Ждать Шипа Стасу долго не пришлось, потому что не удалось. Усталость и тишина родных стен вытеснили все беспокойства, и он уснул, не раздеваясь, на кушетке. И хотя зимняя ночь долга, тем не менее, он проснулся, только когда уличный свет был уже явным, хотя и с полумраками белёсыми, с полутенями зимнего утра. Из-за чистого деревенского снега и сугробных холмиков они заметно отличаются от тех же силуэтов и светотеней любого другого времени года. Без резких контрастов и границ, своей расплывчивостью, склонной к неопределённости. Такое время суток вызывает особые ассоциации. Поэтому это зимнее утро, по видимым признакам близкое к вечерним сумеркам, привело Стаса, в первые минуты пробуждения в растерянность. К непониманию где он находится.
Возвращение после долгого отсутствия в свой дом, в такие мгновения после первого пробуждения, на грани реальности, воспринимается, как незнакомая обстановка и заставляет перед подъёмом обдумать все предшествующие этому события. Так было на этот раз и со Стасом. Это было не от тревоги и опасений памяти предков на каждом незнакомом месте, а забытым ощущением нормального состояния, к которому тоже надо привыкнуть, как и ко всему хорошему и даже родному, которого давно не было. Тем более это было естественной реакцией после всего пережитого вдали от родины, его нового необычного состояния и восприятия всего окружающего.
Дорожное и вчерашние события не тяготили и не беспокоили, потому что информация Евы не насторожила до такой степени, чтобы зациклиться на её обдумывании. Привлекательность Наны перевешивала все её предостережения и он признался сам себе, что сейчас не был бы против её присутствия рядом. и как раз не в качестве противника.
- Верить женщине в вопросах характеристики другой? - Стас рассмеялся, - Это, тоже самое, что попросить написать подробную объективку на саму себе. Будут только разные минуса. И там, и там - сплошной обман, и недосказанность, хотя и безобидные, и по человечески понятные. А тем более и до абсурда такое происходит, если эти женщины по общепризнанным критериям привлекательны. Тут обязательно окажется, что никто не должен и не может быть лучше её, даже самая близкая подруга. Тем более она. Может быть, потому женщины часто и невольно держат своих подруг рядом, а не на расстоянии? Всё познаётся в сравнении, вот и сравните, и решите, но так, что я лучше всех и её. А она поможет вам принять такое решение. Это проще сделать, когда такая, вынужденная подруга, рядом в одной связке, чем находится поодаль, в свободном поиске.
Перед полусонным сознанием голодного мужского тела проносились воспоминаниями картины прежних встреч с женщинами. Но чаще всего, почему-то проявлялся образ Сары. Он пытался сконцентрироваться на более подробных воспоминаниях об этой чернокожей девушке, но всё тщетно. Это было похоже на знакомый силуэт за ширмой, где видны очертания, но не рассмотреть деталей и реальности фигуры. Откуда такое назойливое повторение и, что было особенного в их отношениях он не хотел знать. А точнее уже не мог после такого необычного и мучительного расставания с этой девушкой.
Его воспоминания были, как прямая, но прерывистая линия, и разрывы были как раз на конкретных деталях. Так получалось, что кроме того, что он был с ней знаком и даже разговаривал не один раз, ничего больше в памяти не было. При этом, при малейшей попытке как то напрячь память, образ тут же расплывался. Это было похоже на поведение плавкого предохранителя, который не хотелось менять. И при этом пропадало всякое желание вспоминать подробности их встреч. Поэтому она и не могла чем-то выделиться в череде других лиц. Для этого нужно было что-то особенное, какой- то интерес, а его как раз и не возникало.
В итоге, улыбнувшись своим, не совсем платоническим, более, чем грешным мыслям, Стас потянулся и только сейчас заметил, что накрыт пледом. Мысль о том, что горячая девушка с копной огненных волос, после своей шутки вернулась и застав его спящим проявила такую заботу, заставила встать. Но осмотр комнаты и спальни ничего не дал, кроме убедительности в своём полном одиночестве. Он даже, для верности взглянул на вешалку, но приметного плаща тоже не было.
- Загадки, однако, - подумал он, - но не такие, что бы на них зацикливаться и обращать серьёзное внимание на элементарное человеческое внимание.
Утренний моцион приходилось проводить на улице. Проходя мимо бани, Стас услышал посторонние звуки, но поначалу не обратил на них никакого внимания. Возвращаясь в дом, он снова услышал, как что-то заскрежетало. При этом с явно различимыми звуками ворчания.
Пройти мимо бормотавшей и такой недовольной чем-то бани он никак не мог, хозяйское положение обязывало к тому. Полу - остывшее строение еще полностью не потеряло пар своего содержимого. Поэтому, даже при включенной лампочке, Стас не сразу рассмотрел то, что заставило родную баньку ожить, вплоть до члено - нераздельных звуков. А когда всё же удалось, то представшая живописная картина заставила его замереть, и не на мгновение. Это было похоже на итоговую баталическую сцену героической гибели двух воинов на поле брани. Настолько позы были неестественны для живых людей, решивших отдохнуть после трудов праведных, что если бы не мощный храп и горловое бульканье, то можно бы думать, что врач здесь уже бессилен.
Первым, по знакомой одежде, Стас узнал Шипа. Определить по лицу было невозможно, потому что оно было накрыто тазиком, как несоразмерным шлемом. Потому, по законам резонирования этого универсального предмета, которым обычно, и то только иногда, инстинктивно прикрывают интимные места, храп слышался храпом с большой натяжкой.
С опознанием второго страдальца банного сражения было сложнее. Во первых, никаких знакомых признаков при слабом освещении не обнаруживалось, а стонущая и хрипящая глыба почти полностью была закрыта ворохом чёрной ткани. Всё это находилось на более высокой полке и, как бы нависало над нижележащим Шипом. Несуразное сооружение грозило в любой момент рухнуть, приёмом летающего стервятника, на ничего подозревавшую, нижележащую жертву. При этом, чудом выжившему афганцу, мог прийти в родной деревне, совсем не геройский каюк. Потому как, судя по объёму глыбы, центнера полтора в ней было.
