Так случилось, что, живя всю жизнь в Киеве, в течение многих лет мне приходилось по роду занятий часто бывать в разных городах страны. Перечислю лишь некоторые из них: Москва, Ленинград, Таллинн, Рига, Вильнюс, Каунас, Минск. Львов, Кишинёв, Одесса, Харьков, города Крыма, Тбилиси, Ереван, Баку, Горький, Казань, Новосибирск, Омск, Томск, Барнаул... Бродя пешком по любому городу, пытался представить себе, за что жители любят свой город. Ленинградцы, казалось мне, любят город за его архитектуру, памятники, театры, музеи, историю, культуру, природу, людей. А за что любят Москву, Ригу, Тбилиси, Одессу или Киев? За то же самое! Только названные компоненты в разных городах соотносятся между собой по-разному. И сердцу человеческому мило то, к чему он привык в городе на протяжении многих лет жизни.
Любил свой город и коренной киевлянин Михаил Афанасьевич Булгаков - великий русский писатель. О своём романе "БЕЛАЯ ГВАРДИЯ", опубликованном в 1925 году, спустя 2 года он сказал, что это лучшее из всего им написанного. Нет в русской литературе ни одного другого произведения, где бы с такой художественной силой и любовью было бы рассказано о Киеве, его парках и исторических памятниках. Город (так именует Киев автор) - не объект экскурсии, а действующее лицо романа. Киевляне, хорошо знакомые с топографией города, при чтении романа ощущают себя участниками его бурных событий. Сверхкраткий сюжет состоит в следующем. В дни вступления в Киев петлюровских банд и бегства из него гетмана Скоропадского вместе с немецкой армией часть преданных гетманом офицеров и юнкеров безуспешно пытается организовать сопротивление Петлюре. На одной из тихих улиц старого Города в доме с изразцовой печкой и кремовыми шторами на окнах живёт семья потомственных интеллигентов Турбиных - сестра Елена, старший брат, офицер и врач, Алексей и младший брат юнкер Николка. Оба брата, находясь в разных местах старого города, отстреливаясь от наступающих со всех сторон петлюровцев, бегут по его улицам, стремясь попасть (и попадают в итоге после многих коллизий) домой.
Мы попытаемся пройтись по улицам старого Киева, где происходят главные события романа, увидеть его дома, парки, соборы и памятники, те, что были в то время, и те, которые погибли под напором большевистской революции. В этом нам помогут фотооткрытки Киева начала 20-го столетия, авторские фотографии 60-х - 70-х годов 20-го столетия, а также фотографии начала 21-го столетия, выполненные и любезно предоставленные Евгением Григоренко. То, что будет показано, составляет лишь часть Киева, поскольку события романа затрагивают не всю территорию города, но это и к лучшему, так как обо всём городе рассказать за один раз невозможно.
Итак, Алексей Турбин, по ошибке не предупреждённый об отмене сбора в условленном месте, направляется в 1-ю киевскую гимназию, где должны были собраться юнкера и офицеры, чтобы защищать Город от Петлюры. Отпустив извозчика возле музея, на фронтоне которого красовалась золотая надпись: "На благое просвещение русского народа", Турбин через боковые ворота прошёл на плац 1-й гимназии, где когда-то учился. Говоря о музее, Булгаков имеет в виду Педагогический музей, построенный в 1913 году по проекту известного киевского архитектора Алёшина, выполненный в лучших традициях классической архитектуры. После 1917 года здесь разместились разные учреждения, а с 1925 года здесь создали музей революции, ставший вскоре вплоть до 1982 года музеем Ленина. В 1982 году в связи с празднованием 1500-летия Киева было построено новое огромное здание музея Ленина, для чего снесли ряд исторических зданий и часть Владимирской горки. А Алёшинскому зданию вернули его первоначальную функцию и назвали Домом учителя.
"Стовосьмидесятиоконным, четырёхэтажным громадным покоем окаймляла плац родная Турбину гимназия", пишет Булгаков и посвящает ей много тёплых слов. Здание было построено в 1852 году по проекту архитектора Беретти (сына). Среди выпускников 1-й гимназии А.В.Луначарский, академики А.А.Богомолец, Е.В.Тарле, писатели М.А.Булгаков, К.Г.Паустовский. Казённую квартиру здесь в 1858-1861-м годах занимал знаменитый хирург Пирогов, а в 1919 году в этой квартире жил первый президент АН Украины академик Вернадский. С 1959 года это гуманитарный корпус Киевского университета. Вот его современный вид.
Помню, как в 1947 году мы с братом, вооружившись купленной по случаю в комиссионке после денежной реформы хорошей немецкой фотокамерой "Exakta", пошли фотографировать разрушенный войной центр Киева и, остановившись на удобном месте у здания 1-й гимназии, навели камеру на полуразрушенное здание университета, расположенное на той же площади. В одно мгновение перед нами нарисовались "двое в штатском" и потребовали засветить плёнку. Препирательство было долгим, но в итоге нам удалось убедить их, что с добыванием фотоплёнок дело худо, а снимка мы еще не успели сделать. Умолили!
На этом снимке представлен университет на открытке начала 20-го века.
.
