов не пригласил Вас к себе...
- На самом деле, я ничего такого и не думал, - признался Данильцев, - просто сегодня, когда вышел из душного Торгового центра на свежий воздух, то вдруг вспомнил, как впервые увидел Климова возле здания аэропорта. Он был весь такой растерянный и чертил линии на снегу. Эти линии, понимаешь, и есть звено. Климов сказал, что первое убийство произошло в душевой, хотя в отчетах все по-другому. И я предположил, что могло быть ещё что-то...
- Вы не были уверены, что увидите в газете, - догадался Приходько, и, ликуя, подпрыгнул на месте, - мы с Вами вместе раскрыли преступление.
- Увы, - улыбнулся Данильцев, закидывая рюкзак на плечо. Посадка шла полным ходом, нужно было спешить - домой, к семье. - Иногда просто везет. С наступающим, друг мой! И, надеюсь, до новых встреч.