Надо было спасать друга, которого даже горная война не научила универсальному правилу, своевременно занимать господствующие высоты. Стас, смеясь, принялся разгребать, кучу чёрной плотной ткани, которая, как индийское одеяние сари, было не только покрытием, накрученным вокруг содержимого. Такое вполне могло служить и походной парилкой. Когда это всё таки удалось, то стало понятно, почему обрушение не произошло раньше его прихода. Взгляду спасателя открылась картина, замысел и исполнение которой были непосильны никакому воображению художников. Всё верхнее сооружение опиралось на свою лохматую голову, которая, в свою очередь уткнулась в ноги Шипа и наслаждалась ароматами носков. Теперь было понятно, почему она от такого опьянения не могла или не желала очнуться, даже после довольно бесцеремонных действий Стаса.
Тут пришло и другое открытие, которое, явно походило на местного батюшку, отца Василия и его зимнюю рясу. Попа местной церквушки, жившего не только по закону божьему, но и по человеческим законам и потребностям. Это так сближало его с паствой, что даже неверующие, но пьющие мужики, приходили частенько в весьма скромный сельский храм, что бы послушать его своеобразные, интересные и проникновенные для деревенского разумения проповеди. Как и большинство селян, Стас считал его человеком хорошим, не только за его близость к таинствам религии и простоте совершения необходимых обрядов, но и за близость к мирской суете.
Действия спасателя потревожили Шипа, который от этого неосторожно стал дёргаться, пытаясь сменить свою позу, чего раньше не смог сделать, зафиксированный батюшкиной головой. Это обернулось общей бедой, потому что отцу Василию представилась возможность рухнуть, и он ей воспользовался. При этом он успешно сбил Шипа, а вдвоём с ним они обрушили и Стаса. Это обстоятельство всех заставило осмыслить и оценить произошедшее разнозначно.
- Неправильное вознесение, - громко и спокойно пророкотал батюшка, - надо было смотреть вверх.
Шип тоже среагировал довольно быстро и первым делом, даже не продрав глаза, вцепился в одежду Стаса. Не будь подмятым батюшкой Василием, он точно бы начал махать кулаками. Но у него оставался свободным только дар речи.
- Какого.......?
Вопрос продолжался долго и разнообразно.
Но дальше Стас ничего не слышал из-за удушающего, до коликов в боку, приступа смеха. Да ему и не надо было слышать образцово показательные речи деревенской дипломатии. Он, хотя и не умел этим ораторским искусством пользоваться, но знать его тонкости и обязательную череду выражений при этом знал. Затем последовало уже более мягкое по своей обыденности выяснение, статус кво.
- Ты чего тут сволочь делаешь? Кто это лазит по чужим баням? Придержи батюшка гада, да дай мне подняться. Я ему сейчас так наломаю бока, что и бык не сможет лучше сделать рогами.
Не получая никакого ответа, Шипу пришлось пошире открыть глаза и признать в вероломном противнике хозяина дома.
- Стас ты? - явному изумлению не было подражания, - ты когда это приехал? Да ещё молча, не предупредив. А я вот, - и он невольно запнулся, - как чувствовал, баньку тебе приготовил. А батюшку я для компании пригласил, скучновато стало жить в одиночестве, как бирюку, тем более что мы с ним сослуживцы, вместе прошли афган.
- Приехал, приехал, - ответил, обессиленным от смеха голосом Стас, но не стал уточнять время своего возвращения, - может вы меня выпустите из под себя? - я не видение, пусть хоть батюшка крестом осенит, но я не исчезну.
Просьба была выполнена и сопровождалась она великим пыхтением всех участников необычного рислинга в русском стиле "куча-мала". Вынужденная теснота немедленно вытеснила их из бани на улицу, где свежий, морозный воздух быстро возвращал их к действительности. Шип при этом не мог расстаться со своим изумление, к которому добавились сомнения похмельного синдрома.
- Что вчера было? Где, сколько, с кем?
Шип, при этом усиленно тёр виски, пытаясь дать выход, задержавшимся вопросам и вмазать туда ответы. Вся история существования человечества, независимо от национальности, рас и континентов, говорит, что лучшим средство для этого является именно эта процедура.
- Почему, - думал он, - основная и самая неприятная подлость всех вопросов в их невероятной плодовитости и скороспелости. Они способны возникать быстро, накапливается в нагромождение, и не погибают до вечности, пока их не находит и не уничтожает нужный ответ. А их враги, нужные ответы, приходят гораздо медленнее, и не всегда бывают такими живучими. Порой они настолько уродливы, что отбрасываются безо всяких размышлений, хотя, как раз и являются верными. Ини бывают и не полноценными, а их последовательность, порой так хаотична, что способна сама породить, одни только очередные "почему?". Надо подождать с ответами, там, где можно. Не пожар, а время расставит все точки.
На этом Шип выключил свои философские мучения. И без них проблем в жизни, а тем более в сельской, хватает. При этом, то, что Стас приехал вчера, а не только что, он вспомнил. Детали, конечно были смутны, но и второстепенны. Похмелье оно ведь тоже не вечно, авось вспомнится. Это состояние либо уходит само и одно, либо умирает вместе с его обладателем. На этот раз Шипа оно не прихватило с собой надолго, значит вернётся и прошлое.
Отцу Василию было проще и легче. Вынужденная обязанность принимать самое активное участие во всех значительных событиях жизни прихожан, от крещения до отпевания, закалили его, и без этого, выносливый и могучий организм. Иначе в сельском приходе не выжить. Кому попало тут делать нечего, да и не нужно, потому что бесполезно.