Киевский университет святого Владимира был начат строительством в 1837 году по проекту выдающегося архитектора Викентия Беретти, а заканчивал строительство его сын Александр Беретти. Это здание является одним из выдающихся образцов русской классической школы первой половины 19 столетия. Его красно-чёрный цвет соответствует цвету лент ордена святого Владимира, чьим именем он был назван. Здесь училось много выдающихся имён и среди них - названные выше выпускники 1-й Киевской гимназии, расположенной на соседней стороне большой площади, превратившейся потом в Университетский парк. Когда в1896-м году в парке напротив университета установили памятник Николаю I, то переименовали его в Николаевский парк. Будучи чрезвычайно набожным человеком, Николай I свято чтил Киев - крупнейший центр православного паломничества. По инициативе императора в Киеве в 1-й половине 19-го столетия основали Университет, Первую гимназию, Институт благородных девиц, Владимирский Кадетский корпус, соорудили важнейший для жизнедеятельности города постоянный мост через Днепр и другие важные объекты. Ещё в 1872-м году городской голова предложил создать памятник императору, указы которого помогли городу в кратчайший период превратиться из провинциального населённого пункта в центр европейского уровня. Дважды от имени Санкт-Петербургского общества архитекторов объявлялся Всероссийский конкурс, и оба раза победил проект академика скульптуры и архитектуры Матвея Чижова. Усилиями Киевского генерал-губернатора А.П.Игнатьева (перу его сына принадлежит замечательная книга "50 лет в строю") у военного ведомства удалось получить безвозмездно 2 тысячи пудов меди для отливки статуи. Памятник на постаменте фигурной работы академика архитектуры В.Николаева, открытый 21-го августа 1896-го года, обладал столь высокими художественными достоинствами, что М.А.Чижов получил за его создание Большую Золотую медаль Парижской Академии Искусств. В 1918-м году с памятником покончили, сняли и уничтожили статую, позже разгромили и постамент. Лишь в марте 1939 года место "опального царя" занял "опальный поэт". Авторы памятника Тарасу Григорьевичу Шевченко не придумали ничего нового и, взяв идею у Чижова (даже повторив в общем очертания подиума), возвели на месте памятника государю монумент Кобзарю (скульптор Манизер и архитектор Левинсон). Получив приглашение на открытие памятника, мы присутствовали всей семьёй на торжестве открытия монумента, приуроченном к 125-летию поэта. Помнится, выступали тогда с трибуны живые классики украинской литературы - Павло Тычина, Максим Рыльский. Спустя 30 лет после этого события - в мае 1969 года автору довелось сфотографировать университет с пьедестала памятника Шевченко.
Не правда ли - архитектура и цвет университета за 130 лет не изменились? Появились лишь приметы нового - красный флаг над зданием, "Победа" у входа, безвкусно выполненный на белом материале и поставленный в проём между средними колоннами большой транспарант-портрет Ленина и моя пятилетняя тогда дочка, шагающая по гранитным плитам. Да и парк теперь уже назывался не Университетским и не Николаевским, а Шевченковским, впрочем, и сам университет теперь носил имя Тараса Григорьевича Шевченко. Для полноты картины остаётся показать, как выглядит университет сегодня.
Площадь, на которой расположены 1-я гимназия и университет, знаменательна не только этими двумя зданиями - на противоположной от университета стороне парка проложена улица с одним рядом домов (теперь ей возвращено прежнее название - Терещенковская), среди которых выделяются художественными достоинствами дом N9 - Музей русского искусства, и дом N15 - Музей западного и восточного искусства. Первый принадлежал до революции семье известных сахарозаводчиков и меценатов Терещенко, а второй - не менее известным богачам и меценатам Хоненко. Эти два музея своими коллекциями представляют большой интерес для любителей изобразительного искусства и являются киевскими аналогами Русского музея и Эрмитажа в Санкт-Петербурге, при этом, разумеется, не сравнимы по масштабам с последними.
Недалеко от университета во второй половине 19-го столетия был воздвигнут Владимирский собор - храм-памятник 900-летия Крещения Руси (1888-й год), росписи которого выполнены, в основном, художником Васнецовым.
Это выдающееся произведение искусства стало при большевиках филиалом Музея истории религии. Долгие годы вход в храм украшали лозунги: "Превратим места религиозной контрреволюции в костры социалистической культуры атеизма", "Борьба против религии - борьба за социализм" и, наконец, "Религия - опиум для народа, Маркс". Любопытно, что смысл последнего лозунга, взятого у Маркса, большевики при переводе извратили. Мой внук, читавший этот лозунг в оригинале, считает, что по- русски он звучит - "Религия - опиум народа" (des Volkеs). Согласитесь - иной смысл. Когда в 37-м году наша семья поселилась в большом шестиэтажном доме (построенном на месте представленных на снимке низкорослых строений), выходившем окнами на собор, борьба с "опиумом", надо полагать, была успешно завершена, потому что из всех окон собора торчали трубы "буржуек" - за окнами в помещениях и на хорах собора жили люди! К счастью, нынче внешнее и внутреннее великолепие собора восстановлено и радует людской глаз, а в соборе регулярно проходят службы. Стоит упомянуть, что в нашем доме, построенном в 30-е годы для НКВД, проживал Антон Семёнович Макаренко.
На этом снимке, выполненном в апреле 1969 года, Владимирский собор просматривается сквозь нераспустившиеся деревья.
