|
|
||
N.B. Части 1 и 5 идут в цветном изображении, части 2,3 и 4 - в черно - белом.
1.
На фоне затемнения.
Гул ветра сквозь оконную раму.
ГОЛОС ЗА КАДРОМ (с тяжелым, иногда прерывистым дыханием). ...Интересно, я уже там или еще здесь? (Прислушивается к завыванию ветра, и уже веселее). Такое ощущение, что мир народился заново, а с ним и я...
ТИТРЫ: БЛЮЗ РЫЖЕГО ТАРАКАНА
Из затемнения.
За окном падают пушистые хлопья снега.
По краю подоконника бежит рыжий таракан.
ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Значит еще здесь!...
Шорох и одновременно удар костылем по подоконнику, рядом с насекомым.
Костыль падает на белоснежную больничную койку.
Таракан бежит дальше.
- У - у! - вырывается, откуда - то из глубины души звук боли.
- Ты что? Ты что, сынок?
На до мной склонилось дорогое моему сердцу лицо.
- Мама! - хриплю я радостно и припадаю к ее теплой руке.
- Лежи, лежи, - она поправляет под моей несуразной головой смятую подушку, - Слава богу, все обошлось!..
Тайком от меня она стряхивает нежданно накатившуюся слезинку.
- Ма, прости меня! - еще раз припадаю к ее ладони. - Я тебе раньше не рассказывал...
- Ничего, не волнуйся! Отдохни лучше, потом, как ни будь, поговорим.
Ее каштановые локоны склонились совсем близко надо мной.
Я отвернулся к окну.
- Нет, если я сейчас не расскажу, то потом тем более... Ты присядь.
Рукой показываю, чтобы она присела рядом со мной.
Мама послушно садится на самый краешек кровати. Она такая же красивая, как и десять и двадцать лет назад.
Еще раз внимательно смотрю на ее крашеные волосы.
ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Седых волос не заметно, но я то знаю, как ты тщательно прячешь их даже от собственного сына. Кто - кто, а я то помню все твои первые седины!..
- Помнишь - всем классом ездили в Москву?
- Как же ты еще тогда на все деньги накупил апельсинов, больших таких, марокканских...
Чувствуя, что в этот момент мне нужна поддержка, я облокачиваюсь о соседний стул.
- Да, да.... То есть - не в этом дело... я тогда к отцу заезжал...
Что - то дрогнуло в ее лице.
- Заезжал и заезжал, что с того? - откликнулась она на мой испытывающий взгляд после некоторых раздумий.
- Понимаешь, я пришел к нему, и сказал о том, как я его ненавижу!.. И еще, еще много чего наговорил...
- Ничего, сынок, успокойся, тебе нельзя волноваться! Ненависть тоже, когда - никогда проходит. Все проходит,...когда ни будь.
- Что удивительно - я тебе об этом и хочу рассказать: у меня больше нет к нему ненависти. Сейчас я думаю совсем по-другому, чем тогда. Теперь я считаю, что нет ничего страшного в том, если люди сначала встретились, а потом расстались. Так видно устроена жизнь - черно - белый цвет с массой оттенков!
Мама потрепала мои волосы.
- А я и не заметила, когда ты у меня вырос. Войну прошел, а я все за мальчишку держу!
- Ты его любила?
Она улыбнулась, так как могут улыбаться только матери, с некоторой безысходной грустью.
- Конечно!
- И была счастлива?
- Да, только давно это было!..
Па - па - па - па - па!.. - душа моя просит песен.
В палату вошла медсестра. Она положила мне на тумбочку таблетки.
- Принимать по половинке три раза в день! - обратилась она ко мне и вышла.
ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Вспомнил, я вспомнил, откуда взялась эта музыка!..
2.
На землю ровно ложится белый снег. В наблюдениях за этим явлением есть нечто магическое. Я стоял у окна, опираясь правой рукой на трость, и курил.
По коридору хирургического отделения прошла стайка молоденьких практиканток в белых накрахмаленных халатиках и такими же колпачками на головах.
Мужчина в инвалидной коляске жестом спрашивает у меня прикурить.
Я чиркаю спичкой.
- Резать? - глубоко затягиваясь папиросой, кивает он на мою ногу.
- Не понял... - переспрашиваю я.
- Ногу пилить будут? - выдохнул он на меня клуб едкого дыма.
- Нет, не должны,.. я так полагаю...
- Мы предполагаем, а господь располагает! - инвалид плевком затушил окурок и метко бросил его в урну.
Только сейчас я заметил, что мужчина был без ног.
Он как бы угадал мои мысли и ловко так сделал на свой коляске пируэт, что я даже засомневался в том, что увидел.
