Аннотация: Беглец с каторги попадает в южноамериканское племя индейцев. Здесь он встречает красивую девушку и влюбляется...
Пленник
Бежать по джунглям - нелёгкое дело, особенно для белого человека. А бежать надо, ведь стража наняла местных жителей выслеживать беглецов. Я не слышал ни об одном успешном побеге с этого рудника, но бежал в надежде на безумную удачу. Я был осуждён на пожизненную каторгу за убийство, которого не совершал. Оно было хорошо спланировано и обставлено так, что все улики свидетельствовали против меня. И хотя, я не признал свою вину, меня осудили и отправили на каторгу. Оттуда я и бежал.
На второй день блуждания по джунглям индеец-наёмник выследил меня и всадил два дротика из духовой трубки в шею и бок. Теряя сознание, я добежал до реки и рухнул в неё с обрыва.
Очнулся я, лежа лицом вниз на жёстком дощатом помосте над водой. Помост представлял собой некое подобие пирса. На берегу стояло три или четыре десятка добротных индейских хижин, кое-где тлели костры, а у самой воды лежали индейские пироги. Между берегом и хижинами деловито сновали совсем голые и полуголые жители. Прямо передо мной под навесом сидел худой старик с пронзительными ясными глазами.
"Вождь!" - предположил я. Всё-таки на нём была цветная набедренная повязка, явно из полотна, изготовленного на ткацкой фабрике.
Я поднялся и, пошатываясь, направился к старику. На мне были только изрядно потрёпанные брюки каторжанина и остатки рубашки, которую, я изорвал о колючки, продираясь сквозь джунгли.
Старик сделал скупой жест, предлагая мне сесть напротив. Я повиновался. Он долго меня разглядывал, потом спросил на плохом испанском:
- Зачем ты сбежал?
- Чтобы жить и мстить, - ответил я. Вопрос удивил. Он же знал про местную каторгу, где люди не выдерживают и двух лет, где умерших заменяют новыми осуждёнными, в которых никогда не было недостатка.
Мой ответ, в свою очередь, удивил вождя. Он, в некотором замешательстве, огляделся вокруг. Взгляд его остановился на чём-то у меня за спиной. Я не решился оглянуться, чтобы выяснить, что же привлекло его внимание.
- Сколько тебе лет? - спросил вождь, не отрывая взгляда всё от того же места позади меня.
- Тридцать, - ответил я.
Старый вождь удовлетворённо кивнул. Я наконец решил обернуться.
Прямо к нам, лёгкой танцующей походкой, приближалась молоденькая девушка в одной короткой набедренной повязке из травы. На плече она несла корзинку, наполненную совершенно незнакомыми мне плодами. Когда она подошла совсем близко, я заметил, что кожа её светлее, чем у остальных индейцев. Вероятно, кто-то из её родителей был белым. Девушка поставила корзинку между мною и вождём. Потом она встала так, чтобы я не мог её видеть, но не ушла. Я ощутил приятный аромат её тела. Возникло желание остаться здесь, с ней, в её объятиях.
- Ешь! - велел вождь, указывая на плоды в корзинке.
Фрукты дразнили своими налитыми соком боками. Я понял, что безумно голоден, после двухдневной гонки по джунглям.
Пока я насыщался, вождь, как мне показалось, с удовольствием рассматривал меня.
- Что умеешь делать? - последовал вопрос, когда корзинка наполовину опустела.
- Всего понемногу! - отозвался я. - Жизнь многому научила!
Вождь молча протянул мне костяной нож, заточенный с обеих сторон. Знаком он объяснил мне, что я должен броском воткнуть орудие в доску, висевшую за спиной старика. Если бы нож был железный, я бы не задумался, но такой.... Впрочем, на раздумья времени не было. Я повернулся к вождю спиной и через голову метнул нож назад. Этот манёвр позволил мне ещё раз взглянуть на девушку. В первый я не успел её толком рассмотреть и только теперь увидел, что она не только красива лицом, но и стройна телом. Я вновь повернулся к невозмутимому вождю. Нож торчал в доске.