На левом снимке - таков собор сегодня. Следующий снимок датирован 1973-м годом, на нём видно, как группа туристов, стоя у главного входа в собор, рассматривает большие бронзовые барельефы княгини Ольги и её внука князя Владимира, именем которого назван собор. На ступенях паперти распростёрлась старушка-богомолка. За 33 года до этого снимка его автор, будучи пионером и живя напротив собора, горячо откликнулся на призыв родной партии собирать цветной металлолом и после занятий в школе стал в числе других активистов отдирать ненужные, по его мнению, бронзовые завитушки от барельефов Ольги и Владимира. За этим важным занятием его застал сторож собора, от которого он бы убежал, но в начале бега с ноги слетела галоша, без которой являться домой было невозможно. Пришлось унижаться перед сторожем и объяснять ему, что я здесь "не корысти ради, а токмо волею пославшей мя пионерской организации".
На снимке представлен Киев начала 20-го века в районе Владимирского собора. Видно, что это большой европейский город. Кстати, тогда в нём проживало около 500 тысяч жителей. А вот Булгаков называет цифру 700 тысяч в 1918-м году, что объясняется, вероятно, большим числом еврейских беженцев, спасавшихся тогда от погромов. Любопытно, что в справочнике по Киеву 1930-го года известного историка-киевоведа Эрнста сообщается, что в 1920-м году 32 процента населения Киева составляли евреи. Помнится, что в 30-е годы, когда наша семья жила на Подоле, одинаково часто можно было услышать русскую, украинскую, еврейскую и польскую речь. Но вернёмся снова к роману "Белая гвардия". Поняв, что офицеры и юнкера уже покинули 1-ю гимназию, Алексей Турбин решает бежать в шляпное заведение мадам Анжу в доме за оперным театром, где вчера ещё полковник Малышев записывал добровольцев на борьбу с Петлюрой. Булгаков пишет: "Турбин выскочил из вертящейся суеты и, больше ни на что не обращая внимания, побежал назад к оперному театру".
А сам театр, которому теперь уже более 100 лет, выглядел в 1969-м году вот так.
Вполне по европейски. Уместно вспомнить, что одесситы, заслуженно гордящиеся своим знаменитым оперным театром, обычно утверждают, что их театр - второй после Венского. По какому показателю, думал я, по уровню актёрского состава, по архитектуре, по своему интерьеру? Несколько лет назад была возможность убедиться, что Венский оперный театр архитектурными формами (да и интерьером) не впечатляет, более того, оба архитектора, сотворившие его, настолько огорчились суровой критикой их творчества, что один из них скончался от инфаркта, а другой и вовсе наложил на себя руки. Могу ещё добавить, что Ла-Скала в Милане я бы и вовсе не заметил среди других зданий, если бы экскурсовод не обратила на него внимание. Так что место театра среди его собратьев определяется тем, какие артисты выступают на его сцене. Киевский оперный театр затрудняюсь ставить на какое-либо место, но замечу, что на его сцене выступали многие знаменитости: Паторжинский. Гмыря, Литвиненко-Вольгемут, Чавдар, Ворвулев, Гуляев, Мирошниченко, Руденко...
В нынешнее же время, перестроенный, перекрашенный и облагороженный, он изображён на нижнем снимке.
На снимке конца 60-х, показывающем площадь справа от оперного театра, удачно поставлен памятник украинскому национальному композитору Николаю Лысенко. Если бы ещё и театр носил его имя, это было бы справедливо. Но театру почему-то дали имя Тараса Шевченко. Впрочем, вспомним, что и Музею изобразительных искусств на Волхонке дали имя Пушкина, хотя по справедливости следовало дать имя Ивана Цветаева (отца Марины Цветаевой) - основателя и первого руководителя Музея. На заднем плане снимка просматривается часть большого и красивого здания Управления Юго-Западной железной дороги, построенного ещё в 19-м веке, через двор которого, скрываясь от ворвавшихся в Киев петлюровцев, торопился домой Турбин.
Уместно взглянуть на эту же площадь после перестройки оперного театра.
А на следующем снимке - левое крыло театра и, на заднем плане, часть дома, на первом этаже которого и размещалось заведение мадам Анжу. Отсюда, поняв, что положение безнадёжно, бежал через дворы Алексей Турбин.
И вышёл к Золотым Воротам. Так их укреплённые в 19-м веке руины смотрелись в начале 20го века.
Это один из старейших памятников истории, культуры и фортификационной техники, остатки которого дошли до нашего времени. Как известно, Ярослав Мудрый окружил верхний город мощными оборонными укреплениями, имевшими трое ворот: Лядские, выходившие в Крещатую долину (отсюда через 800 лет возникнет название Крещатик), Жидовские, смотревшие на Запад (здесь ещё с 9-го века гнездилась большая колония иудеев), и Золотые, самые монументальные и богатые, ставшие главным, парадным въездом в Киев. Над ними возвышалась высокая надвратная церковь. Позолоченный купол церкви, вероятно, и дал название воротам. Киев был разрушен ворвавшимся в него после штурма Лядских ворот войском хана Батыя, тогда же сильно пострадали и Золотые ворота. Уже в 17-м веке они представляли собой живописные руины, на которых ещё держались остатки церкви Благовещения, такими их можно увидеть на рисунке 1651-го года голландского художника Вестерфельда. К тому времени уже не было и фортификационных валов, на их месте прошла в будущем улица Ярославов Вал. А еще через столетие, уже обрушившиеся, они были засыпаны землёй. Про них забыли, а в 1832-м году (эпоха Николая I) их неожиданно раскопал археолог Лохвицкий - это была сенсация! Под руководством Беретти (отца) остатки сооружения укрепили контрфорсами, а также соединили металлическими стяжками. Было несколько попыток воспроизвести первоначальный вид Золотых ворот, но осуществить это удалось лишь в 1982-м году, когда с большой помпой отмечалось 1500-летие Киева. Историко-архитектурное и строительное решение оказалось удачным. Над Золотыми воротами возведён трёхъярусный павильон с архитектурой в виде надвратной церкви, дающий представление о возможном первичном виде памятника. Внутри на трёх уровнях размещён музей "Золотые ворота", рассказывающий об эпохе Киевской Руси. Здесь же с обзорных площадок открывается чудесная панорама Киева.