От существующих поместных привычек нравов и традиций любому вероучению никуда не деться. Через колено никаким божьим словом их мгновенно не переделать, да и всё ли из них неугодно для вероучений? Иначе может в худшем случае наступить отторжение, а в более лёгких вариантах равнодушие. Слишком уж долго, жестоко и подло власть земная боролась с божьим промыслом и словом. Поэтому, вынужденно, главные епархии более снисходительно относятся к провинциальным служителям. А куда деваться? Да и питие на Руси никогда, со времён её крещения, не считалось тяжким грехом. Других замечаний за отцом Василием не значилось, а потому он и был в авторитете не только у прихожан, но и у всех далёких от православной веры местных жителей, и даже у атеистов. На фоне католических педофилов таких православных священников, как он, смело можно было считать, достойным и способным нести слово божье и веру пастве. Пастырь был не менее достоин своей паствы, но не возносился своей близостью к помыслам создателя, а потому и был близок к ней. Что и требуется при этом, что бы она не разбежалась совсем, а по возможности только крепла в своей вере и множилась.
На улице отец Василий осенил себя крестом, потом хотел одарить этим и Стаса, но не решился, памятуя то, что не знает нужно ли тому знамение сына божьего. Поэтому он ограничился только мирскими приветствиями.
- Здравствуйте Станислав Иванович! ... С возвращением вас и доброго, вам здоровья.
Последнее батюшка добавил с некоторым вздохом, видимо своё здоровье его в этот момент тоже беспокоило.
- Здравствуйте Олег Степанович, = ответил Стас мирским именем, - Желаю вам того же, и давайте зайдём в дом, - видя, что тот замялся добавил, - давайте, давайте, если у вас слишком срочных дел нет, то зайдём, попьём чайку и немного поговорим. Я так долго не был дома, что по всем и по всему соскучился. Не на улице же нам говорить рядом с дверью.
Батюшка замялся, но потом решился.
- Ну, чаёк, так чаёк. Это райский напиток и отказываться от такого угощения грешно.
Но лицо его при этом сделало слегка недовольную гримасу, что вызвало у Стаса невольную улыбку.
А вот Шип, обрадовался такому предложению и такой развязке, поэтому первым прошмыгнул в двери.
В доме он бросился готовить чай, а Стас упорядочил на столе остатки вчерашнего ужина и спросил своего квартиранта.
- Николай, мои запасы целы?
Тот, аж опешил, и чуть было не выронил из рук чайник.
- Стас, как можно, это же твоё. И потом ты знаешь, что городскую гадость я давно не потребляю. Благо сейчас век новых технологий и возможностей, поэтому местное, деревенское производство намного лучше и безопаснее. А про цену бутылки и говорить не приходится, она сама за себя всё скажет, когда посчитаешь, что у тебя в кармане осталось.
- Вот и отлично! Тогда принеси нам, этой самой отравы, бутылочку. В меру любой яд бессилен, главное в том, чтобы не принять его столько, что и черты меры не видать.
Хмурость лица батюшки, стоящего перед зеркалом от таких слов стала разглаживаться. Хотя он расчёсывал гребнем только свою окладистую бороду, но видимо зацепил и морщинки, да так, что их почти не стало.
- Вот это правильно, - поддержал он Стаса, - вот это верно Станислав Иванович, поэтому и господь призывает и требует от нас умеренности во всём, всегда и везде. В этом великий смысл земного бытия заложен. И в желаниях, и в помыслах, и в делах, везде должна мера. Иначе во всём будет, как сейчас говорят, полный беспредел. Без черты, никак невозможно, чтобы не было падения, вплоть до полного.
- Как мы сегодня упали?
Как бы невзначай спросил Стас, но батюшка не успел даже стушеваться от неприятного, а главное несвоевременного вопроса, потому что его выручил Шип.
- Вспомнил, вспомнил, - заорал он, пройдя во вторую комнату, - это ведь тебя мы накрывали ночью с батюшкой пледом. Он тебя хотел повидать, да поздороваться. Зашли в дом, а ты спишь на диване, как пацан калачиком. Мы подумали, что ты замёрз, вот и накрыли. А что бы не беспокоить тебя, пошли потолковать за жизнь в баню, да там нас в тепле и сморило. Ну, и выпили мы немножко за твоё возвращение. В деревню ведь не часто нормальные люди возвращаются. Всё норовят уехать на время, а получается навсегда.
- Так что ты Стас зря думаешь, будто я память пропил, - продолжал он приближаясь к столу почти пританцовывая, - нет, Шип всё помнит, и свой долг и долги не забывает. Так то!
Закончил он стуком бутылки о стол, как салютным выстрелом в честь победы над вчерашним перепоем. Это была далеко не первая в давней бескомпромиссной борьбе по уничтожению алкоголя.
- Вообще-то я ничего не думал по этому поводу и не говорил, - пришлось оправдываться Стасу, - но если это было так, то извини Николай, что- то с памятью моей стало.
- Да нет, это я так с перепугу, а то думал, что совсем допился до чёртиков и вчерашний день проспал. А как жить с забытым днём?
И он пошёл заниматься чайными делами, а Стас по обязанности хозяина налил в две рюмки алкоголь и одну поставил перед отцом Василием, к другой пригласил Шипа.
- Я не буду, - неожиданно отказался тот, - хватит, видимо выпил я свою бочку. Вчера с неё последние капли сцедил, поэтому они и были погаными.
- А я один не могу и не буду, - запротестовал батюшка, - у меня сан общественный и возлияния всегда проходят в коллективе. На исповедях не пьют.
Остальное, сам понимаешь Станислав Иванович, происходит при участие энного количества прихожан и сочувствующих, будь то крещение, венчание, отпевание либо праздники христовы. Так что, пить один не приучен, и если ты хочешь сделать доброе дело, до делай его до конца, и составь компанию в богоугодном начинании.
Пришлось Стасу поддержать батюшкин призыв и он пригубил хмель ради поправки здоровья батюшки. А так как оно было сильно объёмное и тяжёлое, то потребовало ещё несколько попыток, правда уже без обязательного участия хозяина дома. К готовности чаепития без церемоний поп потребовал убрать со стола сосуд с остатками греховности и обрёл способность думать и рассуждать о вещах и делах более высоких.