- Не боись, без ног тоже жить можно! - крикнул он мне уже на ходу, ловко лавируя между персоналом и больными.
Попытался, как тот безногий инвалид попасть окурком в урну - не получилось.
3.
Во мне проснулся инстинкт охотника. Я лежал на койке с тростью в руке, готовый в нужный момент ударить по рыжему противному таракану, ползущему по подоконнику.
- Ну же, ...ближе!..
Я со всей силы ударил палкой по жертве. Переломленная на части трость разлетелась по палате, а таракану хоть бы хны!
Однако мои натуралистические опыты неожиданно прервал нежный женский голосок.
Передо мной стояла хорошенькая медсестра со шприцем в руке. Она мне напомнила ангелочка, сошедшего с рождественских открыток. Странно, почему я не видел ее раньше?
- Давайте я вам сделаю укольчик, - не говорила, пела девчушка, - дайте руку, пожалуйста!..
Я не почувствовал боли. Мои мысли были заняты ей.
- Вы пойдете со мной на дискотеку? - выпалил я ей вдогонку, когда она хотела исчезнуть в дверном проеме.
- Пойду, а почему бы нет? - улыбалась она вполоборота. - Только вы сейчас никуда не ходите, через пять минут я приду за вами на операцию. Хорошо!
Когда ее халатик исчез из вида, я снова глянул в окно. Там сыпал снег. Опять повеяло магией и ворожбой, и родился блюз!
- Па - па - па - па - па!..
4.
Мы шли в операционную.
Не смотря на то, что в голове постепенно мутнело, и перед глазами все ехало в тартарары, настроение у меня было веселое и игривое. И мне было наплевать, куда меня ведут, тем более что под руку поддерживал меня тот самый "ангелочек". Теперь мне кажется, что в тот момент я широко и глупо улыбался, напевая свой незатейливый мотив.
В операционной она показала мне на стул, и ее томные губы прошептали: "Раздевайся".
- Совсем?
- Конечно! - хохотала она.
Когда я разделся до гола, вселилось неопределенное чувство стыда. Мне было неприятно стоять голым на холодном кафельном полу под пронзительным взглядом человека, который начинал нравиться все больше и больше.
- Отвернись!
Она перестала смеяться и уже с серьезным выражением лица показала на соседнюю дверь.
Я отвернулся от нее с превеликим удовольствием, шагнул на яркий свет лампы, похожий на вспышку снаряда, ранившего меня в том бою...
Дальше я уже соображал плохо. Еще хуже стало с памятью.
- Хронический остеомиелит осколочного ранения правого бедра... - колдовал кто - то надо мной.
Открыв блуждающие глаза, я увидел здоровенного дядьку, анестезиолога.
- Посчитай овечек, солдат... - советует он мне.
- Не - а! Я лучше спою! Па - па...
Дальше я ничего не помнил.
Дальше я ничего не чувствовал.
Время, проведенное на операционном столе, кажется, я и не жил...
5.
- Опять снег пошел, - прервала мои воспоминания мама.
Пытаюсь подняться с кровати, но резкая боль отбрасывает меня обратно на подушку. Пробую снова, но все тот же эффект. Только с маминой помощью мне удается встать таки на ноги.
Делаю первые шаги - они осторожные и неуверенные. Немного получается.
По больничному двору бегает годовалый ребенок, опираясь на лопатку. Вот он упал лицом в снег, плачет. К нему торопятся молодые отец и мать.
Из дверей приемного покоя высыпала стайка все тех же девчонок - практиканток. Они дружно и заразительно смеются.
В одной из них я узнал ту, что сегодня была моим ангелом. Кажется, она машет мне.
- Тебе, кажется, машут! Ты ее знаешь? - рассеивает мои сомнения мама.
- Да уже целую вечность! Я очень хочу с ней станцевать!
- Какое странное желание при твоем нынешнем положении...
- Ничего странного, мама, дай срок - мы еще с ней сбацаем блюз! Па - па - па - па - па!..
Забыв о боли, я сделал несколько па в такт своей музыке, не заметив при этом, как хрустнул под костылем тот самый рыжий таракан. Но он продолжал ползти, перебирая лапками.
Девчонка тоже делала танцевальные движения, попадая в мой такт.
Но вот подошел автобус, махнув мне в последний раз, она побежала догонять подруг.
Гул ветра сквозь оконную раму.
Мы стоим рядом и смотрим на белый снег - стареющая мать и повзрослевший сын.
Затемнение.
ТИТРЫ.
ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Сердце начинает учащенно биться в предверии новых встреч и побед! Душа просит новых песен!..
КОНЕЦ.