Уместно заметить, что в связи с празднованием 1500-летия Киева помимо создания музея "Золотые Ворота" было выполнено ещё немало полезных для города (а иногда, как в случае с новым музеем Ленина, и не полезных) работ. Что касается даты праздника, то она, что называется, "из пальца высосана". В 2000-м году в подробном интервью директор Института археологии академии наук Украины Пётр Толочко заявил: "эту дату обосновал я", и сообщил, что ЦК партии поставил перед ним такую задачу. А далее пояснил, что отмечать эту дату, по его нынешнему мнению, следовало бы в 2010 - 2015-м году, но республиканские и всесоюзные руководители очень хотели отметить её ещё при своей жизни. При всём этом Толочко признал, что московские учёные считали, что возраст Киева составляет не более 1300 лет.
Возвратимся теперь к Алексею Турбину, которого мы оставили возле Золотых ворот. Булгаков пишет: "Нужно было бы Турбину повернуть сейчас от Золотых ворот влево по переулку (нынче это улица Золотоворотская - М.Л.), а там, прижимаясь за Софийским собором, тихонечко и выбрался бы к себе, переулками, на Алексеевский спуск... И вместо того, чтобы свернуть, Турбин сделал лишних десять шагов и вышёл на Владимирскую улицу...в упор на него, по Прорезной покатой улице, с Крещатика, затянутого далёкой морозной дымкой, поднимались, рассыпавшись во всю ширину улицы, серенькие люди в солдатских шинелях". Далее рассказывается, как он, отстреливаясь от петлюровцев, убегал по Владимирской улице "от рокового угла Прорезной, где конфетница "Маркиза".
На этом старинном фото, где справа в сквере, не видимые, стоят Золотые ворота, перед нами тот самый дом на углу Прорезной, сбегающей вниз к Крещатику, где была "Маркиза". (Можно ещё добавить, что много лет спустя там открыли ресторан "Лейпциг"). Ниже на снимке представлена почти та же картина, но в наше время.
Убегая, Турбин свернул на кривую Мало-Провальную улицу, которую Булгаков назвал "самой фантастической улицей в мире", где его спасла, спрятавши в своём доме в глубине двора, удивительная женщина по имени Юлия Рейсс.
Теперь мы оставим Алексея на Мало-Провальной, выходящей на Владимирскую напротив Софийского собора, и обратимся к комплексу исторических памятников - именно в этом районе города Ярослава, начиная от Софийского собора, происходили многолюдные торжества и парад войск по случаю появления новой, петлюровской, власти. Их имел возможность наблюдать Николка Турбин.
При подборе фотографий для данного очерка выяснилось, что среди сотни фотооткрыток столетней давности не нашлось ни одной с изображением Софии. Объясняю это тем, что территория собора, точнее, Софийского монастыря, невелика, обнесена высокой стеной и плотно окружена со всех сторон домами - почти невозможно найти удачную точку для съёмки. Поэтому будем довольствоваться снимком Софийской колокольни, сделанным автором сквозь нераспустившиеся деревья ранней весной 1969-го года.
Великим памятником государственности Украины-Руси, непревзойдённым шедевром культовой архитектуры по праву можно назвать Софийский собор, возведённый Ярославом Мудрым и ставший на много десятилетий главным митрополичьим храмом Древней Руси, центром государственной жизни. Собор был одновременно и великокняжеской усыпальницей, где и доныне находится гробница с останками Ярослава Мудрого, похоронен Всеволод Ярославич, Владимир Мономах... Тринадцатикупольный собор строился с 1037-го по 1050 годы на месте победы над печенегами. Здесь князь Ярослав основал первую на Руси библиотеку, которую, увы, постигла судьба Александрийской библиотеки. Здесь записывались летописи, переписывались и переводились книги. До наших дней дошли бесценные мозаики и фрески, много живописи. Софийский собор стал образцом для сооружения одноименных храмов в Новгороде (строился в 1045 - 1054 годах) и Полоцке.