- Я давно хочу спросить вот о чём. А почему ты, Станислав Иванович храм наш не посещаешь, не крестишься никогда. Вроде человек ты русский, к мусульманству и иудейству не склонный. Правильно живёшь среди людей, уважаешь их, а веры в тебе нет. Атеист что ли? Как и многие жертвы коммунистического безбожия? В бога значит не веришь, а нас, его служителей считаешь обманщиками? Так что ли?
- Нет не так, - не согласился Стас, - в создателя всего сущего, насущного и высшие силы, я верую и безо всяких сомнений, тем более сейчас, - он не стал уточнять почему, - Только не приемлю я вашего деления веры в единого создателя на множество религий, нередко враждующих, как между собой, так и внутри. Почему вера в бога должна быть на крови и ненависти? Вся история утверждения основных религий по локти в этом. Вот этого я точно не приемлю, когда делят прихожан, то есть веру людей в бога, как корм, как пирог для пастырей. При этом все правы, а кто не с вами, тот против вас. Это касается всех религий, которые считают себя единственно правильными и верными. Отсюда и все эти утверждения про правоверных, православие и подобная правота.
- Погоди, погоди, - перебил его батюшка, - так ты хочешь сказать, что веришь в создателя но только не по нашему, а по своему? Ты сектант что ли Станислав Иванович? И у тебя самого отдельная религия и свой бог?
- Не надо отец Василий передёргивать. Я сказал, что создатель един, иного и не может быть, никто не смеет это отрицать, да бессмысленно, если не смешно. От названия его по разному он не может быть и не станет толпой Но люди пытаются затащить его, каждый в свою веру, как в нору. Они думают, что это удастся и сделает их тоже самыми главными. А я верую по законам самой первой, самой древней религии. Той самой, которая была дарована, до первого пещерного костра. Именно тогда и появилась та самая истинная религия, пока её, в угоду более хитрых соплеменников не извратили и не покрасили в разные цвета.
- Стоп Станислав Иванович, - перебил его батюшка, - вот ты сам себя и выстегал. Теперь получается, что твоя религия самая, самая. И как же она называется эта самая великая религия и сколько крови прольётся для доказательства её величия?
- Это не моя религия. Её создала сама истина и весь смысл бытия земного. А истина не требует доказательств, тем более кровавых. Против такой религии никто не посмеет выступить и возражать. Но объединить всё и всех она способна, и это со временем произойдёт. А называется она богославие. Остальное, это только попытки увести её в стороны, отпочковаться, но, от основы вам никуда не деться. Рубить сук на котором ты сидишь, бессмысленно, потому что он растёт на этом великом дереве. Слава и хвала детям, пророкам, посланникам создателя, но это не может и не должно умалить его самого.
- Говоришь богославие? - задумчиво переспросил батюшка, - название похоже на наше. Очень и совсем похоже на наше название, звучит, как православие. Но ладно, дело не в похожести. Пожалуй на других языках это будет звучать совсем иначе. - и потеряв интерес к спору, перешёл на другую тему, - оставим Станислав Иванович такие разговоры учёным теологам. Я ведь больше практик и моё дело нести людям то, во что я верую сам и совершать канонические обряды. Помогать людям нести тяжкий крест земной юдоли. Да и не собираюсь я тащить тебя силком в храм. Не бойся, у каждого своё время и место прозрения. Главное, что ты не богопротивник, а в остальном, думаю, он тебя на путь истинный наставит.
Шип, который от активного чаепития взмок, до крупных капель на лбу, вмешался в разговор.
- Отец Василий, ты ведь собирался со Стасом поговорить о другом, о каком то важном деле. Не забыл?
- Не забыл, приходские дела я не забываю никогда. Это так сказать вступлением и было. Станислав Иванович беда ведь у нас, - и он сделал паузу, видимо ожидая реакцию хозяина дома, но тот выжидательно молчал и пришлось попу продолжать, - Вероотступники обложили мой приход, сектанты проклятые.
Да не безобидные, а такие, что рушат не только устои нашей веры, но и самого бытия селян. Души человечьи стали у нас гореть в гиене огненной раньше срока. Уже сейчас и рядом, а я бессилен. Помощи прошу вашей Станислав Иванович.
- Да чем же я могу помочь в религиозных спорах, - изумился Стас от такой просьбы, - я художник а не проповедник. Тем более, что вы теперь знаете моё отношение ко всевозможным религиям, и тем более к многочисленным сектам, которых развелось, как грибов в осенней тайге. Вы делите кормильцев, а я должен вам в этом помогать? Так что ли?
- Погоди Стас, - вмешался Шип, - не газуй,тут не так просто, как тебе кажется. С этой сектой действительно надо что то делать. И дело не в вере, и не в количестве прихожан в церкви. Ты сам знаешь, что особо богомольным я никогда не был, но здесь беда для людей, для всей нашей округе. Просто батюшка не смог тебе объяснить своим божьим языком дела наши земные. Послушай меня и тогда поймёшь почему это стало бедой.
Два года назад, ещё до твоего отъезда, появилась у нас одна сладкая парочка из городских, Краюхины. Их ведь сейчас здесь немало, так называемых дачников. Мы поначалу думали, что и эти из таких, и с жиру бесятся на деревенской земле. Хозяйством они сами не занимались, были приветливыми и общительными, даже чересчур. Пока они обставлялись, обустраивались, поползли от деревенских старушек слухи, что готовятся они к встречи дорогого гостя. Да не простого, а гостя небесного. Не буду просить угадать кого, всё равно не догадаешься. И не падай со стула, по себе знаю, что это возможно, - сделав классическую паузу, Шип взорвал внимание Стаса, - Ждут они появления сына Иисуса Христа и Марии- Магдалины.
Предупреждение не падать со стула было более чем кстати, но челюсть у Стаса отвисла. Такой ахинеи он ещё слышал.
- Кого, кого?
Переспросил он, в надежде, что ослышался.
- Пророка Месина, сына Христа и Марии-Магдалины, - медленно, чуть ли не по буквам повторил Шип, - он видите ли там на небесах, чем то провинился, а дедушка, вместо того, что бы выпороть или поставить его в угол, послал на грешную землю, навести тут порядки, которые церковники нарушили. Для переустройства веры христовой по правильному укладу. И кто ему в этом будет помогать, и беспрекословно слушаться, тот автоматически вознесётся вместе с ним в царство небесное на лучшие места в раю. Бронь, он им обеспечит и никакие прежние прегрешению не будут тому преградой.