- Если сумеешь принести пользу нашему народу, то я женю тебя на своей дочери, - заявил вождь, - вот на ней.
Он указал на девушку, а затем знаком велел мне оставить его.
В сопровождении целой ватаги ребятни, я направился к окраине селения. Дочь вождя показывала мне дорогу. А я мечтал остаться только с ней. И у меня был шанс. Какую же пользу я могу принести?
Впрочем, в хижине, где меня оставили, я был вознаграждён. В углу валялся сильно заржавленный, но явно стальной клинок кинжала в ладонь длиной. Ценность такой находки трудно было переоценить. Как я успел заметить, местные индейцы не использовали металл.
Теперь я знал, какую пользу могу принести, потому тщательно принялся очищать лезвие от ржавчины и точить его о гладкий валун. Приблизительно через час, привлечённая шумом из моей хижины, в дверь заглянула дочь вождя. Я прервал своё занятие и указал ей на место напротив себя. Девушка поняла меня правильно и, войдя, присела напротив меня на корточки.
- Как тебя зовут? - спросил я.
- Лэна, а тебя?
- Юлий.
В такой позе она была похожа на маленькую девочку, поэтому мой следующий вопрос был закономерен.
- Сколько тебе лет?
- Осенью будет шестнадцать.
- С ума сойти! - простонал я. О чём думал вождь, когда хотел женить меня на этом ребёнке. Впрочем, может у них в порядке вещей ранние браки? Лэна, к тому же, была уже вполне сформировавшейся девушкой.
- Твоя мать наверно была белая? Пленница, как и я?
- Да, а как ты догадался?
- Кожа у тебя почти как у меня, а я ведь белый и тоже пленник.
- Чем ты занимаешься? - сменила тему девочка.
- Готовлюсь приносить пользу вашему племени.
- А как?
- Сегодня, когда ты вела меня к этой хижине, я обратил внимание на оружие ваших охотников и рыбаков, и мне стало жаль их.
На следующий день я уговорил двух или трёх мужчин зайти ко мне в хижину. Они пришли вооружённые с ног до головы, а в руках держали копья. Концы этих копий, обожжённые на огне, приобрели некоторую твёрдость. Я с легкостью отрезал обугленную часть и насадил на оставшееся древко прочный наконечник из твёрдого дерева. Его я изготовил ночью. Ещё несколько я отложил про запас. Так же я заменил наконечники стрел, а на часть из них, вместо наконечника, укрепил длинный шип кактуса. Вскоре после этого ко мне повалили все воины и рыбаки селения. Даже женщины стали обращаться ко мне. Для них я изготовлял разные полезные приспособления и давал дельные советы.
А через неделю вождь и, в присутствии всего племени, вложил руку своей дочери в мою, заявив:
- Я вас женил!
На этом обряд был закончен и жители селения разошлись по своим делам. Лэна взяла меня за руку и потянула за собой в самую чащу. Где-то там мы провели свою первую ночь. Девушка объяснила, что их с детства обучают любовным играм, но применить эти знания на практике она смогла только сейчас. За те несколько часов, что были в нашем распоряжении, мы восполнили некоторые пробелы в нашем сексуальном образовании и оба были довольны результатом. Особенно довольной казалась Лэна, поскольку перестала быть девственницей. Подозреваю, что она мечтала стать матерью.
Хижина, куда меня проводила в первый день Лэна, стала нашим домом. А мысли о мести, подставившим меня людям, окончательно выветрились из моей головы.
Однажды, проснувшись утром, я не обнаружил её рядом. Я, как был голым, выскочил из хижины. В селении было на удивление пусто, лишь кое-где начинали дымиться костры. Лодок на берегу не было. "Река - наша жизнь!" - говорили индейцы, но никогда на рыбную ловлю не выходили всем флотом. Спрашивать, что произошло - было бессмысленно. Ответа я бы всё равно не получил. Хоть я и был мужем дочери вождя, но всё же оставался пленником, с которым особо не откровенничали. Поскольку все выглядели спокойно, то и я решил вооружиться терпением и ждать вечера, когда всё должно было выясниться. Приблизительно за час до темноты лодки вернулись. В них, кроме гребцов, находились и девушки от двенадцати до двадцати лет. И среди них, конечно. Лэна. Волосы у всех были мокрые, из чего я заключил, что они ныряли, но зачем?