11-го июля 1888-го года, за 4 дня до праздника 900-летия Крещения Руси был торжественно освящён и открыт на большой площади против Софийского собора памятник Богдану Хмельницкому. 30 лет прошло с момента зарождения идеи памятника до его открытия из-за непопулярности гетмана. Чтобы сэкономить нещедрые деньги, собранные по подписке, автору рисунков памятника Михаилу Осиповичу Микешину (вспомним - он же автор памятника "Тысячелетие России" в Новгороде), пришлось отказаться от многофигурных барельефов и скульптур. Любопытно, что уже отлитая в Петербурге и доставленная в Киев композиция 8 лет пролежала во дворе Старокиевского полицейского участка. Город передал скульптору Николаеву гранитные глыбы, оставшиеся от возведения опор Цепного моста. Из них и соорудили непропорциональный по отношению к статуе постамент. А места несостоявшихся барельефов заняли недвусмысленные надписи: "Волим под царя восточного" и "Богдану Хмельницкому - Единая Неделимая Россия". Софиевская площадь была огромной и застраивалась на протяжении веков. Лишь в середине 19-го века было возведено большое угловое здание Присутственных мест, поделившее площадь на две части, вторая часть называлась Михайловская площадь. Первоначально для установки памятника Хмельницкому предназначили Бессарабскую площадь и даже переименовали её в площадь Хмельницкого, но затем передумали и решили установить памятник на большой (даже после её укорочения) Софиевской площади. Долго шли споры о положении и месте размещения памятника на площади. Компромисс был найден: скульптурную группу развернули так, что гетман стал указывать булавой на Москву (вместо Польши, которой, по замыслу художника, должен был неустанно грозить). Даже, несмотря на отклонения от первоначального замысла, памятник Богдану Хмельницкому остаётся крупным произведением монументальной скульптуры.
На этой старинной фотографии, где изображена противоположная Софии часть площади с установленным на ней памятником гетману, хорошо просматривается Десятинная церковь. "Церковь десятинная - начало и венец священных зданий старого Киева, прежде всех сооружена благоверным князем (Владимиром) и ныне после всех обновлена, из малого уцелевшего придела и обширных развалин", - сообщалось в "Описании Десятинной церкви в Киеве", изданном в 1872-м году. Древнейший каменный храм нашего Отечества (построен в 998-м году) погиб, как известно, зимой 1240-го года, погребя под руинами последних защитников города. Больше, чем эта скупая информация, ни в одном учебнике не сообщалось. А храм, разрушенный Батыем, простоял в руинах 4 века, когда митрополит Пётр Могила устроил в одном из уцелевших приделов церквушку, а перед самой кончиной в 1647-м году завещал 1000 золотых на полное восстановление храма. В 1828-м году после расчистки археологом Лохвицким фундаментов древнего храма освятили начало строительства нового храма и благословили проведение конкурса на лучший проект. Выбор пал на разработку петербургского архитектора В.П.Стасова. После 14-ти лет строительства новый храм торжественно освятили. Внешний вид сооружения вызывал противоречивые чувства. Одних восхищали его величие и мощь, другие приходили в уныние, считая, что петербургский архитектор не учёл специфику киевских ландшафтов: здание, великолепно выглядевшее где-нибудь на ровной местности, по их мнению, смотрелось на киевских горах отчуждённым и инородным, оттесняя своими мощными объёмами даже шедевр Растрелли - расположенную рядом воздушную Андреевскую церковь. Нашлась и третья сторона, признавшая, что лучше так, чем вовсе без храма на святом месте. Внутреннее пространство поражало огромностью, не оставлял никого равнодушным иконостас, составленный из копий икон иконостаса Казанского собора в Петербурге, созданных художником Боровиковским. В целом новая Десятинная церковь стала великолепным образцом церковного зодчества 19-го столетия, достойным героического прошлого Киевской Руси. Известно, что большевики трудностей не боятся, и в середине 30-х годов 20-го столетия они успешно справились с задачей полного разрушения храма в интересах "отравленного опиумом" народа.
На этом старинном снимке, выполненном с иной точки, чем предыдущие, видно, что за памятником Богдану Хмельницкому после длинного и большого дома Присутственных мест за небольшой Михайловской площадью виден Михайловский Златоверхий собор. На панораме нижнего фото, снятого в 2004-м году почти с той же точки, что и предыдущее, виден вдали восстановленный из руин Михайловский собор с колокольней.
Посредине Михайловской площади перед собором напротив реального училища в 1911-м году установили памятник княгине Ольге работы известного киевского скульптора И.П.Кавалеридзе.
На постаменте из розового гранита, в центре, разместили скульптурное изображение княгини; слева, на возвышении находился указывающий на "святые горы Киевские" апостол Андрей Первозванный, справа на возвышении восседали просветители славянских народов Кирилл и Мефодий. Открытие состоялось 4-го сентября 1911-го года. Торжества были скромными, так как в одной из киевских клиник умирал Пётр Аркадьевич Столыпин. Уместно заметить, что на это место ещё в 1909-м году претендовал Комитет по сооружению памятника Тарасу Шевченко, была открыта подписка и быстро собрана необходимая сумма, но городской голова настоял на мнении, что "кавалер должен уступить место даме". Конечно, тут сыграла роль украинофобская политика Москвы. Но нет худа без добра - через 30 лет на прекрасном месте напротив университета установили, наконец, достойный памятник Кобзарю. Жаль только, что до этого здесь уничтожили отличный памятник Николаю I. В 1919-м году из мести за то, что Ольга заняла место поэта, на памятник княгине навесили ярлык "уродливого произведения" и сбросили с пьедестала. В марте 1923-го года сняли статуи апостола и просветителей, а в 1926-м году демонтировали постамент и уничтожили уютный сквер. В 1997-м году, когда после трёх лет эмиграции нам удалось вновь приехать в Киев, памятник Ольге стоял на своём прежнем месте в первозданном виде. Жаль только, что, восстанавливая, не учли важного обстоятельства - плотность автомобильного движения на площади оказалась "несколько" выше, чем в начале века. Теперь уже, чтобы вплотную подойти к памятнику, как это делали туристы в начале века, нужно пересечь движение транспорта.