И вскоре, как то летней непоздней ночью, над их домом, что на краю деревни и пустыря ударили в небо два луча света, чего раньше не было. Я так понял, что включили мощные прожектора, в армии я видел и помощнее. А на утро от двора до двора пошла гулять молва, что Месина этот явился, что бы продолжить и закончить дело своего святого родителя. Вот с тех пор и началась вся эта канитель, жертвами которой стали многие наши простаки. А теперь и по району пошёл сбор резервистов в секту. Они заняли заброшенный скотный двор и целый колхоз создали. А что? Рабская сила дармовая, полей и лугов заброшенных и бесхозных полная округа. Некоторых, совсем охмурённых убедили передать в секту всё имущество, дома и скот. Вот и делают бизнес на вере. Дисциплина, как в концлагере, чуть что грозят отлучением от счастья лицезреть внука божьего и лишением благодати господней. У нас скоро и правнуки божьи будут.
Стас даже приподнялся от услышанного, со стула.
- Ты что за ахинею несёшь? Какие такие правнуки божьи? Вы что с ума тут посходили, пока меня не было? Такое впечатление, что я перенёсся на две тысячи лет назад, во времена зарождения христианства. Даже не знаю, как это понимать, толи смеяться от твоих сказок, толи попросить заткнуться и говорить серьёзно.
- Никакие это не сказки, - обиделся Шип, - сходи к ним сам на их молитвы и убедишься, что всё сказанное правда. А насчёт правнуков божьих, так их по другому и не назовёшь, если наши девки и бабы беременеют от этого самого Месины, их уже трое. Он ведь как разводит, приглянувшихся дочерей в вере. Говорит, что праведность женскую может познать только через познание её самой. Тогда же может гарантированно простить все прегрешения с запасом на будущее и наделить её святыми свойствами. Так что у нас добрая половина баб освящённых этим пророком, а трое совсем святые девы. Дева Зинка, юная дева Ольга пятнадцати лет, да святая дева Татьяна. Та вообще дура, при троих взрослых детях и на пятом десятке лет уподобилась осветиться на четвёртого ребёнка. И это, при живом-то муже, который сбежал из деревни от позора подальше. К нему на случку исповедальную, даже из райцентра приезжают, а ты говоришь сказки.
- Да куда же смотрит участковый при таком безобразии, сельсовет где ваш? Они что, тоже все охмурённые самозваным внучком божьим. У мошенников ничего святого и совести, а сказать про это некому? - возмутился Стас, - А вы мужики сами, почему ему рога не обломаете?
- Куда они смотрят? - переспросил Шип и засмеялся, - Да туда же, куда смотрят почти все наши мужики. В бутылку смотрят они и в руку дающего. А там, кому надо, и нальют, и в лапу дадут. А из молельного дома, тот самый Месина, никогда и носа не высовывает. Только на своих проповедях перед подготовленной помощниками толпой и появляется. Недавно предсказывал конец света и убедил некоторых особо охмурённых передать всё в секту, а потом спас нас от погибели. Говорит, что слёзно просил создателя подождать с этим и дать последнюю возможность грешникам замолить свои грехи, а новым приобщиться к его истинной вере. Видишь, как повернул сволочь: и предсказал, стал провидцем, и не состоялось, стал пророком-спасителем вдвойне.
Попов они обзывают наряженными чертями, которые прячут свои хвосты под длинными рясами. Все церкви они называют вертепами, в которых изначально проходит прямое сообщение с подземной гиеной огненной. Свеча, это искра и печать огня адского, поэтому господь и даровал человечеству электричество. Но слуги дьявола и тут строят козни, придумали радио и телевидение, что бы завлекать в свои бесовские сети невинные души.
- Всё правильно, - среагировал Стас, - чем невежественней человек и чем меньше у него выбора информации, тем легче его обмануть и навязать нужное направление мышления. Классический приём всех мошенников и сектантских лидеров. По принципу, отупляй и властвуй. Но от меня вы чего хотите? Чем я, почти посторонний человек, могу быть полезным если вы сами промеж собой не разберётесь и позволяете проходимцам грабить себя и насиловать, путём психологической обработки?
- Вот ваше слово и может здесь куму-то помочь Станислав Иванович, - вступил в разговор отец Василий, - против меня такой настрой, что любые мои попытки наставить на путь истинный и оградить заблудшие души от ереси, принимаются, как личные корыстные устремления. Власть встала в свою любимую позу, коровы на льду, и стоит в раскоряку. Поэтому гниль расползается безнаказанно, поедая на своём пути всё без разбора и духовное и материальное. Вас же тоже знают многие и уважающих немало, как человека грамотного, живущего благостно, по нашим меркам, и нейтрального в делах веры. Хоть одного человека отвернёте от падения в пропасть и то богоугодное дело сделаете. Так, как Станислав Иванович, поможете нам? И если не церкви святой, то народу?
И оба вопросительно уставились на хозяина дома.
А тот, молчал, потому что обдумывал варианты развенчания духовных прохиндеев. Потом очнулся, поняв, что от него ждут ответа.
- Конечно, конечно, какой может быть разговор. Безо всяких сомнений, постараюсь сделать всё, что в моих силах. Только персональные собеседование в этом деле, как мёртвому припарки. Я разъясню одному человеку, и то может быть, а они за это время двух других опутают сетями обмана. Здесь надо рубить под самый корень что бы всем сразу стала доступна и понятна правда и цели мошенников. Когда у них сходки бывают?
- А ты, что собираешься идти на их молебен и там объяснять? - насторожился Шип, - не советую Стас, это мы уже проходили. Так толпой отметелят, что сам на любому чёрту молиться будешь. А виновных не найдёшь, потому что бьют все, но никто не бил. Так что не вздумай, они не посмотрят ни на твоё образование, ни на нейтралитет. Понял?