Ответ не заставил себя ждать. Девушки выгружали из лодок большие корзины и вываливали их содержимое на песок. Это были сотни чёрных раковин.
"Жемчужницы!" - догадался я. Видимо за ними и отправились девушки на рассвете.
Вождь и ещё два старейших воина племени стали вскрывать раковины и, наконец, набрали около десятка жемчужин величиной с крупную горошину. Среди них было две чёрных особой ценности. Вождь ссыпал их в кожаный мешочек, а последний спрятал. Вскоре я узнал, зачем девушки отправлялись за жемчугом.
В селение прибыл белый торговец. Его лицо выдавало лжеца. Поэтому я решил ему не показываться. Ведь мой портрет, наверняка, красовался в каждом населённом пункте. Так что торговец, если, конечно, он был тем, кем хотел казаться, мог видеть моё изображение. Впрочем, наблюдать за ним из глубины моей хижины мне никто не мешал. Вождь с торговцем сначала долго о чём-то говорили. Видимо торговались. Потом вождь обменял одну из жемчужин на какой-то белый квадрат. Что это было, я со своего места не мог рассмотреть.
Ближе к вечеру того же дня, когда торговец уже ушёл, меня позвали к вождю. Едва успев одеться, я предстал перед ним.
- Ты умеешь делать рисунки на теле? - спросил вождь. По его тону я понял, что отрицательного ответа он не примет.
"Татуировка!" - мелькнула в мозгу догадка. Нет, этому искусству я обучен не был, но знал теоретически. Хорошо, хоть рисовал прилично. Пришлось кивнуть. В тот же миг какой-то индеец поставил передо мной плошку с краской, а девочка вручила мне иглу и бутыль со спиртом.
Вождь, который пожелал сделать себе татуировку, оказался более терпеливым и выносливым, чем я предполагал. В качестве образца он дал мне рисунок парящего орла. Тот самый белый квадрат, что продал за жемчужину торговец. Здорово видать нажился. Должен заметить, что рисунок был, завёрнут в обрывок какой-то местной газеты. На следующий день я узнал из этого обрывка, что каторга была упразднена и все каторжники были амнистированы. Так я перестал быть преследуемым беглецом. Но вернёмся к татуировке.
Работал я часа четыре и с непривычки смертельно устал, но получилось хорошо, даже самому понравилось.
- Слушайте все! - объявил на утро вождь. - Отныне такой знак на груди будет носить только вождь и первый кто меня сменит!
Его пронзительные глаза остановились на мне, и я поспешил отодвинуться в тень. Среди индейцев было и без меня много более достойных мужчин, желающих занять место вождя. Но дело было в том, престарелый вождь сам выбирал себе преемника. И слово его - закон!
Прошло всего три дня, и я вновь не нащупал утром тела Лэны рядом. Вновь, голый, я выбежал из хижины. На этот раз селение будто вымерло. Ни одного дымка! Ни одного человека! Ни одной лодки на берегу!
Я обежал хижины. Все были пусты, а зола костров холодная. Племя ушло. Видимо, ещё ночью. Индейцы ушли! Ушли, бросив меня одного! И Лэна ушла! Ушла с ними...
Вернувшись к своей хижине, я заметил, что на балке, поддерживающей крышу, висит знакомый кожаный мешочек. Я развязал его и высыпал на ладонь восемь жемчужин величиной с крупную горошину, и среди них две чёрного цвета большой ценности.
Вот так закончился мой плен в одном из южноамериканских племён индейцев. Что тут можно ещё добавить? В поисках людей, я вновь отправился в джунгли. А выбравшись на дорогу, увидел, что торговец ограблен и повешен на дереве. Видимо индейцы узнали об этом и, опасаясь, что вину за это могут взвалить на них, поспешили покинуть опасное место. А оставив меня в деревне, они дали мне понять: мой путь - не их путь! И в утешение мне подарили жемчужины, добытые девушками-ныряльщицами.