Михайловский Златоверхий собор начала века. На переднем плане видна колокольня, построенная в 18-м веке, сам же семиглавый собор хорошо виден в глубине монастырского комплекса. Интересно, что в трёх самых знаменитых киевских монастырях - Печерском, Софийском и Михайловском главные соборы возведены в эпоху расцвета Киевской Руси, а колокольни - в 18-м веке. В "Историческом и топографическом описании Киевской губернии", составленном в 1787-м году, сказано, что "Благоверный великий князь Михаил Святополк, правнук Владимиров, где была церковь деревянная, создал каменную - в честь ангела своего, святого архистратига Михаила в лето от Рождества Христова 1108 и монастырь утвердил, и не только церковь внутре благолепием и мусиею, которой остатки доныне в великом олтваре имеются, украсил, но верх её позолотил, от сего и ныне называется сей монастырь Золотоверхим. А особливо церковь и монастырь знаменито прославил сей князь великий чудотворными святыя великомученицы Варвары мощами, из Царяграда привезёнными, в приданое супруге ево царя греческого Алексея Комнина дочере благоверной княжне Варваре Алексеевне данными и доныне нетленно почивающими и чудодействующими". Монастырь стараниями царской семьи и других богатых людей империи за много веков стал чрезвычайно богат, перечисление этих золотых, серебряных и бриллиантовых богатств заняло бы много времени. Достаточно сказать, что, например, в 1847-м году на средства очень набожной графини Орловой-Чесменской, пожертвовавшей 150 тысяч рублей (неслыханная сумма), петербургский мастер Андреев создал для хранения мощей св. Варвары из чистого серебра новую раку, специальный пьедестал-подставку и сень-балдахин общим весом около полутонны. Художественную ценность этой реликвии в рублях не выразить. Ещё в 20-е годы значительная часть богатств ушла в обмен на хлеб для голодающего Поволжья. А сам монастырь, включая колокольню, Михайловский собор, Трёхсвятительскую церковь и другие древние постройки, был разрушен в1934 -38-м годах. Связано это с переносом в 1934 году столицы Украины из Харькова в Киев. Тогда и было задумано вновь соединить Михайловскую площадь с Софиевской, снеся здание присутственных мест, а также разрушив и другие мешающие грандиозным планам постройки, в том числе, походя, Михайловский Златоверхий монастырь, и создать на этой огромной площади серию правительственных зданий, между которыми в дни праздников будут стройными рядами маршировать ликующие трудящиеся. Разрушили многие древности, в том числе и Десятинную церковь, а построить успели лишь одно нелепое по архитектуре здание, где разместили ЦК партии и комсомола, поглотив место древнего капища, откуда сбрасывали в обрыв деревянных языческих идолов, когда князь Владимир приказал киевлянам креститься. Три года тому назад был заново отстроен и открыт Златоверхий Михайловский монастырь. Тогда же отстроили заново и Успенский собор Печерского монастыря, разрушенный партизанами во время оккупации Киева. Тогда же решили вернуть на место и Десятинную церковь. Завершая историю Михайловского монастыря, хочу обратить ваше внимание на трамвай на этой фотографии, подобный же трамвай останавливался и у памятника Богдану Хмельницкому. Первая в России линия электрического трамвая открылась в Киеве ещё в 1891-м году, затем длина трамвайных путей стремительно росла, связав все районы большого города. Лишь годы спустя после войны трамваи в значительной мере были вытеснены более удобными в условиях интенсивного дорожного движения троллейбусами. Впрочем, то же произошло и в Вуппертале - городе теперешнего проживания автора, только трамваи были заменены автобусами.
Так выглядит в начале 21-го столетия возрождённый Михайловский Златоверхий монастырь.
На задней стороне Михайловского монастыря, где крутой двухсотметровый обрыв в сторону Подола, в 1902 - 1905-м годах бельгийцами был построен фуникулёр. В путеводителе по Киеву 1912-го года восторженно сообщалось: "Михайловский подъём - чудо современной техники. Верхняя станция как будто висит в воздухе. Она кажется игрушечной беседкой. Всё сделано не только изящно, но и прочно. В то время, как один вагон с пассажирами, точно воздушный шар, "взлетает" вверх, второй плавно опускается вниз". Можно к этому добавить, что когда в 1928-м году нижняя станция, размещавшаяся на улице Боричев ток, была перенесена на 40 метров ниже - на Александровскую улицу возле Почтовой площади, возникла удобная и быстрая связь Верхнего города с Подолом. В послевоенное время фуникулёр неоднократно обновлялся и перестраивался. Так выглядит (фото слева) сегодня интерьер его верхней станции.