- Понял, - подтвердил Стас, - так ты со мной или как?
Шип в ответ засмеялся.
- Я же говорил тебе Олег, что это наш человек, - обратился он к отцу Василию, - с таким можно идти в разведку. А ты говоришь, что всех достойных товарищей оставил в афгане, а они и здесь никогда не переведутся.
- Так я тоже с вами братья.
И батюшка с готовностью поднялся со стула.
- А вот этого не надо, - осадил его Стас, - мы не в бой идём, и ваша помощь Олег Степанович нам не понадобится. Вы лучше подумайте, как приветить, утешить тех, кто снова вернётся под крыло вашей веры. Идите и занимайтесь делами прихода, остальное за нами.
- А что вернутся?
- Наверное, - уже более неопределённо сказал Стас, - то, что от мошенников люди отвернутся, в этом я уверен, но загонять к вам не намерен. Это, как понимаете, дело личное и добровольное
Перекрестив раздельно, Шипа и Стаса, отец Василий вышел.
- Так что, когда у них молебны?
Уточнил Стас у Шипа.
- Да каждый день в обед и вечером. В обед для тех, кто на них работает, проживает там и рядом, и для особо чокнутых, готовых сдохнуть на пороге. А вечером для всех, кого удасться загнать, - глянув на часы, добавил, - скоро очередная обедня будет.
- Тогда пошли.
- Что ни будь с собой возьмём, для защиты Стас? У тебя набор кухонных ножей хороший, не штык-нож конечно, но и это пригодится, если калечить начнут.
- Возьми, - согласился Стас, а потом добавил, - возьми только одно, но большое. Возьми спокойствие и благоразумие, вот наша единственная защита и оружие. Понял?
- Понял, как не понять, тем более, когда в такую атаку идёшь с художником.
Разочаровано ответил Шип, и они вышли на улицу.
К концу, уже надоевшей зимы, праздного люда за пределами тёплых жилищ особо не увидишь, потому их особо никто и не отвлекал по дороге. А редкие встречные и стоящие у своих дворов селяне, ограничивались только обязательным деревенским "здрасьте". Попав в село надо быть готовым, что здесь, в отличие от городов, приветствуют все и всех. Сюда зараза отчуждения за преградой незнакомства ещё не проникла. Дети не боятся незнакомых взрослых, взрослым не важно, для приветствия, кто ты и откуда. Все они желают здравия всем, и это здорово. Ты сам, получив такое пожелание от незнакомой пичуги с косичками, после удивления, становишься добрее с желанием также здороваться со всеми незнакомыми и знакомыми людьми. Понимаешь, что это обезоруживает любую не доброту. А главное то окрыляет, что если этим качеством наделены и дети, то их "здрасьте" будет и в будущем, которое сразу видится совсем не мрачным.
Заброшенный скотный двор, после развалов колхозов превратился свалку и пустырь. Но сейчас Стас увидел, что два длинных ангара конюшни и свинарника превратились в приспособленные для человеческого проживания жилища. К ним подходили газопровод и электроэнергия. Они были обнесены высоким глухим забором, прилегающая территория и подъездной путь были расчищены от снега.
- Порядок здесь однако.
Среагировал Стас. Даже неожиданно и необычно как-то для нашего села.
- А как ещё должно быть, когда столько дармовых рабов. А их ведь постоянно занимать чем-то надо, чтобы лишних мыслей не появлялось. Вот и занимают, сначала дурман, потом труд, а потом снова дурман. Тут не сидят без дела ни минуты, или бьют лбы об пол, или машут лопатами. А летом спин не разгибают над грядками и покосами. Тут праздно сидящего никого и никогда не увидишь, кроме хозяев. Если больной значит грешная порча, которую надо замаливать, в любом состоянии и положении, хоть лёжа, хоть в бреду. Пошёл на поправку, подходит Месина и говорит, что это он вымолил у всевышнего прощение и разрешает жить и горбатится на него дальше. А если умер, такое тоже здесь случалось, так сам и виноват, плохо молился. От врачебной помощи они отказываются категорически. Оно и понятно, пророк, которому здесь принадлежит всё и все, не хочет выпускать из под своего контроля никого и никогда.
У ворот их встретил знакомый мужик по кличке Самурай. В детстве он строгал палку ножом, уперев концом в живот. Нож соскользнул и проткнул ему живот и получилось харакири в лёгкой форме. Всё, одним японцем стало больше.
- Кто такие, куда, зачем?
- Да ты что Самурай, с утра глаза так залил, что и своих не признаёшь и не видишь?
Взъерошился Шип.
- Это в миру, может быть я вас и знаю, а тут место святое и вход, только для истинно верующих или по разрешению.
- Спокойно, - осадил Стас раскрасневшегося от гнева Шипа, - Доложи Иваныч, - обратился он к Самураю, - что мы пришли для духовной беседы и знакомства. Сказать тебе наши имена и фамилии?
- Не надо.
Буркнул тот и подошёл к переговорному устройству
Переговоры длились немало, потом Самурай распахнул калитку и показал жестом, что можно проходить. За калиткой их встретил с приторной улыбкой высокий, худощавый, но явно сытый и холёный мужчина, в котором угадывался не деревенский замес.
- Краюхин Сергей Сергеевич, - представился он, обращаясь только к Стасу, - с прибытием вас, Станислав Иванович. Рады, что вы решили посетить нашу святую обитель. Хотелось бы уточнить, что именно вас интересует?
И на этот раз деревенская информационная разведка подтвердила свою безупречную репутацию.
- Да, пожалуйста, - и Стас показал, что умеет улыбаться не менее любезно, - меня интересует ни что, а кто. Точнее, я узнал, что у нас, за время моего отсутствия, появился в деревне очень интересный человек по имени Месина.
Лицо Краюхина сразу же приобрело строгое благочинное выражение.
- Станислав Иванович, вы ошиблись, здесь нет человека с таким именем, а есть посланник божий, лучезарный Месина. Если вы просите милости у него для встречи, то вы попали по адресу, если это не так, то у вас неверные сведения.