Когда едешь в вагоне фуникулёра, видишь лесистую часть Владимирской горки. Название это появилось лишь в середине 19-го столетия, когда в 1853-м году был установлен здесь памятник великому князю Киевскому Владимиру Святославичу (фото справа вверху). До этого 700 лет гора называлась Михайловской, так как на вершине её стоял Златоверхий Михайловский монастырь. Монумент высотой более 20-ти метров создали скульпторы П.К.Клодт и В.И.Демут-Малиновский, а также архитектор К.О.Тон. Бронзовую фигуру Владимира, как и другие известные киевские памятники, отлили в Петербурге. Постамент и квадратный стилобат со ступенями созданы из чугунного литья. Можно долго рассказывать, как любили киевляне Владимирскую горку, как восхищались её красотой писатели и поэты, как любил здесь бывать, приезжая в Киев, Пётр Ильич Чайковский. Но лучше обратиться к Булгакову, который рассказывает, правда, о зимнем Киеве. "Сады стояли безмолвные и спокойные, отягчённые, нетронутым снегом. И было садов в городе так много, как ни в одном городе мира. Они раскинулись повсюду огромными пятнами, с аллеями, каштанами, оврагами, клёнами и липами. Сады красовались на прекрасных горах, нависших над Днепром, и, уступами поднимаясь, расширяясь, порою пестря миллионами солнечных пятен, порою в нежных сумерках царствовал вечный Царский сад.
Старые сгнившие черные балки не преграждали пути прямо к обрывам на страшной высоте. Отвесные стены, заметённые вьюгою, падали на нижние далёкие террасы, а те расходились всё дальше и шире, переходили в береговые рощи, над шоссе, вьющемся по берегу великой реки, и тёмная, скованная лента уходила туда, в дымку, куда даже с городских высот не хватает человеческих глаз, где седые пороги, Запорожская сечь, и Херсонес, и дальнее море.
(Нашлись и два зимних старинных снимка Владимирской горки М.Л.). Но лучше всего сверкал электрический белый крест в руках громаднейшего Владимира на Владимирской горке,
и был он виден далеко, и часто летом, в чёрной мгле, в путаных заводях и изгибах старика-реки, из ивняка, лодки видели его и находили по его свету водяной путь на Город, к его пристаням. Зимой крест сиял в чёрной гуще небес и холодно и спокойно царил над тёмными и пологими далями московского берега...". Можно добавить, что когда-то в крест были вмонтированы газовые рожки, заменённые позднее электрическими лампочками. Хотя Владимирская горка частично пострадала при постройке нового здания музея Ленина, беда почти не коснулась места, где установлен памятник, чудом доживший до наших дней.
А над Владимирскою горкой
Закаты те же, что при нас,
И тот же свет, и люди даже,
И тень всё та же, как в лесу...
И чьё-то детство видит так же
Трамвай игрушечный внизу
- писал в посвящении Виктору Платоновичу Некрасову другой знаменитый киевлянин, изгнанный на чужбину - Наум Коржавин.
В 80-е годы, когда, по А.Райкину, "уже стало можно же ж", издали хорошего качества фотоальбом "Киев Булгакова". Жаль, - он не сохранился у меня. Теперь, завершая путешествие Николки Турбина, остановимся у Андреевской церкви.
На этом месте ещё в 11-м веке возник женский монастырь. Тут в сентябре 1744-го года в связи с прибытием в Киев императрицы Елизаветы Петровны заложили Андреевскую церковь. Проект разработал Варфоломей Растрелли (сын), известный тогда уже архитектор, Надо полагать, что самые знаменитые его барочные творения - Большой дворец в Петергофе (1747 - 52), Смольный монастырь (1748 - 54), Екатерининский дворец в Царском селе (1752 - 57) и, наконец, Зимний дворец (1754 - 62) - появились позже Андреевской церкви.
Расположена церковь на склоне высокой киевской горы так, что её фундамент спрятан в двухэтажном доме-стилобате (где много лет потом размещалась духовная семинария). Он держит на себе внешне лёгкое, исполненное в стиле барокко сорокашестиметровое сооружение однокупольного храма с пятиглавым завершением. Справа перед храмом дом, где жил художник Михаил Александрович Врубель, а также профессор университета Прахов - руководитель всех работ по росписям Владимирского собора. На снимке видно также, что и здесь проходила когда-то трамвайная линия. С площадки, окружающей церковь, открывается чудесный вид на Подол, Днепр и Заднепровье.
Фотография слева относится к лету 1973года. Фотография справа - зима 2004-го года
Здесь на старинном фото представлена Андреевская церковь со стороны Подола. Храм "парит" в воздухе.
На современном фото - вид Андреевской церкви со стороны Замковой горы.
А этот снимок сделан в начале 20-го века с вершины Щекавицкой горы на Подоле, поэтому на фото видна и Десятинная церковь. Помните легенду? "И было три брата - Кий, Щек и Хорив". По имени второго брата и названа гора Щекавица, где всегда было кладбище с церковью и где по преданию похоронен князь Олег. Автор родился и жил в доме по Щекавицкой, 2 и помнит, как ребёнком в середине 30-х годов взбирался на эту гору, спускавшуюся прямо во двор, и видел каких-то мужиков с лопатами в поисках золота из могил. В итоге старинное кладбище было разрушено вместе с кладбищенской церковью 18-го столетия, территория огорожена колючей проволокой и на ней установлена вышка-антенна для глушения "вражьих голосов".