- Да, да, - согласился Стас, принимая чужую игру, - простите великодушно, я ошибся не умышленно, а по незнанию местного устава. Я ведь, как человек, мало интересующийся религией, ничего не смыслю в этих делах.
Улыбка снова вернулась на лицо Краюхина.
- Великолепно! Прошу, идите за мной. Я доложу и будем надеяться, что посланник божий уделит вам часть своего драгоценного времени.
А, насчёт вашего атеизма мы наслышаны, но он не воинственный, а значит не всё безнадёжно, и когда на вас сойдёт благодать божья, то вы прозреете. Чем быстрее это произойдёт, тем лучше будем для вас. Надеюсь, что этот визит и будет таким моментом.
Стас неопределённо пожал плечами и они проследовали в помещение бывшей конюшни. Так её можно было теперь называть условно, потому что всё было переустроено, облицовано современными материалами и отделано в храмовом стиле. Похоже, что делалось на большую перспективу. В большом зале, видимо предназначенном под молельное помещение, царил полумрак и слышались негромкие ритмичные и убаюкивающие звуки хорошей музыки. У стен с непонятными мрачными иконами стояли люди на коленях и бормотали нечленораздельные звуки. Их было немало, в том числе и не знакомых. Видимо спрут разрастался и распустил свои отравленные щупальца далеко за пределы деревни и района.
Пройдя через молельный зал, они вошли в другие помещения, прекрасно отделанные под "евроремонт". Краюхин предложил Стасу присесть и подождать решения посланника. На Шипа он, по прежнему, не обращал никакого внимания.
Тот хотел выразить Стасу своё возмущение таким пренебрежением, но не успел, потому что Стас мысленно приказал.
- Заткнись, тут везде прослушка и камеры наблюдения.
А Шип и не понял, что Стас при этом не произнёс ни слова, но понял суть приказа, и решил разрядиться потом.
Краюхин не появлялся довольно таки долго. Там шло бурное обсуждение имеющейся на Стаса информации и разработка планов вовлечения его в ряды сектантов. Такой жирный кусок требовал особого внимания. Да и аппаратура не зря была здесь поставлена. Возможно, они ожидали переговоров между посетителями, чтобы потом сражать их своей пророческой осведомлённостью. Но не знали они, да и не могли знать, что Стас давно и полно сканировал их мысли и планы. В том числе прошлые и на будущее. Он уже знал, как и сколько людей они, доведя до сумасшествия, разорили и довели до скотского состояния. А в последнее время стали сотрудничать с террористами поставляя им зомбированных людей, как заготовки под "живые мины". Ему самому готовилась особая роль. Он должен был быть так настроен, что бы помимо своей бескорыстной помощи секте, мог организовать посещение пророка состоятельными людьми из города. Они уже знали, что связи и знакомства Стаса позволят этому плану состояться. В остальном полагались на гипнотические способности новоявленного пророка. А они были.
Шип захотел уже в туалет, когда, наконец, появился Краюхин.
- Можете зайти Станислав Иванович, но только один. Светлейший посланник божий примет вас, но умоляю, не злоупотребляйте его вниманием. Он так занят делами мироздания, что проблемы нашего захолустья, только малая часть его великой миссии, которая отвлекают его об более нужных и срочных дел. А потом у нас скоро молитвенный час и ему вновь придётся отвлекаться на суету нашей грешной жизни. И прошу вас, обращайтесь к нему должным образом, "Ваше лучезарное пророчество".
- Непременно.
Согласился Стас и вошёл в распахнутую дверь. Дальше вёл узкий коридор в конце которого проём прикрывало, что-то похожее на полог или занавесь из плотной радужного цвета ткани. Когда Стас раздвинул её и прошёл, то перед ним было полумрачное помещение, освещение которого происходило из дальнего конца. Источник света располагался позади кресла, напоминавшего своими очертаниями, небольшой трон. Тёмные стены создавали иллюзию сияния нимба позади головы силуэта восседающей фигуры. Теперь Стасу стало понятно,
почему здесь принято обращение, "Ваше лучезарное пророчество".
Подойдя ближе он, как и обещал, еле сдерживая смех, выдавил из себя,
- Доброго вам здоровья ваше лучезарное пророчество.
Это, явно смутило пророка, но он вскоре нашё, что ответить своим монотонным голосом.
- Этого, сын мой, пожелай себе и всем другим смертным. Нездоровья у нас не бывает и не может быть. Вечное в здоровье не нуждается, уже по своему определению. Слушаю тебя сын мой. Что тебя привело к нам? Поделись своими печалями и мы поможем тебе, как никто. Если понадобится я попрошу об этом нашего создателя, а он милостив. Но думаю, что это и мне по силам
Стас осмотрелся, но стульев нигде не было. Видимо это было сделано специально. Либо падай на колени, либо стой перед восседающим пророком, что тоже выглядело как унижение. Он не был намерен делать ни того ни другого, поэтому решил ускорить процедуру общения с божественным посланником.
- Я ваше лучезарное пророчество хотел немного побеседовать с вами о смысле земного бытия вообще и моего в частности. Потому что моё сознание разрывают сомнения, которые я самостоятельно разрешить никак не могу.
- Правильно сделал сын мой, что пришёл, говори, что тебя смущает, и я разрешу все твои сомнения. Только имей ввиду, что единственное что я не смогу для тебя сделать, так это уделить много времени. Тем более, что здесь скоро будет молитвенный час и многие страждущие ждут с надеждой моего появления там.
Стас ухватился за это заявление, как за повод расстаться навсегда с лучезарным ничтожеством. Он уже нужную установку сделал и отдал его мозгу соответствующий мысленный приказ. Остальное должен был сделать самозваный пророк сам. Его дилетантские потуги завладеть сознанием Стаса не достигали даже невидимой оболочки индиго, затухая задолго до неё.
- Мне ужасно жаль ваше лучезарное пророчество, но я тогда, лучше, подожду, когда вы будете более свободны. Мои сомнения копились столько лет, что их за пять минут не разрешить никому. Дела мироздания гораздо важнее моих ничтожных грешных деяний. Простите великодушно меня ваше лучезарное пророчество.
С этими словами Стас развернулся и пошёл на выход, а вслед ему растеряно прозвучало.
- Мы известим тебя о возможности нашей следующей встречи. Мы скоро сообщим тебе, будь на месте, никуда не уезжай до встречи.
На выходе Стас столкнулся с удивлённым его появлением Краюхиным.
- Что уже? Так быстро? А почему?
- Его лучезарное пророчество сейчас слишком занято для моих никчёмных забот, - но он обещал уделить мне своё внимание при следующей встрече.
- А, тогда ладно, - и Краюхин облегчённо вздохнул, - такое бывает, когда он проявляет особое внимание нам грешным, только мы не понимаем порой его доброты и не ценим должным образом.
- Я ценю и понимаю.
Успокоил его Стас и они с Шипом пошли на выход из конюшни.
Перед воротами был опять Самурай, который пропускал осчастливленных и посвящённых на очередную молитву.
- Шип, - обратился он к тому, - скажи Валентине, чтобы прислала сына Юрку с куревом, а то кончилось, а тут не достать, сплошная борьба с вредными привычками..
- Да пошёл ты на... непомнящий. Я тебя недорезанный знать не знаю, и знать не хочу.
Разрядился Шип и прошёл мимо Самурая так плотно, что резкое движение плеча отшвырнуло того к забору. Пройдя дальше, несколько шагов, он достал початую пачку "Примы" и швырнул, не оглядываясь через плечо в сторону опешившего и растерянного Самурая.
- Ну что полегчало? - спросил Стас, - он то, здесь причём?
- Да при том, что такие, как он, позволяют себя превратить в скотов. А я похож внешне на них и меня это бесит. Ради иллюзии получить то, что не дано создателем изначально, в попытке изменить уготованный путь, они пытаются выклянчить чужое. Что за повальное сумасшествие, и это, когда на улице двадцать первый век. Века ни ума ни фантазии не добавили и никакой технологический прогресс не способен изменить пещерную психологию. Шкуры не сбросили, но по прежнему думают, как тысячи лет назад. Они считают, что если сделают ставку на правильного пророка и нужную религию, будут сутками бить лбом об пол, то будут богатыми, счастливыми и здоровыми. Поэтому и ловятся на эту приманку в сети мошенников и извращенцев. Почему они не понимают, что тем самым пытаются обмануть того же создателя, разжалобить, обменять показную веру в него на подачку. Какая же это вера, если за неё требуют плату, да персональную, по заказу. И обманывают ведь порой, пользуются тем, что у него для человечества немереное количество сострадания, сочувствия и терпения. Порой ничего не делая, хитроумные двуногие, хотят получить на халяву все блага земные, взывая к тому, который создал их по своему образу и подобия, намекая на родство и обязательства породившего на содержание своего чада.
Стой! - неожиданно прервал он своё возмущение, - не могу, терпежу нет, отлить мне надо.
Шип развернулся и пошёл назад к воротам. Там не обращая внимания на проходивших мимо верующих в новоявленного сына Христа, лучезарного пророка, и понаехавшие автомобили он, прямо на створках ворот ставил свои мокрые разводы, как подпись. Выскочивший Самурай, не решался на активные действия, а только причитал, как баба в несчастье.
- Господи, да что же это делается? Да разнеси тебя молния в дребезги. Это же святое место, а ты тут поганишь, как будто некуда отойти. Ни стыда, ни совести у тебя не осталось. Ждёт тебя кара божья Шип, не простит он тебя за внука своего лучезарного. Вот поверь, сегодня же ему доложат о таком святотатстве, и быть тебе проклятым, и вечно гореть тебе Шип в гиене огненной. Пророк лучезарный такое..., - Самурай аж захлебнулся за своего божественного пророка, - такое с тобой сотворит, что твой афган тебе раем покажется.
- Да хрен я ложил на вашего пророка, - ответил спокойно Шип, - укладывая своё хозяйство на место, - шваль он распоследняя, если оказался в нашем захолустье. Был бы настоящий, да путёвый, так был бы в храмах Рима, или в Москве. А то явился туда, где больше всего дураков, и судя по тебе, приземление было точным. А это, - и Шип кивком указал на мокрые пятна, - тебе на память, чтоб не забывал в следующий раз, тех с кем живёшь через забор.
Догнав не останавливавшегося Стаса он довольны спросил:
- Ну как думаешь Стас, моя наглядная пропаганда поможет им понять, что их лжепророк туфта и сволочь?
Стасу было неловко за сделанное его эксцентричным спутником и он ничего не ответил. Тогда Шип решил зайти с другого края.
- А что этот аферюга лучезарный так быстро выпер тебя Стас? Или ему совершенно не интересно разговаривать с нормальными людьми? А может ты ему сходу вылепил пару ласковых, как я, да все против шерсти, а потом громко хлопнул дверью?
- Да нет, мы просто с полуслова поняли друг друга и я не стал больше отвлекать его от великих дел и ушёл.
Шип от неожиданного сообщения даже приостановился.
- Ты что Стас забыл, зачем мы туда пошли? Мы ведь должны были попытаться развенчать этих гадов, а в итоге получается, что и сами стали лить воду на мельницу лучезарного. Завтра вся деревня будет зубоскалить, что даже художник стал верующим и ходил на причастие к пророку.
Стас тоже остановился, удивив Шипа улыбкой, которая казалось тому неуместной в такой ситуации.
- Успокойся Николай, всё нормально и завтра будут разговоры совсем на другую тему и о другом.
- Это о чём же тогда будут разговоры и пересуды?
- Не знаю точно, - слукавил художник, - но мне кажется, что сегодня лучезарный пророк потухнет и скажет своё последнее и правдивое пророчество. Он мне обещал это на прощание. Иногда и пророкам можно верить. А сейчас иди к своей подружке, ты там нужнее, а мне нужно поработать по специальности. А то планов и задумок много а дел нет. Всё, разбежались, и без нужды не беспокойся, я и без няньки пока обойдусь.