О том, что улица Щекавицкая напротив нашего дома в районе еврейской бедноты на Подоле почти не изменилась со времён Булгакова, говорит фотография, сделанная автором весной 1969-го года. Ниже на двух современных фотографиях, выполненных в том же районе, представлена очень похожая картина.
О Киеве, его памятных местах, соборах, монастырях можно рассказывать бесконечно, но мы условились ограничиться только местами, где происходили основные события булгаковской "Белой гвардии". Автор романа все киевские улицы назвал их действующими именами и только у двух улиц он почему-то слегка изменил название: Мало-Подвальную, где Турбина спасла Юлия Рейсс, он поменял на Мало-Провальную, а Андреевский спуск - на Алексеевский. Помните, уже на второй странице романа: "Много лет до смерти (матери), в доме N13 по Алексеевскому спуску, изразцовая печка грела и растила Еленку маленькую, Алексея старшего и совсем крошечного Николку". Замечательный русский писатель, коренной киевлянин Виктор Платонович Некрасов, перу которого принадлежит лучшая книга об Отечественной войне "В окопах Сталинграда", большой любитель Киева и поклонник писательского гения Булгакова, в 1965-м или 1966-м году опубликовал в "Новом мире" очерк под названием "Дом Турбиных", где увлекательно рассказывает о поисках этого дома и его новых жильцах, в нём, разумеется, жил до 1919-го года Михаил Афанасьевич Булгаков.
На этой фотографии 1969-го года представлена часть Андреевского спуска от нижнего угла не видимого нами на снимке "дома Турбиных". Вид улицы практически не изменился со времён Булгакова - те же невысокие дома, та же ухабистая булыжная мостовая.... Вот что пишет Виктор Некрасов ("Новый мир", N8, 1967): "Андреевский спуск - одна из самых "киевских" улиц города. Очень крутая, выложенная булыжником (где его сейчас найдёшь?), извиваясь в виде громадного "S", она ведёт из Старого города в нижнюю его часть - Подол. Вверху Андреевская церковь - Растрелли, 18-й век, - внизу Контрактовая площадь. Вся улица - маленькие уютные домики. И только два или три больших. Один из них я хорошо знаю с детства. Он назывался у нас Замок Ричарда Львиное Сердце. Из жёлтого киевского кирпича, семиэтажный, "под готику", с угловой остроконечной башней. Он виден издалека и со многих мест. Если войти в низкую, давящую дворовую арку (в Киеве это называется "подворотня"), попадаешь в тесный каменный двор, от которого у нас, детей, захватывало дух. Средневековье... Какие-то арки, своды, подпорные стены, каменные лестницы в толще стены, висячие железные, какие-то ходы, переходы, громадные балконы, зубцы на стенах... Не хватало только стражи, поставившей в угол свои алебарды и дующейся где-нибудь на бочке в кости. Но это ещё не всё. Если подняться по каменной, с амбразурами лестнице наверх, попадаешь на горку, восхитительную горку, заросшую буйной дерезой, горку, с которой открывается такой вид на Подол, на Днепр и Заднепровье,
(снимок 1975-го года, а ниже снимок 2004-го года - М.Л.),
что впервые попавших сюда никак уж не прогонишь. А внизу, под крутой этой горкой, десятки прилепившихся к ней домиков, двориков с сарайчиками, голубятнями, развешанным бельём. Я не знаю, о чём думают киевские художники, - на их месте я с этой горки не слезал бы. Вот такой вот есть Андреевский спуск. Есть и был. На нём ни одного нового дома.
Таким - с крупной булыгой, с зарослями дерезы на откосах, с двумя - тремя неизвестно как и для чего посаженными немыслимо кривыми, валящимися прямо на улицу американскими клёнами, с маленькими своими домиками, - таким он был десять, двадцать, тридцать лет тому назад, таким он был и в зиму 1918-го года, когда "Город жил странною, неестественною жизнью, которая, очень возможно, уже не повторится в двадцатом столетии...".
Понадобилось четверть столетия после некрасовского очерка в "Новом мире", чтобы "дом Турбиных" отреставриривали и открыли там музей М.А.Булгакова.
Так он выглядит. К этому времени уже установилась традиция ежегодно в конце мая отмечать "день Киева" на отреставрированном и сверх меры обновлённом Андреевском спуске. За год или два до нашей эмиграции, придя на Андреевский спуск, ставший картинной галереей киевских художников под открытым небом, мы увидели, что мемориальная доска на доме Булгакова облита красной краской - негодяи-националисты не могли простить Михаилу Афанасьевичу его откровенное презрение к петлюровщине. В 1997-м году нам удалось побывать в доме-музее Булгакова. По каким-то причинам в этот момент музей не работал. Но когда его сотрудникам было сообщено, что моя жена ещё до войны ребёнком посещала родственников, проживавших в этом доме, то сразу появилась экскурсовод, любезно проведшая для нас персональную экскурсию по всем комнатам музея, очень понравившегося нам своей "домашностью". В этом плане его можно сопоставлять с чеховским домом-музеем в Ялте в те времена, когда там не было толп туристов и можно было неспешно побродить по его уютным комнатам со скрипучими полами и почувствовать дух времени...
Наша экскурсия по Киеву Булгакова подошла к концу. Закончим её на поэтической ноте стихотворением Александра Вертинского (1956г.):
